Не понимаю, зачем Виллаш-Боаш запретил мне приходить на базу. Но то, что я не был нужен ему как футболист, — нормально
— Кого считаете лучшим тренером, с которым работали, за всю карьеру?
— Всегда за рамки вывожу Юрия Морозова, потому что он дал мне путь в большой футбол. Если же анализировать тех, с кем работал, уже будучи взрослым игроком, то в клубном футболе это Лучано Спаллетти.
— Вот как! А ведь в какой-то момент вы отзывались о нем не лучшим образом, упрекали в двуличии. Став тренером, пересмотрели взгляд на его тогдашние поступки?
— Конечно! По-другому теперь смотрю абсолютно на все. Понимаю, что игрок отвечает только за себя, а тренер — и за команду, и за результат. Тогда мне казалось двуличием его отношение к Халку и к другим футболистам. Но он понимал, что к каждому нужен свой подход. Есть игроки, которые для тебя как для главного тренера важнее на данном этапе, и ты им уделяешь больше внимания. Прав ты или нет — время покажет, но ответственность на тебе, и спрашивать будут с тебя.
— Какие еще тренерские решения, которые возмущали вас как игрока, теперь понимаете и одобряете? По типу того, что Валерий Лобановский — тренер сказал, что согласен с Виктором Масловым, который отчислил Лобановского-игрока.
— Наверное, могу теперь понять то, что в свое время сделал по отношению ко мне Виллаш-Боаш. Принять — вряд ли, но понять — да. Не пойму запрета вообще приходить на базу. Но то, что я не был нужен ему как футболист, нормально — он отвечал за результат. И кто теперь осудит того же Гуса Хиддинка, что он не взял меня на Евро-2008? Он доказал результатом, что все делал правильно.
— Роман Адамов на скамейке был более органичен, чем были бы на его месте вы?
— По результату — наверное. Не знаю, как бы себя вел, но в сборной я никогда не чурался того, что не выхожу на поле. Это — национальная команда.
— Поздравили Спаллетти с победой его «Наполи» в чемпионате Италии — первом триумфе Лучано в серии А?
— Через его помощника Даниэле Бальдини. Лично пообщаться не удалось. На протяжении прошлого сезона я практически после каждого матча их поздравлял. И наслаждался игрой «Наполи» — это была футбольная песня! Настолько исполнители подобрались под тот футбол, который Спаллетти хотел видеть...
— Удивило вас, что он ушел из «Наполи» после чемпионства?
— Думаю, что он принял это решение, взвесив все за и против. Сейчас-то Лучано тренирует сборную Италии — тоже место неплохое, правда? А в Неаполе он оставил о себе только положительные воспоминания, не дав повода для какого-либо негатива.
— Еще один урок — уметь уходить вовремя.
— Безусловно. Как говорила Фаина Раневская: «Лучше на час раньше, чем на секунду позже». У меня тоже был такой опыт — с «Зенитом», когда завершал карьеру. Все говорили, что мог бы еще поиграть, но у меня было желание закончить в родном клубе. А если бы не сделал это тогда, то потом такой возможности у меня, скорее всего, не появилось бы.
— Возвращаясь к Морозову, которого вы упомянули, — без него ваш приход в большой футбол наверняка был бы более сложным. Кто бы еще целый круг ставил в основу молодого форварда, который не забивал?
— Не всегда в основу. После шестого тура сел на скамейку, где и провел время до 13-го. Поначалу, когда выходил, мы четыре матча выиграли и один раз сыграли вничью — но я не забивал. А потом Юрий Андреевич меня посадил, и мы стали проигрывать. В 13-м он ставит меня с «Черноморцем» на выезде, мы побеждаем, но снова не забиваю. И тем не менее в 14-м он включил меня на «Петровском» в основу против «Спартака», где я и забил первый гол в чемпионатах России.
— Что конкретно дал Морозов для вашего прогресса?
— Достаточно было того, что он что-то говорил. Это уже давало мощный импульс. Юрий Андреевич, как мне кажется, четко видел психологический портрет людей — а значит, понимал, на кого как нужно воздействовать. На кого-то кричал, к кому-то, как к Аршавину, санкции применял. А ко мне относился более спокойно.
— Глядя на работу Игоря Осинькина в Самаре, вспоминаете Морозова? Мало кто так доверяет молодежи и умеет ее развивать.
— У Игоря Витальевича немного другой опыт. Он до Самары работал в детско-юношеском футболе — во Владикавказе, в Тольятти в академии имени Коноплева, в «Чертанове». Морозов же много лет работал с профессиональными клубами, помогал Лобановскому. У Юрия Андреевича, когда он нас тренировал, уже был закат карьеры, а Осинькин еще будет тренировать много лет. Но в целом некие сходства есть. Здорово, что у него есть возможность рисковать. Да и уровень сопротивления сейчас, наверное, пониже, чем раньше.
— С Диком Адвокатом вы не очень друг друга поняли, когда он только пришел в «Зенит», а вы хотели уехать из него за границу. Но потом в сборной вы прекрасно сработались.
— Мы понимали друг друга все время. Это опять вопрос к восприятию ситуации глазами тренера и футболиста. Дик говорил мне: «Как футболист я понимаю тебя на сто процентов, и я бы сам на твоем месте этого хотел. Но пойми меня как тренера — я не хочу тебя отпускать».
— Вы тяжело уходили из «Зенита» в «Севилью» и вернулись потом не в Санкт-Петербург, а в «Динамо». Когда в 2010-м возвращались домой, пришлось для этого с Алексеем Миллером или еще с кем-то из верхушки «Газпрома» разговаривать?
— Нет. В «Динамо» перешел, потому что «Зенит» тогда был не готов меня брать. А в 2010-м, как только появились разговоры о том, что он заинтересован, даже не задумывался.
— Сколько раз вы вообще лично общались с Миллером?
— Когда он приезжал к команде. А один раз, в конце 2010 года, — отдельно. Он пригласил меня к себе в офис, и меня там наградили званием лучшего игрока чемпионата. Он тогда лично меня поздравил и вручил часы. Они, как и майка Месси, дома у родителей.
— Взяли ли что-то для себя-тренера у Фабио Капелло, при котором забили Корее свой единственный гол в финальных турнирах чемпионата мира?
— Период Капелло в сборной был для меня самым запоминающимся, самым целостным. У меня с ним был прямой контакт — мы разговаривали на испанском. Иногда Фабио советовался со мной. Не знаю, воспользовался ли он моими советами, но мне было очень приятно, что тренер с таким именем находится со мной в таком контакте. А что я от него взял — сложно сказать. Для меня самое важное, что у Фабио было, — дисциплина.
— Он с ней не перебирал?
— Для меня — нет.
— Почему на ЧМ-2014 команда не смогла выйти из достаточно легкой группы?
— Что значит «достаточно легкой»? На чемпионатах мира легких групп не бывает. Шансы у нас были, но в последней игре не удалось победить. Один гол — и мы вышли бы в плей-офф. Думаю, что на Евро-2012 был более обидный вылет. Тогда команда, на мой взгляд, была намного сильнее.
— Такое ощущение, что на том турнире лично вас как будто кто-то проклял. Вспомнить тот же матч с Чехией — и штанга, и все семь (!) ударов мимо и выше.
— С Чехией был готов не семь, а сто раз промахнуться, потому что мы и без моих голов уверенно победили! Если не считать те удары, провел очень хороший матч. А вот потом, с Польшей и Грецией, очень обидно было. Недостаточно играть один тайм, как с греками...
— Вам не было обидно, когда по ходу того турнира в английской прессе появился глагол kerzhakoved? Или любое упоминание в СМИ, кроме некролога, — это реклама?
— Ну, вряд ли реклама. Но и преувеличивать эту историю не стоит. Это для нас смешно звучало, а за границей никогда не сталкивался с тем, что этот глагол что-то означает и кто-то его вообще знает. Если произнесу его в Англии, меня вряд ли поймут.
— В 2016-м вы хорошо провели период аренды в «Цюрихе», но это не помогло вам попасть на Евро. Была ли какая-то обида на Леонида Слуцкого?
— Какая обида? Это выбор тренера. Я тогда сделал все, что мог. Но, видимо, этого оказалось недостаточно.
Если Дзюба забьет больше меня — здорово. Для меня это уже прошлое
— Как относитесь к тому, что в последние годы говорит и делает Артем Дзюба?
— Вообще никак. Не особо слежу за этим.
— Не ловите себя на желании, чтобы Дзюба так и не забил 31-й гол за сборную и у вас с ним осталась дележка рекорда? И чтобы не догнал и не обогнал вас в «Клубе 100»?
— Нисколько! Искренне говорил и говорю, что все, чего достиг в футболе, случилось благодаря партнерам. Всегда знал, что я — часть команды. Был нападающим, для меня создавали моменты. Это не индивидуальный вид спорта, и не вижу никакого смысла концентрироваться на личных достижениях. Если Артем забьет больше — здорово. Для меня это уже прошлое.
— Недавно Дзюба поразил всех высказыванием о Сергее Семаке: «А кто это?» Не прошу прокомментировать фразу Артема, прошу выразить свое отношение к тренеру Семаку, которого вы знаете как партнера по команде и человека.
— Здорово отношусь! Пять чемпионств подряд, какие могут быть вопросы? Только Олегу Ивановичу [Романцеву] такое удавалось. Кстати, мне жаль, что мы так ненадолго, лишь на ЧМ-2002, с ним пересеклись. Это было бы очень интересно и полезно. Кстати, кто-то выигрывал столько подряд в советских чемпионатах?
— Нет. В советской истории больше трех чемпионских титулов кряду у Виктора Маслова с киевским «Динамо» 1966-1968 годов не было ни у кого.
— Вот видите! А за 32 года российских чемпионатов только Романцев и Семак выигрывали пять чемпионств подряд, а Сергей в этом сезоне может установить новый рекорд. Вопросы тут излишни. И, кстати, почему-то думаю, что Дзюба знает про это.
— Станислав Черчесов говорит, что, если бы он тренировал Дзюбу, тот не ходил бы на шоу. А если бы вы его тренировали — ходил бы?
— Смотря где бы я его тренировал. Если бы он забивал по десять голов за месяц, то пусть вообще на тренировки не ходит!
— У вас в карьере были партнеры, которые тренировались спустя рукава, а потом выходили на игру и рвали всех?
— У меня — нет. Но слышал от кого-то из ребят (скорее всего, от Сергея Овчинникова или Дмитрия Аленичева, выступавших в то время в «Порту». - Прим. И.Р.) про Марио Жардела, который тренировался чуть ли не отдельно от команды и забивал за «Порту» по 40 мячей за сезон. У него там в среднем больше гола за игру! И вот что ты с этим сделаешь — скажешь тренироваться наравне со всеми? А если он забивать перестанет?
— Как у вас с Дзюбой складывались отношения в «Зените»?
— Нормально. Я понимал свою роль в «Зените» того периода, с Мирчей разговаривал о ней. Луческу тоже, кстати, замечательный человек, о котором у меня остались очень добрые воспоминания. Он мне обозначил то, что от меня хотел, и я с этим согласился. Были ребята, которые на тот момент играли лучше меня.
— Чего же он хотел?
— Чтобы я своим примером показывал, каким должно быть отношение к делу. В итоге я, наверное, провел больше всех тренировок за сезон.
— Нет ощущения, что Луческу убрали из «Зенита» слишком рано, недотерпели?
— Думаю, что если бы его не убрали, то и я бы еще остался. Но досады нет, это футбол.
— Сразу увидели, что Роберто Манчини вы не нужны?
— Конечно. Никто в клубе мне не говорил, что я нужен. Контракт закончился, и решил завершить карьеру.
— У вас с Манчини даже ни одного разговора не состоялось?
— Нет. Я и ни в одной тренировке не участвовал. Не звали.
— Допустили ли вы какие-то ошибки в карьере?
— Я приверженец такой теории: что бы ты ни делал в определенный период жизни — это правильно. Потому что дает тебе опыт — не чей-то, а твой, ни на кого не похожий. Думать спустя годы, что ты что-то сделал неправильно, — бессмысленно.
— Но отъезд из «Севильи» после года игры за нее — не ошибка? Играли неплохо, «Барселоне» забили и отдали, Кубок УЕФА выиграли.
— Стал бы я там когда-нибудь чемпионом? Не знаю. А так после этого выиграл со своим родным клубом три золота. И, надеюсь, расплатился сполна за то, что дал мне «Зенит». И счастлив.
— Когда вы здорово сыграли за «Севилью» с «Барселоной», после игры обменялись футболками с юным Лео Месси.
— Не после игры, а уже в перерыве! Боялся, что кто-то другой заберет. Сейчас эта майка еще под 19-м номером — у родителей.
— Интересно, сохранилась ли у Месси футболка Кержакова?
— Думаю, что нет, ха-ха! Как-то публиковалась фотография из его комнаты с футболками. Я там свою не увидел.
— Вам было на сто процентов понятно, что это будущая суперзвезда?
— Для меня — да. На тот момент я не понимал, зачем он вообще отдает передачи. Мне казалось, что у него невозможно отобрать мяч.
У меня еще был момент, когда я остался в Барселоне после матча сборной с Андоррой, когда мы вышли на Евро-2008. Шел по улице — и встретил Ивана де ла Пенью. Причем он сам подошел и заговорил со мной! Для меня это была просто фантастика.
— Вы в 20 лет выпустили книгу. Прилично вам досталось от тренеров, от ветеранов команды?
— Ничего не было. В тот момент атмосфера в «Зените» стала специфическая. Конец 2002 года, мы были на грани нового этапа. Провальный второй круг, десятое место. Наверное, сейчас я понимаю, что не стоило этого делать. Но в тот момент — почему нет? Сейчас у Дзюбы шоу, у меня тогда — книга. Дурить так дурить!
Сядь на первой тренерской лекции назад к Васе Березуцкому — все бы пропустил. Но опоздал, и было только одно свободное место — на первой парте
— Вы рассказывали, что реально захотели стать тренером после первой лекции Андрея Лексакова в ВШТ. Причем ровно после того, как он описал все сложности профессии. Что за мазохизм?
— Ну, вот такой! То, как Лексаков рассказывал, и то, как он вел лекции, меня зацепило. Стало интересно, захотелось с головой окунуться в эту профессию. Сейчас общаемся редко, только с праздниками друг друга поздравляем, но ему огромная благодарность, в том числе за то, что рекомендовал меня РФС на должность тренера юношеской сборной.
— Почему вообще пошли учиться на тренера, если во время карьеры игрока об этом не думали?
— Закончил карьеру, увиделись с Андреем Владимировичем на турнире памяти Морозова. Слово за слово, я говорю: «Возьмите меня». — «Да уже набор закончился». — «Ну пожалуйста!» Уговорил его. Более того, на первую лекцию опоздал, поскольку перепутал время. Повезло, что было свободное место только на первой парте. Если бы сел назад к Васе Березуцкому, то все бы мимо ушей пропустил. А так только Лексакова слышал и впитывал каждое слово.
— Самый горький пока момент в тренерской карьере — непродление контракта с «Нижним Новгородом»? Выглядело это как чудовищная несправедливость: все прочили команде вылет, вы занимаете с новичками РПЛ с составом из первой лиги 11-е место, весной меньше вас пропускает только «Зенит» — и вы оказываетесь без работы.
— Это не очень приятный момент, но понимаю, что выполнил задачу и не подвел тех людей, которые мне ее доверили. Да, у меня было много разговоров с руководством клуба, что продолжу работу, и я понимал, что именно нужно улучшать, чтобы становиться сильнее. Но осадок от Кипра — хуже, чем от Нижнего Новгорода. То, что произошло в «Кармиотиссе», было настолько противно... Надеюсь, что этот момент так и останется самым негативным в моей карьере.
— Вы услышали фамилию Галактионова еще на финале Кубка России «Спартак» — «Динамо» — вам сказали, что он тогда попрощался с людьми в РФС и заявил, что уходит в «Нижний Новгород», где вы еще работали. У вас есть к нему претензии, что он шел на живое место?
— По сути, не на живое. У меня же контракт заканчивался через три дня после того, как он это сказал. Разные люди воспринимают жизненные ситуации по-разному. Для кого-то это невозможно по сути своей сделать, а кому-то — нормально. Если ты недоволен поступками тех или иных людей, то это твои проблемы. Конечно, есть базовые человеческие нормы, которые нельзя нарушать, но речь идет об обычной жизненной ситуации. Так что в этой истории претензий к Галактионову нет, а есть только к тем, кто обещал мне продолжение работы, но обещание не выполнил. Даже не претензии, а вопросы.
— У вас с Галактионовым после этого было общение?
— Один раз я через Равиля Измайлова (экс-генеральный директор «Нижнего Новгорода». - Прим. И.Р.) попросил его отпустить ребят на прощальный ужин. Галактионов мне перезвонил и сказал, что не против.
— Вы говорили, что «Газпром» не имел отношения к вашему назначению в «Нижний».
— Не имел.
— А слухи на этот счет ходили разные.
— Какие у меня отношения с «Газпромом»? Пока я играл в «Зените», они были, потому что он был спонсором. А дальше — все. Это знаю совершенно точно.
— Даже по новым условиям, которые вы проговаривали с руководством «Нижнего» после успешного сезона в РПЛ, у вас была бы низшая зарплата из всех тренеров лиги.
— Судя по тому, что слышал, — да.
— Но, учитывая вашу кипрскую и сербскую зарплату, и то, сколько денег вы потеряли на нефтеперерабатывающих жуликах, не совсем понимаю, почему вы настолько не волнуетесь о деньгах.
— Если даже буду о них волноваться, почему они должны появиться? У меня есть работа, которая мне нравится. Могу работать и получать то, что получаю, — или не работать и не получать вообще ничего. Здесь выбор очевиден.
— Исходя из того, что я читал, у вас между Нижним и Кипром был один вариант. Какой?
— Два. Об одном говорить не буду, а второй — «Торпедо». Судя по всему, переговоры велись одновременно с Андреем Талалаевым. Меня спросили, я назвал свои условия, предложил начать с зимнего периода. Прийти на последние пять матчей календарного года я считал неправильным — тем более учитывая, что перед этим команда обыграла ЦСКА и результаты вообще более или менее стабилизировались. Думал, что они будут еще хуже.
Что в итоге и получилось, но без меня — «Торпедо» проиграло пять матчей. Я бы подвел и команду, и себя. А зимой мог бы все проанализировать, провести переговоры с потенциальными новичками, и было бы достаточно времени на подготовку. Но когда это сказал, на следующий день подписали Талалаева.
На ЧМ-2002 Черчесов сказал мне, что станет главным тренером сборной России. Правда, он рассчитывал сделать это на шесть лет раньше
— Каких тренеров из Европы или России вы считаете для себя сейчас образцами? Осинькин, например, назвал Эмери, де Дзерби и Пиоли.
— Для меня это был Антонио Конте, когда работал. Я смотрел все его матчи. И сейчас кое-что из увиденного пытаюсь привносить в свою работу.
— Как думаете, когда ярко выраженные бомбардиры становятся тренерами, это как-то влияет на их взгляды на футбол? Или новая профессия — новая жизнь и новые взгляды?
— Наверное, нельзя говорить о том, какую позицию занимал тренер, будучи профессиональным футболистом. Могу общаться с линией обороны с точки зрения форварда, которому было сложно играть против сильных защитников. С нападающими могу делиться своим личным опытом.
— Когда-то сэр Алекс Фергюсон говорил, что матчи выигрывают нападающие, а трофеи — защитники. По-вашему, это действительно база успеха?
— Считаю, не столько сами защитники, сколько игра в обороне всей команды. Два, три, даже пять человек вряд ли смогут сыграть большую роль, если все десять не будут выполнять свою часть оборонительной работы. Это требование современного футбола.
— Мирослав Ромащенко мне рассказывал, как автобусу сборной перед матчем с Испанией на ЧМ-2018 пришлось сдать назад и все были готовы разбить стекло и выпрыгнуть. Но после победы в приметы он больше не верит. Насколько суеверны вы были как игрок и теперь как тренер?
— Стараюсь от этого отходить. Иногда что-то всплывает, особенно после неудачных матчей. Первое — какие-то бытовые вещи, которые сделал не так, как в прошлый раз. Но стараюсь минимизировать эти моменты. Это не то, что поможет решить проблемы. Когда играл, какие-то приметы существовали. Немного, потому что есть те, кто на этом вообще помешан.
— Какие самые мощные приметы были у тех тренеров, с которыми вы работали?
— У Георгия Ярцева был целый ритуал перед тем, как он объявлял состав. Заходил, вешал пиджак на стул, снимал часы и правильно их ставил, закатывал рукава рубашки... Помню это так четко, словно происходило вчера.
— Вы играли в ретроматче в Санкт-Петербурге, через неделю после которого Ярцева внезапно не стало.
— К сожалению, да... Счастлив, что удалось тогда с Георгием Александровичем пообщаться. Он сказал, чтобы я никого не слушал и продолжал работать в том же духе.
— А Романцев вам там что-нибудь сказал?
— Олег Иванович меня поддерживает всегда и при любой возможности передает приветы через знакомых. А я по сей день очень благодарен, что он меня в 19 лет взял на чемпионат мира. Каждому тренеру сборной, у которого играл, благодарен, но Романцев — это особый случай. Пусть мне удалось тогда сыграть всего семь минут, но и это было фантастикой.
— Еще и голевой пас Дмитрию Сычеву отдали. С ним общаетесь?
— Подписаны друг на друга в соцсетях, лайкаем посты, что-то комментируем, но не более.
— Правда ли, что 39-летний Черчесов в Японии сказал вам, 19-летнему, что однажды станет главным тренером сборной России?
— Да. За день до отлета с ЧМ-2002 он разговаривал с Лешей Смертиным, а мы с тем в одном номере жили. Я тусовался в своей молодежной компании — с Сычевым, Измайловым — и в какой-то момент вернулся. Захожу в номер — а там Черчесов на моем диване сидит. Думаю — надо снова куда-то идти, пока старшие разговаривают. Но он подзывает: «Иди сюда!» И проводит мне лекцию на полчаса. В итоге и сказал, что будет тренировать сборную. Правда, по его прогнозам, это должно было случиться раньше — в 2010 году.
— Что еще из той лекции запомнилось?
— Этого более чем достаточно, ха-ха!
— У вас таких могучих тренерских амбиций, как у Черчесова, нет?
— Двигаюсь более поступательно, ставлю для себя промежуточные цели. Хочется руководить командой, которая ставит для себя высокие задачи. Для начала — попадание в еврокубки. Но пока стараюсь принести пользу здесь, передать свой игровой и тренерский опыт. Что получится — увидим в конце сезона.
— Как относитесь к совету Валерия Карпина всем, кто может, уезжать из РПЛ?
— Поддерживаю его. Для развития игроков это абсолютно правильно — и видно по тем же Головину и Миранчуку. Просто некоторые интерпретировали его слова по-своему. Но посыл был именно такой.
Как футболист я добился больше, чем мог
— Как ваш десятилетний сын Игорь чувствует себя в Сербии по сравнению с Дубаем и Кипром? Занимается ли футболом?
— Да, ходит в школу «Войводины». В ней очень много русских ребят. В классе даже есть мальчик, с которым они жили в одном дворе в Нижнем Новгороде! Такое вот совпадение.
— Как качество тренировок?
— Очень хорошее. Детский уровень чрезвычайно сильный, тренер опытный. Команда делится на несколько составов, сын играет во втором, первый — на год старше. Я был приятно удивлен. Видел уровень на Кипре — там тоже было хорошее качество тренировок, но больше напирали на технику. Здесь же оттачивается и она, и командные взаимодействия.
— А если сравнить с академией «Ювентуса» в Дубае?
— «Ювентус» — это коммерческий проект. Нельзя сравнивать.
— То есть в Нови-Саде уровень принципиально выше?
— Конечно. К сожалению, тщательно не следил за академией «Зенита» в возрасте 10-11 лет, но если сравнивать Нижний Новгород, Кипр и Нови-Сад, то «Войводина» выше всех.
— Когда ваш «Спартак» обыграл первую команду «Войводины», в школе Игорю на это ничего не сказали?
— Нет, все спокойно. (Смеется.) Этот матч называют «северным дерби». Эракович так сказал моему брату. За семь матчей было больше всего народу — тысячи полторы. Посещаемость у нас небольшая.
Здесь был момент, когда я пришел с сыном в школу, и другой мальчик, более взрослый, шел с рюкзаком «Партизана». Один из учителей его подозвал и сказал, чтобы он старался не носить ничего с символикой любого другого клуба, потому что в городе могут остро отреагировать.
— Почему? Это же не Белград.
— Неважно. Думаю, что и в Суботице, и в Нови-Саде есть много болельщиков «Црвены Звезды».
— С младшим сыном вам одно время не давали общаться. Как сейчас?
— Когда был в России — виделся. Сейчас общаемся по видеосвязи.
— Как считаете, добились на поле всего, что могли?
— Думаю, даже больше. Когда-то мечтал оказаться во второй лиге в Дзержинске, в команде, где играл мой отец. Потом, когда играл в Светогорске и забивал голы, стали проявлять интерес из дубля «Зенита», и у меня появилась мечта сыграть за его основу. А, забив «Спартаку» первый гол, понял, что уже стал частью команды.
— Какие цели глобально ставите перед собой как главный тренер?
— Глобально — не ставлю. Живу ото дня ко дню. Как-то задумался о том, что мне бы хотелось встретиться в еврокубках с кем-то из тренеров, под чьим руководством я работал. Но если я в еврокубках играть буду, но с ними жеребьевка не сведет — тоже ничего страшного!