– В своем недавнем интервью порталу Insidethegames вы заявили, что не сомневаетесь: российские спортсмены будут признаны виновными в допинговых нарушениях, допущенных в Сочи. Откуда у вас такая уверенность? Возможно, вы общались с комиссией МОК под руководством Денниса Освальда, которая сейчас занимается расследованием по этой части?
– Нет. Но к таким выводам пришел еще Ричард Макларен в ходе собственного расследования. "Грязная" моча в пробирках была заменена на "чистую", о чем свидетельствуют следы на пробирках. Я говорил о том, что сами спортсмены, вероятно, будут утверждать, что ничего не знали и не имели к этому отношения. Но если рассмотрением дел займется CAS (Спортивный арбитражный суд. – Прим. "СЭ"), на мой взгляд, тут все очевидно. Вскрытие пробирки и замена ее содержимого является манипуляцией, а это нарушение антидопинговых правил.
– Международная федерация фехтования недавно выпустила заявление, где говорится, что все спортсмены, упомянутые в докладе Макларена, невиновны и расследование завершено. ВАДА с этим согласилось. До этого также были оправданы 22 из 31 российского биатлониста, чьи имена присутствовали в докладе. Вам не кажется, что стоит начать копать чуть глубже, как доклад рассыпается?
– Насколько я понимаю, ВАДА согласилось с упомянутыми вами решениями, потому что у них не хватало доказательств для определения вины спортсменов. То есть не потому, что спортсмены "чистые", а потому, что мы не можем доказать обратного.
– Разве это не одно и то же?
– Конечно, нет. Спортсмен либо "чистый" – либо нет. Но ВАДА не посчитало целесообразным вкладывать массу времени и денег в расследование дел, которые оно, возможно, так и не сможет выиграть в суде.
– Почему же тогда в своем докладе Ричард Макларен привел такие большие объемы непроверенной информации, которую невозможно доказать?
– Как вы знаете, перед Маклареном не стояло задачи проводить расследование в отношении отдельных спортсменов. Его просили определить, была ли в России система господдержки распространения допинга. И Макларен пришел к ясному выводу, что была. В ходе этой работы ему удалось найти сотни документов, которые затрагивают тысячи спортсменов. Но расследованием в отношении каждого из этих людей он не занимался. Это было физически невозможно сделать, так как на всю работу у него было меньше двух месяцев.
– Каких выводов вы ожидаете от второй комиссии МОК под руководством Самуэля Шмитта, которая как раз расследует, была ли в России государственная поддержка допинга или нет?
– Насколько я знаю, комиссия еще работает. И нам остается только ждать, что им удастся найти. Возможно, они раскопают что-то такое, чего я не ожидаю.
МЫ ТАК И НЕ ПОНЯЛИ, КАК МОШЕННИЧЕСТВО СТАЛО ВОЗМОЖНЫМ
– Как вы оцениваете стремление МОК поделить две ближайшие вакантные Олимпиады 2024 и 2028 годов между Парижем и Лос-Анджелесом? Разве это честно по отношению к другим потенциальным городам – кандидатам на 2028 год, в числе которых мог быть и российский?
– Тут сложно дать однозначный ответ. Дело в том, что у нас есть два прекрасных кандидата – Париж и Лос-Анджелес, – и было бы здорово провести Олимпийские игры в каждом из этих городов. Есть такая английская поговорка: одна птица в руках лучше, чем две в кустах. Мы не знаем, кто может подать заявки на проведение Игр-2028. Но в целом, мне кажется, нужно изменить подход к определению столицы Олимпиад. Вместо того чтобы просто ждать, кто подаст заявку, МОК может сам делать конкретные предложения странам, где проведение Игр было бы оптимальным с точки зрения развития олимпийского движения. Если это, например, Россия, мы можем начать переговоры с вашими властями и поинтересоваться: где для вашей страны было бы лучше провести Игры – в Москве, Санкт-Петербурге, Владивостоке... Если интерес есть, можно начинать работу над организацией и объектами.
– Вы остаетесь сейчас едва ли не самым острым критиком российского спорта в части допинга. Даже руководители ВАДА – президент Крэйг Риди и генеральный директор Оливье Ниггли – все чаще воздерживаются от острых высказываний по отношению к России.
– На мой взгляд, основная проблема в том, что на протяжении месяцев от России не исходило ничего, кроме отрицания. Это очень разочаровывает людей, которые знают факты. Но в то же время для нас сейчас самое главное – это увидеть, что в России происходят изменения. Мы не хотим слушать отрицания. У вас в стране случилась масса плохих вещей, это нужно признать.
– Вы слышали слова нашего президента Владимира Путина, который сказал, что антидопинговая система у нас в стране не сработала?
– Мистер Путин поступил очень правильно. Прекрасно понимаю, что президенту страны есть чем заняться помимо того, чтобы следить за мошенничеством в спорте. Но в то же время мы пока так и не поняли, как такое мошенничество стало возможным. Может, это тема для следующего заявления президента: мол, вот что нужно сделать, я хочу, чтобы это было сделано немедленно, и отвечают за это такие-то люди. Просто понимаете, когда складывается ситуация, что в стране РУСАДА воюет с Министерством спорта, с Олимпийским комитетом России, с недобросовестными тренерами, добиться прогресса почти нереально. А это очень беспокоит всех: МОК, ВАДА, МПК (Международный паралимпийский комитет. – Прим. "СЭ"), ИААФ (Международная федерация легкой атлетики. – Прим. "СЭ"). Они не видят, что в стране реально происходят изменения.
– Мы выполняем абсолютно все требования международных организаций, включая полную смену руководства РУСАДА и Минспорта. О каких еще изменениях вы говорите?
– На этот вопрос вам лучше ответят в МОК, ВАДА или в международных федерациях. Я имел в виду изменение отношения к допингу в стране в целом, отсутствие вмешательства в дела антидопинговых структур. За всем этим, уверен, нужно наблюдать несколько лет, прежде чем мы удостоверимся, что система действительно поменялась. Когда мы это увидим – конечно, Россия важная страна, – мы примем ее назад в семью. Но никак не на прежних условиях.
КОЛЛЕКТИВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ОЧЕНЬ ВАЖНА
– Вы слышали что-нибудь о создании в России Национального плана борьбы с допингом, который ставит эту проблему в число национальных приоритетов наряду с борьбой с коррупцией и прочим?
– Нет, не слышал. Буду благодарен, если вы пришлете этот план мне на электронную почту.
– Как вы оцениваете действия Международного паралимпийского комитета, который, похоже, вообще не готов сотрудничать с Россией и делает все, чтобы наших спортсменов не было в Пхенчхане? Разве это справедливо по отношению к спортсменам с ограниченными возможностями, которые даже не могут толком за себя постоять?
– МПК стоит перед той же дилеммой, что и МОК. Их миссия – это защита чистых спортсменов. А мы не можем быть уверены, что спортсмены, которые существовали в рамках коррумпированной системы, таковыми являются. Пока мы не будем уверены, что коррупция искоренена, принцип коллективной ответственности очень важен. Вспомните, МОК в прошлом уже исключал целые Олимпийские комитеты. Например, многие спортсмены из ЮАР открыто выступали против апартеида, но тем не менее пропускали Олимпиады из-за того, что творилось у них в стране. То же самое было и с Кувейтом. Хотя и там наверняка были спортсмены, которые не имели никакого отношения к происходящему в стране.
– Как вы расцените вероятность того, что российская сборная будет участвовать в Играх-2018 в Пхенчхане?
– Нам нужно подождать, какое решение примет МОК. Если вспомнить историю с Играми в Рио, ВАДА тогда приняло одно решение (что сборная России не должна участвовать в Олимпиаде. – Прим. "СЭ"), а МОК его проигнорировал. Будем ждать итогов работы двух комиссий. Но для меня, например, очевидно, что перед Играми в Сочи были проведены определенные манипуляции, в которых были замешаны доктор Родченков, работники лаборатории и ФСБ. А это очень серьезное нарушение. МОК есть над чем подумать...
– Вы лично уже определились, за какой вариант – ехать или не ехать России в Пхенчхан – будете голосовать как член МОК?
– Пока нет. Я не могу сделать этого, не видя докладов двух комиссий.
Мнение нашего обозревателя Натальи МАРЬЯНЧИК о словах Паунда читайте здесь.