Бывший голкипер «Браги», «Краснодара», «Зенита» и сборной России Станислав Крицюк этим летом на правах свободного агента перешел из «Жил Висенте» в клуб ФНЛ «Тюмень».
«СЭ» поговорил с 33-летним вратарем о причинах перехода в «Тюмень», серьезной травме колена, периоде в «Зените», конфликте с Сергеем Галицким, депрессии в «Краснодаре» и Матвее Сафонове.
Выходил на поле с болью и думал: «А вдруг это моя последняя тренировка?»
— Многие удивились вашему переходу в «Тюмень». Почему такой выбор?
— Став летом свободным агентом, я в первую очередь рассматривал Европу, а на российские клубы даже не смотрел. Изначально были варианты в Португалии, но не срослось. Остальные опции с зарубежными клубами тоже отпали — да и их было не так много. В середине июля на меня вышел агент с предложениями из России и стран СНГ. В итоге принял оффер «Тюмени».
— Почему срывались другие варианты?
— У меня была травма колена, из-за которой я долго не играл. Многих работодателей это тревожило. Кроме того, мы поздно вышли на рынок России и стран СНГ — многие клубы уже укомплектовали вратарскую линию.
— Что за травма? Когда ее получили?
— В 2021 году, еще в «Зените». Я подписал контракт, прошел медосмотр, а через четыре дня на тренировке колено хрустнуло. Появились болевые ощущения. Но я надеялся, что за выходные все пройдет...
— А на самом деле?
— В восстановлении мне часто помогает отец, он по образованию спортивный врач и остеопат. В этот раз — тоже: после его работы отек спал, но боль осталась, хоть и в меньшем объеме. После выходных я сказал доктору [ «Зенита» ] и тренеру вратарей Юрию Жевнову, что произошло на прошлом занятии. Мы видоизменили тренировочный процесс, потому что я не мог работать в обычном для себя режиме.
В тот момент до конца не понимал, насколько все серьезно. Сказалось и то, что я только пришел в команду — на меня рассчитывали как на первого номера. Мне хотелось показать свой максимум и на занятиях, и в играх. Первый матч был против «Ахмата». Второй — с «Челси» в Лиге чемпионов, где, понятное дело, мне очень хотелось сыграть и не подвести людей, клуб, болельщиков. С этого все и началось...
— Сколько играли с больным коленом?
— Два месяца, до матча с «Ювентусом» 3 ноября. 29 октября в РПЛ у нас была домашняя игра с «Динамо» — и в конце первого тайма у меня опять хрустнуло колено. Еще до этого я не поехал в сборную России (в октябре 2021 года. — Прим. «СЭ»). Попросил Виталия Кафанова дать мне время на отдых и полноценное восстановление в международную паузу в октябре, чтобы не усугубить повреждение и подлечиться.
— Что произошло в эпизоде со вторым повреждением?
— Был обычный игровой момент: выбежал за мячом в штрафной площади, поставил опорную ногу. Дальше — хруст, болевые ощущения усилились. Я доиграл матч, а перед «Ювентусом» вообще не тренировался — вышел на поле с сильной болью. После этого был перерыв на матчи сборных, мы пытались восстановиться консервативным путем. Но колено не позволяло выполнять никакие действия...
— И только после этого решились на операцию?
— Поехали в Берлин на медицинский осмотр. Там сказали, что единственный выход — операция. Была проблема с хрящом, он разрушился. Сначала врачи обнадеживающе давали четыре-пять месяцев на восстановление. Но потребовался целый год! И только потом мне сказали, что в среднем восстановление занимает до 10 месяцев — это обычная практика для всех.
— Странно.
— У меня нет ответа, почему так вышло. Изначально было несколько вариантов операции — выбрали с клубом тот, который, как казалось, давал шанс быстрее вернуться в строй. Повторюсь, на тот момент я не понимал всей серьезности проблемы. Сейчас, возможно, выбрал бы другой способ операции.
— Как проходило восстановление?
— После операции шесть недель ходил на костылях, то есть до начала января. Плюс переболел коронавирусом, что тоже сказалось на реабилитации. К февралю мы стали нагружать колено, я начал бегать. Но, как нам потом сказал хирург, это было поспешным решением. Колено ощутимо болело при беге. В итоге сроки сдвигались, и я только в сентябре начал тренироваться в общей группе, уже в «Жил Висенте». А потом начал играть.
— В «Жил Висенте» вы отыграли четыре месяца, и вдруг — новая травма. Что произошло?
— В моем случае было важно адаптироваться к нагрузкам и посмотреть, как колено на это реагирует. Но ты сначала не понимаешь, как это сделать правильно. И я такой человек, который всегда привык работать на максимум, а это было не совсем правильно. К сожалению, в январе 2023-го я перегрузил сустав — случился рецидив травмы. После этого три матча провел с сильной болью в ноге — в итоге она уже совсем не позволяла мне двигаться.
— Можно было всего этого избежать, если бы после первой травмы вы сразу пошли к врачам?
— Может, и можно было не ухудшать ситуацию и избежать долгого восстановления... Точно никто сейчас не скажет. Я оповестил медицинский штаб клуба о проблеме, но, честно говоря, не делал на этом большой акцент. Потому что хотел играть! У меня уже были операции на колене, связанные с менисками. В моменте ты не думаешь, что болевые ощущения связаны именно с новым повреждением. Тем более для нас, футболистов, как и для всех спортсменов, боль, хрусты, отек — обычное дело. У каждого есть проблемы, накопленные годами нагрузок.
Повторюсь, на тот момент я не понимал, насколько все серьезно! И я привык терпеть [боль], иногда даже чересчур. Наверное, это неправильно, но с детства в футболе меня так учили. Поэтому мне бывает иногда неприятно слышать незаслуженную критику в свой адрес от людей, которые, скажем так, не в теме.
— В 2023 году португальские СМИ писали, что вы думали о завершении карьеры.
— Да, действительно был такой момент. Тяжело после долгого восстановления постоянно жить с мыслями: «А смогу ли я завтра играть или тренироваться? Будет ли у меня болеть колено?» Хорошо, что сейчас, после долгих занятий с реабилитологом в Краснодаре, у меня больше нет таких проблем. За это я очень благодарен и реабилитологу, и своему отцу. До сих пор помню, как в 2023-м выходил на поле с болью и думал: «А вдруг это моя последняя тренировка?»
— Что удержало от того, чтобы не закончить?
— Ощущение, что я в полной мере себя не реализовал. После 30 мог продвигаться в карьере. Все для этого было! А тут — серьезная травма. Внутренне я не готов был с этим мириться.
Хотел вернуться в Португалию при первой же возможности
— Как оцените период в «Зените»? С одной стороны, была серьезная травма, с другой — матчи в Лиге чемпионов, золото РПЛ.
— У меня всегда были и есть высокие требования, я к себе беспощаден. Период в «Зените» оказался тяжелым. Сразу получил травму, и мой фокус был направлен не на тренировки и прогресс, а на выживание: как не усугубить повреждение и остаться в обойме. Я не мог работать каждый день, как привык, моя форма ежедневно ухудшалась. За этим непросто наблюдать, особенно когда не можешь повлиять на ситуацию. Я переживал. Вроде бы можешь действовать лучше и знаешь как, но чисто физически не получается, боль не позволяет.
— А чемпионом России себя ощущаете?
— Не совсем. Мне сложно радоваться золоту в РПЛ или любому другому достижению, когда я не в основе — нужен собственный ощутимый вклад в победу. Даже если бы я сидел на скамейке, а не был бы травмирован, то не считал бы себя полноценным чемпионом. На мой взгляд, для этого нужно провести минимум 60-70 процентов матчей в сезоне. Конечно, приятно было поучаствовать в чемпионском параде и сыграть в Лиге чемпионов, но осадочек остался.
— Не жалеете, что вообще поехали в «Зенит»?
— Это был вызов самому себе. Я долгое время жалел, что перешел в «Краснодар» в 2016 году. Сейчас спокойнее к тому периоду своей карьеры отношусь. Значит, так должно было произойти. Когда же я переходил в «Зенит», то у меня уже был опыт игры в России. Поэтому думал, что трансфер в Питер дастся полегче.
— В 2023 году ваш агент сказал, что вы покинули «Зенит», потому что не хотели оставаться в России. Правда?
— Переход в «Зенит» дал мне не только новые возможности и вызовы, но и шанс лучше понять себя. Мне всегда нравилось играть в Португалии — подходит их игровой стиль, тренировочный процесс. Лично для меня это понятный и комфортный футбол. И травм там никогда не было, в отличие от России. Поэтому хотел вернуться в Португалию при первой же возможности. И мы обсуждали этот момент с агентом еще до того, как я получил травму и перестал играть.
Я не рассказывал, но изначально «Зенит» предлагал мне контракт на больший срок. И я сам попросил его сократить. В России мне всегда было сложнее играть. Но с возрастом появляются другие важные сферы жизни, между которыми ты пытаешься лавировать и находить компромиссы. В тот момент (а это годы пандемии) для меня, помимо футбола, была важна близость к детям, к семье и — не буду лукавить — финансовая составляющая. Именно в такой последовательности.
К сожалению, мои дети живут не со мной, и в тот момент проще было приехать мне в Россию, чем им — в Португалию. «Зенит» стал во многом компромиссом между важными сферами моей жизни. Но если бы можно было взять только футбол и не думать о семье и сопутствующих моментах, я бы остался в Португалии, в европейском футболе с надеждами дальнейшего роста и реализации своего потенциала в тех условиях. Это всегда было интересно. Но все равно мне хотелось бы уйти из «Зенита» здоровым и отыгравшим полноценный сезон, а нет так, как получилось.
— А почему вам было комфортнее строить карьеру в Европе?
— Так уж сложилось, что я окончательно сформировался как футболист не в российских реалиях, а в европейско-португальских. И даже в детской академии имени Коноплева ставился, может, не совсем европейский футбол, но близкий к нему. Мы старались чаще играть ногами, тренировочный процесс был приближен к европейским стандартам. Это давало свои плоды.
Но если возвращаться ко мне, то я практически сразу перешел в португальский клуб, где футбольные вопросы были хорошо налажены. Там у меня окончательно сформировалось видение футбола, которое отличается, на мой взгляд, от средней российской действительности. И я начал думать, что это норма, так и должно быть везде, нет в этом ничего сложного. Но когда перешел в тот же «Краснодар», произошло жесткое столкновение с другой реальностью...
— С какой?
— Я не проходил тернистый путь в российском футболе — прошел через другое сито, был чужим среди своих. Я русский игрок, который, по сути, сформировался не на русской футбольной школе. Не преодолел путь дубля, первой лиги, РПЛ, тех тренеров и того футбола, который в среднем в стране. Меня формировала сначала академия Коноплева, где все было немного не так, как во всей России, а также Португалия. Возможно, сказались мой менталитет и воспитание. Поэтому и были сомнения при переходе в «Краснодар». Но меня убедили, что это уникальный клуб в нашем футболе. Такие аргументы подкупили при переходе. Все говорили, что там все по-другому. Тем не менее определенные вещи все равно стали для меня непонятными и непривычными.
— А что не нравилось в «Краснодаре»?
— Если резюмировать — эффективность. Проблема комплексная — и, если углубляться, она не только в «Краснодаре», а везде. Поэтому я бы не заострял внимание на одном клубе. Наоборот, могу сказать, что «Краснодар» и «Зенит» в сравнении с другими клубами из России — одни из лучших. Но по эффективности в футбольном плане «Зенит» поставлю все же выше. Я понимаю, что финансовых возможностей там больше, но говорю только о внутрикомандной организации.
Возвращаясь к вашему вопросу: простого ответа нет — есть комплекс проблем, разбирая которые мы можем увязнуть. Одно тянется за другим. Конечно, в других странах тоже есть свои футбольные проблемы. Но мне кажется, есть отличия в итоговых результатах при вложенных средствах и усилиях.
У нас с Галицким был достаточно серьезный конфликт
— Вы говорите, что жалели о переходе в «Краснодар» — хотя провели там достаточно успешный отрезок карьеры.
— Успешный отрезок выдался только на первый год — меня даже в сборную России вызывали. Летом 2016-го я не мог покинуть клуб, потому что мы осуществили полноценный трансфер после аренды. А в марте 2017-го у меня была травма, после которой я долго восстанавливался и выпал из основы.
— И только при Мусаеве начали снова играть.
— Да, в апреле 2018 года «Краснодар» возглавил Мурад Мусаев — он поставил меня на последние две игры сезона. Сезон-2018/19 начал как основной вратарь — и у команды, и у меня все получалось, но потом снова пошли травмы, рецидивы, из-за которых я пропускал от двух до четырех недель. Этим воспользовался Матвей Сафонов, став первым номером.
Поэтому для меня в «Краснодаре» успешным отрезком можно считать только календарный 2016 год, когда я был первым номером и травмы не мучили. Конечно, потом случались хорошие отрезки, но этого недостаточно. Мне было очень некомфортно в «Краснодаре», поэтому каждый год я хотел покинуть клуб. Но для этого нужно было отыграть приличный отрезок, чтобы меня заметили. А у меня травмы... Получался замкнутый круг.
— Какие отношения сложились с Сергеем Галицким?
— У меня с Сергеем Николаевичем не сложился контакт. Конечно, он многое сделал и делает для клуба и города. Но мне некоторые вещи было видеть непривычно и странно. Надеюсь, что его клуб в ближайшее время все же станет чемпионом России. У них все для этого есть — главное, распорядиться этим правильно.
— Не сложился контакт — это конфликт?
— Да, у нас был достаточно серьезный конфликт после первого года в клубе. Где-то я неправильно поступал, с возрастом это осознаю. Тогда я вообще был резким максималистом! Плюс мои ожидания не оправдались — в тот момент я не был к этому готов. Мне всегда хотелось большего. Думалось, времени для достижения всех целей мало, а я оказался не в том месте. Сейчас бы поступил мудрее. Не стал бы на что-то обращать внимание. Тогда я считал неправильным молчать, если что-то не так. Бывает, что сталкиваются люди с разными взглядами, мыслями, характерами, но это не значит, что кто-то плохой или хороший. Я уважаю Сергея Галицкого и его большое дело — «Краснодар».
— Давайте уточним, из-за чего вообще произошел конфликт?
— Разное бывало. Одна из ситуаций — когда Галицкий был недоволен, что в одном интервью я рассказал о своей мечте: играть в команде из топ-5 лиг Европы. После этого у нас сорвалось переподписание контракта. Галицкий хотел поднять мне зарплату — сначала перенесли это на сентябрь, а после интервью все свернулось. Отношения испортились.
Второе — из-за моего максимализма и идеализма я мог высказать недовольство некоторыми механизмами в клубе. Мое поведение выглядело неправильным для руководства. Но я искренне хотел как лучше.
— Какими механизмами вы были недовольны?
— В «Краснодаре», на мой взгляд, не было единства, слаженной работы руководства и всего персонала. Олег Кононов, менеджмент клуба и люди в тренерском штабе не были заряжены общей идеей, из-за чего механизм тренировок не был единым и слаженным. Я же хотел прогрессировать в «Краснодаре», так как считал этот клуб хорошим трамплином для карьеры. У меня не было цели приехать, подписать хороший контракт по финансам и сидеть спокойно.
Когда переезжал из Португалии в Россию, видел, что деградирую в футбольном плане. Думал, как изменить эту ситуацию. Тогда я не хотел мириться с этим. Попросил взять [в команду] тренера вратарей, который знал меня и мои сильные качества, многое мне дал и с которым я смогу продолжать развиваться в данных условиях (речь про Алексея Антонюка, который работал тренером вратарей «Краснодара» с января 2017-го по май 2022-го. — Прим. «СЭ»). Тогда мне это казалось правильным решением. Поэтому в январе 2017-го клуб покинул Даниэл Тудор. Сейчас и тогда мне было неудобно перед ним, поэтому, пользуясь случаем, хочу извиниться публично. Он очень хороший специалист, таких сейчас мало в России. Но в тот момент я посчитал, что мне будет эффективнее работать с другим тренером. Теперь признаю: это было неправильное решение. Сейчас, с опытом, действовал бы по-другому и не пошел бы на это.
С приходом Шалимова я словил депрессию
— Вы сказали об ощущении деградации в футбольном плане. А каково тренироваться с такими мыслями?
— С приходом Игоря Шалимова я вообще словил депрессию, как понял уже позже. Не мог уснуть на протяжении многих ночей с конца октября по декабрь 2016 года. Нормально не спал несколько недель, а после матчей не засыпал вообще. Не было сил, не хотел тренироваться. Шел сложный период, потому что на неделе по два матча — не было времени переключиться и нормально восстановиться.
— На игре это отражалось?
— Перед домашним матчем с «Оренбургом» я совсем не смог уснуть. Утром сказал об этом врачу: «Не готов играть, плохое состояние». Договорились подождать, попытаться немного поспать днем перед матчем. Конечно, они хотели, чтобы я сыграл. Да и аргумент «не выспался» несерьезный. На разминке чувствовал себя плохо: сильная слабость, заторможенность. Но мог работать, как казалось. Мне не хотелось подводить людей и менять планы тренерского штаба. Да и просто уходить с игры по непонятной причине и давать шансы другим. Я думал — справлюсь, как и до этого. Игра началась, и только тогда я понял, что соображаю медленнее, чем обычно. То есть я мог где-то не подсказать, опоздать с решением на одну секунду (а это много в футболе), быть неинициативным. Чувствовал себя физически неважно. Тело начало потряхивать. Когда мяч оказывался на другой половине, я садился на корточки, потому что было тяжело. Думал о замене в перерыве: главное, дотерпеть и не подвести команду, благо мы повели 2:0 в начале первого тайма. Но ближе к перерыву счет превратился в 2:3. Я понял, что подвожу коллектив. Хоть я и ошибся только в одном голе, чувствовал, что в других ситуациях мог сделать больше. Я сел на газон и попросил замену. Не мог доиграть первый тайм до конца из-за своего состояния и переживал, что только мешаю. Я не хотел, чтобы из-за меня мы пропустили еще и проиграли матч.
— Что было дальше?
— Проблемы со сном никуда не уходили. Провел два матча — один в Лиге Европы, а другой — в чемпионате. А вот против «Зенита» не вышел, потому что все накопилось — и перед этой игрой опять не спал. Соответственно, плохо себя чувствовал — как перед «Оренбургом». Решил не повторять ошибок.
— Как на это реагировал Шалимов?
— Мы с ним не разговаривали ни до, ни после. Но, видимо, он поставил на мне штамп: я не могу играть против топ-соперников. Эту мысль все в красках распространили. Хотя это легко опровергнуть при желании, посмотрев мою личную статистику. Я играл и против «Зенита», и против «Спартака», и против ЦСКА, и в Португалии никогда не пропускал топ-матчи. Напротив, иногда выходил на поле с недолеченной травмой, потому что очень хотел помочь, а с «Зенитом», «Бенфикой» или «Байером» играл вообще одной левой ногой, потому что с рабочей правой были проблемы. Но меня это не останавливало. Опять же, можно отнести сюда двухмесячный период в «Зените», когда были матчи с «Челси», «Ювентусом» и другими.
Но ситуацию выкрутили так, что пошел такой неприятный слух про меня. Это сильно навредило моей карьере в России, и я из-за этого очень переживал. К сожалению, футболисты не могут выйти к журналистам и рассказать, как все было на самом деле. Или хотя бы осветить ситуацию со своей стороны. Таковы реалии. Мы все ограничены контрактом. Но я в итоге справился с этими переживаниями, доказал обратное многим людям, а главное — доказал себе. И мне еще есть что показать в игре. Надеюсь, получится.
У Сафонова все хорошо и с уровнем игры, и с удачей
— Когда вы были в «Краснодаре», Матвей Сафонов только начинал карьеру во взрослом футболе. Этим летом он переехал в «ПСЖ» — верите, что он сможет побороться там за место в основе?
— У Матвея все хорошо и с уровнем игры, и с удачей. Хочу ему пожелать только успехов в «ПСЖ», чтобы он там заиграл и был в основе.
— Хорошо с удачей?
— Для спортсмена очень важна удача. Иногда травма другого человека может тебе очень сильно помочь. Или смена тренера, или смена клуба. Важно попасть в нужное время в нужное место. Раньше я думал, что только твоя работа приведет тебя к успеху — теперь уверен, что и окружающие факторы должны сложиться в твою пользу. У Матвея есть отличные навыки и удача. Пока у него все складывается. Самое важное — это адаптация, не всегда легко переехать из одной страны в другую, бывают трудности.
— Удача Матвея — это ваша травма в «Краснодаре», из-за которой Матвей получил шанс в первой команде?
— Можно и так сказать. Чья-то неудача — это чья-то удача. Таков спорт, здесь большая конкуренция. У тебя может быть травма, а у другого — шанс.
Для Матвея «Краснодар» — родной дом. А мой период там вышел очень тяжелым. Эти четыре с половиной года я будто чувствовал себя в клетке, из которой хотел выбраться каждое трансферное окно. Поэтому моими передрягами и травмами Матвей воспользовался, он молодец.
— Сейчас вам 33, вы в «Тюмени». Какие цели ставите перед собой?
— Хочется реализовать свой потенциал и показать уровень, хоть и были определенные сложности раньше. Сейчас важно набрать форму, следить за своим состоянием, провести как можно больше матчей подряд, почувствовать ритм игры. А самое главное — получать удовольствие от футбола, от пребывания в этом виде спорта. На протяжении двух сезонов кряду не было такого, чтобы я демонстрировал свой полноценный уровень. Хочется преодолеть этот рубеж.
— Вернуться в сборную — тоже цель?
— Сейчас не думаю о сборной России — иду шаг за шагом, не хочу перескакивать. Там есть кому играть. Ближайшие планы — это «Тюмень». Нужно провести все матчи до зимней паузы, а дальше — посмотрим.