Игорь РАБИНЕР
Он влетел в студию за минуту до эфира - как всегда, с ослепительной улыбкой. Вознамерился было снять с шеи стильный шелковый шарфик, но ведущий взмолился: "Владимир Никитович, оставайтесь в нем!" А Маслаченко только того и надо было. И выпуск ток-шоу "90 минут" превратился в театр одного актера, из которого мы все расходились в потрясающем расположении духа. Как, собственно, и всегда после общения с этим человеком.
Его участие в той программе не планировалось. Но в свои 74 маэстро был безотказен - и когда его, едва завершившего запись авторской программы "Маслаченко плюс", попросили заменить в студии "90 минут" приболевшего Сергея Юрана, легко согласился. И тут же в прямом эфире сделал оговорочку (подозреваю, не случайную): "Только что в программе "Маслак плюс", ой, простите..."
Это было всего месяц назад...
Маслаченко обладал удивительным даром: любой шуткой, репликой, да одним своим видом создать у окружающих хорошее настроение. Видя его, никогда не ворчавшего, не жаловавшегося на жизнь и не проявлявшего иных стариковских наклонностей, хотелось думать, что не возраст управляет человеком, а человек - возрастом. А как иначе, если почти в 75 он катается на горных лыжах, рулит яхтой, работает, сколько и молодым не снилось?
Катался. Рулил. Работал. Непостижимо...
Уже в детстве Маслаченко, заходя ко мне в дом через экран черно-белого телевизора, стал для меня родным. И не потому что я, мальчишка, болел за "Спартак", а Владимир Никитович когда-то защищал его ворота. И не из-за того, что, как он выразился в нашей беседе двухмесячной давности, "когда комментирую "Спартак", уши торчат все равно, куда ты их ни засовывай".
Он стал для меня родным, потому что для советского телевидения у него были беспрецедентно теплые, непосредственные, живые слова, интонации, юмор. Маслаченко рассказывал о футболе не по-советски - по-человечески. Недаром он едва ли не единственный из заметных футбольных комментаторов Союза, оказавшийся в полной мере востребованным и в новое время.
Кто-то из его коллег в детстве мне нравился, к кому-то я относился нейтрально, кто-то раздражал. И лишь одного я любил. Того, кто только и был способен в момент выхода Юрия Савичева один на один с Таффарелом в финале сеульской Олимпиады закричать на всю страну: "Савичев, ну забей, я тебя умоляю!"
История спорта - это ведь не только голы, вратарские подвиги, победы. Это еще и такие вот комментаторские фразы. Они врезаются в память, поди, и больше того, что было на поле. Потому что потрясающе передают чувства миллионов.
А передавать эти чувства он умел еще и потому, что не изменял себе. Сам Маслаченко называл эту свою неконъюнктурность "комплексом неподчинения". Он запросто мог, допустим, ругать Хиддинка, когда все его хвалят, и хвалить, когда все ругают. И не из чувства противоречия, а потому что видел в футболе что-то свое.
В 17 лет мне посчастливилось впервые перешагнуть порог его квартиры в величественной "сталинке" на Соколе. К счастью, в хозяине не обнаружилось и намека на высокомерие или стремление поучать. Все знали, что он любил себя, но эта любовь распространялась и на тех, кто рядом. Будь они хоть на полвека младше.
Потому-то и обожал его журналистский молодняк. Он влюблял в себя каждой фразой, не похожей ни на кого другого. Спустя несколько дней после нашей первой встречи завизировал то интервью совершенно маслаченковской подписью: "Проверено! Мин нет!" А в качестве награды за работу еще и взял меня в кабину Лужников на матч "Спартак" - ЦСКА.
Пару месяцев назад мы встретились у него на Соколе вновь - и взахлеб проговорили часов пять. За 20 лет он не постарел ни на минуту. Чуть глуховат на одно ухо? Так и в 90-м был так же глуховат, и вообще это еще со времен его знаменитой травмы накануне ЧМ-62. Но душа-то - та же, задорная, мальчишеская. И голос, и смех, и поведение, и стиль, и любовь и интерес к жизни, и страсть красиво одеваться. Недаром еще Николай Старостин писал, что когда-то молодые игроки "Спартака" копировали даже походку Маслаченко.
Я их понимаю. А потому завидовал белой завистью коллегам с "НТВ Плюс", у которых было счастье видеть, слышать и заряжаться его энергетикой каждый день. И мне в страшном сне не могло присниться, что после сольного концерта в шелковом шарфике в "90 минутах" мы с Маслаченко больше не увидимся...