О будущем
– Давайте сразу проясним: вы завершили игровую карьеру?
– Нет. Есть определенные планы и кое-какие предложения. Есть ряд факторов, от которых зависит мое решение. Поэтому по ситуации на сегодняшний день нет, я не завершил карьеру.
– И когда это будет понятно?
– Скоро. Думаю, в ближайшие два месяца – точно.
– Что за предложения?
– Пока не могу раскрыть детали. Есть различные варианты продолжения карьеры: и как футболиста, и в другом качестве. Сферу называть не буду, но это очень интересно и амбициозно для меня. Вернемся к этому вопросу чуть-чуть позднее, когда наступит определенность.
– О расторжении c "Брюгге" стало известно как раз в тот день, когда закрылась возможность перейти в российский клуб. Почему так получилось?
– Было недопонимание у агентов-посредников, не россиян, которые помогали мне заключать контракт, и руководства "Брюгге". У них какие-то свои отношения между собой, они не могли найти общий язык. Я уже давно попросил о расторжении, но оно затянулось до середины сентября.
– Когда просили? Сразу после чемпионата мира?
– На самом деле, это было еще до чемпионата мира. А во время турнира мне было уже не до этого, как вы понимаете, и я на эту тему не отвлекался.
– Получается, вы стали заложником конфликта между агентами и клубом.
– Можно и так сказать. Предложений как таковых не было, потому что меня никто не рассматривал как свободного агента. Думали, что я в "Брюгге", а я и мои представители активным поиском вариантов не занимались. Потому что было непонятно, как эта история в итоге закончится. Я хотел расторгнуть, агенты говорили, что расторгать не стоит.
– Могли же в российский клуб перейти, случись это до 14 сентября?
– Когда впервые в прессе появилась информация, что я могу расторгнуть контракт, большого количества предложений не было. Был интерес со стороны одной московской команды, велись разговоры, но там ждали, как завершится моя ситуация с "Брюгге". Потому что мне нужно было сначала расторгнуть контракт, чтобы перейти бесплатно. Устно, в переговорах я требовал, чтобы эта история закончилась как можно быстрее. В общем, получилось так, как получилось. Что ни делается, все к лучшему. Значит, обстоятельства складываются так, как должны сложиться.
Форму пришлось набирать через игры
– С "Брюгге" все вышло не так успешно, как ожидали, верно?
– Почему? Мы стали чемпионами Бельгии. Я благодарен клубу, благодарен футболистам, болельщикам, вообще всем. Это действительно для меня неоценимый опыт. Богатый багаж, который сто процентов пригодится в дальнейшей жизни. Это касается и футбольного опыта, и кругозора вообще.
– Но уже в первом матче в Бельгии с "Антверпеном" вы пропустили дважды.
– Это футбол, так сложилось. Вы должны понимать, что есть специфика бельгийского чемпионата. Там футбол очень открытый, команды не закрываются в обороне, не уделяют такого внимания отбору мяча, как это делают в России. Если анализировать мою игру, то себе я, как и любой вратарь, предъявляю больше претензий, чем кто-либо еще. Есть объяснения, есть выводы, я разобрал, почему так происходило. Как говорится, двигаемся дальше.
– И какие объяснения?
– Последние полтора два года у меня не было полноценного отпуска. Максимум – неделя, когда я мог уделить время семье, отдохнуть от футбола, как говорится, головой и телом. То есть психологически и физически. Плюс в Бельгию я прилетел 3 января на сбор. В моем понимании сбор должен быть полноценным, с тренировками и играми. В "Брюгге" он продлился 8 дней, из которых один день отдали под товарищеский матч, где я не играл – тренер просматривал вратарей для матча на Кубок, в котором я не мог играть по регламенту. В итоге мы потренировались в эту паузу, сыграли на Кубок, и начался микроцикл подготовки к матчу чемпионата.
– Восемь дней – слишком мало, чтобы набрать форму?
– Обычно мне нужно, чтобы набрать форму, где-то три-четыре недели тяжелой, плодотворной работы. Обязательно – 1-2 контрольных матча, чтобы вернуть чувство игры. Когда вышел на поле, понимал, что не в оптимальных кондициях, но я старался эти мысли от себя отогнать и надеялся набрать форму через игры. Но это не всегда легко сделать. Особенно когда новый чемпионат и новая команда, когда необходимо время на адаптацию. Чемпионат Бельгии очень интересный, но он значительно отличается от российского.
– Вы пытались поговорить с Иваном Леко? Объяснить, что вам нужно время на адаптацию и на то, чтобы набрать форму?
– Нет, даже не думал об этом, потому что тренер мог воспринять это как слабость. В принципе, он говорил, что верит в меня, что проблем не видит. Матч в Антверпене, а это исторически принципиальный соперник "Брюгге", был первой игрой между клубами, кажется, за 12 лет в этом городе. Там небольшой стадион, но шумовая поддержка была не тише, чем на 60-тысячнике. Стадион ревел все 90 минут. Тренер говорил, что для меня не проблема начинать сразу с большой игры, и я естественно согласился. Возможно, мне действительно стоило подойти, поговорить об этом, но я такие вещи считаю неправильными.
Коммуникация в "Брюгге"
– Почти в каждой игре защитники "Брюгге" допускали какие-то совершенно детские ошибки. То вынести из штрафной не могли, то один в один проигрывали. Это была самая слабая оборона в вашей карьере?
– Я бы так не стал говорить. По персоналиям защитники в "Брюгге" были очень хорошего уровня. Вы же понимаете, что игра в обороне строится не только на защитниках, в ней должна принимать участие вся команда. Возможно, какие-то механизмы в тот момент были нарушены. Я сейчас продолжаю следить за "Брюгге", смотрю результаты и статистику, и ребята продолжают пропускать, причем без особых моментов. Один-два удара в створ – пропущенный гол.
– В общем, системная проблема команды?
– Это я анализировать уже не берусь, вопрос к тренерам или руководству. Я делал выводы по себе, что мне мешало быть лучше. Но я повторюсь: все это – опыт. За полгода получил много пищи для размышлений.
– В коммуникации не было проблем? Если судить по картинке, вас не всегда понимали.
– Да я на английском прекрасно все подсказывал. "Вперед, назад, влево, вправо, страхуй, выход, один, спокойно...", – это все футбольные термины, они достаточно простые, объясниться я всегда мог нормально. И внутри команды мы прекрасно общались. За полгода уровень языка у меня заметно подрос. Хотя за эти три месяца опять упал (смеется). Узнал много новых слов, и даже строить предложения нормально могу. Я не стеснялся. Если что-то не знал, брал переводчика, да и ребята все отзывчивые. Были и смешные случаи...
– Это с тем самым "congratulations..." (Габулов в мае во время поздравления партнеров по "Брюгге" с чемпионством вместо слова "guys" написал "gays". – Прим.)? Это Т9 было?
– Там была чисто грамматическая ошибка (смеется). Просто написал и перепутал букву. А Т9, кстати, это слово не выдает.
– Во время чемпионата мира многие таксисты пользовались голосовым переводом. Говорят, удобно, и писать ничего не надо.
– Нет, я писал, сам все мысли формулировал. Много текстов переводил, в "Брюгге" много завязано на инновациях, на общении через электронную почту. После каждого матча приходили письма с анализом игры и так далее, поэтому мне так было удобно.
– Вам дали возможность с командой попрощаться?
– Я с ребятами в мессенджерах переписываюсь. Некоторые периодически спрашивали, где я, как у меня дела, когда приеду. Кто-то в Инстаграм писал. К сожалению, со всей командой разом попрощаться не получилось.
Выручишь в одном моменте – этого достаточно
– В том же Инстаграме под вашими постами много положительных комментариев от бельгийцев. За полгода они успели вас принять?
– В Бельгии особое отношение болельщиков к футболистам. Там все по-доброму, команде уделяется нереальное внимание. На каждую тренировку там приходит масса болельщиков. Понятно, что они приходят сфотографироваться, увидеть кого-то конкретно, автограф получить, и саму тренировку не видят. Но когда у "Брюгге" открытая тренировка, то фанаты заполняют все пространство вокруг поля. У нас иной раз матчи ФНЛ собирают меньше, чем тренировки "Брюгге".
– Вы знали об особенностях футбола в Бельгии, когда подписывали контракт?
– В общих чертах. Томислав Рогич, тренер вратарей, когда я приехал, говорил так: "Да здесь ничего не надо выдумывать. Один момент выручить – все, достаточно. Много моментов не бывает". Я вышел на первый матч, мы пропустили два гола со стандартов, без опасных моментов у наших ворот. Общаюсь с тренером, он говорит по-русски: "Да это "стандарты", анархия". В следующем матче вели три мяча, но во втором тайме команда просто встала. Хорошо, что выиграли 3:2, но могли и 3:6 проиграть... Я снова подхожу к тренеру вратарей. Он в шоке: "Не знаю, что случилось, расслабились что-то".
– Изначально не беспокоил тот факт, как в "Брюгге" меняли вратарей по ходу сезона?
– Вот это я как раз не просчитал, и понял только тогда, когда сам окунулся. Мне говорили, что я – железный номер один, лидер, на меня рассчитывают. И только когда я уже находился там, начал анализировать, посмотрел, сколько вратарей заиграно, как их меняют по ходу сезона, какое отношение к ним. А те вратари, которых убивали морально, возвращались в клуб. Для футболистов и особенно для вратарей доверие – очень важный фактор. Нельзя метаться, в команде всегда должно быть четкое разграничение – первый вратарь, второй и третий. И тогда каждый понимает свою роль в команде. В лицо говорили одно, а на деле выходило совершенно по-другому. Я не сразу это осознал.
– В общем, как это и бывает в Европе?
– Судить за всю Европу не берусь. Я – футболист, – считайте, подчиненный, но с этим не смирился. Уже по ходу чемпионата я для себя понял, что после сезона уйду. Никого при этом не осуждаю, у каждого своя правда.
– Можно сказать, что вы оказались не готовы к иностранному чемпионату, к европейскому менталитету? Я говорю и про язык, и про эти 8-дневные сборы, и про общение с тренером.
– Вы говорите про разные вещи. Одно дело, футбольная сторона, другое дело – менталитет. Что касается последнего, то никаких проблем у меня в коллективе или в быту не было. Да, Брюгге – маленький город, делать там особо нечего. Главная трудность в том, что пришлось находиться там без семьи. Они – в Москве, я – там.
"Залечь на дно в Брюгге"
– А почему не стали семью перевозить?
– Сыну 12 лет, он учится в гимназии, мы не стали его дергать. Если бы контракт был подольше, то, возможно, еще подумали бы. Семья – одна из причин, почему я хотел покинуть "Брюгге". Дети растут. У сына такой возраст, когда надо уделять внимание воспитанию и контролю, с дочерью тоже хочется быть рядом.
– Но вы же когда подписывали контракт, знали, что будете вдалеке от семьи?
– Я думал все-таки переехать с семьей, хотя бы на второй год в Бельгии. Возникла бы проблема с языком, мы так и не нашли там русскоязычную школу поблизости. Лучшее, что там есть – неполная, трехдневная школа, нас это, понятное дело, не устроило.
– Фильм "Залечь на дно в "Брюгге" посмотрели?
– Посмотрел только тогда, когда начали писать про него. Сначала не понимал, что это выражение значит. Друзья объяснили, что это фильм. В итоге на второй месяц моего пребывания в Бельгии все-таки скачал и посмотрел.
– Как он вам?
– Честно говоря, в середине фильма хотел выключить. Просто было интересно, чем закончится, поэтому досмотрел, чисто принципиально. Когда ты знаешь город, а я же весь центр на велосипеде изъездил, фильм смотрится по-другому. А Брюгге просто нереально красивый город.
– На ту башню поднимались?
– Нет, на башню нет. Но там с точки зрения архитектуры и без этого есть, что посмотреть.
– Получается, велосипед был главным развлечением?
– Да не только там, в Москве я тоже люблю покататься. У меня в доме несколько велосипедов, в родительском доме в Моздоке – тоже. Сейчас еще велотренажер себе куплю. И в Бельгии, кстати, велосипедный спорт очень популярен. Есть ощущение, что он даже популярнее, чем футбол. При этом футбол там реально любят.
Что говорил Черчесов о вызове
– Давайте теперь о сборной и чемпионате мира.
– Давайте. Приятная тема. Хотя у меня сейчас восприятие такое, что чемпионата мира и не было. Как сон какой-то. Иной раз идешь по улице или где-нибудь в аэропорту, кто-то подходит, благодарит, а ты не понимаешь: что случилось-то? Не осознаю до конца, что было сделано настолько большое дело. Может, потому что мы были закрыты на базе и не видели, что делается в стране. Но приятно, что тут говорить.
– Была уверенность, что Черчесов позовет вас на чемпионат мира?
– Конечно, нет, я до последнего не понимал, позовут меня в сборную или нет. Потому что в клубе постоянно менялась ситуация. Был мартовский сбор, и Черчесов на нем сказал: "Я собираюсь прилететь в середине апреля. Желательно, чтобы ты исправлял ситуацию в клубе". Он прилетел в апреле на "Шарлеруа", я отыграл "сухой" матч. Но в мае перестал играть, и тогда уже совершенно не понимал, позовут в сборную или нет.
– Наверняка вы знаете, что в среде болельщиков ваша кандидатура вызывала вопросы...
– ... Послушайте, чтобы эту тему закрыть, я вам один раз скажу, и мы к ней возвращаться не будем, хорошо? Почему появилось это обсуждение? Из-за недостатка информации. Чемпионат России широко освещается в прессе, и играй я по-прежнему в "Арсенале" у всех на глазах, вопросов бы по мне не возникло. А так все, в отличие от тренерского штаба, видели только сухие факты статистики – итоговый счет в матче. Я провел за "Брюгге" 10 матчей – столько же, сколько сыграл бы в чемпионате России за "Арсенал". Команда пропустила немало, и я не снимаю с себя за это ответственность. При этом "Брюгге" – чемпион и в тройке клубов, которые пропустили меньше всего голов за сезон. В чемпионате Бельгии открытый футбол – это специфика первенства. Я получил неоценимый опыт игры в Европе, о котором мечтал, и ни о чем не жалею. Но главное здесь – другое. Если тренер вызывает игрока в сборную, значит, он считает нужным это сделать. И если команда добилась результата, значит, все решения главного тренера были правильными.
Опыт Евро-2008
– Можете сравнить сборные России – на Евро-2008 и на ЧМ-2018? Это схожие по духу команды?
– Атмосфера и правда была похожей. Вся команда была объединена вокруг одной цели и одной задачи. Не только футболисты, но и весь штаб. В этом очень большая заслуга главного тренера. Он действительно проанализировал не только Евро-2016, он рассмотрел длительный период, в том числе 2008 год. И сделал ставку, как мне кажется, на наш успешный опыт. Тут многое идет от тренера, не зря и сейчас, когда состав сборной немного поменялся, атмосфера в коллективе продолжает оставаться такой, как на чемпионате мира.
– Вы как-то очень давно сказали: "Мечтаю сыграть на домашнем чемпионате мира и выиграть его".
– Надо было не говорить об этом, а делать. Я знаю, что в жизни нет ничего невозможного, в том числе в футболе. Как ты стремишься к чему-то, так оно и происходит. Тот же Фурсенко ставил не задачу, а цель, к которой мы все должны стремиться. И при определенном раскладе мы вполне могли достичь этой цели. Сетка сложилась в нашу пользу, команда играла здорово. Нам же самой малости не хватило, чтобы выйти в полуфинал. На каждой теории Черчесов нам повторял: мы должны бороться, мы можем, команда хорошо готова, у нас все есть для этого. Пройди мы хорватов, в полуфинале мы тоже вполне могли победить.
– Артем Дзюба говорил, вы как-то его по-особенному настроили перед матчем с Саудовской Аравией. Что сказали?
– Не помню уже. Все на эмоциях же говорят в такие моменты, потом все вылетает из головы. Насколько я помню, Артем переживал, что не играет. Я сказал: "Артем, будь на позитиве. Твоя минута придет, и в эту минуту ты должен сделать результат. И не важно, кто и сколько играет, кто главный герой, а кто – второстепенный. Главное идти всем вместе и добиваться результата". В общем, что-то в этом роде.
– И когда Дзюба забил, то первым побежал именно к вам. Видимо, эти слова для него много значили.
- Что, правда, ко мне? А я даже не помню. Да к Луневу он бежал, я просто на пути был (смеется). У них же связка, они у меня за стенкой на базе в приставку целыми днями рубились. А если серьезно, то Артем прибежал на скамейку праздновать гол со всеми. Это еще одно доказательство, что на чемпионате мира мы были все вместе – все 23 человека.
Речь Дзюбы почти никто не слышал
– Можно сказать, что матч с Саудовской Аравией был переломным? Вокруг было столько негатива после всех контрольных игр, а после старта на чемпионате мира наконец-то нашелся повод для позитива.
– Для общественности и болельщиков – да, он точно стал переломным. И в плане результата – тоже. В плане понимания собственных сил, в плане уверенности он тоже что-то дал. Но и до него мы понимали: в конечном итоге все будет хорошо.
– Многие из сборной рассказывали, что у них все же был некий колотун перед первой игрой чемпионата мира.
– Он был, безусловно. Официальные матчи – это же совсем другой настрой, другое отношение и другой накал. А когда это матч – открытие чемпионата мира, на трибунах 80 тысяч и президент страны... Было бы странно, если бы его не было. Но если вспомнить Кубок конфедераций, нам это тоже даже помогало.
– Важным эпизодом игры с испанцами была речь Дзюбы, когда вы встали в круг. Кажется, вы тоже там что-то сказали?
– Если честно, я сомневаюсь, что кто-то что-то слышал в тот момент. Все просто стояли и подбадривали друг друга. Это всегда так бывает: перед дополнительным временем и пенальти происходит единение. Это камера выловила слова Дзюбы, а команда, скорее всего, нет. Я, например, стоял рядом с Игнашевичем и слышал какие-то отрывки. Сам Игнаш так устал, что, кажется, вообще ничего не воспринимал, даже если бы слышно было. Но со стороны это выглядело красиво.
– Знали, что Акинфеев потащит тот пенальти?
– Была вера, что выиграем. Во время серии пенальти лично я думал: "Вытащить такую игру, выстоять и проиграть в серии пенальти? Да не может такого быть". Правда, с хорватами была та же мысль, но во второй раз удача от нас отвернулась. Почему? Ответа я так и не нашел.