Умер чемпион Олимпийских игр в Мюнхене 1972 года, бывший баскетболист сборной СССР и ЦСКА Алжан Жармухамедов. Ему было 78 лет.
В начале 2013 года легендарный игрок стал героем рубрики «СЭ» «Разговор по пятницам». Предлагаем вспомнить то интервью.
Жармухамедов — уникальный. Годы прошли, а этот баскетболист не забыт. И не потому, что увековечил его в рассказе Василий Аксенов.
Вырос в глуши. Исковеркал на заводе пальцы правой — бросковой — руки. Жил себе с чудовищной близорукостью, до 19 лет не представляя, что такое баскетбольный мяч.
А стал олимпийским чемпионом в 1972-м. Лидером ЦСКА и сборной СССР.
Случай, когда на шереметьевской таможне в его сумке нашли оружие, баскетбольный мир вспоминает до сих пор.
Пистолет
— Как же к вам попал пистолет?!
— Весной 1973-го сборная проводила турне по Америке. В Нью-Йорке нам предложили оставить вещи в офисе баскетбольной федерации, и мы укатили дальше — Перу, Панама, Коста-Рика. Через три недели на обратном пути похватали сумки — и в аэропорт. Свою даже не открывал, сразу сдал в багаж. А в Шереметьеве поняли, что будет тотальная проверка.
— По каким признакам?
— Таможенников и пограничников было гораздо больше, чем в обычные дни. Перед досмотром в урне обнаружили три пакета, перетянутых желтоватым пластырем. В одном пистолет «Беретта», в другом — патроны к нему, в третьем — гипертонические браслеты, которые в Союзе продавались на ура. Я не вез ничего запрещенного. Увидел, что меня встречают жена с сыном, и чуть ли не первым направился к таможеннику. Расстегиваю молнию на сумке — а там пистолет.
— Тоже «Беретта»?
— «Смит и Вессон» 22-го калибра. Тогда я не разбирался, потом узнал. Боже, что началось! Меня завели в отдельную комнату, примчался комитетчик, допрашивали до утра. Вывалили из пакетов «Беретту» с патронами: «Ваши?» — «Нет!» Вот здесь я обратил внимание на желтоватый пластырь. Накануне, когда сидел у доктора, в номер заглянул один игрок, взял целый рулон. Хотя в поездки мы брали с собой белый пластырь.
— Как проходил допрос?
— Интересно. Расспрашивают о турне, соперниках и как бы между прочим: «Какой калибр?» Снова серия отвлекающих вопросов, и вдруг: «Откуда патроны?» Всё в таком духе. Постоянно на слове пытались поймать. В военной прокуратуре, куда потом таскали, было то же самое. Говорю: да я бы уже сто раз спалился, если б действительно что-то знал!
— Чувствовали, что вам не верят?
— Конечно. Уже на следующий день с меня сняли «заслуженного», вывели из сборной, запретили выступать за ЦСКА.
— Надолго?
— К моему счастью, ЦСКА проиграл первый матч чемпионата. Звонят: «Срочно вылетай в Тбилиси!» В одночасье дисквалификацию отменили.
— Вступился за вас, кажется, маршал Устинов?
— Нет, министр обороны Гречко. Он произнес знаменитую фразу: «У каждого офицера должен быть пистолет». Поручился за меня и председатель Спорткомитета Сергей Павлов. А человек из КГБ, который сопровождал баскетболистов, сказал: «От кого угодно ожидал, только не от Алжана. К нему никогда претензий не было». Уламывал меня указать на парня, который мог подбросить. Но я не был на сто процентов уверен, что виноват именно он. Поэтому не назвал.
— Сейчас уверены?
— Да.
— Про него никому не рассказывали?
— Никому и ничего. Даже жена не в курсе.
— Этот человек играл в ЦСКА?
— Меняем тему, ребятки. А то вы прямо как те следователи, которые меня допрашивали.
— Ваша версия — для чего подбрасывали?
— Я думаю — хотели дискредитировать. Возможно, что-то из Америки шло. В НБА нашим игрокам предлагали огромные суммы.
— Сколько?
— Мне, Едешко, Сергею Белову — по 250 тысяч долларов в год. Сашке Белову — 350. Для 1973 года — прилично!
— Книжку Владимира Гомельского «Папа. Великий тренер» читали?
— Нет.
— По его версии — пистолет вам якобы подарили на ранчо в Техасе. А вы кинули в сумку да забыли про него.
— Гомельский, выходит, лучше меня все знает. Визит на ранчо в Техасе был. Откормочный пункт. Приезжаем — степь до горизонта черная. Присмотрелись — да это коровы! Обслуживают хозяйство человек двадцать. И пистолетами они не разбрасывались. Не понимаю, откуда Володя это взял.
— А может, тот, подбросивший, решил, что вы — самый рассеянный? И так же незаметно пистолет изъял бы из вашей сумки в Москве?
— Не исключено. Хотя мне достаточно было расстегнуть молнию в Нью-Йорке. В сумке пистолет лежал сверху. Загадка, как удалось пронести его в самолет. Просвечивали же сумку, правильно? Или мне уже в Шереметьеве его засунули?
— Сергей Белов тоже описывал в книжке эту историю с таможней. По его словам, можно было привозить 20 килограммов, а багаж почти каждого из баскетболистов тянул едва ли не на двести.
— Так ведь Панама — свободная торговая зона. Все дешево. И ребята набрали, конечно, — Миша Коркия пер тяжеленные автомагнитолы, они отлично садились в нашу «Волгу». Но я вез меньше всех, поэтому спокойно отправился на контроль. Одна магнитола, джинсов штуки три...
— Никакой экзотики?
— Нет. Это Саша Белов маленькую обезьянку купил. На плечо посадил, прямо так прошел таможню. Сейчас и на кошку-то нужна тысяча справок, а тогда хоть слона тащи. Ленинградские ребята к обезьянам тяготели. У Володи Арзамаскова тоже была. Но климат другой, быстро поумирали. Кстати, те же ленинградские привезли пневматические пистолеты. На сборах в Сухуми лягушек стреляли. Идут вдоль канавы — чпок, чпок...
— Невыездным вы пробыли долго?
— Два года. Потом пустили в Болгарию — ничего не натворил. Опять начал ездить.
— После ЧП с пистолетом перестали возить из-за границы лишнее?
— Уже не рисковал. Что-то нашли бы — закопали.
— Как олимпийского чемпиона Мюнхена Ивана Дворного, который отсидел полтора года?
— Он и Арзамасков баловались фарцовкой. Оба были в разработке. Когда в Свердловске арестовали каких-то спекулянтов, те указали: поставляет нам все Дворный. И его из Америки уже ждали.
— Тюрьма Дворного изменила?
— Молодым позволял себе такие фокусы — приходил в ресторан, поджигал червонцы. Куролесил. А сегодня — степенный мужчина. Живет в Омске. Планирует возглавить местную федерацию баскетбола.
Три секунды
— Расспросами про мюнхенские три секунды вас наверняка утомили. Но все-таки...
— До сих пор помню: выбрасываю мяч, и раздается сирена. Меня заменили — я схватил на лавке костюм и накрыл лицо.
— Зачем?
— От обиды. Весь матч выигрывать — и упустить за три секунды! Я не видел, что было еще одно вбрасывание. С костюмом-то на башке. Внезапно слышу голос Кондрашина: «Ваня, Сашке пас!» Поднимаю голову, Едешко разбегается — и бросает мяч Белову. А хорошенько весь этот момент я разглядел через 35 лет, когда посмотрел видеозапись.
— Анатолий Поливода рассказывал — сборная СССР сидела полночи в раздевалке, ожидая, не назначат ли переигровку, а он тайком прокрался в зал и срезал на память счастливую сетку...
— Да ну, не верю. Когда он прокрался? Мы в раздевалке до трех ночи торчали. Затем на автобусе отвезли в деревню. Всё! С Поливодой, кстати, впервые столкнулся в 1967-м на Спартакиаде. Атлет! Как бежал! А несколько лет спустя превратился в инвалида. Что-то с головой. Вроде нормальный — и вдруг идет, не разбирая дороги. В стенку — бух! Гомельский над Толиком просто издевался. Не хочу говорить как.
— Ваша последняя встреча с Александром Беловым?
— 1978 год, готовимся к чемпионату мира. Появляется Белов. За три месяца до этого прекрасно выглядел. А тут — старик стариком! Мы еле узнали его!
— Приезжал попрощаться?
— Нет, тренироваться хотел. Доктор не пустил: «Саша, скорее в Ленинград — и на обследование». Белов уехал. А мы отправились в Манилу. Заглянули на товарищескую игру итальянцев, они и сказали, что Саша умер.
— Саканделидзе и Коркия ушли с интервалом в две недели...
— Кошмар! Сако когда играл — режимил. А дальше грузинские дела. Каждый считает долгом с тобой вина выпить. Какой организм выдержит? После похорон Сако звоню в Тбилиси Мише Коркия, слышу убитый голос: «Потеряли мы друга...» — «Ты сам-то как?» — «Да ничего». Вскоре в Олимпийском комитете говорят: «Коркия скончался». Отвечаю: вы перепутали, умер Сако. С Мишей я три дня назад общался. «И Коркия тоже...» Сердце.
— Геннадий Шипулин недавно нам сообщил: «Каким бы ни был могучим спортсмен, ему под нагрузкой достаточно рюмку выпить, чтоб упасть». Так и есть?
— Да. Особенно если турнир длительный и напряженный. Откроешь маленькую банку пива, и все. Вырубает мгновенно. Будто из тебя воздух выпустили. Как-то в Сухуми смотрим телевизор. Заходит директор базы: «Заберите своих мамонтов. У входа лежат...» Таксист довез Ткаченко с Белостенным из ресторана, выгрузил на лавочке — и они заснули. А Ткаченко, между прочим, весил 145 килограммов!
— Донесли до номера?
— Донести бы не смогли. Но он ногами немного перебирал. Еще, помню, на чемпионате мира в Любляне водки привезли прилично, и пришли к нам вечером американцы. Знаменитого центрового Билла Уолтона напоили так, что пришлось отрывать от унитаза. Ему лет 18 было. Но я водку никогда не любил. От запаха воротило.
— Хоть служили в Западной группе войск. Где люди от тоски спивались.
— Там ужас был в этом плане. Наши люди находились в замкнутом пространстве. Из городка не выйдешь. Мне, чтоб проехать туда, где базировался СКА, надо было объезжать Берлин по дуге. В город заглядывать запрещено. Наши патрули повсюду — если поймают и не отмажешься, в 24 часа откомандируют в Москву. Поэтому народ в гарнизоне керосинил с тоски.
— Прозвище Туркестанский змий вам дал писатель Василий Аксенов?
— Его рассказ опубликовали в журнале «Юность». Мы играли в Тбилиси дополнительный матч за чемпионство с ленинградским «Спартаком». Аксенов специально туда приехал — и описывал, как мы себя вели накануне игры: «Важно прошел гибкий туркестанский змий Жармухамедов...» Ничего себе, думаю. А прозвище прилипло. Аксенов крутился возле «Спартака». Но знакомы мы не были.
— Вы упомянули матч в Тбилиси. Не тогда ЦСКА забросали с трибун?
— В другой раз. Играли с «Динамо». Рядом с нашим доктором приземлилась чугунная конфорка от плиты. А мне в лопатку угодили металлическим рублем с Лениным, рассекли до крови. Из раздевалки прошмыгнули черным ходом до автобуса. Едва тот тронулся — полетели камни.
— Чем грузины недовольны были?
— Обыграли их в очередной раз. А они же все ставки делали. Коркия подходил: «Проиграете нам два очка, каждый получит по «Волге». 20 тысяч!»
— Ого.
— Но по «Волге» дали бы только нашим лидерам. Три-четыре человека. Мы отказались. А грузины уже поставили деньги.
— Уверены, что никто из ваших не поддался искушению?
— Абсолютно. Когда долго играешь в команде, такое сразу бросается в глаза.
— Чего вам не хватило для большой тренерской карьеры?
— Характера. Я слишком мягкий. В 90-е ассистировал Белову в сборной, жили в Новогорске. Рядом гимнастки Ирины Винер. Результаты у них выдающиеся. Но смотреть на девчат больно — вечером прокрадутся в столовую, десять раз оглянутся, чтоб никто не засек, съедят ма-а-аленькую шоколадку. А я муштровать не могу. Мне игроков жалко.