За всю долгую и прекрасную историю «Разговора по пятницам» не было у нас детского тренера. Какая тема пропадает!
Впрочем, герой наш — человек особенный, с биографией. Это сегодня он — старший тренер торпедовской академии. А прежде-то что было!
Александр Кузьмичев поиграл в «Торпедо» у Валентина Иванова. Побывал в «Локомотиве», московском и нижегородском. Стал одним из первых наших легионеров в Португалии. А потом и легендой для Тулы. Перекроившей рекорды результативности. Никто не забивал там больше Кузьмичева. Даже бразилец Андрадина.
Ну и важный плюс — человек с отличной памятью...
Стрельцов
— В торпедовских юниорах вы вполне могли Стрельцова застать. Тот ведь был рядом с командой.
— Да, каждое лето он и Шустиков-старший ездили с нами в Мячково. Там с одной стороны база первой команды, а метрах в пятистах — территория с нашими палатками. Спортивный лагерь. Умывальники и туалеты на улице, целлофановая крыша, но все равно здорово. Два раза в день позволялось приходить на тренировку «Торпедо» — вот они, звезды, рядом! Сидим и смотрим!
— Кто врезался в память?
— Братья Савичевы! Полукаров! Шавло! Мы за играми-то следили из подвальчика на стадионе. Наши головы торчали на уровне поля. Ни одного матча не пропускали — это праздник для нас был! А сегодня я хожу и уговариваю детей пойти на футбол мячи подавать...
— Ну и какой матч из подвала особенно ярко смотрелся?
— 1986-й, Кубок кубков, «Торпедо» — «Штутгарт». Дома обыграли немцев 2:0, а на выезде — 5:3!
— Да, два великих матча. Иммель и Клинсманн, будущие чемпионы мира, понять не могли, что происходит.
— Вот жалко, потерял фотографию. В центре сижу я, а по бокам — братья Савичевы...
— Так мы про Стрельцова не договорили.
— Мы-то в школе, а он с Шустиковым работал в «Торпедо-2». Но в лагерь ездили вместе. Помню, дети тренируются — а Эдуард Анатольевич сидит неподалеку с «беломоринкой», покуривает.
— Кто-то из вашего поколения говорил: «Ноги у Стрельцова как у слона».
— Это правда. Он очень здоровый был, прямо бросалось в глаза! Ну а у Виктора Михайловича Шустикова я часто бывал в гостях. Тренировка заканчивается — мы с Сережей туда. Его мама стол накрывает, сидим, тянем пиво. Серега не выдерживает: «Па-а-п! Пацаны пришли — ну расскажи, как вы в футбол играли?»
— А тот великий скромник.
— Не то слово — он стеснялся своей известности! Сразу: «Ребят, ну что вам рассказать. Играли и играли...» А Серега знал, с какой стороны подойти: «Пап, садись рядом. Выпей пива с нами. Давай, рассказывай».
— Рассказывал?
— Вздыхал: «Ну как — «играли»? Зашел в перерыве в раздевалку, снял бутсы. Кровь вылил — надел и пошел дальше играть». Мы руки поднимаем: «Виктор Михайлович, всё!» Одним предложением объяснил, какие люди были. Это сейчас — хрустальные. Задели — рассыпался...
— Говорили, Шустикова-старшего пару лет назад поколотили возле метро. Лежал на улице, чуть не умер.
— Слышал эту историю. Недавно специально уточнял. Все не так!
— А как?
— Была что-то похожее — только никто его не бил. Возможно, поскользнулся.
А с Сережей Шустиковым, Димой Ульяновым, Максом Чельцовым и Лешей Арефьевым мы когда-то вместе школу прогуливали. В кино ходили. Пончики, газировка.
— Тишкова с вами не было?
— Юра учился в математической школе. С медалью окончил! Очень умный мальчик, начитанный!
— Главное — футболист какой.
— Так он даже тренировался с группой на два года старше. Когда те выпустились, перешел в свой возраст. Но у нас-то по два занятия в день, а у него из-за математики — три в неделю! Тренеры считали — не надо его дергать...
— А все равно поднялся.
— Это Богом заложено. Скорость феноменальная — в «Торпедо» никто угнаться не мог! А удар с левой какой?! Хотя вообще в футболисты не собирался. Был на учебу заточен. Слышит на тренировке гул самолета, замрет — ладонь к глазам, смотрит на небо. Потом мечтательно: «Як полетел...» По звуку мотора!
— Смешное было?
— Да наша первая встреча — в сборной Москвы. Он расхохотался над пестрыми гетрами, которые мне выдал тренер в «Буревестнике». А сам-то пришел в огромной лисьей шапке. Вот где смех-то! Я годами припоминал ему: «Шапка жива?»
Когда стали постарше, денежки у нас завелись. Как раз открылась пиццерия на Кутузовском проспекте. Первая! А мы-то уже по заграницам начали ездить. Пошли не в обычный зал, а в валютный. Сели. За соседним столиком девчата курили. Юра на них вытаращился, глаз не отводил. Те насторожились. А он наконец не выдержал: «Девочки, а зачем вы курите? Дети же зеленые будут...» Ему кто-то сказал — он воспринял всерьез и буквально!
Проказы
— Представляем проказы в вашем спецклассе.
— Там 15 футболистов — и столько же ватерполистов. А они могучие! Так что на переменах творили? Каждый доставал из рюкзака ватерпольный мяч — и долбил в стену. Как-то решили с ними в снежки поиграть. Для нас эта история плохо закончилась — все вернулись в синяках.
С нами Вовка Строганов учился, потом в мини-футбольном «Спартаке» играл, в сборной. Как-то учительница его к доске вызвала, а сама отвернулась. Секунда — и Строганов уже рядом стоит! Прямо по партам пошел!
Когда на обед бежали — сносилось все! Живое и мертвое, как в «Ералаше»! А чтобы лучше собственное будущее представляли, на практику отсылали на ЗИЛ. К фрезерному станку. Тут каждый задумывался: или ждет ПТУ при заводе, или получше играй в футбол. Других вариантов нет.
— Что вытачивали?
— Я ничего не вытачивал — мне работяги ставили стул у автомата с газировкой: «Сиди, пей. Она бесплатная. А то палец себе отпилишь...» Так и просидел два месяца.
— Вы Арефьева вспоминаете, Чельцова. Люди были в футболе на виду — и куда-то сгинули.
— Я вам сейчас историю расскажу. Три года назад звонок: «Саня, помоги...» Знакомый голос!
— Кто?
— Арефьев! «Ой, Лешка, привет. Как дела?» Говорит: закончил играть — и стал долларовым миллионером. Свой офис, фирма, склады. А после насели на него и отобрали все подчистую. Квартиру, машину, деньги. Вздыхает: «Я нищий!» — «Леш, чем помочь? Я-то не миллионер и никогда им не был. Складов у меня нет. Денег немного дать могу. Приезжай ко мне — накормлю, напою. Сам живу с женой в квартире — вот тебе ключ от дачи, живи хоть год. Без вопросов!» Я же не отказал, правильно?
— Вроде нет. А дальше?
— Все, пропал! Наверное, обиделся. Думаю: что ж ты мне не звонил, когда был миллионером, а? Посидели бы, пива попили.
— Где он в итоге?
— Понятия не имею. На даче у меня жить не стал. Даже за ключами не приехал.
— А Чельцов — во Франции?
— Да. Последний раз встречались на похоронах Сережи Шустикова. Макс специально прилетел. Обнялись, поцеловались... Но мы с женой только на кладбище ездили. На поминки не остались. Не люблю это дело.
— Чем во Франции занимается?
— Слухи доходят — в какой-то академии селекционер. Он на меня немного обижен был. Я еще в «Юности» работал. Находился на поле, тренировал детей. Вдруг — звонок. Чельцов: «Я в Москве, жду через час на Автозаводской в ресторане...» — «Макс, я что, детей брошу? Грязный, потный, в спортивном костюме помчусь в ресторан?» — «Я раков заказал, крабов, пива. Ульянов с Чугайновым сейчас подъедут!» — «Макс, я не могу». Не поехал. Он посчитал, что я не прав.
Козьмич
— Кто из вашего выпуска первым в основу попал?
— Шустиков и Чугайнов. Эх, ребята, как же все просто было в том футболе! Вот сейчас у меня товарищ работает седьмым администратором в «Локомотиве». Рассказывает — легионеры ничего тяжелее косметички не поднимают. Сумка — только под наушники. А я в «Торпедо» два года таскал баул с формой на всю команду! Еще и доктору Прояеву помогал. Тяжело ему с двумя чемоданами. Я бы и дольше таскал, но Полукаров сказал: «Хватит, Кузьмичев уже взрослый».
— Как это определил?
— В Тбилиси за дубль забиваю два. Оставляют под основу. Выигрываем 1:0. Иду в номер мыться — стук в дверь. Стоит на пороге... Не буду говорить кто. «Слышь, молодой. Пошли прописываться!»
— Это как?
— Ведет меня в номер к ветерану. А там уж все «старички» собрались. На, говорят, тебе деньги и рюкзак. Купишь десять бутылок вина. Я взмолился: «Меня ж поймают!» — «Твои проблемы».
— И?
— Как же я полз по кустам, как проникал в гостиницу — через пожарную лестницу в этой высотке... Но десять бутылок принес! «Старички» оценили.
— Отчислить-то вас могли?
— А почему нет? Поймал бы Иванов с этими бутылками — все, конец. Вот работает сейчас у нас в академии Владислав Прудиус. Замечательный был футболист. Его в киевском «Динамо» при Сабо прописывали точно так же — и приняли с рюкзаком. Бутылки отобрали, объявили: «Отчислен!»
— Печально.
— Тем же вечером собрание, «старички» сказали: «Тренер, вы понимаете, что это мы виноваты? Подставили парня!» И Прудиуса амнистировали. Думаю, со мной был бы тот же сценарий.
— Хотя Козьмич был лютый.
— Он все говорил: «На своей половине поля больше одного касания делать нельзя!» А больше двух — вообще преступление. Вот матч с «Араратом» на Кубок. Выпускает молодежь. Мы-то в дубле тренировались у Никонова, а тот учил совсем другому. Втайне от Иванова.
— Это чему же?
— Пас, пас, стенка. Если кто-то лупил вперед — лично догонит, ка-а-к даст подзатыльник: «Ты что творишь?!» У Никонова был закон: пока на своей половине десять передач не сделаешь, атаку не развивать. Потом лазеечка обязательно появится. Такая установка!
— И вот выпускают вас против «Арарата».
— Да, семь молодых. Начинаем «вязать». Мелкий перепас. Болельщики в восторге — а мы забить не можем! Серия пенальти. Я иду к мячу, глаза закрываю в момент удара — и мыском поддеваю газон. Кусок земли летит в один угол. Вратарь за ним — а мяч прыгает в другой.
Вскоре история повторяется — снова Козьмич ставит молодежь. После матча, который завершился нулевой ничьей, разбор. Иванов смотрит в упор на каждого: «Классно играли, мне понравилось! А счет-то 0:0!»
— Вам персонально что-то говорил?
— А как же? Диалог замечательный: «Я тебе доверие оказал?» — «Оказали». — «Ты забил?» — «Нет». Ну и спустил меня обратно в дубль. А дальше начались чудеса. Тренируюсь — внезапно подкатывает к полю розовый «Кадиллак»! Десятиметровый!
— Валентин Козьмич приехал проведать, как вы там?
— Выходит мужичок — розовый костюм, желтые ботинки, пестрый галстук...
— Это точно не словесный портрет Козьмича.
— Миронов тренировал дубль — так косится. Мужичок к нему, что-то шепчет — и Миронов: «Кузьмичев, по твою душу приехали». Кто ж это, думаю? Оказывается — президент «Тилигула». Молдавской команды.
— Что хочет?
— Мечтаю, говорит, тебя видеть в своем коллективе. Вынимает из кармана ключи: «Это от «семерки», ждет твоего решения. Сколько денег хочешь?» Я так не могу, отвечаю. Надо с мамой-папой посовещаться. Визитку протягивает: «Звони!»
— Не поехали?
— На следующий день, вспотев от ужаса, иду к Иванову: «Валентин Козьмич, надо поговорить». — «Ну, садись». Объясняю: хочу играть. А у вас то в составе, то нет. Козьмич задумался — и произнес: «Сейчас едем в Испанию, там несколько матчей. Шанс дам! Зацепишься — остаешься у нас. Нет — езжай в свой «Тилигул».
А в Испании каждый день игры. Кто побеждает — получает кубок. При ничьей — пенальти. Первую выигрываем — кубок нам приносят. Во второй 0:0 — иду к точке. Если с «Араратом» я зажмурился, то здесь решил на технику исполнить. Ну и взял вратарь.
Испанцам вручают кубок, мы бредем в раздевалку. Иванов впереди всех, я где-то четвертый. Под трибунами акустика хорошая — слышу: «Сучара, ***! В «Тилигул» он собрался, ***! Я тебя, сука, отправлю в Калугу, Курск, Тулу и дальше по колбасному тракту!» Я даже отстал — чтобы продолжение меня еще сильнее не шокировало.
— Какая интересная формулировка, надо запомнить — «по колбасному тракту».
— Мне-то на всю жизнь врезалась в память. Возвращаемся — оправляют в Коломну! Три месяца — испытательный срок! Была там команда «Ока» во второй лиге. Приезжаю — сидят мужики, всем за 35. «Мальборо» они не курили — исключительно «Беломор». Пива не знали — только водку. Меня эти «старички» тут же на место поставили — я и сумки таскал, и мячи. За выпивкой бегал. А осенью возвращают в «Торпедо» — и сразу выпускают на матчи Кубка УЕФА с «Севильей» и «Монако».
Бычки
— Сначала был матч в Душанбе.
— Да, точно! Я с дублем прилетел. Туда же спустили Дозморова, который должен был остаться к матчу основы. А он что-то психанул — получил красную! И оставили меня.
Жарища! Женщины в Душанбе на стадион не ходили, одни мужчины. Полный стадион! Травы нет вообще. Какая-то солома. За 15 минут до конца при счете 0:0 меня из-за ворот выдергивают: «Быстро раздевайся!» Через секунду я готов — вдруг голос Козьмича: «Сядь». А в матче многое решается — мы за медали боролись! Остается десять минут. «Выходи!»
— Ну и как вам?
— 86-я минута. Гена Гришин пасует на угол штрафной. Я глаза закрываю — и бью в сторону ворот. Залетает от штанги, 1:0 выигрываем — я на колени падаю от счастья!
— Здесь-то Валентин Козьмич вас колбасным трактом не стращал?
— Заходим в раздевалку — первая фраза: «Еще раз, сучара, упадешь на колени — из команды на хер вылетишь!» Подбодрил, так сказать.
— А гол как прокомментировал?
— Да очень просто: «Это не ты забил, это Мананников виноват». Вот так воспитывал.
— Правильный подход?
— Думаю, правильный. Живи дальше, тренируйся, доказывай. Жопу рви! Никонов нам говорил: «Вас, футболистов, надо держать в кулаке, как птичку...» Знаете, что это?
— Какой-то тайный язык.
— Отпустил — вы улетели. Сжал — раздавил.
— Ловко придумано.
— Валентин Козьмич держал так, чтобы не улетели. Выживал сильнейший.
— Иванов говорил — после его отставки все развалилось.
— Так и есть. При Иванове был порядок! Когда в Мячково он шел по длиннющему коридору, мне хотелось исчезнуть. Чтобы только не столкнуться. Но понимал, что не столкнуться нельзя, — и вжимался в стену. Меня видно не было! А уж глазами встретиться — не приведи Господи.
Помню, почти неделю сидел на базе перед ответной игрой с «Севильей». Покуривал втихаря. Сигареты три в день — и уходил куда-то в лес. Прятался!
— Не поймали ни разу?
— Я один жил в номере. 11 вечера, книжку почитал — дай-ка, думаю, покурю в окошко. По пояс высунулся, а бычок вниз запулил. Утром стук в дверь. Кричу: «Открыто!» Валентин Козьмич на пороге!
— Бычок ваш нашел?
— Спрашивает: «Как курится?» Я не курю, отвечаю. «А кто бычки бросает из окошка? Встал!» Я вскакиваю. «Взял совок, веник — и подметать! Вокруг всей базы!» Вот я ходил и собирал окурки. Козьмич-то накануне прогуливался — и наткнулся глазами на окурок. Тут же вычислил, из какого окна прилетело.
— Как-то сидели мы с Андреем Балем — так он за два часа пепельницу набил. В «Торпедо» такой человек был?
— Агашков. Вроде маленький, худенький, дымил как паровоз — при этом давал сумасшедший километраж. Никто в «Торпедо» столько не бегал. А ко мне как прицепилась эта зараза лет в 20, так избавиться и не могу. Правда, Овчинников — тот, который Борман, — от «Мальборо» отучил.
— Это когда же?
— 1995 год. Приезжаю с нижегородским «Локомотивом» на сбор в Турцию. Бросаю в тумбочку блок «Мальборо». Я только красные курил. Вдруг в номер заходит Борман, проветрить я не успел. Принюхивается. Открывает тумбочку — и в крик: «Придурок, ты чего красные куришь? Еще раз увижу — голову оторву!»
— А вы?
— Молчу. Он засовывает блок под мышку, говорит спасибо и направляется к двери. На секунду притормаживает, достает из кармана пачку белого «Кента». Бросает на кровать: «На эти переходи».
— Они не такие крепкие?
— Да. Вот с тех пор «Кент» и курю.
— Курить вредно.
— В наше время уверяли, что пить вредно!
— Еще бы.
— Да не алкоголь — обычную воду! Считалось, из-за нее лишний вес откладывается. А у меня с весом шла постоянная борьба. Иду к доктору Прояеву — тот сразу: «Да ты воды, наверное, много пьешь!»
— Ну и доктора у вас были.
— Я на целый день растягивал бутылку «Боржоми». Молился на эту воду. Чтобы только глоток сделать.
«Севилья»
— Вернулись вы из Душанбе — и попали в состав на «Севилью». Выйдя на замену, заработали пенальти, «Торпедо» выиграло 3:1.
— Какой в Москве ажиотаж был! Я же с девяти лет на Восточке. С открытым ртом смотрел на других — а тут сам выходишь. Для меня всё как в тумане! Шум, гвалт. Когда «Севилью» прошли, Арефьев поразился: «Малыш, откуда у тебя скорость-то появилась?» А я просто бежал, бежал...
— Это уже в ответном матче?
— Ну да. Выпускают в середине второго тайма — проигрываем 1:2. Надо счет удержать. Мне забрасывают вперед — я бегу, а меня бьют и бьют. Дураки! Нам-то только это и нужно было.
На следующий день «Советский спорт» выходит, Иванова спрашивают: кто лучший игрок матча? Отвечает: «Кузьмичев!» Я понять не мог: как? Сыграл-то всего ничего — а тут люди 90 минут выстрадали! Потом узнаю — Перетурин тоже в репортаже нахваливал.
— В первом-то матче все было против «Торпедо» — счет 1:1, вы вдесятером, Агашков не реализовал пенальти...
— Тут я вышел на замену. Чудак-испанец решил аут вратарю бросить. Я перехватил, прокинул, уже пустые ворота — и врезали по ногам.
— Козьмич орал с бровки: «Только не Жуков!» Когда Жуков забил — обернулся к скамейке: «Я же говорил — забьет!»
— Возможно. Я с поля не слышал. А Сережа Жуков — красавец. Не испугался, пробил так, что у вратаря не было шансов.
— Ширинбеков рассказывал — в «Севилье» поразился количеству говнюков. Подло играли.
— Да все они такие — что, «Монако» иначе играло? Или «Брондбю»? Мы тоже хороши. И в галики прыгали, и в ахиллы.
— Писарев вспоминал — стоило молодому в «Торпедо» обыграть ветерана на тренировке, сразу у всех «стариков» усы вставали дыбом, шипы сверкали.
— О, есть история! Двусторонка. Решил я побаловаться — обыграть Сарычева. То ли в пустые забить, то ли между ног. Все получилось. Внезапно чувствую: что-то за спиной творится не то...
— Что было?
— Валера бежит за мной. Огромные кулаки сжаты, желваки играют. Глаза кровью налились. Это счастье, что у меня скорость была чуть лучше. Но я испугался, реально!
— Мог двинуть?
— Запросто!
Шмейхель
— «Монако» интереснее «Севильи»?
— Вот «Монако» мне вообще не показался. Да, Веа, Рамон Диас, Руй Барруш... Но болельщиков мало, полупустой стадион. Французы эти чопорные какие-то. Вспомнить нечего!
— А если поднатужиться?
— Только и отложилось в памяти, как нашему Гицелову визу не успели оформить — с туристами приехал, до стадиона на такси добирался. Вышел во втором тайме и забил решающий гол. После игры Иванов позволил по бокалу пива выпить. Чтобы Козьмич пиво разрешил — это фантастика!
А-а, помню еще, как в Канны съездили до матча. Играли с клубом «Канн», где капитаном был знаменитый Луис Фернандес. Потом приходим в ресторан — на гигантском экране футбол транслируют. Франция против Англии. Футболисты «Канна» сидят в смокингах, с женами. У тех платья в пол, диадемы, туфли...
— Виктор Черномырдин оказался в тех же краях. Зашел в ресторан, огляделся — и выдал: «Это что, все отдыхающие, что ли?»
— Вот и мы оглядывались. Игроки пьют красное вино, курят сигары. Жены сверкают бриллиантами. А мы смотрим исподлобья. Минералку не пей, сока заказал третий стакан — сразу же начальство со злобой шепчет: «Больше двух нельзя!»
— Почему?
— Так на всем экономили! С досады курить захотелось. Сунулись в туалет. А он как дворец. Спорта, ё! Ну что вы смеетесь? Мы стоим смолим украдкой. Лишь бы Иванов не просек. В писсуар стряхиваем. Французы заходят — глядят на нас, как на дебилов.
— Обидно было в том розыгрыше обломаться по пенальти на каком-то «Брондбю».
— Нам после «Брондбю» Золотов, начальник команды, сказал: «Ну и хорошо, что проиграли. А то попали бы в полуфинале на «Интер» или «Рому», те бы набросали...»
— В Данию вы почему-то не летали.
— Это больная тема.
— Вот и расскажите, облегчите душу.
— Накануне вылета у нас кубковый четвертьфинал со «Спартаком». В «Олимпийском». Иванов выпускает меня во втором тайме, еще добавленное отыграл. 0:0 — и по пенальти их выбиваем. «Деревянное» «Торпедо» в манеже — звездный состав «Спартака», со всеми Черенковыми! Их в манеже вообще победить невозможно — а мы хлопнули на бетоне!
— Пока всё за вас.
— Утром вылет в Данию. Прямо в раздевалке Никонов с Ивановым начали обсуждать, кого лучше взять: Кузьмичева, который помог обыграть «Спартак», или защитника Соловьева, просидевшего в запасе?
— Выбрали не вас?
— Козьмич покумекал — и объявил: «Та-а-к, в Дании будем играть от обороны. На хер нам нападающий? Пусть в Москве остается! Миш, садись...» Они в автобус — и поехали на базу. А я как оплеванный — сумку на плечо, и к метро.
— Двух нельзя было взять?
— Нельзя. Копейки же считали.
— В московском матче с «Брондбю» играли?
— На замену вышел. Помог с этим шальным голом Ширинбекова на 88-й. Прежде же можно было мешать вратарю выносить. Шмейхель пытается — а я прыгаю перед ним, не даю разбежаться. Он выбивает не пойми куда, бум-бум, вернули — и Ширинбеков вколачивает нереальный мяч! Вы посмотрите запись-то!
— Надо будет.
— Если бы я не прыгал — момент совсем по-другому пошел бы...
— Почему в серии пенальти не били?
— Да вы что! Ха-ха! Если бы промахнулся — меня не в Коломну сослали бы, а в Магадан!
— Тот «Брондбю» — почти целиком сборная Дании. Которая станет чемпионом Европы через год. Кто выделялся?
— Шмейхель. Он стоит — за ним ворот не видно. Не представляю, как ребята 11-метровые били. Такая глыба! Куда целиться? Хотя через два года обыграли его по пенальти с «Манчестером». Но меня уже в «Торпедо» не было.
Бунт
— Вы были в числе тех, кто подписал письмо против Иванова. Годы спустя извинились?
— К сожалению, нет. После того как осенью 1991-го он ушел из «Торпедо», больше не встречались.
— Могли бы созвониться.
— Да вы что? Иванов — величайший! А для меня просто бог! Как я, букашка, могу позвонить богу?!
— Немыслимо?
— Абсолютно! А письмо... Мы, молодые и глупые, попали под влияние старших, пошли у них на поводу. Со временем поняли, что натворили. Если бы Иванов остался, та команда в чемпионате России билась бы за золото со «Спартаком». И еще неизвестно, кто бы выиграл. У нас такая банда была, ух! Но мы, дураки, сами все разрушили. По стране гулял ветер перемен, нам тоже хотелось свободы. Едва ее получили, расслабились. Молодые, красивые, при деньгах. Футбол сразу отошел на второй план.
— Нам рассказывали, что идейным вдохновителем бунта стал Сарычев, который с приходом Подшивалова потерял место в составе и был сильно обижен на Иванова.
— Не хочу конкретизировать. Если вкратце — старшее поколение начало потихоньку сдуваться, и Валентин Козьмич решил сделать ставку на молодежь. Это не всем понравилось.
— Вы могли не подписывать письмо? Такой вариант в принципе допускался?
— Ну как вы себе это представляете? Вся команда за, а я — против? Пошли бы разговоры: «Ты что, не с нами? Отделяешься от коллектива?» Кстати, вы знаете, где подписывали письмо?
— Нет.
— В сортире!
— На базе в Мячково?
— Нет, в Москве, в бассейне. Началась-то история в Самаре после кубкового матча, но туда я не летал. На следующий день — восстановительные процедуры, баня, массаж. Собралась вся команда. В какой-то момент «старички» занесли в туалет три ящика пива, дальше вызывали по одному. Зашел, подписал бумажку — и на выход. А потом Шустиков, Ульянов, Чельцов, Чугайнов, Арефьев и я поехали домой к Филатову.
— К Валерию Николаевичу?
— Да. Он же нас с детства знал. До ухода в «Локомотив» работал и в торпедовской школе, и в дубле ассистентом Никонова. Когда поднялась буча, весь молодняк Филатов позвал в «Локо». Мы купили у таксистов два ящика «Жигулевского» — и к нему. Жил он на Автозаводской, рядышком. Жена накрыла стол, долго сидели, беседовали...
— Уговаривал?
— Да, сказал, что скоро Семин из Новой Зеландии возвращается, будет строиться новая команда. Обещал создать отличные условия.
— Что тогда считалось «отличным»?
— Квартира, машина. Солидная сумма денег.
— Давал БМВ — как Тишкову в московском «Динамо»?
— Нет, «Жигули» — девятая модель! А Юру я понимаю. Он мне рассказывал, как в «Торпедо» ему новую квартиру предлагали. Поехал смотреть. Убитая двушка в хрущевке, рваные обои болтаются. А «Динамо» что дало? Квартиру на Тимирязевской в академическом доме, где шлагбаум во дворе — по тем-то временам. Плюс ту самую БМВ. Кто бы устоял?
— Как отреагировали на предложение Филатова?
— Я посмотрел на пацанов: «Давайте вместе перейдем в «Локомотив», поднимем команду». Вроде все загорелись — да, согласны! Но потом жизнь начала раскидывать. Правильно Тишков сказал, уходя в «Динамо»: «У каждого свои задачи». Ну и двинули разными дорогами. Я — в «Локомотив», а ребята остались в «Торпедо». Хотя Чугайнов через пару лет тоже перебрался в «Локо».
Спонсор
— Нам не дает покоя мысль: сколько тогда стоил переход футболиста?
— Договорился я с «Локомотивом», звонит Филатов: «31 декабря приезжай подписывать контакт». В офисе РЖД сидят президент клуба и главный спонсор. Помните, кто был спонсором?
— Кто?
— Концерн «Виктор», с ударением на «о». Ну, и сам Виктор. Хе-хе.
— Виктор Дрожжин. Известная личность из 90-х.
— Напротив — я и Сережа Овчинников. Понятно, как себя Виктор ведет: «Я сейчас несколько самолетов купил... Вам-то что надо? Сколько денег просите?»
— Ну и сколько?
— Я скромно выступил. Дайте, говорю, хотя бы 100 тысяч. Рублей! Тот усмехнулся: «Да без вопросов». Сейф открыл — а у меня ни рюкзака, ни сумки. Вот клянусь — всё утрамбовал в целлофановый пакет. Трояки, пятерки, червонцы. 100 тысяч! Виктор к Овчинникову поворачивается: «А тебе сколько?» Серега действовал уже умнее.
— 200?
— 120!
— Неужели дал?!
— Тот плечами пожал — достал 120. Все, подписали контракты.
— Попросили бы 200 — получили бы?
— А кто знал-то? Не исключаю!
— Тогда 100 тысяч рублей — большие деньги?
— Колоссальные! Это ж еще до инфляции. Цены взлетели, но не настолько. Пару машин можно было купить.
— Что дальше было с этим пакетом?
— Прихожу домой — и высыпаю на диван. Папа руки потер, мама расплакалась. Я ушел — даже слова не сказал. Считай, к этим деньгам и не прикоснулся. Отец сразу новый пылесос купил и ковер на стену.
— У Иванова уже в 1990-м был «Ниссан» — вся Москва смотрела как на чудо. А кто-то из игроков иномарку завел?
— Нет, только «Жигули». Я помню, как вокруг этого «Ниссана» мы ходили, разглядывали. Такая диковина!
— У кого первого появилась иностранная машина?
— У Арефьева. Здоровенный, какой-то квадратный «Мерседес». В Америке звезды на таких ездили. Кожаные кресла оранжевого цвета. Садишься назад — а ноги вперед можно вытянуть! Потом Чельцов где-то откопал «Ауди»-200. Тоже длиннющий крокодил. А Шустиков вообще за руль не садился.
— У него и прав-то не было.
— Даже представить его за рулем не могу. Говорил: «Это не мое». Хотя папа был первым автолюбителем среди футболистов. При мне какие-то цепи ставил на колеса — чтобы доехать до дачи. Виктору Михайловичу ничего, кроме этой дачи, нужно не было. Спросишь: «Сереж, как папа?» — «На даче ляжет в гамак, клубничку кушает — и счастлив...»
Бронза
— Любопытную подробность приоткрыл нам Чугайнов: «Когда грянул бунт против Иванова, мы, молодые, на месте Козьмича хотели видеть Филатова, даже заручились его поддержкой. Жаль, ничего из этой затеи не вышло. «Старички» были за Скоморохова. Его торпедовское руководство в лице Золотова с Корнеевым и решило назначить. У них там свой интерес был, мало общего имевший с футболом».
— Я не знаю, почему не получилось с Филатовым. Наверное, его в «Локомотиве» все устраивало, в «Торпедо» уходить не хотел. А Корнеева я один раз видел. Приехал на собрание мужик в потертом спортивном костюме. Сказал: «Ребята, Валентина Козьмича мы убрали. Давайте сотрудничать...» Но внятно ничего не объяснил. Беда «Торпедо» в том, что после Иванова в клуб зашли посторонние люди. Такие, как Корнеев, Скоморохов, Миронов.
— Иванова сняли в сентябре. А через два месяца со Скомороховым «Торпедо» завоевало последнюю бронзу чемпионата СССР.
— Да, на Восточке в заключительном туре обыграли киевлян — 1:0. Их устраивала ничья, а нам нужна была только победа. Ноябрь, мороз, тяжелое поле. 90 минут не игра была — рубка! Единственный мяч забил Юшков, который через пять лет погиб в автокатастрофе. Что касается Скоморохова, то его вклад в эту бронзу не стоит переоценивать. Докатили до финиша на багаже Иванова. А Скоморохов — он же не тренер!
— А кто?
— Научный работник. При Иванове отвечал за выкладку ТТД — технико-тактических действий. До этого сами игроки высчитывали, кто сколько пробежал.
— Как высчитывали?
— Смешно вспоминать. Представьте — сбор в Адлере. Основа проводит контрольный матч, мы, дублеры, сидим на трибуне. Каждому протягивают ручку, бумажку и говорят: «Ты — за Полукарова, ты — за Агашкова, а ты, Кузьмичев, — за Жукова...» Начинается игра. Жуков совершает рывок метров на десять. Выводишь напротив его фамилии — 10. Пару минут он ходит пешком, потом новый рывочек, подлиннее. Пишешь — 15. И так далее.
— Всё на глазок?
— Естественно. К концу матча суммируешь и отдаешь листочек главному тренеру... Ну а когда Скоморохова сменил Миронов, в команде вообще началась анархия.
— Вы же были в «Торпедо», когда сгорели «Локомотиву» 0:8?
— Ага, весь матч на скамейке просидел. До сих пор не знаю, сплавляли тогда Миронова или нет. Кто-то говорит — да. Кто-то отрицает. Одно могу сказать: в команде была ужасная атмосфера. Я быстро пожалел, что вместо «Локомотива», куда мог вернуться из Португалии, выбрал «Торпедо». Думал, в великий клуб возвращаюсь. Но к тому моменту от былого величия ничего не осталось.
«Грядка»
— Давайте по порядку. Почему в «Локомотиве» у вас не заладилось?
— Сам виноват. Просрал свой шанс! Все началось еще после той победы над «Севильей». Когда в торпедовской экипировке поехал в ресторан «Славянский базар». Захожу — меня поднимают на руки и усаживают за стол, где гуляет компания. Во главе с директором этого ресторана, болельщиком «Торпедо». Поднимает бокал: «Саша, ты здесь всегда желанный гость!» Ну и понеслось. Тренировка заканчивалась, и я выбирал, куда поеду обедать, а куда — ужинать. Варианта было три: «Славянский базар», «Прага» или «Арбат».
— Неплохо.
— В 20 лет! В «Арбате» у меня своя «грядка» была!
— Это что?
— Длинный-длинный стол, за который больше никого не сажали. Специально для меня держали, потому что зайти мог в любое время. Как-то Сережа Овчинников приболел. Говорю: «Поехали, вылечу. Знаю народное средство». Приезжаем в «Арбат», берем по 50 граммов водочки. Засыпаю в рюмку соль, перец, перемешиваю. Сережа выпивает — наутро как огурчик!
— В «Локомотиве» на ваши проделки смотрели сквозь пальцы?
— До поры. Вот история. В марте играли два матча на Кубок с московским «Динамо». Первый — в манеже, уступили 0:1. Ответный из-за неготовности черкизовского поля проводили в Кисловодске. Улетела команда без меня.
— Почему?
— Проспал. Главное, накануне не пил, не гулял — просто не сработал будильник. Но все равно мой косяк. В панике набираю Егорычу, администратору. Он же Батя.
— Он же Анатолий Машков. Молодежь не в курсе.
— Для «Локомотива» этот человек — легенда. По сей день в клубе работает. Может решить любой вопрос. Так вот, звоню: «Батя, спасай!» — «Эх ты, баран!» — слышу в трубке. А потом — непечатное, непечатное, непечатное. Выговорился — и дальше: «Дуй к «Детскому миру», напротив — авиакассы. Там тебя будет ждать билет. Оттуда сразу в аэропорт». Прибегаю, забираю, улетаю. А в Кисловодске первым делом к Семину. Каяться.
— Простил?
— Да. Жила команда на даче Брежнева. Тренировки, тренировки. Вдруг Семин объявил выходной: «Шашлыки пожарим, винца попьем». Любил он устраивать тимбилдинг, хотя в то время такого слова еще никто не знал. Сели за стол, налили. Юрий Палыч поднялся, обвел команду взглядом. Помолчал — и произнес хрипло, ласково: «Парни, газзаевское «Динамо» надо обыграть, ё!»
— Обыграли?
— 2:0! После матча подходит Филатов с пачкой зеленых, раздает премиальные. Основе по 100 долларов, запасным — по 50. Начинается чемпионат — все нормально, я в старте. Принимаем ставропольское «Динамо». Забиваю свой первый гол за «Локомотив», ведем 3:0. И вот очередной момент — убегаю один на один с вратарем. Нет бы спокойно обвести его и катнуть в пустые. Я же начинаю над ним издеваться.
— Как?
— Замах, он падает, я убираю мяч под себя. Пауза. Голкипер вскакивает, второй замах, он снова валится — я не бью. Когда в третий раз на задницу его усадил, решил наконец пробить. Бах — мимо!
— Досадно.
— В перерыве подлетает Гена Филимонов: «Ты дебил? Что за пижонство? Зачем над вратарем издеваешься? Бог такого не прощает. Запомни, это твой последний гол!»
— И что?
— Накаркал! Дальше как отрезало. Моментов море — забить не могу. То мимо, то вратарь тащит. А тут еще Семин из Душанбе выписал Фузайлова, Батуренко, Постнова и Мухамадиева, которого сразу в основу поставил. Меня в запас, потом Филатов в португальский «Фаренсе» продал. Я-то думал, в ссылку еду. Оказалось, в сказку попал.
— Так уж и в сказку?
— Португальские газеты писали: «Вот это Алекс! «Фаренсе» ждал «Жигули» — а получил «Мерседес»!» Но поначалу я был в шоке. Жара — сорок градусов! Каждый день двухразовые тренировки. Недели через полторы говорю: «Все, я в Москву». Нет, отвечают. Контракт подписывай!
Я задумался: что делать? Ехать в Россию — где разруха? Цепляться здесь? Позвонил Филатову: «Валерий Николаевич, они меня хотят». — «Денег сколько?» — «Не знаю. Приезжайте, разбирайтесь». Через два дня прибыл. В белом костюме — весь аэропорт лег! «Кто это?!»
Педринью
— «Фаренсе» — первая лига?
— Да. Городок в 30 километрах от Порту. Недавно узнал — там метро пустили, прямо до океана с ледяной водой!
— В самом деле ледяная?
— Да купаться невозможно. Каваку, президент клуба, миллионы сколотил на строительстве волнорезов... Тут новость: прилетает Филатов! Президент посылает в аэропорт подручного. Я с ним. В шортах, шлепанцах, расписной майке. Выходит Филатов — белые штаны, белый пиджак, светлая рубашка и мокасины!
— Красота — страшная сила.
— На меня смотрит, а в глазах: «Клоун, хоть бы джинсы надел!» Садимся в машину, спрашивает: «Как у тебя дела? Не обижают?» А мне квартиру дали четырехкомнатную, на последнем этаже. С камином. На крыше можно готовить барбекю. Условия шикарные!
Привозят нас в лучший ресторан города. Там уже президент клуба ждет. Первый вопрос: «Валерий, что будешь пить?» — «Я люблю хорошее вино». Контракт подписали быстро. На следующий день Каваку зовет нас с Филатовым в гости. Приезжаем на виллу — апельсины растут. Здоровенный особняк. Ходит, показывает, как живет. А дальше... Никогда не забуду!
— Скидывает кафтан с царского плеча — и дарит вам?
— Спускаемся в погреб. Тысячи бутылок — без этикеток. Приклеена бумажка, и от руки выведен год, название. Спрашивает: «Валерий, ты какого года рождения?» — «1950-го». Каваку качает головой. Р-раз — и достает бутылку: «Это вино еще мой прадед закрывал...» Тот же год, в который Филатов родился, только на век или два раньше.
— Ай да подарок.
— Филатов спокойно: «Спасибо». Тут уж переводчик не выдерживает: «Поймите, если в Португалии дарят такое вино — это много значит! Вот если бы «Феррари» вручил — значило бы меньше. У него этих «Феррари» целый двор. Стало быть, влюбился в вас, проникся!»
А президент уже ко мне оборачивается: «Ты какого года?» — «1971-го». — «На и тебе бутылку». Смотрю — на ней 1971 год указан. Для меня нашелся вариант попроще.
— Употребили?
— Я к вину равнодушен. В Москву вернулся — поставил в холодильник и забыл. Через полгода приезжают друзья-португальцы: «Есть что выпить?» Я сразу вспомнил, достал. Они переглянулись: «Ну ты и чудак!» Наливали на донышко, смаковали каждую каплю.
Кстати, при подписании в контракт включили пункт: «Локомотив» проводит в Португалии 10-дневный сбор, играет товарищеский матч с «Фаренсе». Перелет и проживание — за счет принимающей стороны. Вы не представляете, как я ждал ребят! Соскучился страшно!
— Понимаем.
— Полгода русского языка не слышал! Заранее попросил привезти буханку черного, селедку и банку красной икры. Пообещали. Однако в последний момент Семин все переиграл, прислал не основной состав, а дубль. Без предупреждения. Каваку был обескуражен. К русским со всей душой, шикарную поляну накрыл — и вдруг дублеры... Мне перед ним так стыдно было!
— Еще и без селедки остались.
— Нет! Спасибо Бате, который входил в делегацию, — всё привез. А после матча на банкете, где вино и пиво лились рекой, отличился Пашинин. Сейчас-то он лысый. Тогда был с копной волос. Весь вечер втирал мне, что голубых кровей. Мол, его прабабка — то ли графиня, то ли княгиня. Кончилось тем, что через три часа я обнаружил этого «дворянина» в туалете. Спящим. В обнимку с унитазом.
— Как к выпивке в Португалии относятся?
— Футболистам разрешалось вечером два бокала пива.
— Сигареты?
— Сколько хочешь! Я сигарету выкуривал — будете смеяться! — и шел играть. Гасил о шип бутсы. Елки-палки, в другой мир попал!
— Платили в первой португальской лиге больше, чем в «Локомотиве»?
— Раз в пять.
— Так что ж не задержались?
— Загрустил! Мы же русские люди — тоска скрутила. Хотя в команде ко мне тепло относились. Сдружился с парнем, который вырос в классного футболиста, за «Спортинг» потом играл. Год назад «Спартак» его хотел тренером взять!
— Кто же?
— Педру Мартинш. Я его Педринью называл. Он из богатой семьи. Десять магазинов по продаже машин «Хонда». Еще автосервисы. Жене показываю «СЭ»: «Спартак» может принять Мартинш». Думаю: вот приедет в Москву — вспомним кое-что...
— Так давайте с нами вспомним.
— После каждого домашнего матча собирались в его трехэтажном особняке всей командой, с женами. Они на первом этаже сидели, а у нас на втором стол был заставлен бутылками виски, шампанского... До утра играли в карты!
— Вот это тренера «Спартак» упустил.
— Сейчас Мартинш возглавляет «Олимпиакос», за четыре года выиграл с ним уже три чемпионства. Так что зря смеетесь.
Свадьба
— Зачем же вы из Португалии уехали?
— Это огромная ошибка! Самая-самая в жизни! Когда контракт закончился, предлагали зарплату прибавить. Только оставайся. Был бы постарше — наверное, согласился бы. А я в Москву рвался — русская душа! Казалось, денег уже на всю жизнь заработал.
— Надо было цепляться в Европе до последнего?
— Конечно! А я вообще никаких усилий не приложил.
— Деньги за вас клуб получил?
— Президент сказал так: «Если в России устроишься — ничего не надо. Трансфер отдаю. Если в Европу — выставлю счет».
— Подсказать было некому?
— Да тот же Филатов звонил из Москвы: «Приезжай! Ждем тебя с Семиным». А я остепенился, ума набрался. В порядке!
— Так ехали в «Локомотив»?
— Да! Мама встречает, накрывает стол, а я начинаю пацанов обзванивать. Все в Мячково сидели. У Ульянова и Чельцова завтра игра. Шустиков пропускал из-за красной. С базы первым прилетел — год меня не видел!
— Какая прелесть.
— Мама поляну выкатила, отдыхаем. Вдруг Шуст открытым текстом: «Ерундой не занимайся! Какой Филатов? Ты же торпедовец, нужен команде!» Я и перешел в «Торпедо».
— Так легко?
— Еще колебался, но на следующий день подъехали Ульянов с Чельцовым. Мама снова поляну накрыла. Эти добавили жару: «Ты что, дурак? Мы свои, все вместе. Давай в «Торпедо»!» Забыл я про деньги, которые «Локомотив» обещал. Вы не поверите, на каких условиях с «Торпедо» договор подписал!
— А вы расскажите. Мы постараемся.
— Моя жена Наташа — самая любимая, самая родная. Но была еще первая супруга. Вот как раз тогда я собирался жениться. Поставил условие, чтобы мне разрешили в Мячково свадьбу провести. А на стадионе чтобы накрыли стол прямо в центре поля. Плюс автобус и две иномарки для церемонии.
— Ушам не верим. Все было записано в контракт?
— Вроде бы. Я Золотову озвучил — он пообещал. Если Валентина Козьмича я боялся, то к Юрию Васильевичу мог зайти днем и ночью. Он для нас был добрый папа! Деньги, конечно, были не те, что в «Локомотиве». Завод уже на спад пошел. Но мы же не рвачи — и я, и Шуст, и Ульян. Правда, в «Торпедо» приходящим со стороны почему-то давали всё. А своим, воспитанникам, как-то меньше.
— То же самое Андрей Чернышов говорил про московское «Динамо».
— Да везде так было, это факт! «Сиди, ты свой!»
— Как Филатов на ваш финт отреагировал?
— Не в курсе. Увидел, что я с «Торпедо» подписался, — и больше не звонил.
— Со свадьбой-то сложилось — как и договаривались?
— Да, столики вынесли в центральный круг — вся команда сидела! Потом в раздевалке разлили шампанское. Все встали, Богу помолились, что родились на этом стадионе. Играть нам дает. И поехали на базу — продолжать торжество. На два дня Мячково нам отдали на разграбление.
Шустиков
— Правильно понимаем, что с Шустиковым вы в последние годы мало общались?
— О-ой, слушайте... Честно — была у меня обида!
— Вот и рассказывайте.
— Мы ж всю жизнь были рядом. Я в семью его был вхож. На моих глазах с женой познакомился.
— Со стюардессой?
— Нет, стюардесса Наташа — это вторая. Первая — Света. С ней как вышло? Спускаемся по лестнице на стадионе «Торпедо», а на земляной коробке девчата тренируются, в футбол играют. Как раз женскую команду набрали. Одна девочка выделяется — в адидасовском костюме!
— Что такого?
— Для 1990-го — нонсенс! На нее Шуст глаз и положил. Вскоре расписались. Кстати, несколько лет назад на сборе в Турции увидел Свету на соседнем поле — тренировала девчонок из «Чертанова». Прекрасно выглядит!
А Сереге я всегда по жизни помогал. Говорил: «Моя квартира для тебя открыта в любое время суток». Он знал: может приехать хоть утром, хоть ночью. Моя мама встретит, накормит, напоит, спать уложит. Еще и денег даст. Это закон был! Я мог играть за Тулу или Нижний Новгород, а Шуст — появиться у моей мамы на пороге. Но потом случился эпизод, который я не понял.
— Так что стряслось?
— Здесь предыстория. Готовы слушать?
— Еще бы.
— В Туле я был царь и бог. Ульянов, Шустиков, Тишков удивлялись: «Что ты ковыряешься во второй лиге?» А у меня зарплата и подъемные на уровне «вышки»! Вот заканчивается сезон, я в отпуске — и звонок из ЦСКА: «Приезжай, мы тебя хотим». Мне 26 лет!
— Самый возраст.
— В клубном офисе сидят уважаемые люди: «Что желаешь?» — «Квартира нужна!» «Денег сколько?» — «Столько-то». Нет вопросов. Подписал контракт на два года. За пазуху сунул пачки долларов — еду, и запах новеньких купюр...
— Непередаваемый, должно быть.
— Если бы я был плохим футболистом — разве меня позвали бы из второй лиги в ЦСКА? Тренером назначили Садырина. В Москве за четыре контрольных матча я забил четыре гола. Тут начинается! Сейчас будете смеяться!
— Мы готовы к этому испытанию.
— В команду возвращаются Ульянов с Шустиковым — из Испании! Едем на турецкие сборы — я на коленях перед Ульяновым стою! Так и напишите — на коленях!
— Что хотели?
— «Дима, может, с тобой поселюсь?» Не получилось! Шустиков ко мне подошел: «Если со мной не поселишься, я тебя прокляну! Даже здороваться не буду!» Ну, ладно. Заезжаем в один номер.
— Догадываемся, каким было продолжение.
— Именно таким. Шуст — талантище! От Бога, от папы! Он ночь мог не спать, колобродить, а утром выйти на поле и быть лучшим. Я другой. Работяга! Если в форме, нет 500 граммов лишнего веса — летаю. Но если появляются эти 500 граммов — все, сдуваюсь.
Прекрасно понимаю: ЦСКА — мой последний шанс зацепиться в высшей лиге. После вечерней тренировки и ужина прихожу в номер. Ложусь, включаю телевизор. Какой-то турецкий канал. Книжку открываю, я их с собой набрал целый чемодан. Шуст в ногах у меня садится и вот так: «По-о-шли...» — «Отстань!» Он опять: «Пошли!» Я молчу. Проходит 15 минут — он все сидит. «Пошли!» — «Шуст, отстань, пожалуйста! Не пойду!» А он мог хоть час сидеть и канючить.
— Не выдержали?
— «Хер с тобой, пошли!»
— В бар?
— А куда же? Наутро выходим на тренировку — он в порядке. А я...
— Садырин сразу почувствовал?
— Конечно — все видно!
— Неужели Павел Федорович, опытный человек, не мог просчитать ситуацию? Расселить вас — и вопрос решен.
— (После паузы.) Там все такие были.
Армия
— Из-за этого в ЦСКА не задержались?
— История похлеще приключилась. Анекдотичная! Из «Арсенала» пригласили меня и Мишу Синева. Хотели забрать бесплатно. Тула просила компенсацию. За меня 300 тысяч долларов, за Мишку поменьше. ЦСКА уперся: не будем платить!
— Мы знаем, как обижается ЦСКА.
— Приезжаю утром на тренировку в спортивном костюме. Садырин заходит: «Все на поле, а вы четверо посидите в раздевалке».
— Кто был?
— Хомуха, Кулик, Боков и я. Садырин оборачивается: «Через полчаса придет микроавтобус, летите в Питер».
— Это еще зачем?
— А вот слушайте! «Куда едем?» — «Хомуха домой, вы трое — в армию». Привозят в Шереметьево, летим — а в Пулково встречают два «мерседеса» и джип с охраной.
— Куда везут?
— В банк. Сидит мордоворот: «Ребятки, что будете? Чай, кофе? Или пиво?» Секретарша с огромными грудями все подносит. Сижу, чай закусываю бараночкой. Ребята, видимо, получили солидные подъемные от ЦСКА — и сейчас должны положить в ячейку. Им уже прямо здесь предлагают бизнес открыть: «Катерки по Москве-реке пустим...» А у меня-то совсем другая история! Дальше селят в гостиницу. Я штору открываю — «Аврора» под окнами! Сто лет ее не видел!
— Увидели. Вот счастье.
— В 8 утра — стук в дверь! Меня с щетиной, в спортивном костюме везут в военный институт. Я в белых носках, кроссовках. Там какой-то служака в крик: «Быстро переоделся! Рядовой, иди сюда — дай ему черные носки...»
— Неужели присягу принимать?
— Точно!
— Калашников в руки дали?
— И калашников, и фуражку. Я в ступоре — не пойму, что происходит?! Зачем этот автомат? Зачем генерал появился? Так и стал военнообязанным! Сразу переодели, в машину усадили — и обратно в Москву.
Вскоре звонит Толстых. Вызывает нас с Синевым на заседание КДК. Приезжаем на Солянку — сидит сам Николай Александрович, рядом его заместитель Липовой. Кстати, туляк. А напротив — мы, два чудака. Толстых смотрит исподлобья: «Синев, с тобой все понятно, ты цеэсковский, свой. Хочешь — переходи. Только пусть Туле хоть какие-то деньги заплатят. А по тебе, Кузьмичев, ситуация другая...»
— Напряжение растет, беспокойство множится.
— Толстых указывает на меня пальцем: «Ты покойник, Кузьмичев! Что, в армию сдался?»
— Вот это разговор конкретный. Любим такие.
— «Ты хотел в футбол играть? Я тебя к белым медведям отправлю, с ними играть будешь! Или на Дальний Восток! Куда поедешь?» Клянусь, я перепугался!
— Любой перепугался бы.
— Выпроводили нас в коридор — начали совещаться. Потом запустили, сразу ко мне: «Что скажешь?» — «Меня подставили!» Толстых расцвел: «Вот эти слова я и хотел от тебя услышать...» — «Что делать-то?» — «В Тулу возвращайся!» А-а! Была же еще история — ЦСКА решил нас с Синевым спрятать!
— В казарму?
— Хуже. В Китай.
— ???
— Как раз до КДК. Прилетаем в Пекин, мальчик с девочкой встречают. Пересаживаемся на другой борт — и летим куда-то на север еще часа полтора. Я такого города и не знал! А на стадионе, который вмещает 100 тысяч, — биток. Вокруг арены 100 тысяч велосипедов. Думаю: вот закончится матч, как они будут распознавать, где чей?
— В самом деле.
— Все дома черные — небо тоже черное!
— Наверное, что-то случилось?
— Рядом металлургический комбинат. Вся жизнь вокруг него вертится. Все 100 тысяч человек на стадионе — в масках. Ужас пробирает! Крик, шум, на поле вместо травы огород... Синева в бок толкаю: «Миш, куда мы попали, а? Надо тикать отсюда».
— Надолго прилетели?
— На неделю. Вроде как на просмотр. После матча привозят в гостиницу — запах как в общественном туалете. Говорят: «Сейчас футболисты приедут. Уставшие, надо покормить». — «Чем кормите-то?» — «А вон котлы — черепаший суп».
— Попробовали?
— Куда деваться? Только легли спать — стук в дверь: бу-бух! По Москве 4 утра. «На тренировку!» Стоим в строю: мы с Синевым, еще трое русских и пять украинцев. Всех просматривают. Вдруг объявляют: «А теперь тест Купера!» Знаете, что это?
— Не первый день живем.
— Одно дело — бежишь его два раза подряд у Валентина Козьмича. Там знаешь: надо! Но здесь-то к чему издеваться над собой? А в Китае если тест Купера не пробежал — тебя заявить не смогут. Обязан уложиться!
— Удалось?
— Говорю: «Я не побегу». Взяли с Синевым такси — и в аэропорт. Билеты у нас были с открытой датой — когда готов, тогда и улетай. А там наши «челноки» с сумками — не протолкнуться! Слышим: «Ребята, следующий рейс через четыре дня, раньше посадить вас не можем». Ладно, зарегистрировались, едем в отель. Снова стук — президент клуба заходит! Большой человек!
— Уговаривать приехал?
— «Ребята, пошли пообедаем. Вы хоть представляете, какие деньги здесь заработаете? Сколько хотите — 100 тысяч долларов, 200? Но надо пробежать тест Купера...» — «Мы немножко ошиблись. Не хотим у вас играть. Вот билет — мы уже зарегистрировались».
— Огорчился?
— Вспылил! Распорядился — русских отныне не кормить. Мы с Мишкой пересчитали наличность — 8 тысяч долларов! Месяц можно жить! Тут же в такси — и приказываем везти в лучший ресторан Пекина. А там клетки стоят с животными: хочешь — собаку заказывай. Хочешь — змею. Прямо при тебе разделают. Мы змею и хотели, но в последний момент струхнули. Взяли лангуста и лягушку.
— Так и гуляли четыре дня по Пекину?
— Да. По экскурсиям. В гостинице встречаемся вечерами с командой — никто с нами даже не здоровается. Только Снигирев кивает.
— О, знакомая фамилия.
— Нападающий из «Локомотива». Вот он всех тестом Купера удивил. За завтраком сидит, кофе пьет. Закуривает. Президент подскакивает: «Что ты? Нельзя! Как же побежишь?» — «Спокойно, всё под контролем...»
Приезжает на стадион — народ готовится, настраивается, он опять с сигареткой. Потом тушит ее, встает в шеренгу. Раздается свисток — понеслись! Так Снигирев обогнал всех на круг — и последние 200 метров прошел пешком. Вот это «физика» у человека!
— Кто-то желал в Китае остаться, как видите.
— Так мы в ЦСКА квартиры должны были получить — а подъемные уже выдали! Да и одно дело — играть в Пекине. Или в Шанхае. Чудесные города! А тут что — сажей дышать, смотреть на черное небо?
— Подъемные-то от ЦСКА были — тысяч тридцать долларов?
— Значительно больше!
— Ого. Отобрали у вас эти денежки?
— Вернулись мы из Китая — тут КДК и Толстых. После заседания Липовой заводит нас с Синевым в кабинет: «Сколько вам ЦСКА дал?» Отвечаем. «Ничего возвращать не надо, «Арсенал» выплатит им эту сумму. Играть будете в Туле». Все!
«Ахтунг»
— Везло вам на ярких персонажей.
— Давайте я вам про Викторыча расскажу?
— Это кто такой?
— Борман. Большой души человек! Каждый день под его руководством — это очень тяжело. Но как праздник. КВН отдыхает.
Пригласил на разговор — в 6 утра в гостинице «Турист». Приезжаю, сидит он в номере, пепельница, дым коромыслом. Хрипло: «Кузьмичев... Так, Кузя, сейчас летим в Сочи. Если все нормально — подписываем контракт». Выхожу в коридор и вижу: за мной еще человек 50 стоят!
— 50?!
— Да. Прилетаем в Сочи, переоделись — и на вечернюю пробежку. Знаете, что это у Овчинникова? Кросс — десять километров! В хорошем темпе! Я на кроссе за Максом Путилиным встал, чтобы ветром не сдуло. Тот здоровый. Час бежим, полтора... Свисток: «Все, пацаны, на ужин!» Вот вдумайтесь — кросс бежит толпа из 50 человек!
— Уже вдумались. Сидим ошарашенные.
— В 7 утра подъем, выходим на зарядку. Нас уже 30!
— 20 не проснулись?
— 20 отчислили после кросса! Для меня загадка — что Борману не понравилось? Как люди бегают? Утром полноценная зарядка — 45 минут. Нагрузка будь здоров. С какого-то момента я перестал мыться и ходить на завтрак. Сразу бух в кровать — и до новой тренировки.
— Вторая тоже на выносливость?
— А на что же? Ты должен максимально быстро пробежать десять километров! Отмучаешься, доплетешься до обеда. Супа похлебаешь — и пытаешься спать. А ноги сводит!
— Это объяснимо.
— Потом новая тренировка — прыжки через барьеры. Перепрыгнув, должен отдать длинную передачу, затем пробежать метров 70 и забить гол. Ну и кувырки.
— Кувырки-то пустяк.
— Это когда один — пустяк. Два. А когда 50?
— Как Валерий Викторович реагировал на ваши успехи?
— Сидит на стульчике. В руке кофе, во рту сигарета дымится. Дов-о-ольный! А мы перед ним кувыркаемся. Сказка! Даже у Козьмича я столько не кувыркался. Тоже было — но поменьше. В «Торпедо» мы два раза в неделю исполняли сто прыжков через барьеры. Еще «песочную яму» Валентин Козьмич любил.
— Но здесь пошел перебор? Как в картах?
— Если я стою, а у меня шея не гнется? Понять ничего не могу! Вы были в Сочи на Ахун-горе?
— Доводилось.
— Наверное, на такси наверх ездили. А мы по этому серпантину бежали! Автобус подвозит к склону, сзади тормозит «Волга» Валерия Викторовича. Приоткрывает дверцу: «Ну что, парни? Высоту возьмем?» — «Возьмем!» — «Через час жду вас наверху». А там ресторан — Борман времени не терял, обедать садился. Прибегаем мы, всех отметили — и слышим: «А теперь в хорошем темпе — вниз!»
— Это Аушвиц какой-то.
— Но мы нашли выход. Болоньевые костюмы были качественные — самое оно, чтобы на заднице съехать. Вместо трех километров отделаться 100 метрами. Через лесную тропу.
— В любой команде есть чудак, которому вся эта беготня в радость. Кто у вас?
— Был такой Андрюша Лебедев. Вот для него кроссы не издевательство, а жизненная необходимость. Могучий организм.
— Все это крайне непонятно.
— Я понять не мог другое: для чего «Торпедо» выезжает на сборы 2 января в 6 утра? К чему выдергивать из-за стола? Прилетаем — сразу получаем кросс на десять километров. У Иванова это называлось «встряхнуться». Вот так — лет шесть подряд!
А наутро — тест Купера. В Сочи все заснежено — мы, молодые, берем барьеры и расчищаем круг у поля. На второй день является проверка от федерации футбола — стоят на бровке, что-то записывают. Козьмич нам опять — на! Еще тест Купера! Им-то по херу, они и не смотрят на нас. Что-то начирикали в журнале — и укатили.
— Ох. Давайте лучше про Бормана.
— Приезжаем в Кельн. Поселились где-то в пригороде. Идти до поля минут пятнадцать — и на каждом шагу бар.
— Это искушение.
— Я не преодолел другое искушение. Приходим к полю. Валяется в сторонке табличка: «Ахтунг» — и еще что-то по-немецки. Взял да воткнул в газон. Тут появляется Борман, видит: «О! Это что написано?» Отвечаю: «Да вот приходил немец, сказал — дождик, поляну портить нельзя». Я-то думал, сейчас Борман даст слабину. Скажет: ладно, ребята, отдыхайте...
— Борман и слово «слабина» не стыкуются.
— Вот это я выяснил экспериментальным путем. Он не огорчился — наоборот, обрадовался: указал на беговые дорожки у другого поля. Вперед! Через час «старички» шепчут: «Кузя, только бы до отеля доехать — примешь смерть лютую...» На ходу оправдываюсь: «Братцы, я хотел как лучше». Полтора часа бегали!
— Смерть не приняли?
— Так я извинился. На колени упал. Но это было еще не самое страшное — в той же Германии Валерий Викторович дал нам кросс в гору. 30 раз по 300! Сам стоит смотрит — а с другой стороны Козин, ассистент, подстраховывает. Чтобы не схалтурили.
БТР
— Есть польза от таких нагрузок?
— Никакой. Зато платили в Нижнем щедро. Премиальные — даже за победы в контрольных матчах! Борман как говорил? «Кто выживет на тренировках, того на игру поставлю. А кто играет и выигрывает, тот деньги зарабатывает. Вот они, денежки, в чужой штрафной закопаны. Идите и возьмите!»
— Сколько полагалось за победу на сборах?
— 200 долларов. Каждому. Была история — встречаемся с турецкой командой. К перерыву ведем 3:0. На второй тайм ставят молодежь и просмотровых. Через 20 минут счет уже 3:3. Борман вскакивает: «Судья, замена!» 11 человек убирает! Выпускает всю основу, игравшую с первых минут. Выходим, забиваем два, побеждаем 5:3. В раздевалке радостный Валерий Викторович объявляет: «Всем по 500 баксов!»
Или вот случай. В чемпионате обыграли кого-то, на следующий день выходной. На трех машинах подкатываем к палатке, покупаем шесть ящиков пива. На всю команду. Я стою, закуриваю. Вдруг вижу — мчится огромный синий «Форд». Такой в Нижнем был один — московское «Динамо» отдало Борману за трансфер Черышева. С испугу оставшиеся полсигареты сжимаю в кулаке — и в рот! Глотаю!
— Да ладно!
— Ей-богу не вру! Затушил слюной и сожрал! Борман пересекает две сплошные, подруливает к палатке: «Ну что, сволочи, попили пивка?» Кто-то подает голос: «У нас же выходной...» В ответ: «Так, пиво выгружайте — и на базу».
Приезжаем, переодеваемся, выходим на поле. Борман: «Погнали!» Бежим 30 минут. Бежим час. Тут даже здоровяк Лебедев скис: «Парни, беда! Надо покаяться. Иначе до вечера не доживем. Сейчас до Бормана добегаем и падаем на колени!» 20 человек перед ним — бу-бух! Хором: «Викторыч, отец родной, прости! Больше не повторится!»
— Умилился?
— Прищурился: «Ха-ха! Ладно, идите в душ, потом в кассу. За деньгами». Там за вчерашнюю победу получили по 10 тысяч долларов. Все, никаких обид. Да, Борман издевался, гонял, рычал. Но футболистов не обманывал. Если пообещал что-то — выплатит до копейки.
— Судей в Нижнем встречали пышно — на «Чайке» Тодора Живкова, который когда-то Болгарию возглавлял.
— Помимо «Чайки» и «Форда», на базе стояли БТР и инкассаторская машина. Спрашиваю администратора: «Зачем вам это?» Отвечает: «Если враги полезут — Викторыч будет отстреливаться. А на инкассаторской он ездил одно время. Опасался покушения».
— Про БТР сам Валерий Викторович нам рассказывал: «Бронетранспортером со мной расплатился за игрока арзамасский завод. Больше с команды взять было нечего».
— Сейчас вспоминаю, что на сборе в Сочи в гостинице перед входом в его номер дежурил охранник с пистолетом. «Вы футболист? Фамилия? Да, вас ждут». Захожу — в комнате полумрак, горит настольная лампа, шторы плотно завешены. Викторыч кивает в сторону окна: «Специально задернул. Чтобы киллер меня не снял...»
— Борман же суеверный?
— Не то слово! Была у него примета: автобус, который везет команду на матч, ни разу не должен остановиться. Как-то выдвигаемся с базы. А она в лесу. Смотрим: вдоль узкой проселочной дороги припаркованы два десятка машин, люди с автоматами стоят. Бандитская разборка.
Внезапно один из этих товарищей отделяется от толпы, бежит к автобусу, машет руками: «Викторыч, тормози! Надо поговорить! Срочно!» Водитель на ходу открывает дверь, Овчинников высовывается: «Я не могу остановиться! Мы на игру едем! Приезжай на стадион — там что хочешь обсудим».
— Автобус сопровождала машина с проблесковым маячком?
— Нет. А город-то большой, до стадиона около двадцати светофоров. Так что делал водитель? Если видел, что загорается красный, притормаживал, начинал ползти, медленно-медленно. Дожидался, когда снова будет зеленый, — и педаль в пол.
— Хоть одна остановка случилась?
— При мне — ни разу! Ас!
Подъемные
— С точки зрения нагрузок — кто самый жесткий тренер в вашей жизни? Борман или Козьмич?
— Ни тот ни другой.
— Шутите?
— Нет. Как-то пригласили меня в тольяттинскую «Ладу». Тренером был Владимир Дергач. Поехали в Турцию на сборы. Пять тренировок в день!
— Господи.
— В 7 утра — беговая зарядка. Где-то на часок, в хорошем темпе. Затем тренировка с десяти до половины двенадцатого. Полтора часа. Рывки, тест Купера, то-се... Тихий час. Встали — тренировка с мячами. Легкий перекус, чашка кофе, булочка. На пляж!
— Купаться?
— Ага! Прыжковая работа. На песке — через барьеры. Каждый делает 100-150 прыжков. Минут 45 на всё.
— Ну и напоследок?
— Тренажерный зал. Это перед ужином. За штангу хватаешься, потом колени к груди...
— Не там ли команда против Дергача взбунтовалась?
— Не знаю. Я в «Ладе» не остался.
— Странно. Что вам могло не понравиться?
— На нагрузки-то мне плевать — Валентин Козьмич базу заложил на всю жизнь! Кто поиграл у Иванова или Лобановского — тот уже ничего не боится. Мне люди из «Лады» на сборе говорят: «Подписывай контракт». Обещали 30 тысяч долларов подъемных. «Нет, — отвечаю. — Вот в Шереметьево прилетим, деньги получу — тут же подпишу...» — «Да не волнуйся, администратор все привезет, подписывай!» Я ни в какую. Прилетаем — мне вместо 30 тысяч кладут на стол три. Спасибо, ребята, я в такие игры не играю. Меня уже Волчок в «Рубин» звал. Первым же рейсом улетел в Казань.
— Волчок описывал, как его, только-только назначенного главным тренером «Рубина», встречали на вокзале в Казани: «За рулем ржавой «Оки» сидел начальник команды. Дверь отваливалась, я на ходу придерживал ее рукой. На каком-то повороте чуть не вывалился».
— Это во второй лиге было. В первой — уже другая картина. Когда я в Казань приехал, меня на «Мерседесе» встретили. Отвезли на базу, подписал контракт и сразу получил подъемные — 100 тысяч долларов.
— Наличными?
— Разумеется. Президент клуба еще и охранника выделил, сопровождал меня до Москвы. Чтобы с деньгами по дороге ничего не случилось. Времена-то были лихие.
— Да уж.
— А с Волчком как-то прилетели в Москву одним рейсом. Человек пожилой, да и знакомы мы сто лет. Говорю: «Игорь Семенович, сейчас возьму такси. Сначала вас до дома довезу, потом к себе». Тогда в московских аэропортах цены на такси были конские. Но меня не смущало — зарабатывал-то неплохо. Вдруг слышу: «Санечка, зачем тратиться? Лишних денег не бывает. Мы с тобой и на маршрутке спокойно до метро доедем, за углом остановочка».
— Ваша реакция?
— Ладно, думаю, на маршрутке так на маршрутке. Усаживаемся. А у меня в кармане только крупные купюры. Достаю одну, протягиваю водителю: «Два билета, пожалуйста». Тут снова голос Волчка: «Какие два билета? Я сам куплю!» С легким кряхтением наклоняется, вытаскивает деньги из носка, отсчитывает — и расплачивается.
— Интересный человек.
— Ярчайший! А каких людей тренировал?! Семина и Газзаева, Бердыева и Петракова, Аверьянова и Эштрекова... Я Волчка всегда уважал. Познакомились, когда лет в 14 пригласил меня в сборную Москвы. Там была куча торпедовцев, включая Тишкова, Шустикова и Ульянова, а на воротах стоял Сережа Овчинников. Мой нынешний руководитель.
— Это где же?
— В академии РФС. Уже полгода прохожу там обучение на категорию «В-УЕФА», а Овчинников принимает экзамены. Однажды шпаргалку у него попросил — не дал! Сказал: «Нет, Саня, учись! Тебе нужны эти знания». Ну и правильно, я подготовился, сам всё сдал.
— Похвально.
— А тогда со сборной Москвы на турнире в Нальчике финишировали третьими, уступив Украине и Азербайджану. Ребята из этих республик составили костяк юношеской сборной, которая потом выиграла чемпионат мира U-17. Но в той команде почти все — переростки. Кому-то год приписали, кому-то два. Когда мы постарше стали, встретились с ними уже на другом турнире — и вынесли! За первое место нас премировали зарубежной поездкой.
— Куда?
— В Камбоджу. Прилетаем — в аэропорту ждет старый-старый автобус, в котором ни окон, ни дверей. Селят в гостиницу, где раньше был публичный дом. Везде двуспальные кровати. По номеру ползают жуки, тараканы, ящерицы...
— Весело.
— Перед отъездом предупредили: «Кормить вас не будут, так что берите всё с собой». Ну и набрали — сырокопченую колбасу, консервы, супы в пакетиках. С голоду никто не умирал. К тому же выдавали суточные, а цены в Камбодже смешные. Упаковка баночного пива — два доллара! Ящик шампанского — четыре доллара! А за пять можно было купить часы, которые в Москве продавались минимум за сто долларов.
Переростки
— Как вы про переростков узнали?
— В той сборной играл Владислав Кадыров, мой друг. Он из Баку, после «Нефтчи» мы пересекались в нижегородском «Локомотиве» и «Арсенале». Я говорил: «Ты ж подставной!» Влад отшучивался. Но в какой-то момент раскололся: «Да, на самом деле я 1969 года рождения». А играл за 1971-й.
О, есть история! В Туле мощное объединение болельщиков. Это не просто фанаты — люди серьезные, обеспеченные, футбол обожают. Года четыре назад позвонили мне: «Через два дня у нас матч со «Спартаком». Приезжай, поддержи команду. Номер в гостинице заказан, все оплачено». Приехал. В перерыве объявляют: «Сейчас будем чествовать лучшего бомбардира в истории «Арсенала». Я спускаюсь к полю, пресс-атташе протягивает микрофон. Спрашиваю шепотом: «Что говорить-то?» — «Да что хочешь...»
— А вы?
— Растерялся. Трибуны битком, весь город пришел на футбол... Выдавил пару фраз: «Привет, тульские болельщики! Я вас люблю!» А когда в отборочном раунде Лиги Европы «Арсенал» попал на «Нефтчи», те же самые люди решили пригласить на матч Влада Кадырова. Я пообещал ему набрать.
— Где он живет?
— В Баку. Из-за травмы рано закончил карьеру, вернулся домой, открыл школу, тренирует мальчишек. Мы продолжали общаться. Мне-то казалось, на родине Влад — фигура. Все-таки единственный в истории Азербайджана чемпион мира по футболу, пусть и среди юношей. Но как-то разговорились, и выяснилось, что Кадырова там забыли. На телевидение не зовут, потому что плохо знает азербайджанский.
— Странно. Он же бакинец.
— Обрусевший. «Понимаю все, но говорю с акцентом», — его слова. Так вот, набираю, рассказываю о приглашении в Тулу. А он скромный человек: «Саш, да куда я поеду...» — «Не занимайся ерундой. Оставил твой номер руководителям клуба и болельщикам. Жди звонка!»
— Что дальше?
— Уговорили его. Прилетел в Тулу на несколько дней, дал интервью клубному сайту, местному телеканалу. Засветился. На стадионе уже азербайджанские журналисты к Владу потянулись. Был он и на ответной игре, когда «Нефтчи» победил 3:0 и пробился в следующий раунд. Эти матчи всколыхнули в Баку интерес к Кадырову. О нем вспомнили. Так вскоре Алиев, президент страны, вручил ему ключи от трехкомнатной квартиры и БМВ! Влад звонил мне, благодарил: «Спасибо, что в Тулу вытащил».
Кучеревский
— С какими тренерами вы в «Арсенале» поработали! Полосин, Кучеревский...
— Полосин — уникум. Ему было за 60, но по утрам выходил на пробежку вместе с командой. Потом разденется по пояс, найдет самый большой камень — и с ним приседает. Мог и на дерево залезть.
— Кроссами изводил?
— Да, нагрузки были серьезные. Но что мне в Полосине нравилось — выглядел как Ален Делон. Если установка на игру — Анатолий Федорович всегда в накрахмаленной рубашке, при галстуке. Стрелки на брюках такие, что обрезаться можно. Ботиночки начищенные. И где? В лесу, в полуразрушенном пионерском лагере, который «Арсенал» тогда в качестве базы использовал. Это позже, при Кучеревском, «Газпром» отстроил для команды хоромы. Вы на той базе были?
— Нет. Хорошая?
— Супер! Мячково по сравнению с ней — хозблок. А здесь — огромная территория. Футбольные поля, тренажерный зал, даже пруд с карасями. У каждого игрока отдельный номер. В столовой — все, что пожелаешь, включая черную икру. И это, ребята, вторая лига! Правда, сейчас у «Арсенала» другая база. Та оставалась собственностью «Газпрома», он забрал ее у клуба после очередной реорганизации.
А в середине 90-х клуб финансировали руководители трех крупнейших предприятий города. Виктор Соколовский — это «Центргаз», дочка «Газпрома». Юрий Тарасов — «Тулажелдормаш». Николай Сергиенко был директором завода «Туласпирт». Передвигались они на 600-х «Мерседесах», впереди и сзади — охрана на джипах «Чероки». Однажды вся эта кавалькада подрулила к базе. Мы готовились к первому домашнему матчу сезона.
Из «Чероки» выходят мордовороты, открывают багажник, достают мангал, мясо, овощи, пиво и три ящика водки. Начинают шашлыки жарить. Смотрю — Кучеревский напрягся. Завтра игра! А Сергиенко — мужик простецкий. Разливает водочку, приговаривая: «Если ребята хлопнут по сто граммов — только лучше сыграют».
— Сразу видно, кто тут директор спиртзавода.
— Кучеревский побагровел: «Ка-а-к? Перед игрой?!» А тот: «Она во сколько? В семь вечера! Еще куча времени. Мы ж по чуть-чуть...» Разлили. Соколовский, Тарасов и Сергиенко выступили с напутствием: «В предстоящем сезоне «Арсенал» должен решить задачу и выйти в первую лигу. Ребятки, в добрый путь!»
— Водочку пили все?
— Да, и тренеры, и футболисты. По рюмочке. А на следующий день не просто выиграли — 4:0!
— Как с Кучеревским работалось?
— В том сезоне «Арсенал» финишировал первым, а я наколотил 33 мяча, стал лучшим бомбардиром лиги. Но отношения у нас были странные. Например, один из его ассистентов, отвечавший за ведение протокола, записывал мои голы на другого футболиста.
— С чего бы?
— Понятия не имею! Но я забиваю три, а потом оказывается, что в этом матче у меня официально два гола. Такое повторялось несколько раз. Или идет тренировка, а Кучеревский приобнимет меня, и мы ходим с ним вокруг поля, беседуем. Мне уже перед пацанами неудобно. Они-то пашут, пока я с тренером прогуливаюсь.
— О чем говорили?
— Да об одном и том же. Кучеревский: «Саня, ты молодец! В одиночку команду тащишь. Скажи, выйдем в первую лигу?» — «Мефодьич, конечно, выйдем!» Весь сезон обнимал меня, облизывал, а когда выполнили задачу — взял и выкинул из команды.
— Что случилось?
— Собрались после отпуска, нужно заключать новый контракт. В кабинете все руководство — Соколовский, гендиректор клуба Тябус и Кучеревский. Синев отстрелялся первым. Выйдя, шепнул: «Подписал на тех же условиях, что и год назад». Следующим захожу я. Кучеревский поднимается и уходит. Молча. Думаю: что за фокусы?
— Почуяли подвох?
— Да. Но все равно обалдел, когда услышал, что мне хотят снизить зарплату на 90 процентов! Причем говорят как ни в чем не бывало: «Давай подписывай».
— Для чего это делалось? Чтобы вы развернулись и ушли?
— Бинго!
— А смысл? Вы же лучший бомбардир!
— Вот именно! У меня в команде был огромный авторитет — на уровне тренера. Ну и зачем Кучеревскому еще один главный тренер? Наоборот, ему нужны футболисты, которые будут помалкивать и выполнять все, что он скажет. Заодно разгрузил зарплатную ведомость, расчистил место под бразильцев. Привез-то зимой девятерых!
Федотов
— Сколько вам платили в «Арсенале»?
— Говорю же — на уровне высшей лиги. Плюс я никогда не подписывал долгосрочные контракты. Исключительно на год.
— Это выгоднее?
— А вот смотрите. Допустим, у меня зарплата — пять тысяч долларов. Подъемные — 50 тысяч. Отыграл хорошо чемпионат — пошел на повышение. В следующем сезоне оклад уже семь тысяч долларов, подъемные — 70 тысяч. Так и поднимал планку. Еще каждый год в Туле предлагали квартиру — но зачем она мне, москвичу? Брал деньгами.
— Трезво.
— Играя в «Арсенале», успел построить в Малоярославце трехэтажный особняк. С баней и гаражом на две машины. Но после развода всё первой жене оставил.
— Кажется, в «Арсенале» вы пересеклись с Владимиром Федотовым, нынешним тренером ЦСКА?
— Конечно! Два года в Туле отыграли. Володю все уважали, был капитаном.
— Что за человек?
— Лидер! Духовитый, справедливый. Всегда за правду. Шустиков был таким же. Если ты ножки из борьбы убрал или за своим игроком не добежал — Серега первый по башке настучит. Для Чугайнова тоже авторитетов не существовало, кому угодно мог напихать. Даже ветеранам вроде Ширинбекова.
— В низших лигах бытового экстрима хлебнули?
— Да много было смешного, нелепого... Вот приезжаем с «Арсеналом» в Гулькевичи. Крохотный городок в Краснодарском крае, вместо стадиона — колхозное поле. Трибун нет, коровы пасутся.
Когда во втором тайме Климов столкнулся с вратарем, началась заваруха. Валеру толкнули, он ответил. Пока судья разнимал, на поле выбежал поддатый болельщик, ударил Синева по лицу и начал удирать. За ним милиционеры погнались.
— Успешно?
— Ага. Болельщик в шлепанцах был, метров через десять споткнулся, они разлетелись... Где-то в интернете есть эти кадры. Еще запомнился выезд по маршруту Назрань — Баксан.
— Там что?
— Судьи прибивали. В Назрани — Валера Шавейко, бывший защитник «Торпедо». В Баксане — менее известный арбитр. Поставили левейшие пенальти, но Костя Ледовских оба потащил!
— Как сыграли?
— По нулям. И там и там. В Баксане игроки «Автозапчасти» весь матч задирались, пытались спровоцировать. Когда игра закончилась, сыр-бор продолжился под трибунами. Кто-то из наших говорит местному футболисту: «Твою мать, да успокойтесь уже!»
— Тот в драку?
— Нет. Отреагировал неожиданно. Разбежался — и головой в бетонную стену! Кровища хлынула, все замерли. А этот орет, пуская багровые пузыри: «Ты мою маму оскорбил!»
Бригада
— У вас одна история лучше другой.
— Еще случай. 1992 год. С «Локомотивом» отыграли в Ставрополе и на автобусе отправились во Владикавказ. Пообедать остановились в Пятигорске. В том же ресторане бригада гуляла. С Васей Постновым идем в туалет руки помыть. Следом заходят двое.
— Из бригады?
— Ну да. Достают ножи, срывают с шеи золотые цепочки. У меня-то была тоненькая, на ней крестик висел, а у Васи — с палец толщиной. Мы к Егорычу: «Батя, у нас проблемы». Он милицию вызвал. Наряд приехал через пять минут.
— За это время «бригадиры» успели скрыться?
— И не подумали! Так и сидели в ресторане. Чувствовали безнаказанность. Милиционер подходит к нашему обидчику с наручниками, одно запястье — щелк! Пытается на второе надеть, а парень цепочки в кулаке зажал и сквозь зубы: «Не отдам!»
— Вот это да.
— Ему начинают выворачивать руку, он упирается. В конце концов разжимает кулак, цепочки падают на пол...
— Вам их вернули?
— Да, и мы сразу уехали. А крестик с того дня ношу на веревочке.
— Сколько приключений! Кто-то рассказывал, что однажды с базы «Арсенала» вы автобус угнали. Неужели правда?
— Ха! Ладно, расскажу, как было на самом деле. Первый раз за руль автобуса сел еще на старой базе, в лесу. Разворачиваясь, чудом в яму не рухнул. Она глубокая, метра четыре. Если бы автобус туда уронил, наверное, до сих пор за него бы расплачивался. А потом на игру в Курск приехали. Наш водитель дверь приоткрыл и отошел. Мотор не глушил. Я увидел, заскочил — и по газам.
— Лихо.
— Доехал до соседней улицы, припарковался. Вернулся — подбежал водила с вытаращенными глазами: «Автобус угнали!» — «Да ты что! В милицию звонил?» — Пока нет. Сейчас вызову, пусть разбираются». Тут я его приобнял: «Не надо. Пойдем, покажу, где твой автобус».
— Монтировку не достал?
— Да посмеялись...
— Из всех ваших голов — самый нелепый?
— Это когда в третий раз в «Арсенал» вернулся. При Третьякове. Тренер-то неплохой, помешан на тактике. А человек слабохарактерный. Играли при нем красиво, но результата не было. Просто не хватало исполнителей. Третьяков загрустил, сел на стакан. В Ижевске напился, разнес гостиницу. Оттуда поехали в Пермь — все повторилось. Так куролесил, что в день матча из номера выйти не мог! Руководил игрой его ассистент.
— Так что с голом?
— Третьяков меня недолюбливал, выпускал на 15-20 минут. При этом я все равно забивал. И вот момент — выскочили вдвоем на одного защитника. Я понимал, что нужно пас отдать. Но вместо этого плюнул метров с восемнадцати и в «девятку» попал!
На следующий день разбор игры. Третьяков хмуро: «Кузьмичев, ты неправильно сыграл!» — «Ну почему же? Взял инициативу на себя, забил — какие вопросы?» Но он продолжал бухтеть, еще долго припоминал тот эпизод. Каково же было его изумление, когда в конце года именно этот гол тульское телевидение признало лучшим в сезоне!
Садырин
— В ЦСКА при Садырине вы не задержались. Зато через несколько лет с ним в «Рубине» поработали.
— Садырин — довольно неприятный тип.
— Что не так?
— Первые сомнения у меня закрались еще на сборе в Финляндии. Знаете, как мы там кроссы бегали?
— Как?
— Лес, вокруг гостиницы все замело. Снега реально по пояс. Выходишь, проваливаешься в сугроб — а Садырин невозмутимо: «Ребята, побежали!» Если бы на лыжах, я бы еще понял. А тут... Потом каждому кинули мяч со словами: «Ведите!»
— Как же его по сугробам-то вести?
— Как-как... Коленками. Сумасшедший дом! Дальше в манеже проводили товарищеские матчи с финскими клубами второго дивизиона. Выносили их в одну калитку, я за семь игр мячей 20 забил. Чувствовалось — новый тренер ко мне присматривается, хотя в предыдущем сезоне я стал лучшим бомбардиром «Рубина». В поезде на обратном пути Садырин вызывает к себе в купе и говорит: «Ладно, продлеваем с тобой контракт. 40 тысяч долларов получаешь сразу. Еще столько же — если отыграешь 70 процентов матчей».
— Согласились?
— Да. Прямо в купе все подписал. Второй сбор был уже на Кипре. Садырин снова удивил.
— Чем?
— Никаких нагрузок! Максимум — рывочки, десять по сто. В остальное время — квадраты, теннисбол, волейбол. Ну и контрольные матчи. В одном из них защитник так мне засадил, что наутро голеностоп раздуло, словно тыкву. Даже кроссовок надеть не смог. Приковылял на тренировку. Садырин равнодушно: «Беги!» — «Ка-а-к?! Вы ногу мою видели?» — «Тогда в море ее лечи. Заодно морской водички для меня набери, буду рот полоскать». Протягивает пластиковую бутылку.
— Вода холодная?
— Ледяная! Хоть и Кипр, но зима! А я по пояс в воде. Полчаса Садырин там продержал. Из-за этого застудил седалищный нерв, начались прострелы в пятку. Боль адская! На ногу наступить невозможно! У Садырина же один ответ: «Ты косишь!»
— Чудеса.
— Уже в Казани кладут в военный госпиталь. С утра до вечера процедуры, бассейн, вытяжка. Ничего не помогает. Звоню Тишкову: «Юр, хреново мне. Третий месяц мучаюсь...» — «Саня, не волнуйся, вылечим!» Через знакомого доктора договорился, что меня обследуют в ЦИТО. Там сразу точный диагноз установили, назначили уколы. Через десять дней все как рукой сняло!
— Вот и славно.
— В клубе перед отъездом в Москву выписали командировочное удостоверение. На нем в ЦИТО должен был печать шлепнуть. Но забыл. Возвращаюсь в Казань и слышу — раз печати нет, на фиг с пляжа.
— Из-за такой ерунды?!
— Да. Пригрозили по статье уволить, но в итоге нашли компромисс. Выплатили мне небольшую компенсацию за досрочное расторжение контракта. Тем временем Садырин привез из Питера пять новых футболистов. Смешн-ы-ые! Один с пивным пузом, второй с жопой как у слона, у третьего и то и другое... Вся Казань над ними угорала.
— Почему же Садырин так к вам отнесся?
— Хотел своих игроков взять. Думаю, дело только в этом.
— Мелькнул в том «Рубине» и Тишков.
— Так я его туда и подтянул. Еще до Садырина, главным был Ирхин. Юрка твердил: «Хочу играть!» Но сразу стало понятно, что придется заканчивать. После бесконечных операций одна нога стала короче другой. Какой уж тут футбол...
Птичка
— С Шустиковым-то в конце жизни общались?
— Да общение-то было... Но совсем не то, что в юности. Со временем у него появился «лучший друг», господин Слуцкий. Сами знаете, чем закончилось. А я тогда работал в «Буревестнике». Базировались там же, где «Солярис». Шустиков уже стал главным тренером. Познакомил его с Наташей, своей женой. Каждый день встречались, у Сереги там кабинетик был.
— Сильно был обижен на ЦСКА?
— Очень. Постоянно об этом говорил. А последняя встреча получилась такой: заключительный матч сезона. Мы с Наташей к Шустикову поднялись, сели напротив — Серега веселый, в очках: «Саня, все! Завтра с супругой в Испанию, в отпуск, вина хорошего попьем, мяса поедим...» Они улетели, и больше мы не виделись. Созванивались — но не встречались. А в ночь на Рождество у Шустикова остановилось сердце.
— Как узнали?
— Кто-то из общих знакомых позвонил. Новости-то в футболе быстро разносятся.
— Значит, к концу жизни Сергей почти перестал контактировать с вами, заменив это общением со Слуцким?
— Да. Все думали, на похоронах Слуцкого не будет. А он приехал — молодец! Дань уважения отдал!
Знаете, с Шустиковым у нас сумасшедшие истории были! Мой дядька работал на Останкинском пивзаводе. Возил пиво в бочке. Белая рубашка, пиджак, два пейджера... Красавец! Однажды после игры завалились с Шустом ко мне домой, утром просыпаемся — выходной! Как провести?
— Понятно как. Сергею дважды намекать не надо.
— Пишем дядьке моему на пейджер: «Миш, привези пиво!» Думали, с завода забросит ящичек. Сразу же ответ: «Ребята, скоро все будет». Спускаемся к подъезду, сидим на скамейке, ждем. Подкатывает ЗИЛ — и дядя в пиджаке. «Где пиво-то?» — «Да вон, полная бочка! Хоть упейтесь!» Ох, блин...
— Как пить-то?
— Вот и мы смотрим озадаченно — а дяде надоело ждать: «Быстро за кастрюлями!» Рядом мужики в домино стучали — тоже побежали. За бидонами, ведрами, тазиками. Кто с бидоном вернулся, тот просчитался. Туда не нальешь. Напор о-го-го, да еще и пена!
— Какая важная тонкость.
— А мы — с десятилитровым ведром. Всю дорогу этой пеной залили...
— В 2019-м вы вернулись в «Торпедо» — теперь уже тренером. Круг замкнулся.
— Три года назад вызвало руководство: «Надо создавать, Александр Владимирович, академию». С чего начинали — страшно вспоминать! Вдвоем тренировали 80 человек. Переодевались в металлическом вагончике. Если на улице минус десять — внутри минус пятнадцать. Возвращался — куртка заиндевела, колом стоит...
А потом все развернулось. Говорят: набирай тренеров. Появилось 20 ставок. Сейчас в «Торпедо» работают лучшие специалисты: Прудиус, Даев, Елышев, Александр Смирнов! Условие великолепные. Везде уровень юношеского футбола опускается, а в «Торпедо» — наоборот. Вы посмотрите, что творится: «Спартак-2» закрылся, «Казанка» тоже. Все эти тренеры звонят мне. Отвечаю: «Извините, ребята, штат набран».
— Сколько сегодня платят детскому тренеру?
— Я не миллионер, но мне хватает. Да и вообще грех жаловаться. Я здоров, у меня прекрасная семья. Мама жива. Есть дача на берегу Волги. Любимая работа. Причем в родном клубе.
Честно вам скажу: я за свои-то игры никогда так не переживал, как сейчас за детские. Первая в 9 утра начинается — последняя в 9 вечера. На каждой я сижу! Всех бабушек знаю, всех мам! Мальчишек этих держу — как птичку. Чтобы не раздавить — но чтобы и не улетела.