Владимир ИВАНОВ
из Ханты-Мансийска
– Антон Шипулин рассказывал, как после заселения в номер вы в шутку пообещали, что уберете от него все острые предметы подальше. От вас, получается, прятать ничего было не надо?
– Настроение у нас не очень хорошее, то и дело накатывает. Вот и спасаемся шутками. Нужно хоть как-то отвлекаться. Хорошо еще, что в Ханты-Мансийск приехало много друзей, все нас поддерживают. Что касается чемпионата мира, то для нас с Антоном он прошел по разным сценариям. Я ведь фактически так и не получил шанса проявить себя.
– Один все-таки был. Вы стали 64-м в индивидуальной гонке. Согласитесь, даже факт того, что это ваша нелюбимая дисциплина – не оправдание. Даже на дебютном чемпионате мира в Рупольдинге-2012 вы стали в ней 35-м.
– Конечно, это не оправдание. Но дело в том, что изначально мы даже не обсуждали варианты, при которых я побегу индивидуалку. Вообще не готовился к ней. А за два дня до ее старта понял, что выбора у меня просто нет. Постарался собраться. Получилось не все. Все-таки просидеть три недели без стартов и сразу же выходить на 20 км – это очень тяжело. Рассчитывать на что-то было практически нереально.
– То есть, если бы вам объявили об участии в индивидуалке за неделю до старта, все сложилось бы по-другому?
– Настроиться совершенно точно было бы проще. И я бы изменил всю подводящую работу. Все-таки последним стартом была эстафета в США. После этого все готовились к Холменколлену, и каждый понимал, на какие гонки будет поставлен. Скажу откровенно: непопадание в спринт стало для меня сюрпризом. А потом я побежал гонку, которую не должен был бежать, но не попал в эстафету. Для такой программы, конечно, подготовку нужно было строить иначе.
ЭСТАФЕТА
– Алексей Волков после индивидуальной гонки не сомневался, что вы с ним побежите эстафету. Я правильно понимаю, вы тоже?
– Если честно, не сомневался. Были вопросы по спринту, но я понимал, что нужно готовиться к эстафете. Непопадание туда стало для меня большим шоком. Да и вообще для всей команды. На чемпионате мира, по сути, бежал экспериментальный состав, в котором мы ни разу в этом сезоне не выступали. Но таким было решение тренеров. Они посчитали, что именно это сочетание будет оптимальным.
– С таким решением вы были не согласны даже после столь неудачной индивидуальной гонки?
– Мы с тренерами общались еще накануне ее старта. Я сразу же сказал, что пробегу ее, скорее всего, не очень хорошо. Ведь чудес не бывает. А в свете того, что это была последняя гонка перед эстафетой, могут возникнуть вопросы по поводу моего участия в ней. Мне ответили, что индивидуалка для меня нужна именно для того, чтобы я стартовал, снял стресс и был полностью готовым к эстафете. Однако после гонки все перевернулось, и ставить меня, похоже, побоялись. За день до эстафеты я узнал, что не бегу ее.
– А вы убеждены, что сумели бы на нее собраться?
– Понимаете, индивидуальная гонка не являлась для меня чем-то сверхъестественным. И результат в ней не удивителен. Я прекрасно понимал, как и куда готовлюсь. Ведь как бы ни складывались события по ходу сезона, когда нас с Лехой ставили в состав, команда всегда была боеспособной. Дважды мы выиграли эстафету, а еще раз стали вторыми. Так что убежден: на этот старт мы бы точно собрались.
– Откуда все-таки взялись те пять промахов? Вы не подводились к той гонке, и это могло вылиться в не самый впечатляющий ход на лыжне. А вот такое количество ошибок на рубеже – откровенно много.
– Может быть, но для меня в индивидуальной гонке – это обычный результат. Получил свой средний штраф для этой дисциплины. Ничего сверхъестественного.
– Где и как смотрели эстафету?
– В отеле. В номере с Алексеем Волковым.
– Символично. Какие мысли крутились в голове?
– Было обидно смотреть по телевизору и осознавать, что ничем не можешь помочь команде. И когда она стала проваливаться – брала злость от понимания, что ты только зритель и от тебя уже ничего не зависит.
НА РУБЕЖЕ НУЖНО БЫТЬ ДЕРЗКИМ
– Изучил вашу статистику в стрельбе. В сезоне-2012/13 было 85 процентов попаданий. В следующем – 84, в прошлом уже 82, а в нынешнем – 79. Выходит, ваши проблемы на рубеже возникли не с листа, а планомерно развивались. Видимо, есть какая-то более глубокая проблема?
– Возможно. В стрельбе вообще все накапливается, как ком. Когда что-то не получается, начинаешь себя грызть, вязнешь в собственных мыслях и на рубеже вообще разваливаешься. Сейчас у меня именно такое состояние. Могу отстрелять на ноль, а могу выбить три штрафа. При этом такая нестабильность в основном касается "лежки".
– Хотя "стойка" считается сложнее.
– Да, но у меня все наоборот (улыбается).
– Валерий Польховский сказал, что в свое время нашел вам психолога, и стрельба нормализовалась. Почему вы перестали с ним работать?
– Я работал с психологом четыре года назад. Но нельзя сказать, чтобы мы очень плотно взаимодействовали. И связывать подъем с этим фактором я бы не стал. Мы работали-то недели две. Потом я понял, что меня это сильно утомляет. Когда ты уставший приходишь после тренировки и понимаешь, что еще час нужно проработать с психологом – это не всегда идет на пользу. Кому-то это, может, помогает, но мне лучше 60 минут потратить на восстановление.
– Как же тогда решать проблемы со стрельбой?
– Просто надо забыть обо всем и перестать бояться ошибиться. Я тоже анализировал свои промахи и понял, что провожу на рубеже больше времени, чем раньше. То есть, есть место элементарному страху. На рубеже нужно быть, наоборот, дерзким. Как тот же рыжий Бе.
– Есть такая практика – отбросить винтовку в сторону и не подходить к ней неделю, а то и месяц. За это время ощущения теряются, и начинаешь все с нуля. Не думали об этом?
– Уже пробую. Отказался от прежней работы, много чего поменял. Посмотрим, даст ли это результат.
ГРОСС И ОБЩЕНИЕ
– В этом сезоне вы дважды попали в десятку в личных гонках, но зато 10 раз не вошли в тридцатку. Когда в прошлом году здесь же, в Ханты-Мансийске, вы говорили о том, что осознаете, насколько короток век спортсмена, и собираетесь отработать оставшиеся годы в спорте с максимальной самоотдачей, рассчитывали, наверное, совсем на иные результаты.
– Конечно. Но если в прошлом сезоне я плохо чувствовал себя физически, то в этом неожиданно пришли проблемы со стороны стрельбы. Именно поэтому откатываюсь за тридцатку. Летом, настраиваясь на сезон, я даже подумать не мог, что можно так провалиться в этом компоненте. Практически все внимание уделял скорости, хотел вернуться на прежний уровень. И на первых двух этапах у меня были "лучшие ноги" в команде. Вот только о том, что в биатлоне можно еще и намазать – совсем позабыл. А вскоре из-за этих постоянных штрафов ушло и физическое состояние. Далекие места очень угнетают.
– Вы не раз говорили, что не можете жить в комнате один. Вам нужно общение. Одной из главных причин недовольства Александром Касперовичем в прошлом сезоне было как раз-таки отсутствие диалога. То есть контакт для вас очень важен. Можете сказать, что с Рикко Гроссом такой проблемы нет?
– Думаю, для любого спортсмена общение с тренером – крайне важный момент. Это часть общей работы. И для меня важно иметь возможность разговаривать открыто. В прошлом году диалога у нас не получилось. А работать вслепую тяжело. Ты не понимаешь, чего от тебя ждут, если не можешь элементарно пообщаться. Сейчас все иначе. Рикко, как и большинство европейских специалистов, открытый человек. И тот же тягучий летний период мы отработали с улыбками.
– Вы можете вечером прийти к Гроссу в номер и обсудить какой-то важный для вас момент?
– Никаких проблем. Только с переводчиком (улыбается).
ЕСЛИ НЕ ВКЛЮЧАТ НА ЦЕНТРАЛИЗОВАННУЮ ПОДГОТОВКУ – НИЧЕГО СТРАШНОГО
– На чемпионате мира-2013 вы по собственной инициативе отдали свое место в индивидуальной гонке другому спортсмену. А в Холменколлене на вопрос по поводу участия в чемпионате Европы сказали, что отнимать шанс у молодых было бы неправильно. Вам не кажется, что в спорте, где побеждают только эгоисты, подобное проявление мягкости может быть чревато?
– Эгоизм нужен на трассе. Но вот человеку, имеющему опыт выступления на чемпионате мира и Олимпийских играх, возвращаться на чемпионат Европы – неправильно. Там должны проявлять себя молодые спортсмены, которые еще нигде и никогда не выступали. А если везде будет ездить основная команда, то как будут набираться опыта остальные?
– Но вы говорите, что вам не хватало соревновательной практики перед чемпионатом мира. А пробеги вы в Тюмени, все могло сложиться бы по-другому.
– Так мы же проводили контрольные тренировки, которые по напряжению не уступают баталиям на чемпионате Европы. Одно дело, если бы я тренировался один. Но нас было восемь человек, в том числе Антон Шипулин и Алексей Волков – и это совсем другая история.
– Я правильно понимаю, что комментариев и высказывания специалистов вы не читаете?
– Смотря кого считать специалистом. Это важный нюанс (смеется). Вообще стараюсь не читать, но в наш век интернета пропускать все новости мимо себя невозможно. То сообщение пришлют, то сам увидишь какую-то ссылку. Общее настроение в стране все равно понимаешь.
– Сейчас оно такое, что нельзя исключать варианта, при котором на тренерском совете будет поднят вопрос по поводу целесообразности вашего включения на централизованную подготовку на следующий сезон. Вы думали об этом?
– Если честно, в этом плане я абсолютно спокоен. Еще в прошлом году говорил, что лучше готовиться у себя в регионе, чем в команде, в которой тебя не видят тренеры. Никаких проблем. Для кого-то большая команда является неотъемлемым звеном. Однако крайне важно понимать: централизованная подготовка – это вовсе не гарантия того, что, проработав в ней летом, зимой будешь выступать очень хорошо. Более того, если спортсмен не готов, то постоянная борьба за место в команде к осени может просто сломать его.
– С Гроссом на тему будущего вы общались?
– На чемпионате мира. Он сказал, что эти старты нужно забыть и двигаться дальше. У него большие планы на следующий сезон по поводу всех ребят, которых он тренировал в этом году. Давайте дождемся окончания сезона и всех решений. Пока говорить о чем-то конкретном рано.
– Но вы уже сейчас можете заверить, что при любых раскладах намерены бороться за место в команде, как минимум до Олимпийских игр-2018?
– Тут и вопросов быть не может. Если спортсмен опускает руки и хотя бы в мыслях допускает, что биться уже не имеет смысла – результата ждать не стоит.
– Я спросил, потому что вот уже три сезона у вас нет того результата, ради которого вы очень много работаете, терпите, проводите месяцы вне семьи. В такой ситуации руки могут невольно опуститься.
– Если бы я видел, что ситуация безнадежна, наверное, так бы оно и произошло. Но есть гонки, в которых случаются просветы, в которых я показываю лучший ход. И я понимаю, что нужно найти баланс, объединить стрельбу и ход. Если все совпадет в самый важный момент – получится многое.