Что-то я не слышал, чтобы в Италии Джан Пьеро Гасперини до вчерашнего дня кто-то называл Нольтрофеичем или кем-то подобным, хотя титулов к 66 годам у него и правда не было.
Потому, думаю, его там так не называли (точно, не будучи итальянцем, знать не могу), что Италия — страна исконно большого уважения к тренерской работе. Не вся она может воплощаться в трофеях, это слишком сложная и многогранная профессия, где ты тренируешь команды совершенно разного уровня.
Мы видим только самую верхушку айсберга тренерской работы и не знаем и одной сотой того, что в ней на самом деле происходит. А там результат может зависеть от абсолютно невидимых никому нюансов.
Недавно разговаривали с Михаилом Гершковичем о последнем на сегодня чемпионском «Динамо» — весны 1976 года, в котором он играл и забивал. Вспоминали Александра Севидова — того самого, чья жена... Далее вы знаете. По этому поводу, кстати, Михал Данилыч многозначительно заметил: «Всё может быть!» Он ведь был одним из тех, кого за поддержку Севидова в 1979-м из «Динамо» как ветеранчика и выдавили.
Так вот, он рассказал, что у Севидова было поразительное единство стартового состава и скамейки. Запас был за победы основы, а не наоборот, как это часто бывает (так же было и в сборной России у Гуса Хиддинка).
А как этого достичь? Гершкович рассказал, что помимо общих установок на игру, которые у Севидова были четкими, конкретными и подстроенными под соперника, он проводил массу индивидуальных и групповых бесед. По линиям, персонально. Если кто-то не попадал в основу — вызывал к себе и объяснял, в чем надо прибавлять и почему остался в запасе. В результате у игроков того «Динамо» было чувство справедливости решений тренера. И они выходили биться за него и друг за друга.
Это великая профессия. И состав участников финала Лиги Европы был гимном ей — что Гасперини, что Хаби Алонсо построили свои команды не на богатстве владельцев, не на эксплуатации таланта ведущих игроков (так любил выражаться Валерий Лобановский о том, как в первые сезоны в Италии Альберто Дзаккерони использовал Андрея Шевченко, не развивая его). Они построили посредственные до них и ставшие выдающимися при них «Аталанту» и «Байер» на своем тренерском труде и оригинальном видении футбола.
К Гасперини на тренировки, несмотря на хорошие связи, не смогли попасть ни Андрей Талалаев (а он ведь заходил через Невио Скалу!), ни Магомед Алиев, ни другие тренеры, восхищающиеся его даром. Могу назвать еще минимум двух персональных фанатов творчества Гасперини в нашей стране — это Владимир Федотов и Евгений Калешин. И это сложнее, тоньше, чем быть фанатами Гвардиолы, Клоппа или Моуринью.
Но, мне кажется, быть поклонником Гасперини означает еще и минимальный допуск чистой свободы даже в атакующих действиях в верхней трети поля. Ты всегда должен знать, в какой ситуации в какой зоне поля находиться — и принимать личные решения только в рамках следования командной модели. Не говоря уже об обязательном участии в прессинге, без которого ломается вся структура.
Это сложно — и не каждому игроку подходит. Не представляю себе, например, Лео Месси в системе Гасперини. Она, эта система, не предусматривает гениев, исключений. Но это все равно атакующая и яркая модель игры. Таким же в моем понимании был Зденек Земан, который, если не ошибаюсь, вообще ничего не выиграл. Но его команды играли так, что все, кто их видел, это помнят.
На самом деле урок Гасперини заключается в том, что у нас в горле должен застревать псевдо-аргумент: «Хороший тренер? А какие титулы он выиграл?»
Он и до недавнего финала Лиги Европы был большим тренером.
Просто теперь стал еще и коронованным. Потому что не изменял себе и направлению своей работы, а говорил: «Мои команды или выигрывают, или учатся».
Научились!