Сергей Литвинов (младший)
Родился 27 января 1986 года в Ростове-на-Дону
Отец — олимпийский чемпион 1988 года, двукратный чемпион мира Сергей Литвинов.
Выступал за Германию, Белоруссию, с 2010 года — за Россию.
Бронзовый призер чемпионата Европы (2014).
Двукратный победитель командного чемпионата Европы (2013, 2015).
Бронзовый призер Универсиады (2013).
Накануне президиум ВФЛА во главе с исполняющей обязанности президента Юлией Тарасенко в полном составе ушел в отставку. До выборов нового президиума 28 февраля руководить федерацией будет специально созданная рабочая группа. Подобный режим внешнего управления, плюс отсутствие государственной аккредитации и международного признания — итог работы федерации в виде спорта, который еще пять-шесть лет назад считался одним из самых успешных.
Каковы шансы российских легкоатлетов выступить на Олимпийских играх в Токио хотя бы в нейтральном статусе?
Как относятся к происходящему в федерации сами спортсмены?
Кого поддержит на выборах президента комиссия спортсменов ВФЛА?
Все эти вопросы мы задали одному из самых авторитетных участников нашей сборной, члену комиссии спортсменов чемпион России и призер чемпионата Европы в метании молота Сергею Литвинову.
Хотелось видеть в списке кандидатов на президента федерации больше новых людей
— Как вы относитесь к тому, что федерация лишилась госаккредитации?
— А как к этому можно относиться? Конечно, что мы до этого докатились — это полный крах. Но иного варианта развернуть ситуацию я не вижу.
— Внутренние соревнования и сборы сейчас проходят в прежнем режиме? Или без действующей ВФЛА с их организацией могут возникнуть проблемы?
- Посмотрим, как будет. Министерство спорта обещало взять на себя эти вопросы. Ну и, на самом деле, даже если на каких-то внутренних турнирах или сборах возникнут проблемы, это, конечно, плохо, но будущее федерации — важнее. Ради чего тянуть дальше, если международных соревнований для нас даже на горизонте не просматривается?
— Ваша комиссия спортсменов — это только страничка в Instagram, или реально функционирующая структура?
- Конечно, мы рабочая комиссия. У нас есть общий чат, почти ежедневно мы обсуждаем все вопросы. Сейчас я вижу два основных направления нашей работы. Первое — оказать давление, с тем чтобы в федерации поскорее были избраны руководящие органы, и она реально заработала. Второе — после проведения выборов закрепить в уставе больше полномочий для комиссии спортсменов. Чтобы в дальнейшем мы могли не только создавать шум в Instagram, а реально влиять на ключевые решения. Как показывает опыт, такой общественный контроль очень эффективен.
— Как такая деятельность сочетается со спортивной карьерой?
- Поэтому мы и выбрали председателем тренера Родиона Гатауллина. Потому что совершать звонки и общаться в чате — это одно, а проводить встречи и регулярно посещать заседания президиума и исполкома — совсем другое. Родион Аксанович готов взять это на себя.
— Как вы относитесь к кандидатам на пост нового президента ВФЛА? Кто вам симпатичен?
- Сложный вопрос. Если честно, хотелось бы видеть в этом списке больше новых людей, возможно, вообще не из легкой атлетики. Там есть кандидаты, к которым я лично хорошо отношусь. Есть энтузиасты, которые любят наш вид спорта. Но кто из них будет способен вытянуть федерацию из нынешней плачевной ситуации, мне трудно сказать.
Мы столкнемся с бюрократической системой World Athletics
— Как вы оцените шансы наших легкоатлетов выступить на Олимпийских играх в Токио?
— На данный момент — как очень низкие. Даже если выборы пройдут удачно и в нашей федерации все быстро наладится, дальше мы столкнемся с бюрократической системой World Athletics. И там все точно будет тянуться очень долго и сложно. Если дадут выступить в нейтральном статусе, это будет счастьем, о флаге даже не говорю. Но как мне кажется, даже если кто-то из наших в Токио поедет, таких людей будет немного.
— Вы не согласны с мнением тренера Сергея Шубенкова Сергея Клевцова, который написал, что ультиматум World Athletics — это «дикий запад»: мол, либо признавайтесь сами — либо мы навсегда запретим выступать вашим спортсменам?
- Нет, я понимаю эту ситуацию иначе. Лично бывший президент Шляхтин и другие члены его команды имеют возможность идти в суды. Если они считают себя невиновными, никто не мешает им это доказать. Но World Athletics имеет основания считать, что наша федерация в целом совершила нарушения в «деле Лысенко». Кто там больше участвовал в этих нарушениях или меньше — пусть разбираются конкретные люди в судах. Но если мы хотим вернуть доверие к федерации в целом, свои ошибки нужно признавать. Сейчас World Athletics дала нам возможность не идти в CAS. Это разве не хорошо?
— Если вы сами называете шансы на участие в Играх в Токио очень призрачными, что тогда заставляет продолжать тренировки?
— Уже после пропуска Игр-2016 мне стало сложно мотивировать себя на прежнем уровне. Вроде бы я по-прежнему хожу на тренировки, выполняю весь объем работы. Но когда в голове нет конкретной цели, к чему ты идешь, результат уже не тот. Маша Ласицкене, Сергей Шубенков и другие наши звезды моложе меня, плюс они смогли после Рио абстрагироваться от ситуации и начать заново. То, что сейчас они вынуждены заниматься той же комиссией спортсменов и участвовать в жизни федерации — это уже нездорово. Я по своему опыту знаю, как это мешает в подготовке. Ребята молодцы, что им не все равно, это круто. Но с точки зрения именно тренировок, им будет очень сложно.
В Мордовии не хотят назло всему миру жрать допинг
— Вы выступаете за Мордовию, там жили и тренировались. Как можете объяснить, что местный тренер Виктор Чегин, несмотря на пожизненную дисквалификацию, никак не угомонится?
- Насколько я знаю и наслышан о Чегине, он никогда не прекратит тренировать. Для него это жизненный принцип. Прекратить работать — это примерно как «отдать врагам свое родное детище». И вообще, в самой Мордовии все воспринимается несколько иначе, чем из Москвы.
— Объясните, как?
- Центр спортивной ходьбы знают абсолютно все, он очень сильно повлиял на развитие республики в целом. В центре занимаются более тысячи детей, туда все мечтают попасть. Это, наверное, самый эффективный социальный лифт, который позволяет детям из малообеспеченных семей, из деревень, выбиться в люди. Поэтому попытки Москвы закрыть или ограничить деятельность центра воспринимаются как покушение на святое. Мы пытаемся забрать у людей то, чем они привыкли гордиться. И переубедить их в обратном очень сложно.
— Мол, что такое пара десятков человек, попавшихся на допинге, если есть тысячи детей, которым дали возможность жить нормально?
— Примерно так. Поймите, в Мордовии не сидят какие-то злобные дядьки, которые хотят назло всему миру жрать допинг. У этих людей есть свои благие намерения. Другое дело, что они мыслят другими категориями и занимают не самую дальновидную позицию. Но до переворота сознания и понимания, что такое на самом деле допинг, там еще далеко. И эта проблема ведь не только в Мордовии, у нас так, к сожалению, во многих регионах...