Он — один из лучших центральных защитников советского футбола 70-х. Воспитанник донецкого «Шахтера», в общей сложности провел в команде девять сезонов, дважды брал с ней серебряные медали (в 1975-м и 1979-м), а в 1980-м — Кубок страны. Успел поиграть и за ЦСКА, и за киевское «Динамо», и за сборную СССР. Бронзовый призер Олимпиады-1976, серебряный призер молодежного чемпионата Европы-1972.
После завершения карьеры работал арбитром и инспектором, позже в Донецке руководил футбольной школой, возглавлял городскую федерацию футбола. Умер в 71 год, 21 апреля 2022-го.
С Виктором Александровичем обозреватели «СЭ» Юрий Голышак и Александр Кружков встретились в Донецке весной 2012-го. Выглядел он бодро — хотя в феврале того же года перенес инфаркт и коронарное шунтирование.
— Нынешние проблемы с сердцем — не отголоски тренировок Лобановского?
— Думаю, он немалую роль сыграл. Оставил засечки. И не у меня одного — почему Витя Колотов в 50 лет ушел? У него легкие были такие, что звали Микулка-паровоз. Феноменальный по выносливости. Люди боятся рассказывать, что тогда было. Мы ветеранами встречаемся — и то не особо откровенничаем между собой.
— Столько тайн?
— Это сейчас Лобановский великий — но знали бы вы, что он творил! Взял в команду афериста Зеленцова, которому надо было писать докторскую. И на нас, как на кроликах, устроил эксперимент по выживанию. После Лобановский сам отказался от этой методики.
— Обычный ваш день в те времена?
— Ха!.. Я вам расскажу. Поехали на сборы в Югославию — проводили контрольные матчи на фоне страшной физической усталости. Специально! В день игры было так называемое утреннее занятие — там доводили себя до изнеможения. Помню, в Монреале вышли с утра на стадион, а поляки на спинку лавки сели, ноги свесили и курят — Лято, Дейна, Шармах. Это — их зарядка. А у нас такая, что поляков смех душит. Круги бежим на скорость, корячимся... В день матча!
— Хорошо, что не после.
— Так и после устраивали — это называлось «третья тренировка». Потом ночью никто заснуть не мог.
Виктор Звягинцев: граната для Бабуси— Ноги сводило?
— Нервная система была так разболтана, что слышал каждый шорох на улице. Если засыпал на минуту — снились кошмары. На завтраке кусок в горло не шел. У Веремеева и так прозвище было Худой, а когда выходил с утра — одни кости. Будто с креста сняли.
— Сердце ни у кого не схватывало?
— Про сердце — не помню. Но упражнение «музыкальная шкатулка» выдерживали не все. Рвота подступала — убегали.
— Что за упражнение?
— Лобановский стоит рядом, засекает секундомером — нужно за полминуты от пяти до десяти раз выжать килограммов 150 и поменять тренажер. А «музыкальной шкатулкой» называли, потому что грохот стоял на всю округу. Металлом о металл. И вот как-то сорвался Ловчев, побежал к туалету. За ним Блоха, Онищенко. Занимались-то на голодный желудок. Выпрыгнул из кровати — и тренироваться.
— Тяжелее «шкатулки» упражнения не было?
— Завтрак на базе. Заходит Лобановский. Кто-то на него оборачивается: «Васильич, какая сегодня тренировка по направленности?» — «Легкая...» Мы уж руки потираем. А Лобановский паузу выдержал — и договорил: «...атлетика». Издевался.
— Шутил.
— Именно издевался. Смотрите: 30-40 минут сплошного бега. Никаких пауз. Скорость сумасшедшая — ты должен дать тот максимум, на который способен.
— Много проиграли из-за таких тренировок?
— Да вот, к примеру, четвертьфинал Кубка чемпионов с «Сент-Этьеном». В Киеве победили 2:0. Во Францию летели с пересадками, добрались до отеля к вечеру. Лобановский объявляет: «Переодеваемся — и на стадион». Я подумал — ослышался. Нет, погнал нас на полтора часа. Не поспоришь — а то мигом и голову открутят, и ноги. На следующий день проиграли крупно.
— Поразительно.
— Меня другое удивило в той поездке. Я в «Динамо» был человек новый, не все знал. Жил в номере с Рудаковым. Так после вечерней тренировки он достает бутылку коньяка, наливает стакан. Я обомлел: «Женька, ты что?!» — «Тебе бегать, а мне стоять. Точно не будешь?» Хлоп, одеяло на себя — и захрапел. Отношения в том «Динамо» были своеобразные.
— То есть?
— Играем товарищеский матч с «Нанси» во главе с Платини. Но тогда он еще не Платини был, а так, Платинишка... Базилевич к бровке выскочил — что-то Блохину подсказать. Тот обернулся: «Да пошел ты!» Возвращаемся в Киев — сразу собрание. Партком, местком: «Произошел инцидент, Блохин оскорбил тренера». Что за ерунда, думаю? Дальше поднимается Мунтян: «В военную часть Блохина». Потом Рудаков: «В часть! На отчисление!» Витьку Матвиенко в бок толкаю: что творится-то? Он: «Сиди». Но слово всем давали — пришлось и мне встать: «Ничего не понимаю. Случился производственный момент...» — «Твое мнение?» — «Давайте материально накажем. И забудем». У холостого-то Блохина бабки были. На этом собрание закончилось.
— Да уж, высокие отношения.
— Мне Трошкин за дверью объяснил: «Вспомни, кто предлагал Блоху в часть отправить. Каждый из них считал, что должен получить «Золотой мяч», а дали его Блохину, самому молодому в команде». Вот это жлобство и выплеснулось. Веремей, Муня, Коньков, Колотов — они Блохина просто ненавидели! От фактов не уйдешь, ребята!
«Голова как компьютер». Голышак — о Лобановском— Доктор Мышалов, столкнувшийся с вами в сборной, говорил: «Звягинцев феноменально переносил боль».
— А-а, Савелий!.. Это я в Монреале его сразил, на Олимпиаде в 1976-м!
— Так сразите же и нас. Что было?
— Играем против «Боруссии» из Менхенгладбаха. Юпп Хайнкес ка-а-к подсел под меня! Елки зеленые, все в ноге разорвалось. А до Олимпиады неделя, и в заявке не 22 человека, а 16. Никого потом не вызовешь. Подходит Савелий: «Хочешь играть на Олимпиаде?» — «Да!» — «Тогда терпи».
— Что сделал?
— Глубоко в сустав засадил два укола. И я понял: Савелий Евсеевич — это бог. За пять дней он меня поднял, я на матч с Ираном вышел. Еще и гол забил.