Ассистент главного тренера «Сочи» Олег Фоменко, ранее занимавший аналогичную должность в «Краснодаре», в большом интервью обозревателю «СЭ» Игорю Рабинеру рассказал, в чем они разошлись с экс-главным тренером «быков» Мурадом Мусаевым, при котором Фоменко сначала перешел на работу в «Краснодар-2», а спустя несколько месяцев и вовсе покинул клуб, в котором проработал почти десять лет.
— Когда Хашиг сказал, что Мусаев останется работать главным тренером, даже если проиграет все оставшиеся матчи сезона, — как полагаете, это были его собственные слова или ретрансляция Галицкого?
— Думаю, это Сергей Николаевич сказал, чтобы всех успокоить. Сделал через Владимира Леонидовича такое заявление, и, думаю, оно было абсолютно правильным.
— Но ведь уже через три недели Мусаев ушел.
— Не думаю, что его планировали резко убирать. Хотя дыма без огня не бывает, и информация о Викторе Михайловиче (Гончаренко, — Прим. И.Р.) ходила уже давно. Но, мне кажется, если бы не 0:5 от «Ахмата», то Мурад Олегович спокойно доработал бы до конца сезона. Галицкий ему очень доверял. И наверняка продолжает доверять.
— Вы с Мусаевым после его увольнения не разговаривали?
— Мы нормально общаемся. Когда видимся — здороваемся. Но чтобы у нас были какие-то близкие отношения и мы созванивались — такого нет.
— Экс-вратарь «Краснодара» Андрей Синицын считает основной ошибкой Мусаева как раз ваше отстранение от работы с первой командой, нарушившее баланс во взаимоотношениях штаба и игроков. Как вас убирали?
— Это абсолютно нормальное явление. Я был человеком клуба. Когда Мурада назначили главным тренером, и Сергей Николаевич сказал, что нужно ему помочь. Я помогал, как и всем, кто работал до него. Потом у меня закончился контракт, и предложили возглавить «Краснодар-2». Ответил: «Проблем нет».
— Но почему это произошло?
— Не знаю, мне никаких претензий озвучено не было. У Мусаева свои взгляды на футбол, и, может, я где-то не так себя повел. Мы с ним ни разу на эту тему не разговаривали. А с ребятами продолжали общаться, поскольку я в клубе оставался. Часто приезжал на тренировки первой команды и всех видел.
— Но раз Синицын так говорит — значит, внутри команды тема активно обсуждалась.
— Наверняка. Но ходить разбираться — это было бы неправильно. Просто Андрей высказал свое мнение о том, что ребята чувствовали.
— Вы в чем-то с Мусаевым не соглашались?
— Иногда спорили, и это нормально. У меня было свое мнение по тренировочному процессу — не по подбору упражнений, а по манере выполнения. Любое классное упражнение можно испортить его исполнением.
— То есть?
— Приведу пример из другой области. У меня есть друзья-спецназовцы, которые освобождали заложников в Беслане. Один из них ворвался в здание школы — натренированным взглядом увидел вспышку и понял, что в него стреляют из гранатомета. Мгновенно пригнулся — и выжил только благодаря этому. А потом рассказывал, что их на учениях ставят в более сложные ситуации, чем в бою. Только так формируется выучка, чтобы в самых тяжелых обстоятельствах ты мог сработать на инстинктах.
Футбол в принципах работы во многом на это похож. И когда ты на тренировке видишь, что игрок недобегает, но ничего ему не говоришь... Я к Мураду ходил, говорил: «Мы должны четко давать им понимать: если пришли — давайте работать по полной!»
Глубоко убежден: если человек недобегает — ему нужно об этом говорить, причем сразу. Игрок ведь как думает: если ты не сделал ему замечание — значит, все правильно. И продолжает так же. Мурад отвечал, что видит это по-другому. Окей, ты — главный тренер, твое право. Но потом, бывало, просматриваем видео тренировки, и он фиксирует внимание на том же! А мы уже, считай, день на этом потеряли.
Поэтому и говорю, что Ташуев занимается в тренировочном процессе обучением, постоянно корректирует игроков и говорит, когда они что-то сделали не так. Я — из этой школы. Может, здесь у нас с Мусаевым и произошли определенные разногласия.
В том же «Сочи», когда мы дискутируем за закрытыми дверями, у нас там такие споры, что все дымится. Каждый высказывает свою точку зрения — но, когда выходим, все идет слаженно и согласованно. В «Краснодаре» этого не было.
(Игорь Рабинер)