РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ
Когда-то Вячеслав Быков произнес: "Я так отношусь к хоккею, что однажды должен выиграть чемпионат России". И выиграл, не раз.
Сергей Базаревич фигура в нашем баскетболе столь приметная, выпирающая из общего ряда, – что однажды должен был возглавить мужскую сборную.
Он не называл это мечтой и даже целью. Но тренером сборной стал.
Нам интересно, что из этого выйдет. Ведь сборная придумана для особенных людей. Как Базаревич. Первый россиянин в НБА. Человек с парадоксальным мышлением.
***
– Еще осенью 2013-го вы могли возглавить сборную России. Правда, женскую. Почему не сложилось?
– Сразу было ясно – туда не сунусь, не мой формат. Меня и в женское "Динамо" приглашали. Но мне кажется, женский баскетбол – какой-то другой вид спорта. Гундарс Ветра тренировал УГМК, почти сборную мира. Захожу в зал, думаю: что это они четыре на четыре играют? Спросил: "Гунча, у тебя народа не хватает?" Присмотрелся – да нет, пять на пять. Темп такой.
Начни работать с женщинами – может, и "выстрелило" бы! Но мне точно было бы неуютно. Хотя Ветра успешно трудится то там, то здесь. Понятно, рабочих мест мало, люди расширяют свой рынок. А тренером сборной назначили Александра Васина, которого я вернул из Австрии. Он долго был у меня ассистентом, с детства знакомы.
– После ухода из "Локомотива" вы полгода сидели без работы. Эти дни – мучение?
– Если откровенно, думал – будут мучением. Но тоски не испытывал. Четыре года жил в постоянном стрессе далеко от дома. А я обожаю Москву!
– Такие фразы мы слышали от питерских людей. От москвича, как ни странно, впервые.
– Осенью звонил американец, помогал мне в Самаре и Краснодаре: "Как дела?" – "Отлично себя чувствую!" Он тоже поразился. А я гулял по Москве. У приятеля квартира на Страстном бульваре. Бродили по сквозным дворам вокруг – настолько понравилось, что мелькнула мысль: "А не перебраться ли в центр?" Особенно Петровский бульвар – такая красота!
– Живете не в центре?
– Уже восемнадцать лет в Новогорске.
– Прежде чем отправиться в "Канту", весь ноябрь вы проводили семинары – от Твери и Саранска до Мурманска и Южно-Сахалинска. Зал легко держите?
– Каждый раз проверяю себя. Не так уж много было у меня семинаров. Есть тренеры вроде Мессины. Я не в восторге от игры его команд, но в качестве учителя – это что-то! Супер!
– Часто его слушали?
– Раза три-четыре. Все четко, по полочкам. Противоположный пример – Айто Гарсия Ренесес из "Гран-Канарии", экс-тренер сборной Испании. Мне очень нравится, как играют его команды. Баскетболисты всегда знают, что делать. Не представляю, как этого добивается. Но если хочешь чему-то научиться – не к нему!
– Чудеса.
– Может, у Ренесеса не тот английский, чтоб читать лекции?
– Что вас не устраивает в командах Мессины?
– Он чересчур требовательный. Зажимает игроков в рамки.
– Никита Курбанов говорил: "Базаревич здорово раскрепощает игроков".
– Когда это он говорил?
– Интервью годичной давности.
– Надо же… Кто-то приходит, машет шашкой. А я пытаюсь строить партнерские отношения. С людьми, вовлеченными в процесс, команда будет интереснее. Но есть минус – такая система не дает сиюминутного результата. В наших условиях он важен.
– Не все начальники готовы терпеть и ждать?
– Разумеется. Можно мотивировать негативно – сразу надавать по башке, и все как солдаты побегут. Но на длительном отрезке это не работает. Или просто не мой путь. Бывает же, что тренер приводит к титулам, "убивая" игроков. Сегодня они его ненавидят, а годы спустя прощают всё: "Он из нас вылепил чемпионов!" Но я уверен: на отрицательных эмоциях большого дела не построишь. Кто-то кладет асфальт, где ему вздумается, а кто-то – там, где люди ходят.
– Давайте о Пешиче, у которого вы были ассистентом в московском "Динамо".
– А стоит?
– Конечно. Евгений Гомельский сформулировал для нас интересно: "Пешич не диктатор, он хам!"
– Пешич – очень сильный тренер. Но человек тяжелейший. Все остальные ему по барабану. Энергетический вампир. Причем чувствовал, как к нему относятся. Говорил: "А-а, меня обсуждаете!"
– Прав был?
– Абсолютно. Действительно, в клубе разговоры были исключительно о нем. Потому что Пешич занимал все пространство вокруг себя. Я даже дома начинал жене рассказывать истории про него. Другие поступали так же!
– Что за истории?
– Они возникали ежедневно. Пешич – тренер-экстремал. Никогда не видел, чтоб от игроков столько требовали. В "Динамо" заставлял отрабатывать вещи, которые на площадке выполнить невозможно! Говорил ему: "Так нельзя!" – "Ничего, пусть бегают…"
– Вы о чем?
– Тонкости в защите, вы вряд ли поймете. Варианты вопреки всякой логике. Самое поразительное – иногда это проходило! Я был в шоке!
– Какой баскетболист выпил особенно много вашей крови?
– Был в Самаре Андре Смит. В тот сезон, когда мы выиграли Кубок России и Кубок Вызова. Очень непростой пассажир! Эгоизм помогал ему выстраивать карьеру. Из тех американцев, которые приехали в Европу из небольшого университета. Типа Холдена. Но Холдену повезло – дорос до ЦСКА. Смиту помешал характер. Не способен контролировать эмоции.
А Энтони Рэндолф? По таланту он и Смит – небо и земля. С таким даром не играть в НБА – преступление! Но тоже эмоции не контролирует. С Рэндолфом всегда нужно быть начеку, каждую тренировку следить лишь за ним!
– Тяжело.
– Получалось, человек сжирал нервной энергии, как остальные одиннадцать. Если таких двое, это проблема. Важнейший момент – в коллективе должны преобладать хорошие люди. Нести культуру. Потому что многие игроки "на грани". Будут рядом с ними козлы – и они превратятся в конченных козлов. Окажутся среди нормальных ребят – пойдут в эту сторону.
– Когда брали Смита и Рэндолфа, репутация не смущала?
– Смит – отдельная песня. Товарищ, с которым я играл в Турции, был генеральным менеджером "Каршияки". Выгнал Смита в разгар плей-офф! Был страшно им недоволен! Вот ему-то я и позвонил. Услышал удивительный ответ: "Любому сказал бы, что Смит – это ужас. Но с тобой, моим другом, буду честен. Игрок классный!" Главное, он идеально подходил нам как форвард.
– Противовесы в смысле характера были?
– Аарон Майлз, например. Менее талантливый, куча игровых минусов. Но парень золотой, находка для тренера! Еще за тебя что-то сделает и в раздевалке, и в игре.
– Есть тренеры, которые пинают мячи, швыряют скамейки. Не ваш случай?
– Нельзя такое позволять себе постоянно. Если работаешь только кнутом, отвернешься – за спиной обязательно что-то произойдет. Когда тренер без конца орет, команда начинает посмеиваться про себя. Вот рассказываю – и вспоминаю: да я сам стул разломал в раздевалке ногами!
– После поражения?
– Нет. Вели 20 очков. Но отношение ребят к игре не устраивало. Было видно – возомнили.
– Что еще выводит из себя?
– Пофигизм. Или был в Самаре легионер, который иногда прямо тупил на площадке. Я выскакивал, срывался на него. Потом извинялся. Говорят, игроки меня побаиваются. К тому же выгляжу так, будто отношусь к людям скверно. Знаю: вид у меня слегка надменный.
– Как у всякого человека в очках.
– Может быть!
– Вы же в линзах играли?
– С 18 лет. Терял периодически. Выбивали.
– Что делать?
– Игра останавливается – все ползают, ищут. Запасные я не брал. Как-то находили.
– Сильная близорукость?
– То ли минус три, то ли минус четыре. Зрение ухудшилось в 13 лет. Пока не обзавелся линзами, не видел, что написано на табло, номера на майках. Все время переспрашивал ребят: "Какой счет? Сколько до конца?"
– Как же в кольцо бросали?
– Ну, цель большая, особо не мазал. Хотя в линзах процент попаданий, конечно, повыше. Где-то за улицей Горького, у ТЮЗа, находилась клиника. Мягкие чехословацкие линзы были только там. Обычные люди носили жесткие – и по три года стояли в очереди. А за меня Спорткомитет писал письмо. Выдавали. На ночь снимать надо, а я загуляю где-то по молодости, так и засну. Проснешься – глаза красные-красные! В последний год карьеры заработал кератит.
– Что это?
– Полная задница! Не дай Бог! Занес инфекцию, воспалилась роговица. Язвочки на оболочке, жжение, когда смотришь на свет… В Федоровском центре делали уколы.
– Куда?
– В глаз! Купил специальные очки, выходил на площадку а-ля Абдул-Джаббар. Но неудобно, картинка искажается. Когда вылечился, играл в одноразовых линзах. А в обычной жизни с тех пор ношу очки.
– В баскетболе много игроков с линзами?
– Да. И у нас, и в НБА. Близорукость – болезнь века. Баскетболистам проще. А вот как ватерполисты в линзах играют, для меня загадка. Водой смыть линзу – раз плюнуть!
– Водное поло – жестокий вид спорта.
– Между прочим, энергетически – самый затратный. На втором месте, как показали исследования, – баскетбол. У меня немало друзей среди ватерполистов. Познакомились на Универсиаде в 1985-м. Они рассказывали, что творится под водой, где нет камер. Лупят друг друга ногами, выкручивают гениталии, щипаются… Грязная игра в баскетболе – детский лепет.
***
– Вы когда-то повторяли замечательную фразу американского тренера Джона Вудена.
– Про успех-то? Да, стараюсь по ней жить. "Если сделал максимум, что мог, ты все равно победитель. Не важно, выиграл или проиграл". Посмотрите в интернете его лекции. Вуден даже стихи читал. Он скончался в 2010-м, в 99 лет. Жаль, не довелось пообщаться лично. Когда играл, понятия не имел – кто такой Вуден, да и тренировал он в основном студентов.
– Английский у вас настолько хороший, чтоб слушать лекции?
– Стихи сложновато давались. Нажимал на паузу, осмысливал. Кстати, Блатта тоже очень интересно слушать. Интеллигентный, образованный. Его английский – это не английский Пешича, который разговаривает на всех языках мира. И на всех – с трудом. Сам за собой переводит. А у Дэвида такие деепричастные обороты, что порой казалось, наши баскетболисты не понимали половину из его слов.
– Читали вы всегда много.
– К стыду своему, перестал.
– Что случилось?
– Изучаю всякие сайты. Аналитические заметки. Художественную литературу забросил. В отпуске взял Набокова – у-ух, как продирался… Раньше-то книжку проглатывал за ночь. Любил Ремарка, Моэма. Арчибальда Кронина, есть такой шотландский писатель.
– Первая книжка, которую осилили на английском?
– На английском прочел одну – зато во-о-от такой толщины. "Мандолина капитана Корелли". По этому роману еще фильм снят, с Пенелопой Крус и Николасом Кейджем.
– Что ж вы подвергали себя такому испытанию?
– Вынужденно! Играл за ПАОК. На предсезонном сборе закончилось все, что привез читать. Интернета нет. Жил в номере с чудаковатым испанцем, который учился в Америке. Баскетбол для него был не на первом месте, вскоре завершил карьеру. Он как раз дочитал "Мандолину". Я полистал, захватило. Сопутствовало тому, что видел за окном: Греция, события на островке под Корфу…
– Были в вашей жизни соседи оригинальнее?
– Вот у вас вопросы-то… Мне кажется, я не готов к интервью!
– А нам кажется, готовы изумительно.
– Я не сразу реагирую на вопросы. Со мной всегда так.
– Нас это устраивает.
– Многие, общаясь со мной, нервничают: что резину тяну? А я как Антон Понкрашов, который мяч передерживает. Потому что слишком много вариантов просчитывает. Меня спрашивают: "Каким рейсом полетим – этим или тем?" А я не могу мгновенно ответить! Читал про когнитивные способности. Как полагаете, люди с возрастом думают медленнее?
– Этот вопрос одного из нас сейчас сильно тревожит.
– Не волнуйтесь – не медленнее. Просто у них гораздо больше информации, чем у молодого – вот и выдают решение позже. К этому надо относиться как к данности.
– Мы постараемся.
– В какой-то момент обнаружил, что я – перфекционист. Тяну слова в поисках оптимального решения, даже жена нервничает: "Ну?! Роди уже что-нибудь!" Менеджеров в командах сильно раздражаю – никогда не отвечаю сразу. В "Локомотиве" и "Красных Крыльях" логистика – 30 процентов успеха.
– Неужели?
– Чартеров не было, всё через Москву. Бесконечные автобусы, самолеты. Из Самары 20 часов добирались до Румынии!
– Почему?
– Нет прямого рейса в Бухарест. На следующий матч полетели, не заглядывая домой. Нужно просчитывать – где-то акклиматизация накроет. Спать или не спать? Улетать ночью или утром? Как-то во Владивостоке такие бодрые были! А спустя три дня все сникли. В общем, не надо быстро думать – надо думать правильно.
– Так были у вас особенные соседи?
– Серега Панов. Три года ездил с книжкой "Английский за 3 месяца". Ничего смешнее не было. Хотя я с Владимиром Петровичем Ткаченко в одном номере жил! Огромное количество историй!
– Расскажите.
– В Испании за ним толпами ходили. Идет человек – поднимает голову: "Ткаченко?!" Всё, дела побоку. Через полчаса вокруг Ткаченко собирается человек сто. А нам на рынок, закупиться перед возвращением в Союз. И вот сцена: шагает Ткаченко, рычит. Басит откуда-то сверху. У меня мысль: надо бы работать в связке с карманниками. Потому что народ лавки побросал, обо всем забыли. Ткаченко не выдерживает, убегает, ничего не купив. Такое внимание его дико раздражало.
– Спинку кровати в гостиницах он отвинчивал сразу?
– Спинку мы все отвинчивали. Андрей Лопатов еще возил с собой тейп, заклеивал щели.
– Сквозняков опасался?
– Спать не мог, если хоть лучик проникает! А в поезде Ткаченко ложился на верхнюю полку, ноги засовывал в багажное отделение. 2,20 ростом! Представьте картину!
– Как засыпал-то в таком положении?
– Нам с вами не понять.
– Сила у него фантастическая?
– Уж я-то знаю это лучше всех – дважды попытался Ткаченко поддразнить. Мы развалились на полу в чужом номере, смотрели телевизор. Я пошутил – Ткаченко прорычал: "Ва-ва-ва, что ты меня…" Дернул за ногу – чуть ахилл не оторвал. Вывернутый голеностоп застрял под кроватью.
– Но охоту шутить не отбил?
– Второй раз в купе его дразнили. Ткаченко разозлился – ухватил заколоченное на зиму окно и открыл. Вот это силища!
***
– В юниорской сборной СССР вы играли с Марчюленисом, Тихоненко, Сокком, Миглиниексом…
– Не играл – тренировался на сборах. Они-то на год старше. А некоторые из той команды – даже больше, с "левыми" паспортами. Когда ребята выиграли золото на Олимпиаде в Сеуле, я под ними сидел. Это могло затянуться надолго. Повезло мне, что разрушился Советский Союз, прибалты по своим странам разъехались. Хотя теоретически и у меня были шансы попасть в Сеул.
– Как?
– Взять того же Сокка. Призвали в армию, вместе очутились в ЦСКА. Меня оставили, его перевели в "Динамо". Там заиграл, Гомельский пригласил в сборную. А я в ЦСКА все никак от скамейки не мог оторваться. Да еще Юрий Селихов, сменивший Гомельского в армейском клубе, фактически украл у меня год карьеры.
– В смысле?
– Я по молодости выступил сдуру – Селихов не простил. Мстил, издевался, в "Динамо" не отпускал. В конце концов перешел, но время было упущено.
– Как Гомельский-старший к вам относился?
– Сперва – восторженно. Затем практически на сезон убрал в запас.
– За что?
– У меня две версии. Обе характеризуют Гомельского и людей из команды с нехорошей стороны. Но доказательств нет, так что промолчу. Потом Александр Яковлевич вновь начал меня нахваливать. У него со всеми игроками отношения развивались по синусоиде. Это был метод управления командой. Одного приподнять, другого припустить. И наоборот. Поддерживал баланс.
– Гомельский при вас рассорил Мышкина и Еремина из-за новой "Волги"?
– У-у, какие подробности вам известны! Я застал по касательной. Честно говоря, обстановка в команде была гнетущая. Сейчас с ностальгией вспоминают Советский Союз, где человек человеку – друг, товарищ и брат. Но это не про ЦСКА 80-х.
– Коллектива не было?
– Ну да, группировки. Раздевалка – как террариум, каждый готов сожрать конкурента. Все это подогревалось Александром Яковлевичем. Два форварда, Мышкин и Тараканов, друг друга ненавидели. У Мышкина вообще характер тяжелый, "кусачий". Молодых в ЦСКА гнобили страшно!
– В чем выражалось?
– В бесконечных подколках. Жестких, злых, обидных. До слез. Ты постоянно в напряжении. Если что-то сделаешь не так, высмеивают. Это закаляло. Но и характер портило, добрых качеств точно не развивало.
– Алжан Жармухамедов сообщил нам: "Гомельский – слабый тренер".
– Я читал несколько интервью Жармухамедова. Впечатление – человек на всех обижен. Когда он в сборной помогал Сергею Белову, был тише воды. За два года от ассистента мы не услышали ни слова!
Такие тренеры, как Гомельский, Тарасов, Тихонов – продукт эпохи. Выдающиеся мотиваторы, экспериментировали, изобретали новые упражнения. Выжимали из спортсмена всё – и отбрасывали. В СССР о твоем здоровье никто не думал. Вот, например, Владимир Обухов. С юношескими сборными добился потрясающих результатов, однако на взрослом уровне работать не смог. Между собой мы называли его "убийца".
– Почему?
– Нагрузки сумасшедшие! Счастье, что тренировался у него всего год. Если б в той системе юниорских сборных я провел три-четыре сезона, до 35 лет никогда бы не доиграл!
– Загнали бы?
– Сто процентов! Помню ноябрьский сбор в гостинице "Спорт". Три тренировки в день. В семь утра – зарядка. Темень, холод, снег валит. А мы по Ленинскому проспекту то кросс бежим, то рывки отрабатываем.
– Под изумленные взгляды прохожих, которые на службу спешат?
– Вот-вот. Кроссы тяжело давались Валере Гоборову, отставал. Однажды в гостиницу вернулся, когда команда уже села завтракать. Парнишка из Грузии оказался хитрее – до "Спорта" на троллейбусе доехал.
Потом тренажерный зал. К штанге идет Вова Табакаев. Амбал, к тому же на пару лет "кошенный". В течение минуты спокойно жмет лежа 60 кг. И такой же вес – мне, 17-летнему дохляку! Секунд через тридцать этой штангой меня чуть не придавило!
– Кошмар.
– Если кто-то проспал, Обухов в наказание заставлял всю команду бежать 30 кругов. Зато коллектив это сплачивало.
– В ненависти к тренеру?
– Ха! В том числе. Нагрузки были такие, что боялся – до конца сбора не доживу. Людям реально становилось плохо. Сердце прихватывало, давление поднималось. Валерка Сизов пошел к доктору, потерял сознание, рухнул в коридоре…
***
– Про Гоборова говорили – растет мировая звезда.
– Да, в НБА он бы не затерялся. Шкаф! Рост 2,15, мощный, подвижный, великолепный бросок. На Олимпиаде в Сеуле был в тени Сабониса, но в 1989-м, когда сборная проводила турнир в Испании, произвел фурор. Прилетел в Москву – и разбился. На "Жигулях", выезжая из тоннеля недалеко от памятника Гагарину, не вписался в поворот. Говорили – уходил от ГАИ. В тот день с женой поругался, на взводе сел за руль… 23 года. Как же парня жалко!
– Марчюленис всегда держался обособленно?
– Да, немножко сам по себе. Одиночка. Не знаю, есть ли у Шарунаса близкие друзья. В юности его за игрока не считали. В 1985-м на Универсиаде мы вместе грустили на скамейке. Блистали Сабонис, Валтерс, Хомичюс, который в финале на последних секундах забил американцам трехочковый и принес нашей сборной золотые медали. Из глухого запаса Марчюлениса вытащил Гомельский. Поверил, дал шанс. Шарунас его использовал.
– Чем Сабонис удивлял?
– Сабас – глыба. Лучший баскетболист Европы ХХ века. Невероятно, как в одном игроке сочетаются уникальные физические данные, интеллект и бойцовские качества. Плюс умение отдать пас. Для "большого" золотые руки – редкость. А удивил меня Сабонис в 1994-м, когда Гомельский на Красной площади организовал баскетбольный матч.
– Вы тоже поучаствовали?
– Ветеранам НБА должны были противостоять олимпийские чемпионы Сеула. Но всех не соберешь, поэтому Александр Яковлевич пригласил Спиридонова, Грезина, Корнишина, Ольбрехта и меня. Сабас приехал, играть не планировал. В гостинице дул пиво, в автобусе всю дорогу курил. Чем доводил меня до белого каления – не выношу запах табака. Когда же он увидел, сколько зрителей, затушил сигарету и крикнул: "Саша, кеды!"
– Гомельскому?
– Да. Площадку соорудили между мавзолеем и Лобным местом. Вокруг все было забито болельщиками. Ни кед, ни кроссовок под размер Сабониса не нашлось. Только старенькие адидасовские тапочки. Мы смеялись: "Может, их сверху тейпом обмотать, чтоб не терял на ходу?" Но даже в тапках, после пива, американцев разорвал!
– У Сабониса, кажется, 53-й размер ноги?
– Около того… Был еще интересный эпизод на предолимпийском турнире в Бадахосе в 1992-м. Догадывался, что Сабонис в Испании популярен, но масштаб не представлял. Весь вечер в баре к нему тянулась вереница абсолютно незнакомых людей. Словно ходоки к Ленину. Сабас не подавал виду, что его это напрягает, всех угощал. Я спросил Куртинайтиса: "Как же он здесь живет?" Тот улыбнулся: "Да нормально. Убирает за обедом бутылочку вина – и прекрасно себя чувствует…" А Марчюленис с Эйникисом в Бадахосе загремели в полицию.
– Что натворили?
– Эйникис после победы над сборной России напился. Переворачивал столы на ночном рынке. Приехала полиция. Марчюленис отправился вызволять товарища, его тоже замели. Просидели до утра.
Литовцы обыграли нас с разницей в 30 с лишним очков. Так Марчюленис заявил журналистам, дескать, отомстили русским за оккупацию! На что его же партнеры по команде отреагировали: "Шарас, сдурел?"
– Евгений Гомельский рассказывал нам про Николая Фесенко: "Классный игрок, но любил поддать. Сколько вытаскивал его из милиции! Как-то забрал накануне матча с "Црвеной Звездой". Коля отгрузил югам 42 очка!" В "Динамо" успели с ним пересечься?
– Разминулись – в 1988-м я пришел, он закончил. В команде о Николае ходили легенды. С ним вечно что-то случалось. Разок так погулял, что потерял машину. Не мог наутро вспомнить, где припарковал.
– Нашел?
– Да вроде… Раньше баскетболисты крепко закладывали. Плей-офф не было, игры по турам. Шесть команд съезжались в один город, пять матчей, три выходных. Ближе к финишу чемпионата некоторым клубам уже ничего не надо. И ребята садились на стакан. При этом нормально играли. Хотя "выхлоп" на площадке был адский.
– За вами таких подвигов не водилось?
– Пару раз подключился к веселым компаниям. Но быстро убедился – мой организм двойную нагрузку не потянет. Было так плохо, что стыдно вспоминать…Вот в хоккее люди пили так пили! Больше, чем в футболе, баскетболе. Знаю, о чем говорю, на базе в Архангельском мы соседствовали с хоккеистами.
– Это обещает массу забавных историй.
– Расскажу одну. Про защитника ЦСКА и сборной СССР. Но без фамилии. Игроков отпустили на полдня. Парень никуда из Архангельского не поехал. Накатил, пошел в баню и уснул в гидромассажной ванне. Команда собралась – его нет. Звонят домой – не появлялся. Базу обыскали – как сквозь землю. К вечеру на уши подняли всю Москву: хоккеист пропал! И тут кто-то в баню заглянул. Обнаружил спящего защитника.
– В футболе и хоккее драки в раздевалке – обычное дело. А в баскетболе?
– То же самое. В "Динамо" конца 80-х это было часто. Мы и на площадке дрались. Как-то на предсезонке – три матча подряд! Сначала в Питере я вступился за партнера – понеслось. Второй раз – во Франции, не помню, из-за чего. Третий – там же, Виталик Носов затеял. По прозвищу Чужой.
– Почему?
– Был такой фильм… Перед третьим матчем я сказал ребятам: "Давайте хоть сегодня без мордобоя. Уже не смешно". Когда полыхнуло, повернулся – и в раздевалку: "Ну вас на фиг!"
Драки в основном на предсезонных турнирах. Нет штрафов, дисквалификаций. Народ отрывается. В турецком ПТТ играл с сербом Мирко Миличевичем, который из года в год махался с американцами. И нарвался. Стулом избили.
– Прямо в зале?
– Нет. Удалили, сидел в раздевалке, дверь открыта. Американцы увидели, залетели толпой, отоварили. Турция в этом смысле – особая страна. Там на моих глазах тренер мог плюнуть в игрока, надавать оплеух.
– Местному?
– Да. С легионерами они поделикатнее. А в НБА руководство лиги решило бороться с драками. Последней каплей стал случай – сцепились две команды, тренер Пэт Райли кинулся разнимать, ему порвали брюки. Я был в "Атланте", когда ужесточили штрафы. Двое дерутся – пускай. Если кто-нибудь со скамейки приподнялся – 10 тысяч долларов. Услышав цифры, предупредил в раздевалке: "Я хочу быть хорошим партнером. Но если начнется заваруха, спрячусь под лавку. При моей зарплате кулаки распускать накладно!"
– Мало получали?
– Меньше 200 тысяч долларов в год. Минус налоги.
***
– Вы – первый россиянин в НБА. Когда поверили, что все реально?
– Еще я – первый разыгрывающий европеец в лиге. Что ценнее. Многих это раздражает. Мол, провел там всего ничего… У меня было несколько попыток закрепиться в НБА. В 1991-м отправились с Ветрой в тренировочный лагерь. Позже выяснилось – "Хьюстон" со мной хотел подписать контракт.
– Что помешало?
– Языка не знали. Нас с Гунчей опекал Боб Эдельман, преподаватель университета Сан-Диего, отлично говорит по-русски. Свел с Уорреном Логари, известным агентом. Сейчас тот в НБА работает исключительно с тренерами, ему принадлежит летняя лига в Вегасе. Думал, Логари меня кинул. Но время спустя он рассказал, что произошло. Боб за посредничество попросил денег. С ним не стали связываться.
– Обидно.
– Я вернулся в "Динамо", через месяц нахлынула депрессия. Здесь полный тухляк, разруха. Казалось, второго шанса не будет. Все изменилось в 1994-м. На Играх Доброй воли в Петербурге столкнулся с другом Марчюлениса – Доном Нельсоном-младшим. Между прочим, моим крестным отцом в тренерской профессии. Но об этом потом.
Дон приободрил: "Ты в шикарной форме. Не бросай мечту об НБА". Дальше чемпионат мира в Торонто. Матч с Dream Team. В финале-то американцы разнесли нас в пух и прах, но в первой игре мы уперлись. Меня держали то Кевин Джонсон, то Марк Прайс.
– И как?
– С ними попроще. Когда против меня выставили Джо Думарса, понял, почему он – лучший защитник НБА. Его не пройдешь. После матча Думарс сказал: "Парень, ты должен играть в НБА!" Следом Дон подошел: "Тебя ждет папа…"
– А папа, Дон Нельсон-старший, тренирует Dream Team и "Голден Стэйт".
– Совершенно верно. Слышу: "Хочу пригласить тебя в "Голден Стэйт". Нравится, как ты играешь". Мне уже 29 лет, отвечаю. Нельсон пожимает плечами: "Ну и что. Ты умный баскетболист, играть будешь долго". Думаю: "Вот это комплимент!" В России-то писали, что Базаревич на площадке никого не замечает, шашки наголо, авантюрный баскетбол… Нельсон, кстати, сослался на Думарса. За тот матч они еще хвалили Серегу Бабкова. А когда определяли символическую пятерку чемпионата, меня поставили на второе место после Шакила О’Нила!
– Круто.
– Проблемы возникли из-за того, что накануне турнира заключил контракт с "Ювентусом" из Козерты. Выкупать его за 250 тысяч долларов "Голден Стэйт" не пожелал.
– В отличие от "Атланты".
– Да. Но это ударило по моей зарплате. Ради НБА потерял серьезные деньги. Итальянцы предлагали трехлетний контракт, с очень заманчивыми цифрами. Я был непреклонен: "НБА – мечта! Финансы значения не имеют!" Хотя тогда лишь второй год прилично зарабатывал.
– И вот вы в НБА. Первое удивление?
– Мы, в России, на чем росли? Одна трансляция из НБА в неделю да нарезка моментов. Картинка завораживала. Когда попадаешь туда, видишь, что в регулярном чемпионате много шлака, проходных матчей. Иногда ловил себя на мысли: "Мать честная, неужели это НБА?!"
Нынче там полно баскетболистов из Европы. А в 1994-м – Раджа, Дивац, Кукоч и травмированный Марчюленис. Кукоч – парень едкий, возмущался: "Американцы – негодяи! Нас, европейцев, за игроков не считают! Тебе даже шанса не дали…" Он-то в НБА приехал лучшим игроком чемпионата мира-1990. Но в Штатах до этих титулов дела нет. Помню, выхожу на площадку, черный парень, местная полузвездочка, тычет пальцем, ухмыляется: "Кто это?!"
В лиге много кумовства, блата, руководители подтягивают братьев, сыновей. Расовые взаимоотношения – особая тема. Жена Ленни Уилкенса, главного тренера "Атланты", разоткровенничалась с моей супругой, Ириной: "Когда Ленни начинал, был в НБА единственным черным. Все остальные – белые". Ирина усмехнулась: "Сейчас – наоборот".
– В какой момент поняли – что-то идет не так?
– Уверен, в "Голден Стэйт" сложилось бы иначе. Команда подходила по стилю, играла в более открытый баскетбол. Нельсон нашел бы мне время. Вписаться в "Атланту" оказалось труднее. Плюс клубу срочно понадобился центровой. Основной сломался, сменщик надежд не оправдывал. Сегодня в заявке 15 игроков, тогда – 12. Теоретически меня могли обменять. Но контракт маленький, однолетний. Проще заплатить – и гуляй на все четыре стороны. Генеральный менеджер вызвал, обрисовал ситуацию. Вот такой "подарок" на Рождество.
– Другие клубы звали?
– Разговаривал с "Вашингтоном". Но у них был забит больничный лист. Сорвалось. Сезон заканчивал в Испании. Туда прилетел скаут "Сакраменто". Меня хотели заявить на плей-офф. Увы, вариант отпал.
– Почему?
– В лигу заходили новые команды, предстоял драфт расширения. Каждый клуб защищал девять игроков. У "Сакраменто" в этот список я не попадал. Ну и зачем им рисковать? Решили вернуться к переговорам после сезона. А там локаут. Никто не знал, сколько он продлится. Неопределенность тяготила. "Динамо" сделало щедрое предложение, и я подписал контракт.
***
– Когда-то Андрей Кириленко обмолвился, что черных интересуют драгоценности, машины и женщины. Согласны?
– Да, показухи многовато. Как у наших футболистов. Сережа Кирьяков, мой товарищ, рассказывал, что пару лет назад, когда доллар был по 30, молодежь хвасталась друг перед другом, кто больше денег кладет на мобильник. У кого-то на депозите был миллион рублей!
А среди афроамериканцев феноменальное количество лентяев. Был в "Атланте" Дуг Эдвардс. Талантливый парень, 15-й номер драфта. Получил бешеный контракт – и на всё забил. Гонял на шестисотом "Мерседесе", живя в пустой квартире. Из мебели – кровать, стол, табуретка.
– Почему?
– Такие у чувака приоритеты. Подозреваю, к концу карьеры остался нищим. Или Доминик Уилкинс, который каждый месяц покупал новый автомобиль. Контракт позволял. "Атланта" переводила Уилкинсу деньги на закрытый счет, чтоб хоть как-то ограничить его расходы. На самом деле в Штатах это проблема. По статистике, 90 процентов игроков НБА через два-три года после ухода из баскетбола – банкроты!
– Кириленко рассказывал, как в юности брал у вас автограф. Слышали об этом?
– Да ладно…
– Точно.
– Я был в ЦСКА, а он как раз начинал в "Спартаке". Помню эпизод – до конца владения секунд шестнадцать. Мы ему кричим со скамейки: "Время, бросай!" И Андрей дал. А мы: "Ха-ха-ха…" Поиздевались над мальчиком. Но после он над всеми нами поиздевался.
– Вы играли против Шакила О’Нила, Дражена Петровича. Впечатление?
– Петрович – как все гении, не от мира сего. Шизофренические наклонности, мания преследования. По характеру жуткий эгоист, гигантское самомнение. Ради мечты стать лучшим баскетболистом мира, готов был пахать круглые сутки! Из зала не вылезал! За это его нельзя не уважать. Талант ведь редко сочетается с трудолюбием.
– А Шакил? О себе он говорил: "Я смешной и придурковатый…"
– Не берусь судить о человеческих качествах Шакила – близко не знакомы. Но тупым такой игрок быть не может. Когда сталкиваешься с ним на площадке, поражаешься: "Господи, какой же он огромный!" Как-то выпрыгивая, задел мою ногу. Ощущение – по тебе прошелся слон. Мяч в его ладони – словно теннисный шарик. Поэтому и бросить не мог. Попробуйте такой шарик закинуть в кольцо.
– Из-за чего вы разругались с Сергеем Беловым на чемпионате Европы-1995?
– После серебряных медалей в Торонто он не сомневался, что в Афинах возьмем золото. А мы неожиданно облажались. Сгорели хорватам в овертайме. Испанцам, у которых по ходу матча вели очков 20. Нас обвинили в сдаче – мол, специально проиграли, чтоб в четвертьфинале выйти на Грецию, а не Литву.
– Странная логика.
– Бредовая! Все понимали, что с греками легче, пусть и в Афинах. Литовцам же уступили 11 очков. Не справились с Сабонисом. С ним надо было играть предельно жестко, а мы "гладили". В итоге седьмое место, не отобрались на Олимпиаду в Атланту. На пресс-конференции я сказал, что виноваты все – и ребята, и тренерский штаб. На мой взгляд, Белов действительно ошибся с подготовкой. Мы месяц были в Штатах, в Европу вернулись поздновато.
– Белов обиделся?
– Тут еще нужно учитывать особенность его натуры. Белов не умел проигрывать. Был абсолютно не готов к неудаче. На эмоциях в тот же вечер дал интервью, где повесил на меня всех собак. Что я один проиграл "Европу", хотя по статистическим показателям это мой лучший турнир. В Москве я изложил журналистам свою точку зрения. На этом с Беловым дороги разошлись.
***
– Ваша мама – знаменитая баскетболистка 60-х, двукратная чемпионка мира. Видели ее матчи в записях?
– Мало. Когда ей исполнялось 75, Андрей Лукьянов с НТВ подарил диск. Включили – кого-то они просто уничтожали, в одни ворота. Мы даже не досмотрели. Если б в те годы женский баскетбол был в программе Игр, мама точно стала бы олимпийской чемпионкой.
– Иван Едешко нам рассказывал, как включил финал Мюнхена-1972: "Это не баскетбол, а порнография". Вы за матчами своей юности наблюдаете с теми же чувствами?
– Прислали недавно ссылку – 1993 год, матч с греками, я 36 очков набрал. Дай-ка думаю, пересмотрю. И ничего! Мне понравилось! Качество съемки влияет на восприятие. Сейчас сколько камер? Все это ускоряет картинку. А в 1972-м водили одной камерой туда-сюда вдоль площадки – конечно, кажется, что еле двигаются.
– За НБА следите?
– Начиная с плей-офф. В регулярке мало качественных игр, больше шоу, чем баскетбола. Грегг Попович тут сказал: "Спорт – это скучно". Все возбудились. Но я вам готов повторить: спорт – это скучно! По телевизору смотреть перестал. Неинтересно!
– ???
– Телекартинка с множества камер мне ни к чему. Как и крупные планы. Я – тренер, сосредоточен на ошибках, взаимодействиях.
– Ваша дочь живет во Франции?
– Да. Закончила в Милане известный институт Marangoni. Работала в Москве дизайнером в IKEA. Если там были, наверняка видели всякие интерьерчики. Так вот многие – ее рук дело. Потом получила приглашение из Парижа, это серьезное повышение.
– Сын с баскетболом связан?
– Пытается играть. "Физики" не хватает. С детским баскетболом в России беда. Ни игроков, ни конкуренции. Тренеры для достижения результата выбирают самый легкий путь – поддельные паспорта, переростки…
– До сих пор актуально?
– По-моему, да. Это убивает тех, кто помельче. У нас разыгрывающих нет! Чтоб вырастить разыгрывающего, надо позволить ему быть креативным. А всякая креативность пресекается в угоду результату. Выпускают поздоровее кого-нибудь, маленькому – по рукам. Заставляют отрабатывать "зону". Ее бы запретить! Какие-то комбинации, на пальцах показывают. Смешно! Пацану необходима техника, умение реагировать на ситуацию, но его уже загнали в схемы. К 20 годам акселераты, привыкшие играть за счет физической силы, сталкиваются с тем, что сила одинаковая – а больше у них ничего нет.
– Отец ваш – легендарный человек в фехтовании. Трагедия на чемпионате мира-1982 в Риме была на его глазах?
– Когда Владимиру Смирнову нанесли смертельный укол? Да. Случилась штука довольно распространенная – сломался клинок. Немец, с которым он фехтовал, этого не почувствовал – пробил ему маску, через глазницу острие вошло в мозг.
После гибели Смирнова изменили правила, экипировку, повысили безопасность – отец в этом активно участвовал. Он сам однажды был на волоске. Обломком клинка порвали нагрудник, разорвали подмышку… А тогда из Рима все уехали, папа же остался возле Смирнова. У того клиническая смерть, держали на аппаратах. Ясно было, что не выкарабкается.
– К какому разговору с отцом часто возвращаетесь памятью?
– Мы много беседовали о спорте. Мама – эмоциональная, у папы был более отстраненный взгляд. Мне бы хотелось поговорить с ним сейчас, когда сам стал тренером. Знаете, он такой умный был! Ощущение, что мы все мельчаем.
Так быстро сгорел… Ни на что не жаловался. Приехал ко мне в Грецию, сходили в термы. Улетел в Америку. Вернулся – звонок от мамы: "Что-то с ним не то". Я в Москву.
– Диагноз?
– Опухоль мозга. Отец в тот момент говорил такие вещи, словно он уже где-то…
– То есть?
– "Зачем тебе на Олимпиаду? Ничего у вас не получится". Я не выступал за сборную пять лет! Почти на спор решил съездить на Игры!
– В Сидней?
– Да. Мне 35 лет, Ветра предложил "Рванем на Олимпиаду как туристы? Прежде-то ездили играть – ни черта не видели".
– Что ответили?
– "Ты езжай туристом, а я там сыграю!" Ветра чуть со стула не упал от смеха. И вскоре меня вызывают в сборную! Но это самый неудачный мой отрезок. Папа умер, я ужасно переживал. Не тренировался. Да и сезон в Греции был тяжелый. В Сидней приехал не в форме.
– А сборная заняла седьмое место. Папа оказался прав.
– Да, будто чувствовал. Он к тому времени был уже в пограничном состоянии. Вы общались с такими людьми? Когда непонятно, то ли он там, то ли здесь…
– Вашего дядю упоминал в своих произведениях Василий Аксенов.
– Елки-палки! Я где-то про это рассказывал? Как-то мы совсем далеко забрались от Джона Вудена. С Аксеновым я бы с удовольствием познакомился. Наглости не хватило. Вот об этом жалею! У нас столько точек соприкосновения – папа с дядей у меня из Казани. Аксенов тоже. С дядей он учился в одном институте, играл в баскетбол. Во всех последних книжках у Аксенова баскетбол всплывает. И в "Редких землях", и в "Свияжске".
– Свияжск – остров-град под Казанью с населением в 270 человек.
– Когда Иван Грозный шел на Казань, Свияжск был выстроен как крепость. С сушей соединен дамбой. Я был маленьким – помню разруху в этом Свияжске. Поломано все, торчали крепостные стены. И психиатрическая больница, где мои тетя и дядя проходили практику. Дороги не было, мотались туда на дюралевых лодках, "казанках".
– У Аксенова и фамилия "Базаревич" встречается.
– Это в "Апельсинах из Марокко" есть Лев Базаревич. Списан с моего дяди, большого ученого.
– Труды его, посвященные травматическому шоку, изучали?
– Думаете, это в радость – читать докторскую диссертацию? Папа рассказал: "Если перевести на человеческий язык, удар по голове может отразиться на слухе не лучшим образом".
– В вашей жизни был травматический шок?
– Давайте вспоминать. Рвать я ничего не рвал, слава богу. Я был дохлый, но везде лез – поэтому били много. В Турции вправляли нос под наркозом. Причем в момент перелома боли не было – появилась, когда туда пихали тампоны. Чуть не выл!
– Долго не играли?
– На третий день вышел без маски. Доктор при команде сказал: "Ну, ударят раз – ну, снова сломаешь…" В 17 лет на турнире в Таллине сильно повредил руку. Аскер Барчо вправлял локоть, в котором все сместилось. Наркоз слабенький, к ночи отошел. А я молодой, неудобно будить кого-то. Просто ходил и шептал от боли. На стенку лез. Еще копчик ломал в Турции!
– Вот это травма неприятная.
– Да. Хотя играть при ней можно. Нельзя сидеть на твердом, лежать на спине. Научился спать строго на боку. Всюду таскал с собой детский надувной круг, на него садился. Даже на пресс-конференциях. Говорил: "Да это я с братом хожу…"
– Недавно вы увлеклись велосипедом. Рекорды были?
– Нет, часика по Новогорску мне достаточно. Вон, какое приложение в телефоне. Работает без интернета. По-английски сообщает, сколько ты проехал, сколько сжег калорий. Но кто с помощью велосипеда мечтает вес сбросить, предупреждаю – бесполезно!
– Вы полагаете?
– Свежая теория – низкоинтенсивные кардиотренировки в плане снижения веса не помогают.
– Так как Дон Нельсон-младший стал вашим крестным отцом?
– Жена не хотела, чтоб я работал тренером. Твердила: "Они все чокнутые!" Я соглашался.
– Как мило.
– Сегодня, конечно, считаю иначе. Хотя порой скачу на скамейке, как козлик, и понимаю, что выгляжу неадекватно. Дома с женой пересматриваем эпизоды, смеемся. Например, в позапрошлом сезоне разозлился, выбежал на площадку. В следующую секунду пас в мою сторону. Мяч летел точно в лоб. Чтоб увернуться, пришлось на пол падать. Хохотали все. Включая судью, который влепил технический фол.
– Нельсон…
– 2000 год, Сидней. Смотрел на трибуне какой-то матч, подсел Нельсон. Спросил: "Чем займешься, когда завершишь карьеру?" – "Пока не решил. Может, агентом?" – "Ты что?! Нужно врать, лукавить, изворачиваться. Лучше тренером…" – "Тренер должен быть тираном". Нельсон искренне удивился: "Зачем? Я людей люблю. Четко разделяю спорт и жизнь. Могу критиковать действия игроков, но ни в коем случае не личность". Фраза запала в душу.
– Жена теперь другого мнения о тренерской профессии?
– Да! Говорит: "Это – твое. Ты сделал правильный выбор". Я-то ей сказал: "Попробую. Не получится – сразу закончу". Как видите, затянулось…
Шел пятый час интервью. Базаревич взглянул на часы и воскликнул:
– Друзья мои, ставим точку!