Юрий ГОЛЫШАК
из Эстепоны
Эх, Малага, Малага. Знать бы, сколько ты подаришь приключений – я б настроился на 33 несчастья. А то явился размякшим.
"Зря вы, Юрий, поехали в Малагу. Приезжали бы к нам в Ларнаку – здесь столько команд! "Тюмень", "Чертаново", "Тамбов"…"
Прочитав послание от представителя хабаровского футбола, я усмехнулся. Нашли чем соблазнять. "Чертаново"! К вечеру первого испанского дня, однако ж, призадумался. Что я не в Ларнаке? А если еще "Спартак" мне рад не будет – что тогда?
***
…Я менял третий автобус, колеся зигзагами вдоль побережья. Всякий испанец был участлив – и указывал свой маршрут.
– А теперь выходи и жди автобус L1…
Боже! Когда ж это закончится?
Это в махачкалинской маршрутке, заснув, можно ехать четыре часа – никто не растрясет. Пока не начнут мелькать указатели на Баку. Здесь – тот же случай. Неужто от Малаги до Эстепоны три часа пути? Почему мелькает все чаще "Kadiz" на знаках?
Впрочем, плевать. В каждом автобусе оставляешь три евро – и едешь себе. Будем считать все это экскурсией.
Окна запотели – я достаю платочек динамовской расцветки, протираю окошко. Хороша страна Испания! Черепичные крыши. Прожектора приколочены к пальмам. Отвесная скала – и рекламный щит под самыми небесами. Хотел бы я посмотреть, как водружали, как карабкались. Раз соблазнившись супругой промышленного альпиниста, зауважал этих мужественных людей. Оглядывался в сторону окна каждую минуту, вздрагивал от шороха. Внутренний мой голос разделился надвое. "Не может быть! – уверял один. – Семнадцатый этаж!" – "Может, – отвечал другой. – Альпинисты, гады, ловкие…"
Смотрю на эти скалы – и думаю, и вспоминаю.
***
Побережье казалось бесконечным – но Эстепона отыскалась-таки.
– Выходим. Делаем искусственный офсайд, – громко произнес я, вытаскивая из автобуса свои чемоданы. Так говорил один из начальников "Сатурна", покидая банкетный зал. Вот и ко мне прилипло.
Мелкий частокол дождика превратился в китайскую дождевую стену, сквозь которую и море-то не разглядеть. То ли оно, то ли туманом подернутый горизонт. Горы, тающие в облаках.
– Какая красота, – думаю я. – Скоро будет наводнение – не пропустить бы.
"Не тревожься, не пропустишь" – отзывался с ехидством откуда-то внутренний голос.
К ночи с моря задует так, что я буду вскакивать, в панике искать самое дорогое – штаны. Какой же корреспондент без штанов, посудите сами?
Не знаю, что может грохотать в пучине морской, – но оно грохотало, поверьте. Впрочем, это будет после.
***
– "Эльба Эстепона"? – переспрашивает меня портье. – Ха! Да рядом с нами. Два километра, не больше. Даже такси брать не надо. Чух, чух, чух…
"Чух-чух" означало, должно быть, пеший ход. "Чух-чух" и вышло – сначала болотами, оборвались которые на той самой ревущей пучине. Дальше – вплавь. Или краем автобана. Где на первой же минуте меня едва не сбил мопед. Вот это была бы смерть так смерть – нелепая и героическая. Всякому корреспонденту следовало бы отдавать Богу душу так.
Я промок и озяб. Мне нехорошо. Я гляжу в испанскую темень исподлобья, поднимаю все воротники что есть – и становлюсь похож на Ли Харви Освальда. Не пришел бы к тем же историческим параллелям мистер Каррера. Контакт, не найдясь, будет утерян.
Нет, это не озорная испанская ночь. Какая-то монгольская, непроглядная. В свете фонаря вижу мертвого дрозда на асфальте. Рядом – огромные следы. Я вглядываюсь в них как доктор Мортимер – и выговариваю отчего-то вслух: "Но чьи же это были следы?" – "Это были следы… огромной собаки!"
Все это кажется сном. Я не верю ни в "Спартак" поблизости, ни в Бога, ни в черта. Все кажется миражом – вот светится надпись на горочке "Клуб Аладдин". Надеюсь, футболисты мистера Карреры в ту сторону не глядят.
Откуда-то из темноты вылетает пакет мусора – проведя опасное сближение с моей непутевой головой, приземляется точно в контейнер. Бросавший местность знает.
– "Эльба Эстепона"? – закидываю я вопрос в темноту.
– Cinko minute, – не удивляется тот.
Шагать вдоль ночного автобана под ливнем – та еще радость. Несчастнее меня в этот вечер был разве что вратарь Селихов, запустивший от "Осиека" гол со штрафного. "Неправильно руки поставил" – резюмировал присутствовавший на матче Станислав Черчесов.
Глаза мои светятся тревогой. Очи встречных шоферов – тоже. Не принято в Евросоюзе бродить вдоль дорог.
Вот она, "Эльба"! Буквы в названии светятся не все – зато пять звезд на месте. Они-то сияют.
Той же минутой приказал долго жить мой телефон – внезапно начав передавать сигналы точного времени, отказывался делать все остальное.
Жизнь наладилась внезапно – отогревшись в холле, натыкаюсь глазами на милые, знакомые лица. Вот проходит по холлу Зе Луиш. Смотрит куда-то наверх. Примеривается, быть может, к люстре под потолком – дотянется ли в прыжке? Как он прыгает, этот Зе Луиш! Бог!
Вот двое молодых шагают мимо, переговариваясь вполголоса:
– Вот надо ж – запустить на 88-й… Теперь распишут…
Да, это мы можем.
Видео опубликовано FC Spartak Moscow (@fcsm_official) Фев 11 2017 в 10:15 PST
***
А вот и мой друг Леонид Трахтенберг, спартаковский пресс-атташе. Он-то мне и нужен, сейчас живо наведем мосты. Первый шаг делает "Спартак" – от лица команды протягивает Трахтенберг озябшему корреспонденту два банана и апельсинку. Принимаю с радостью – я не Роберто Карлос, плакать от такого не стану. Не зря я вас любил как сына, Леонид Федорович.
Выясняю попутно, что ничья с "Осиеком" – никакая не беда. У "Спартака" двухразовые тренировки четыре дня подряд, ветераны таких нагрузок не помнят. Вышли против хорватов на усталости, и то играли здорово. Джано и Промес – это чудо какое-то.
Я оглядываюсь по сторонам – скромник Джано сидит один в холле, ищет что-то в телефоне. Смотрю направо – Промес в хорошей компании смотрит матч "Наполи" – "Дженоа". Компания будет меняться, уйдет Промес, место его займет Фернанду. Лишь стойкий Боккетти смотреть будет от начала до конца.
Весельчак Фернанду успевал и на экран глядеть, и подпевать гражданину с микрофоном в холле, и аплодировать громче всех. Вот это душа-человек. Позитивом накрывает в радиусе трех столиков.
Певец, похожий на молодого Магомаева, перешел к репертуару Луи Армстронга – и глаза добрейшего Фернанду увлажнились. Подпер щеку ладонью.
– Хорошо поет, – донесся до меня голос Трахтенберга. – Но вот "Яблоки на снегу" не может, я спрашивал… Сейчас у Фернанду узнаем. Фернанду, споешь?
– Да, да, – внезапно обрадовался тот. Петь, однако ж, не стал. Зато аплодировал так, что страшно стало за часы на руке. Предполагаю, не самые дешевые.
Карреру здесь зовут "Мистер". Никак иначе. Скажешь "мистер" – всем понятно.
Выяснилось, на интервью с Мистером можно не рассчитывать. Говорил на прошлой неделе, пока хватит. Если выучу за неделю сбора итальянский – быть может, смягчится. Через переводчика – не любит.
Ладно, интервью. На тренировку-то корреспонденту попасть – большое счастье. До этого пустил на одну. В воскресенье снова разрешает. Что будет потом – большой вопрос.
– Так скажите ему, что я в футболе ничего не понимаю, – нашелся я. – Думаю, что играют по схеме 4-2-4, как при Якушине. Уверен, что спартаковский Фернанду – это Фернандо Йерро. Мне спартаковские секреты можно доверять смело, не пойму и не проболтаюсь…
– Нет, – ответили мне. – Так будет еще хуже. Вообще из гостиницы выгонит.
***
По холлу бродит Марко Трабукки, известный агент. Здесь наверняка смотрит за Луизом Адриану, помогал ему перейти в "Спартак". Надо будет расспросить о продвижениях в деле другого его клиента, Еременко.
– Корнеев был на матче с "Осиеком", Минасов, Семин, – рассказывают мне.
У Семина квартира в Марбелье, неподалеку. Да и "Локомотив" его тоже здесь. Кого представляет Корнеев – вопрос.
На "Локомотив" корреспонденты жалуются – все в команде улыбаются, никто не говорит. Зато нарадоваться не могут на "Рубин" – тот каждому репортеру рад как родному брату. Говорят все, только приезжай. Еще и на обед с командой приглашают. Дают пиво в дорогу и отварную курицу. Вот это уровень. Жаль, живут далеко, где-то у Малаги. Впрочем, мне не страшно, я все автобусы здесь знаю. Будто кондуктором служил.
– Браво! – доносится до меня.
Я тоже готов кричать "браво", все это ловко вплелось в ход моих мыслей. Но хвалят, оказывается, не "Рубин", нет. Это Боккетти поощрил певца. Тот рад до смерти. Кланяется итальянцу персонально.
***
Услышав про гостеприимство "Рубина" – а может, и просто так – назавтра пригласит меня отобедать "Спартак". Господи, что ж это был за обед. Уходить из зала не хотелось. Набирая в тарелку еще и еще.
– Между прочим, не только у Зобнина день рождения, – рассказали мне. – Еще и у повара нашего. Повар шикарный, в сборной работает со времен Капелло. Можешь интервью сделать.
Поговорю и с поваром. Грех отказываться. "Спартак" интересен со всех сторон, даже с самых неожиданных.
– Ем я мало, а ты кушай, кушай… – напутствует меня Трахтенберг, золотое сердце. – Мне-то от живота надо избавляться, сезон близок.
– Правильно, – заметил я. – С такой фамилией обязаны быть секс-символом. Никакого живота.
– Ага. Секс-символом ХХ века…
***
Выяснилось, не дремлет в своем Сплите бывший спартаковец Стипе Плетикоса. Все смотрит по телевизору – и на каждое проявление спартаковской жизни откликается горячими SMS. Вот и вчера прислал новое Трахтенбергу: "Видел вас на трибуне с Саламовичем. Желаю стать чемпионом со "Спартаком"!" Ну как не любить такого человека?
– Человек уникальный, – соглашается Трахтенберг. – В "Ростове" у одного сотрудника дочка заболела, срочно нужны были деньги. Стипе улетал, оставил мне записку в банк – попроси 100 тысяч рублей, скажи, что от меня. Все дадут. Я поверить не мог – как по такой бумажке могут дать? "Ничего-ничего, назови мою фамилию – все дадут…" Точно – дали! Потом Стипе спрашиваю: "Ребята-то скинулись, вернули тебе часть?" Не надо скидываться, отвечает. Забудь об этом. Потрясающий парень. Тогда команда без денег сидела – а он вот так поступил.
***
Не знаю, что там в Ларнаке у "Тамбова" – а у меня все устаканилось. Одна неприятность: ливень! Куда деваться?
Мистер с утра пораньше вышел на гостиничное крыльцо, не накинув колпак – и отшатнулся. Поздно, мистер Каррера! За пазухой, судя по всему, той же секундой образовалось Клязьминское водохранилище. Досадливо протирает очки, качает головой. Вот незадача.
В холле стоит Денис Глушаков. Показывает корреспондентам бутсы:
– Новенькие! Разобью сегодня. Вон как гнутся. Сам прошивал.
Дает попробовать. Действительно, гнутся. Успеваю разглядеть на заднике именное – что-то вроде "Glushak’s". Ага, думаю. Надо будет нацарапать на своих ботинках похожее. Golyshak’s. Вот это мысль! Лучшая за день!
Едем к полям, люди из "Спартака" приглашают на скамейку – там не так льет. Я усмехаюсь: будет ли рад Мистер, увидев меня на своем месте? Не выпишет ли пожизненное отлучение от красно-белого флага?
Кто-то не такой щепетильный на спартаковской скамейке заводит разговор о Тарковском. Я вслушиваюсь – до сей секунды был уверен, что способен на такое в футбольном мире разве что мой португальский друг Барбоза.
Команда поздравляет Зобнина – обычно в "Спартаке" дни рождения отмечают торжественными кувырками. Зря я настроил камеру в ожившем телефоне, предвкушая. Зобнин, самый человечный человек, сжалился – кувыркаться не надо, достаточно присесть.
С прохудившихся небес льет так, что мяч застревает.
– Подкат сделал – воды нахлебался, – расскажет после тренировки Зобнин. Заодно поздравит в камеры другого спартаковского именинника, Бориса Майорова:
– Желаю здоровья. Все остальное у него есть.
Именинник Зобнин после тренировки на воде растираться полотенцем начал прямо в автобусе. Так, завернувшись в него, и вышел к камерам принимать порцию поздравлений.
Ещенко подкатывается с брызгами и наслаждением. Скорей бы чемпионат. Макеев, переведенный в "Спартак-2", занимается со "Спартаком" главным. Не знаю, грустит ли. С такой силой заряжает мячом в штангу, что бедная едва не треснула. Был бы я Мистером – вернул бы за такое усердие в состав.
…Команда, наскоро утеревшись, собиралась в город. Хотя что смотреть в Эстепоне, да под дождем? Памятник рассохшейся лодочке в центре? Апельсиновые деревья? Так их у гостинцы полно.
***
В "Спартаке" так хорошо, что уходить не хочется в свою гостиницу. Протоптанным автобаном.
Здесь, в "Эльбе", Дмитрий Комбаров подходит в камере коллег, стоит только попросить. Никто не хмурится.
Я пугаю Георгия Джикию:
– Составил 100 вопросов…
– Хоть двести! – смеется обаятельный Георгий. – Ведь я – самый открытый футболист премьер-лиги!
Смотрю в эти глаза – и верю.
В моей гостинице немецкие старухи давятся по утрам за дармовым шампанским. Но у нас – другие ориентиры.
Со мной по соседству живут какие-то хорваты. Название команды не разобрать – на спине у каждого слово из 28 букв. Пытался разбить на несколько, читать по слогам – не выходит. Всякий раз образуется что-то неприличное. Старший тренер – вылитый Виктор Антихович, ассистент – копия Виктор Гусев. Тот и другой примерно орудуют локтями по утрам у столика с шампанским. Расталкивая на пути к бокалу прусских варикозниц.
Нет, в "Спартаке" лучше. Хоть и от Испании устанешь. Вот улетит "Спартак" вскоре – а через три дня вернется.
Улетит-то улетит, но не весь – Джикия и Джано, например, трезво решили дожидаться команду в Эстепоне. Что мотаться туда-сюда?
Вратарь Рыжиков из "Рубина" тоже домой не полетит – вместо этого, как рассказали телевизионные коллеги, отправится в Мадрид. На матч "Реал" – "Наполи". Час лету, море впечатлений. Мог бы и на "Барселону" сгонять по старой памяти – но те играют в Париже, далековато…
***
В "Спартаке" новости каждый день – одна другой краше. Вот рядом с командой Сергей Никифоров, кибер-чемпион, подписанный командой по настоящему футболу. От игрока не отличить, крепкий парень.
Вот у Ещенко появилась новая татуировка, посвященная "Спартаку". Никому не показывает, пока не зажила. По своим иероглифам знаю, показывать можно через неделю. Вот это будет красота.
Узнаю, что массажист Беленький, работавший в "Спартаке" еще при Бескове и уезжавший на несколько лет в "Реджину", снова отбыл в Италию. Кажется, насовсем. Служит уже не в "Спартаке", а в клубе "Сассуоло".
Выясняю, что Станислав Черчесов собирается посетить матч "Андерлехт" – "Зенит", а следом отправится на игру в Краснодар.
…дождь, наконец, закончился – чтоб припустить к вечеру в три раза сильнее. Хотя куда уж сильнее? Но что нам со "Спартаком". Они тренируются, я – продолжаю наблюдение.