Все началось со стука в дверь гостиничного номера в два часа ночи в первую неделю мая 1995 года. Эрик Флейшер, спортивный агент, выбрался из кровати, пересек комнату и поглядел в дверной глазок. Кто там может быть в такое время? Приоткрыв дверь Флейшер увидел самого большого ребенка в своей жизни.
"Кевин?" – спросил он.
"Ага", – ответил парень.
Флейшер открыл дверь. В комнату зашел Кевин Гарнетт.
Он был ростом около 210 сантиметров и достаточно тощим при своих 99 килограммах. Его голова уже тогда была обрита наголо. С ним вместе вошли пять других ребят, его друзей из Академии Фаррагат из чикагского Вест Сайда (неблагополучный район Чикаго, населенный преимущественно мигрантами и национальными меньшинствами. – Прим. "СЭ"). Все они были одеты как рэперы, и слишком большие вещи висели на них мешком. В комнате стало тесновато.
Флейшер договаривался встретиться с Гарнеттом в семь часов вечера предыдущего дня. Но парень не просто опоздал на семь часов. Никакой ошибки не было. Он не проспал, не забыл о встрече и нигде не задерживался. Опоздание было частью стратегии. Парень хотел действовать "жестко" – и это его слова. Он хотел воспользоваться эффектом неожиданности и взять ситуацию под свой контроль. И до всего этого он додумался сам в свои 18 лет.
"Я не знал этого парня, а он не знал меня, – скажет Гарнетт позже. – Но вы наслышаны об агентах, о том, как они пытаются выжать из вас все. Я не мог позволить никому использовать меня. Я скорее убью вас, чем позволю мной пользоваться".
Встреча была организована школьным тренером, другом Флейшера. Гарнетт был на тот момент, возможно, лучшим игроком на этом уровне и уже проводил второй год в Фаррагате после перевода из Южной Каролины, откуда он ушел в том числе, чтобы получить больше внимания на национальном уровне.
Он жил вместе с младшей сестрой, их мать осталась в Каролине, а про отца никто ничего не знал. Кевин хотел продолжать карьеру, но все шло к тому, что он не сможет сдать вступительные экзамены в колледж, набрав необходимый минимум баллов. Именно так возникла идея отправиться в НБА, минуя университет.
Школьный тренер Гарнетта хотел, чтобы Флейшер, который работал с 18 игроками из НБА и всю жизнь так или иначе был связан с баскетболом, дал парню здравый совет. Сам Флейшер был почти уверен в том, что скажет Кевину идти в колледж.
"Я не собираюсь ничего подписывать, – сходу заявил Гарнетт. – Я вам ничего не должен".
"Хорошо", – ответил Флейшер.
Разговор был долгим. Флейшер объяснил, насколько будет сложно закрепиться в НБА сразу после школы. Гарнетт рассказал о своей жизни в Южной Каролине, Чикаго, своих мечтах и надеждах. Кевину понравилась честность и прямота Флейшера. Флейшеру понравилось то, как парень преподносил себя, и его образ мышления. Они договорились встретиться через две недели.
Флейшер никогда не видел, как он играет, поэтому отвел Гарнетта в зал, чтобы посмотреть, справится ли он с типичной для НБА тренировкой. Все пошло не так. Флейшер давал упражнения, которые клубы обычно используют на занятиях с потенциальными кандидатами, которых они хотят выбрать на драфте. Но парень нервничал, мазал и все больше разочаровывался. Наконец, он посмотрел на соседнюю площадку, где студенты играли со взрослыми мужиками. "Слушай, – сказал Кевин. – Просто дай мне сыграть с ними".
Гарнетт присоединился к игре, и вся неуклюжесть тотчас же пропала. Мячи летели в корзину один за другим. Его руки собирали все подборы. Кевин двигался по паркету с несвойственной для игроков его пропорций легкостью. Он оборонялся, шел в обыгрыш, играл пик-н-роллы. "О, да", – вот и все, что сказал Флейшер.
Но агент хотел, чтобы и другие люди увидели то же, что разглядел он. Флейшер все еще не был убежден, что выход на драфт – лучший вариант для Кевина. Можно было предположить, что в конце концов какая-нибудь команда выберет его в конце первого – начале второго раунда, руководствуясь посылом: "О, черт, давайте дадим шанс этому школьнику". Но Флейшеру не нравился такой вариант.
"Если на драфте ты опустишься так низко, лучше иди в колледж, – сказал он парню. – Игроки, выбранные под этими номерами, не всегда даже попадают в команду. Если ты хочешь попасть в НБА, то тебе нужно уйти под лотерейным пиком".
***
Чтобы привлечь внимание команд, у которых были эти пики, агент организовал специальный просмотр. На руку им было то, что множество тренеров, скаутов и генеральных менеджеров как раз собрались в Чикаго на преддрафтовый тренировочный лагерь. Флейшер разослал предложения 13 командами, которые имели самые высокие пики, снял зал и попросил помощника главного тренера "Детройта" Джона Хэммонда вести занятие. По сути, Флейшер изобрел такой способ просмотра. Никто раньше не делал ничего подобного.
В тот день Гарнетт занимался обычными вещами. Он отвел в школу сестру, а потом пошел в школу сам. Сходил на уроки, потом на тренировку, потом на спецкурс по подготовке ко вступительным экзаменам в колледж. Наконец, он поехал на просмотр в то время, когда обычно уже ложился спать.
"Мой кореш отвез меня на занятие на этом своем старом раздолбанном автомобиле, – скажет он позднее. – Он был так возбужден, орал, что это шанс, который я ждал всю жизнь. И он был прав. Но я так устал, что вырубился прямо в тачке".
Генеральные менеджеры, тренеры и скауты сидели на трибуне за одним из колец. Они слились в какую-то мешанину из знакомых лиц. Гарнетт узнал Кевина Макхэйла, Элджина Бэйлора и "того седого парня, который тренировал "Майами" перед Пэтом Райли" (должно быть, Кевин Логери. – Прим. "СЭ"). Столько знаменитостей собрались, чтобы посмотреть именно на него. У Гарнетта перехватило дыхание от одной этой мысли.
Занятие было таким же непривычным, как и то, что проводил Флейшер. Упражнения будто были рассчитаны на более низких игроков. Веди мяч правой рукой через всю площадку, а затем сделай бросок. Теперь назад, но используй левую руку. Еще бросок. Повторить. Большую часть своей карьеры он провел под кольцом – там, где и положено "большим". Повернись направо, повернись налево – это было нормально. Но дриблинг? Кроссовер? Бросок от трапеции? Из угла? Кевин чувствовал себя неуютно. К концу занятия он тяжело дышал.
"Никто из них не сказал ни слова, – вспоминает Гарнетт. – И вот я стою перед ними и слышу, как кто-то говорит: "Допрыгни до прямоугольника на щите". Я сделал это. "До верхнего угла". Есть. "Левой рукой". Легко. И тут запросы посыпались градом, каждый начал что-то выкрикивать".
"Когда все закончилось, Кевин Макхэйл подошел ко мне и дал совет насчет броска, – говорит Гарнетт. – Я всегда буду помнить это. Я поблагодарил его и пошел в середину площадки, пока И (Флейшер) со всем прощался. Там я и отрубился, проспав два часа". Когда он проснулся, его жизнь изменилась навсегда.
"Я облажался", – сказал Кевин Флейшеру, ждавшему его в пустом темном зале.
"Нет, ты все сделал, как надо, – ответил тот. – Ты прекрасно справился".
Он видел выражения этих знаменитых на всю страну лиц. Они уже не были бесстрастны.
***
"Конечно, мы и не думали тогда, что выберем его в первом раунде, – говорит Кевин Макхэйл, на тот момент – глава баскетбольных операций в "Миннесоте". – Да я даже не хотел смотреть на него. Мне казалось, что это пустая трата времени. Но мы с Флипом (Сондерсом, тогдашним генеральным менеджером "Тимбервулвз". – Прим. "СЭ") все-таки пошли. Сидя в машине на обратной дороге мы переглянулись. И я сказал: "Черт, похоже, мы собираемся выбрать школьника в первом раунде". Это было настолько очевидно".
"Для нас с Флипом это был первый драфт, – продолжает Макхэйл. – Наш владелец тоже был новичком. Как объяснить ему, что первым его шагом станет подписание школьника? Думаю, мы просто поняли, что если что-то пойдет не так, то мы всегда сможем сказать: "Эй, это был всего лишь первый наш драфт. Мы не ведали, что творили".
"Миннесота" отчаянно нуждалась в звезде. За шесть лет своего существования клуб ни разу не выходил в плей-офф. Радость от самого факта появления в городе команды НБА уже давно улетучилась. "Волки" стабильно выбирали высоко, задрафтовав Пуха Ричардсона, Люка Лонгли, Кристиана Леттнера и Донелла Маршалла. Но это ни к чему не приводило. Легенду "Бостона" и Университета Миннесоты Макхэйла наняли как раз для того, чтобы перестроить систему.
Выбор школьника так высоко был риском, но на драфте все рискуют. Майкла Джордана выбрали лишь под третьим номером. А Макхэйл и Сондерс, которые были изначально настроены скептически, теперь беспокоились, что Гарнетт не дойдет до них. "Видел ли кто-то еще то, что видели мы? Мы не знали, – говорит Макхэйл. – Мы даже не знали, что нам делать. Стоит ли сразу объявить, что мы хотим взять его. Или же наоборот нужно соврать, что мы не заинтересованы? Даже не помню, то именно мы решили. Но, кажется, мы соврали".
Драфт проходил в Торонто. Кевин не знал, чего ожидать, но был уверен, что случится что-то хорошее. После того просмотра недостатка в интересе к нему не было. Звонки, интервью… Sports Illustrated даже вышел с Гарнеттом на обложке и заголовком Ready Or Not (повторяя название песни группы The Fugees, в припеве которой поется: "Готовы вы или нет, я иду". – Прим. "СЭ").
"Вашингтон" выбрал Рашида Уолласа под четвертым номером, а затем вдруг все камеры повернулись ко мне, – вспоминает Гарнетт. – Весь этот свет. Я не понимал, что происходит. А потом услышал объявление: "Под пятым номером на драфте-1995 "Миннесота Тимбервулвз" выбирает Кевина Гарнетта".
***
Изначально в "Миннесоте" планировали постепенно подводить Гарнетта к стартовому составу. Поначалу на этой позиции выходил ветеран Сэм Митчелл, которого Макхэйл взял в команду специально для того, чтобы он был ментором для парня. Но уже через 35 матчей Митчелл сам пришел к тренеру и сказал, что Гарнетт должен выходить в старте. "Почему? Он просто был лучше", – признается форвард.
За последние 42 матча своего первого сезона, в которых он выходил в старте, парень в среднем набирал 14,0 очка, делая 8,4 подбора и 2,26 блок-шота. Ему еще не было 20. На следующий год "Миннесота" подписала еще одного молодого игрока и друга Гарнетта Стефона Марбери, разыгрывающего, который провел один сезон в Технологическом институте Джорджии.
"Волки" впервые в своей истории вышли в плей-офф, а Гарнетт расцвел, набирая в среднем 17,0 очка при восьми подборах и более чем двух блок-шотах за игру. Его выбрали на Матч звезд лиги. Будущее "Миннесоты" казалось блестящим. И, конечно, клуб хотел сохранить своих главных игроков. В этом была проблема.
***
В НБА шел второй год действия нового коллективного соглашения. Владельцы добились ограничения зарплат для новичков. Теперь каждый из них подписывал трехлетний контракт с заплатой в зависимости от того, как высоко он был выбран на драфте. Гарнетт, который ушел под пятым номером, заключил соглашение на 5,6 миллиона долларов.
После двух лет баскетболист мог подписать новый контракт. Это оставляло клубам возможность сохранить игроков, в которых они были заинтересованы. Ведь через три года баскетболисты выходили на рынок свободных агентов и могли при этом рассчитывать на более серьезные деньги.
"Думаю, лига просто не понимала, что произойдет", – отмечает Флейшер.
"С каждым разом сумма, которую можно было назвать маркером, росла, – говорит Макхэйл. – Дело было уже не только в деньгах. Это был вопрос статуса".
Алонзо Моурнинг только что подписал соглашение с "Майами" на 105 миллионов долларов на семь лет. Джуван Ховард получил от "Вашингтона" 100,8 миллиона. Миллионер Глен Тэйлор, владелец "Миннесоты", решил принять правила игры и предложил Гарнетту 102 миллиона на шесть лет.
Гарнетт и Флейшер отклонили предложение.
"Я не мог поверить в это, – вспоминает Тэйлор. – Мы показали им, что настроены серьезно, и сделали это со всем уважением. Когда они отказали, я не знал, что делать".
"Это было очень, очень хорошее предложение, – говорит Флейшер. – Но мы считали, что через год Кевин сможет получить больше".
Напомним, это был август 1997 года. Конечно, отказ Гарнетта попал во все заголовки. Ему был 21 год! И он отказался от 102 миллионов! Да что он о себе думает? Чтобы сбежать от излишнего внимания, Кевин переехал на лето в дом Флейшера в Нью-Йорке, где играл в баскетбол с его сыном и сидел в интернете с фальшивых аккаунтов.
"Миннесота" не была обязана его подписывать, – отмечает Флейшер. – Они могли просто подождать еще год".
"Я думал, что мы его уже потеряли", – признается Макхэйл.
"Во-первых, я знал, что мне придется переплатить, ведь мы – команда с маленького рынка, – вспоминает Тэйлор. – Я понимал, что Нью-Йорк или Лос-Анджелес имеют неоспоримые экономические преимущества по сравнению с Миннеаполисом. Во-вторых, в сделке был смысл и с точки зрения бизнеса. Если бы у нашей команды была долгая история успехов, я бы вряд ли стал так делать. Но представьте, мы говорим нашим болельщикам, спонсорам, что команда настроена серьезно. А потом отпускаем Кевина. Мы не могли себе это позволить на тот момент. Он был молод, он был лидером, у него была харизма. Такие люди способны приводить свои команды к чемпионскому титулу".
Флейшер и Тэйлор возобновили переговоры за неделю до дедлайна, наступавшего 1 октября. За час до него переговоры были закончены. Флейшер набрал Гарнетту, который в это время слушал новый альбом Джанет Джексон The Velvet Rope. "Мы договорились, – сказал Фишер. – Тебе надо приехать и все подписать прямо сейчас".
"Эй, мы же слушаем новый альбом Джанет, – ответил ему парень. – Это не может немного подождать?"
"Кевин…"
Шесть лет, 126 миллионов долларов. Издание Minnesota Star Tribune рассчитало, что если эти деньги выложить в ряд по купюре в 1 доллар, то получится 19,5 тысячи километров – почти половина длины экватора.
"Перед самым локаутом я сказал, что именно этот контракт изменил положение вещей в лиге, – отмечает бывший заместитель генерального комиссара НБА Расс Грэник. – После этого владельцы поняли, что нужно что-то делать. Взрывная волна была такой, что вещи вышли из-под контроля".
"У вас есть молодой и неопытный владелец, который хочет сохранить свою звезду, – говорит владелец одной из команд, пожелавший остаться неназванным. – Другие владельцы видели ситуацию именно так. Но в то же время они не могли не думать о том, что ждет их. Что произойдет, когда Аллен Айверсон в "Филадельфии" или Антуан Уокер в "Бостоне" будут договариваться о новых контрактах?"
Владельцы воспользовались опцией пересмотра коллективного соглашения на третий год его действия. Локаута было не избежать. Неплохая параллель с современностью.
***
После пересмотра коллективного соглашения максимум, на который мог рассчитывать Марбери, равнялся 71 миллиону долларов. Его группа поддержки считала это несправедливым. Макхэйл вызвал к себе в кабинет Гарнетта, Марбери и форварда Тома Гуглиотту, чтобы поговорить о том, как порой важно жертвовать личными интересами ради блага команды. Двое их троих были с ним полностью согласны. Но все это прошло мимо Марбери.
"Думаю, Кевин не мог ничего сделать в той ситуации, – признается Гуглиотта. – А если вы спросите Стефа, наверное, он до сих пор немного винит себя в произошедшем. Он мог набрать 25, 30 очков, но все равно оставался лишь второй звездой команды. Первым всегда был КейДжи".
В марте 1999 года Марбери вынудил руководство обменять его в "Нью-Джерси", а в итоге стал легендой… чемпионата Китая. Чуть раньше Гуглиотта ушел в "Финикс". "Все, чего хотел Кевин, – побеждать, он работал над атмосферой в раздевалке, – отмечает экс-разыгрывающий "Миннесоты" Терри Портер. – Думаю, эти события оставили шрам, который болел еще долго".
***
Возможно, Гарнетт никогда не был даже лучшим игроком своего поколения. Спросите кого угодно – всегда найдется баскетболист, которого поставят чуть выше. Виной тому и всего один чемпионский перстень, который Кевин завоевал уже с "Бостоном", устав пытаться пробить головой стену в Миннеаполисе.
Но все же именно Гарнетт оказал на развитие лиги такое влияние, что сравниться с ним могут разве что Майкл Джордан и Лен Байас. Именно он дал дорогу в НБА молодежи. Уже в 1996 году Коби Брайант был выбран "Лейкерс", не отучившись ни года в колледже. Леброн Джеймс тоже не обременял себя учебой в университете и стал игроком "Кливленда" в 2003 году. Посмотрите, сколько первогодок было выбрано на драфте-2016. Именно Гарнетт изменил стереотип о том, что баскетболисты, не отыгравшие хотя бы пару лет в колледже, не готовы к НБА.
Он же стал прообразом современного тяжелого форварда, который умеет не только толкаться под кольцом и собирать подборы, а должен агрессивно обороняться, в том числе на периметре, и атаковать со средней и дальней дистанции. И сделал это задолго до появления Энтони Дэвиса и Кристапса Порзингиса. Даже раньше, чем в лиге появился Тим Данкан.
Гарнетт, а точнее его финансовые аппетиты, оказался предвестником окончательного превращения НБА в лигу звезд. И нет, его не обвинишь в рвачестве – он просто брал свое, прекрасно чувствуя колебания рынка, когда из ситуации можно выжать максимум.
В этом наследии не хватает лишь одного – титула для "Миннесоты", команды, которая когда-то поверила в него. Возможно, именно поэтому Гарнетт в итоге вернулся в Миннеаполис. Да, это был уже совершенно другой игрок, его колени действительно закончили карьеру на несколько лет раньше остального организма. Но опыт, который ветеран мог передать юным "волкам", стоил того. И когда смотришь на Карла-Энтони Таунса, понимаешь, что наследие Гарнетта в "Миннесоте" будет жить еще долго. Возможно, его преемникам удастся даже сделать то, на что не хватило терпения их наставнику.
"Я очень честен с этими парнями, – говорит сам Гарнетт. – Говорю им все, как есть, называю вещи своими именами. Я говорю им, что есть лишь одна вещь, которая может все испортить, – эго. Я рассказываю им об этом, потому что пережил подобное. Именно эго испортило все в ситуации со Стефом".
***
Май 1999 года.
"Ты, должно быть, сильно изменился за последние четыре года", – говорит журналист Гарнетту.
"Да. Думаю, я изменился, – отвечает он. – Но я всегда старался быть собой. Я думаю, что люди любят, когда с ними искренни. Мне кажется, что я в большей степени стал лидером за это время. И еще более голодным до баскетбола, до побед, определенно. Думаю, все люди растут и меняются, когда сталкиваются с ответственностью".
Гарнетт смотрит на пустые трибуны "Таргет Центра".
"Возвращайтесь через четыре года, – говорит он. – Будет интересно узнать, насколько я изменюсь к тому времени".