Один из самых скандальных матчей советского футбола. Погром в Кутаиси закончился жертвами

Telegram Дзен

Об игре 1970 года, договорняках, Лобановском, Семине и многом другом — в большом интервью арбитра Сергея Беляева.

Мы знали об одном из самых скандальных матчей в истории советского футбола — когда 30 октября 1970 года домашнее поражение кутаисского «Торпедо» от «Пахтакора» вылилось в демонстрации и погромы. С человеческими жертвами.

Добрые горожане взяли в осаду стадион, требуя выдать арбитров на растерзание. Но они надежно укрылись внутри.

Кто бы мог подумать, что жив один из тех судей — и всё-всё помнит!

Сергей Беляев, входивший в бригаду еще Николая Латышева, встречает нас в своей квартире. Решив, что с тайн советского футбола за давностью лет гриф «секретно» стерт. Рассказывать можно всё. В том числе — про кутаисскую историю. А мы и рады.

Он дает дунуть в какой-то золоченый свисток. Надевает на одного из нас тюбетейку, полученную в прощальном матче. Показывает фотографии собственного изготовления и включает голос Яшина на древней кассете. Читает наизусть стихи и на седьмом часу разговора грозит продемонстрировать 330 футбольных программок. Только надо забраться куда-то на стеллаж. Что нашему герою, безусловно, по силам.

Все это могло тянуться до утра — но мы решили: пора и честь знать.

Сергей Александрович провожал нас, слегка горюя:

— Программки так и не посмотрели...

Беляеву — 90. Мы думали, он — шаркающий ногами старец. Мало что помнящий. У которого быль переплелась с туманом потустороннего.

А он моложе нас!

1001-й матч в судейской карьере Сергея Беляева. Главный судья Сергей Беляев, судьи на линии Валерий Бутенко и Юрий Савченко.
из личного архива Сергея Беляева

Погром

— Начнем с Кутаиси?

— Давайте!

— Мы много читали про погром на матче, который вы судили. Аксель Вартанян не позволил эту историю забыть.

— Мы с Юрой Бочаровым, главным арбитром того матча, даже ездили к Вартаняну, что-то вспоминали...

— Бочаров незадолго до смерти давал интервью. Рассказал — в день игры к нему подошли Зураб Тодадзе, кутаисский судья, и какой-то партиец. Протянули сверток: «Здесь шесть тысяч рублей». Чтобы отсудил «как надо».

— А дальше?

— Ответил в шутку: «Если продаваться, то за десять». Те переглянулись: «Хорошо, все будет». Уже перед самым матчем на стадионе кто-то протянул другой сверток. В котором лежали десять тысяч. Бочаров не взял.

— Как любопытно. От вас узнаю! Мне ничего такого Бочаров не рассказывал. Вообще-то свистопляска с этим матчем еще в Москве началась. Судить должен был Валентин Липатов. Но его почему-то сняли и подсунули матч Бочарову. А в то время куда-то доехать, не имея знакомых в кассах, не раздавая шоколадки, — нереально! Я добирался в Кутаиси через Сухуми.

— С вами Юрий Черников, второй ассистент?

— Он судил где-то на Украине — летел оттуда. Бочаров — из Москвы, но своими путями. Мне на дубле работать, еле успел — уже Черников готовился выйти. Увидел меня на стадионе, выдохнул: «Ой, слава богу. Я так устал от этой дороги...» А вокруг поля ходил Михаил Якушин.

— Он тренировал «Пахтакор»?

— Да. Тот самый Тодадзе мне помогал, ха! Я наказываю кого-то из «Пахтакора» — Якушин: «Ты что свистишь? Там Тодадзе рядом стоит!» А от него перед матчем вином разило. Ага, думаю, «рядом стоит»...

— На дубле-то без приключений?

— Все отлично. Сидим, ужинаем. Никаких разговоров о завтрашней игре. Ни-че-го. Да и Бочарова-то еще не было с нами. Он через Тбилиси добирался. С ним кто-то «работал» по пути, видимо. Понимаете?

— Как не понять.

— Наутро встаем — проливной дождь! Завтракаем — снова про матч ни слова. Ко мне из местных никто не подходил — мол, «надо выиграть». Наверное, вся работа шла через Бочарова. Хотя Юрка потом говорил — «ничего подобного не было». Да и судейство его доказало — ничем не соблазнился. Так на матч еще приехал Валентин Гранаткин!

— Боже. Шеф всего советского футбола.

— Вот зачем он приехал, как думаете?

— Кутаиси поддерживать?

— Нет! «Пахтакор»!

— Из-за Якушина?

— Да Якушин здесь ни при чем. Республика — Узбекистан! Дважды Герой Соцтруда Рашидов — первый секретарь ЦК, главный хлопковод! Брежневу лучший друг, чемоданы с деньгами, рекорды по хлопку... Я сам как-то прилетел в этот Узбекистан — меня чуть не отправили хлопок собирать. «Чем вы заняты? Ничем? Давайте-ка! Все работают!»

— Итак — Кутаиси. Утро.

— Вопрос стоял: играть или не играть? Ливень! Ну, решили играть. Я в первом тайме работаю по нападению «Торпедо». Черников — по «Пахтакору». Под этим ливнем гости быстро забили два. Чуть ли не с линии ворот. По мячу ударить-то невозможно — но затолкали!

— Ну и как вам на бровке?

— Повезло, что дождь убрал часть зрителей. За моей спиной главная трибуна. Стоит поднять «вне игры» — свист, камни...

— Рядышком падают?

— Где-то сзади. Но чувствую — близко! На следующий день выяснилось — все-таки попали. Спина болела.

— Эх. Не убереглись.

— Несколько раз хитрил — чтобы не поднимать флаг, ждал: вдруг мяч в лужу попадет, застрянет? Точно — попадает! Момент загашен. Зрители-то буйные! А «Торпедо» сделать ничего не может, вся игра в центре вязнет. Дело к перерыву. Там на пути к раздевалкам такой проем, полный воды, — маленький Бочаров как ступил туда, так и ушел по пояс...

— Вот это картина.

— В судейской выжимаем одежку. Заходит Гранаткин — и ко мне: «Вы дважды «вне игры» пропустили!» Я спиной стою — он повторяет громче: «Я к вам обращаюсь!» Хорошо, отвечаю. Постараюсь больше не пропускать. А из-за спины Гранаткина два местных гражданина слушают. Ага, значит, боковой в чем-то виноват...

— Обстановка накаляется.

— Время спустя в Москве в федерации футбола собрали нас и игроков кутаисского «Торпедо». Один из них выдал — дескать, «Гранаткин заявил, что лайнсмен Беляев плохо судил». Вот что значит — не к месту и не там сказанное! Как можно все перевернуть!

— Что было во втором тайме?

— Выходим играть — бах, третий мяч! «Торпедо» еле-еле один отыгрывает, до конца минуты четыре. Бочаров в ворота хозяев назначает пенальти. Вот здесь-то все и началось...

— Что видели вы?

— Гогия, вратарь «Торпедо», подбегает — и бьет Бочарова! Тот его удаляет. А Гогия встает у штанги — и не уходит. Кое-как вытолкали. В воротах защитник. Но перед этим подходит к Берадору Абдураимову, лучшему нападающему «Пахтакора». Разговор у них такой: чтобы не накалять обстановку, пенальти забивать не надо. Вот и уточняет: «В какой угол будешь бить?» — «В правый...»

— И?

— Защитник не понял, в какой правый — от себя или от бьющего. Летит к одной штанге, мяч тихонечко закатывается под другую. 1:4!

— Мгновенно полыхнуло?

— Вижу — Абдураимов идет к центру, Бочаров свистит: конец игры! Защитник Шергелашвили подбегает к Абдураимову и ка-а-к даст сзади! Так врезал, что Берадора унесли на носилках. Бочаров человек опытный, почувствовал, чем пахнет, — хоп, и скрылся с первой массой уходящих.

— А вы — не такой опытный?

— Я в центре поля с Черниковым! Рядом Любарцев, вратарь «Пахтакора». А на трибунах что творится! Сделаем шаг к раздевалке — летят камни. На стадионе был второй выход, мы туда — и здесь люди. Все перекрыто. Тоже кирпичи над ухом свистят.

— Где ж они столько камней взяли?

— Откуда я знаю? Милиционер с микрофоном, полковник, кинулся нам на подмогу. Так и в него кирпичом засадили — унесли на носилках! Потом Любарцева как-то вывели из-под обстрела. Никто не бросал камни, начали внезапно аплодировать. А мы с Черниковым стоим. Что делать? Уже темнеет!

— Народ не расходится?

— Наоборот, спускается ближе к нам. Милиция где-то в стороне. Все, думаю, нужно рвать когти!

— Давно пора.

— Снял с петличек белый воротничок — чтобы в полумраке не отсвечивал. Развернул флаг над головой — и как дунул в проход! Лишь бы, думаю, в глаз не попали. По голове уж ладно. Но не в глаз!

— Какое трезвомыслие.

— Проскакиваю нависающую толпу — и только стук шипов о кафельный пол. Цок-цок-цок. Пробегаю мимо раздевалки «Торпедо». Навстречу мне Херхадзе, лучший кутаисский полузащитник. Замахивается — я ему флагом: р-раз!

— Собирался вас ударить?

— Конечно! Еще кто-то рвался из раздевалки — но их удержали. Не пустили за мной следом. Я по лестнице через две ступеньки, нырнул в судейскую...

— А Черников?

— Юра кое-как пробрался без травм. Но уже после меня. Наверное, к нему претензий не было. Он «вне игры» не пропускал, хе-хе.

— Сидите вы в судейской — и?

— Милиция к нам пришла. Вдруг в окно — бух! Кирпич! Стекло вылетело. Вот был ли с нами Гранаткин в тот момент — не помню. Может, позже появился. Помню, распахивается дверь и заходит Якушин. Справа стоял рижский приемник, панель кверху открывается. Михаил Иосифович видит — и своим тонким голоском: «А-а, приемничек...» И к нему: «Как в других городах сыграли?» Ё! «Как в других»! Тут кирпичи летят!

— Вот это человек.

— Ему кричат: «Михаил Иосифович, отойди! Сейчас камнем зашибут!» — и в этот момент кирпич ка-а-к ухнет в уже разбитое окно! Якушин аж присел на пол!

Представитель центрального штаба и главный судья соревнований Сергей Беляев на открытии финала Всесоюзных зональных соревнований клуба ЦК ВЛКСМ «Кожаный мяч»..
из личного архива Сергея Беляева

Толпа

— Мы ознакомились с вашей докладной запиской в федерацию футбола.

— Да? Ну вы даете! Что вычитали?

— Цитируем: «Когда я оказался под трибунами, меня встретил Херхадзе. Ударил в спину. А когда я пробегал мимо раздевалки «Торпедо», оттуда выскочил Цверава и нанес удар кулаком по голове. Он же пытался ворваться в судейскую, но не был допущен...»

— Вот — значит, так и было! Что-то я подзабыл — а тогда-то свежие впечатления. Если написано, что Херхадзе ударил, — значит, ударил.

— Страшно было?

— Еще бы! Но смешной штрих — я схватил протокол дубля и спрятал под рубашку. Меня даже сумка с вещами, оставленная в гостинице, не волновала! Думал: вот приеду в управление футбола. Там спросят: «А где протокол с дубля?» Если утрачен — все, я пропал!

— А тут вы его из-под рубашечки и достаете.

— Ну!

— Сколько в судейской просидели?

— Долго! Вышли в узенький коридорчик, встали у стены. Одна дверь выходит во двор, другая ведет куда-то на трибуну. В ложи. Оттуда доносится с грузинским акцентом: «Судью нам! Судью нам!»

— Какая прелесть.

— Приехала пожарная команда. Развернули шланги. Говорили, что милиция двоих шлепнула!

— Вы не слышали?

— Было затишье — ощущение, что народ сбегал за оружием. Деревни-то рядом! Потом «Судью нам!» началось снова. Скандировали. В двери мы засунули ножки кресел. А когда с Бочаровым высунулись на трибуну, она уже опустела. Звезды сияют, небо чистое. Юрка говорит: «Может, побежим?» — «Куда бежать-то? Здесь одна дорога — через толпу. Иначе никак».

— Разорвали бы там?

— Да уж не пожалели бы. Тут Гранаткин подходит: «Да, футбол неуправляем...»

— Паниковал Гранаткин?

— Конечно! Видел же, что творится! Стреляют! Потом выяснилось — одного милиционера долбанули, другого, третьего... О волнениях в Кутаиси даже в Америке передавали! А все разрешилось знаете как?

— Как?

— Докатилась история до грузинского ЦК — срочно прислали милиционеров из соседних городов. Те быстро разобрались. Их руководитель оборачивается — и я вижу знакомое лицо!

— Откуда?

— Мы с ним в Ланчхути после матча выпивали — он там был начальником ГАИ. Тоже меня узнал: «Ты-то как здесь?!» — «Все тем же путем...» Мне сразу легче стало — свой человек. Смотрю на часы — 11 вечера. Надо в гостиницу за вещами.

— Толпы уже не было?

— Нет. Времени-то сколько прошло! Матч в 15.00 начался — люди голодные, злые... Да еще и подкрепление у милиции. Чего ждать-то? Разогнали на хер оставшихся. Отправили администратора «Торпедо» в гостиницу за нашими сумками. У Бочарова были пластинки с собой — всё побили, пока довезли!

— Специально?

— Наверное. Со злости или ударили, или швырнули. У меня хурма была, купил еще в Сухуми. Вся раздавлена в кашу!

— В аэропорту вас не караулили?

— Вот этого мы и опасались. Гранаткин сказал, что полетит в Москву через Тбилиси. А мы решили добираться до Самтредиа поездом. Подкатили две «Волги». В одну усадили Гранаткина, во второй мы. Едва выехали из Кутаиси — погоня!

— Как прекрасен, как горяч наш рассказ.

— Автомобиль показывает фарами — остановиться! Думаю — ё, неужели все продолжается? А машина-то обгоняет милицейская! Перекрывает дорогу. Выходят. Оказалось, в той сумятице у начальника местной милиции угнали «Волгу»! Ха-ха!

— Грешили на вас?

— Да. Приняли за ту самую «Волгу». А когда мы в Самтредиа сели в вагон, дали проводнику наказ: «Если будут спрашивать, подсаживался ли кто-то, — не признаваться!» Боялись — те, из Кутаиси, легко могли до поезда добраться.

— Никогда у вас мысли не возникало, что Бочаров в том матче что-то намутил?

— Нет! Ничего подозрительного в его действиях я не увидел. Да там «Пахтакор» на голову был сильнее!

Владимир Бреев, Александр Теметев, Жоао Авеланж, Валентин Сыч, Мирослав Ступар.
А. Горячева

Юг

— После в Кутаиси приезжали?

— Уже инспектором. Судил ведущий арбитр Украины, который еще на чемпионате мира оскандалился...

— Мирослав Ступар?

— Да! Я ему «четверку» поставил, он был недоволен: «Сергей Александрович, почему так-то?» Опять скандал — уехать со стадиона не можем! Я сразу Бочарова вспомнил — вновь сидим, ждем, когда народ разойдется. Хотя в главном моменте Ступар был прав, отменив из-за офсайда гол Кутаиси. А выиграл «Жальгирис»!

— Так за что «четверка»?

— Ступар другой моментик проспал. Мало кто заметил. Но я почувствовал: вот здесь можно было исправиться... Уж не знаю, что люди из Кутаиси делали, но в Москве их жалобу поддержал Яшин!

— Ого.

— Привезли пленку, организовали просмотр в Лужниках. Кабинет сборной был оборудован. Яшин, Соловьев, Симонян... И Александр Васильевич Табаков, мой недоброжелатель. Включаем видео — а там «вне игры» еще лучше видно, чем на стадионе! Хе-хе!

— Ну и какая реакция?

— Табаков поворачивается: «Сергей, что было-то?» — «Вот и смотрите, что было...» Затем, правда, сам указал на эпизод, за который Ступару оценку срезал. Табаков ухватился: «Что ж это?» Отвечаю: «Будто у вас таких моментов не было! Помните, как в Одессе судили — и потом в Москву звонили: «Что делать?» Табаков сразу: «У кого-то остались вопросы? Всё, свободны!»

— За год до погрома прошел в том же Кутаиси еще один веселый матч — с ростовским СКА. Сыграли 3:3, Херхадзе и Проскурин сделали по хет-трику, пытаясь опередить спартаковца Осянина в гонке бомбардиров.

— Я был в судейской бригаде!

— Явный же договорняк?

— Что мне об этом рассуждать — если туда приехал как разведчик Геннадий Радчук? Он все написал в «Футболе-Хоккее»!

— Мы отыскали ту заметку. Называлась «Скачок соискателей» — с эпиграфом «Гармония взаимной любезности процветала». Действительно — процветала?

- Честно вам скажу — во время матча не возникало такого ощущения. Футбол как футбол, голы как голы. Один невероятно красивый — «ножницами».

— Это кто исполнил?

— Проскурин. После той игры у него и Херхадзе стало по 16 мячей. У Осянина — 15, но в запасе два матча, в одном из которых забил. При равенстве голов приз лучшему бомбардиру решили отдать спартаковцу. Что ж, все справедливо.

— Судить на юге — большое испытание.

— Это вы мне говорите?! Я всю Среднюю Азию проехал, Северный Кавказ... Ох, случай был! Приезжаю в Азербайджан судить вторую лигу. Ночую у Тофика Бахрамова.

— Ого. Наша повесть соткана из легенд.

— Так посреди ночи воры полезли в квартиру! Тофик вскочил, выбежал. Как-то разобрался. Даже милицию не вызывали. Дом в самом центре Баку, правительственный. А балкон у Тофика — как половина сочинского пляжа. Громаднейший!

— Через балкон и залезли?

— Нет. Пытались вскрыть входную дверь. А мы с Бахрамовым спали в одной кровати! Она здоровенная, места хватало... Утром Тофик проводил меня на электричку, приехал я в азербайджанскую глубинку. Главным был московский арбитр — так в него яйцами бросали. Очень слабо судил!

— С трибун бросали?

— Сами игроки потом тоже что-то швыряли в спину. Возмущались судейством, ***.

— В вас монеты, бутылки кидали?

— Нет. Сталкивался с национализмом.

— Ну-ка расскажите.

— Сужу в Житомире. Российская команда играет с украинской. Кто-то из хозяев грубит — произношу: «Я вам замечание делаю!» Парень не реагирует. Повторяю: «Десятый номер, в красной форме!» Тот оборачивается: «Не в красной, а в червонной...» Уже пошли эти вещи.

— Что с трибун кричат — вы слышали?

— Иногда. Вот сужу в Ереване. Жара адская! А я всегда пример брал с Эльмара Саара. Знаете такого судью?

— Эстонец. С бриолином на голове.

— Он идет на поле — Европа есть Европа! Опрятный, аккуратный. А главное, белый платочек элегантно из кармана показывает краешек. Вот и я с таким же платочком начал выходить. В Ереване его достаю, вытираю пот — и тут бас с трибуны: «Пить надо меньше!»

— На футбольном поле чего только ни услышишь.

— Сбор в Сочи, «Шахтер» играет с киевским «Динамо». Я с фотоаппаратом за воротами. Судит Иван Иванович Лукьянов.

— Тоже легенда.

— О, да. Назначает штрафной — «Шахтер» выстраивает «стенку». Лукьянов отодвигает: «Отойдите, отойдите. А то сейчас мячом как долбанут — и яйца отлетят». Из «стенки» отвечают: «Да и *** с ними!»

Николай Латышев и Михаил Дмитриев.
Олег Неелов

Латышев

— Про вас говорят — любимец Латышева. В самом деле?

— Ну, не знаю, любимец или нет, но отношения были хорошие, доверительные. Я частенько приходил к нему в гости, после заседаний президиума Всесоюзной коллегии судей вместе возвращались домой. Жили-то рядом — на улице Горького. Он на Маяковке, я — в районе Белорусской. А сблизились, когда Латышева уже сняли с должности председателя коллегии.

— Это какой год?

— 1973-й. Возглавив учебно-методическую комиссию, он регулярно приезжал на предсезонные сборы судей, в свободное время мы гуляли, могли вечером бутылочку шампанского распить. В 1977-м на одном из таких сборов Латышев неожиданно произнес: «Меня снова назначают председателем коллегии. Хочу тебя сделать ответственным секретарем». — «Николай Гаврилович, я согласен». Ну и закипела работа. С нами там же трудились Павел Казаков, Владимир Барашков...

— Это же Барашков закончил судить из-за того, что ослеп?

— Да, в НИИ авиационной промышленности, где он занимал должность начальника цеха, произошла авария. Взорвался бак с кислотой, Володю увезли в больницу с сильнейшими ожогами глаз. Пять лет ничего не видел, перенес кучу операций. Зрение ему вернули в клинике Святослава Федорова.

— Сколько матчей вы отсудили в бригаде Латышева?

— Два. Первый — в Ворошиловграде. Сам матч в памяти не отложился, зато прекрасно помню разговор Латышева с администратором «Зари». Тот после игры принес билеты на самолет, Николай Гаврилович полез в карман, чтобы рассчитаться. Администратор, услужливо улыбаясь, коснулся его плеча: «Нет-нет, денег не надо».

— Что Латышев?

— Отдернул руку, побагровел: «Это что же, вы всех судей так принимаете?!» Администратор сжался, забрал деньги и убежал. А второй матч — в Ленинграде, местное «Динамо» принимало «Карпаты». И вот момент: атака хозяев, нападающий получает мяч. Я вижу — офсайд. Поднимаю флажок. Латышев не замечает. Удар — гол! Показывает на центр.

— Ваша реакция?

— Я в растерянности. Снова поднимаю флаг. Футболисты «Карпат» окружают Латышева, кивают в мою сторону: «Товарищ судья, «вне игры». Вон, посмотрите на бокового». Латышев идет ко мне. И тут я допустил ошибку...

— Это какую же?

— Двинулся ему навстречу, хотя судья на линии не имеет права выходить на поле. Подошел — и вполголоса: «Николай Гаврилович, положение «вне игры». Он кивнул, гол отменил. А в те годы после каждого матча оценки арбитрам выставляла просмотровая бригада — человек 10-15. Мы приняли душ, оделись, сели с этими товарищами где-то в подтрибунном помещении, начали разбирать игру. Когда дошли до оценок, услышали: «Латышев — 4, Беляев — 5».

— Ну и ну.

— Николай Гаврилович аж подскочил: «Как?! Да он еще молодой!» В ответ сухо: «Мы свое мнение высказали». Встали и ушли. Впрочем, Латышев быстро оттаял, меня похвалил: «Молодец, хорошо отработал».

Николай Латышев, судьи на линии Олег Нырков и Сергей Беляев.
из личного архива Сергея Беляева

— Хоть раз на вашей памяти он сильно облажался?

— Было — кажется, в Ереване. Но Николай Гаврилович обладал таким авторитетом, что его ошибки воспринимались как часть игры. Только Латышева могли назначить на матч «Динамо» Киев — «Спартак» — и никто на Украине не возмущался. Понимали: да, арбитр из Москвы, но судейство будет беспристрастным. А у нас, арбитров, даже был девиз. Перед выходом на поле главный поворачивался к помощникам и говорил: «Судим по Латышеву!»

— Как звучит!

— На мой взгляд, из нынешних арбитров ближе всех к Латышеву по манере судейства — Алексей Николаев. Понятно, масштаб совсем другой, но чем-то напоминал Латышева.

— Чем же?

— Повадками, движениями. Тем, как держался на поле, как выстраивал отношения с футболистами.

— У Латышева, в отличие от Николаева, животик не бросался в глаза.

— Да, Николай Гаврилович всегда был в хорошей физической форме. Но и Алексей лишь к концу карьеры вес набрал. Сейчас он на ТВ после каждого тура выступает в роли судейского эксперта. Честно вам скажу — я не в восторге.

— Почему?

— Мямлит, боится кого-то обидеть... Елки-палки, раз тебя позвали в эфир, скажи четко: «Да, в этом эпизоде судья ошибся!» Или: «Нет, он прав!» А Николаева слушаешь — и ничего не понятно.

— Давайте тогда о Латышеве.

— Он рассказывал мне, как однажды на заседании в федерации футбола ввязался в спор с Колосковым. Причем изначально мнение у них совпадало. Но когда дошло до голосования, Колосков занял диаметрально противоположную позицию. Латышев потом спросил: «Вячеслав Иванович, как же так?» Тот усмехнулся: «Николай Гаврилович, вы беспартийный?» — «Да». — «А я — член партии. Как она скажет, так и буду голосовать».

— Одному из нас Латышев позволил дунуть в свой «Золотой свисток». А вам?

— А у меня и не возникало такого желания. Подержал в руках — и положил обратно на полочку.

Судейский корпус во главе с главным судьей Спартакиады Николаем Гавриловичем Латышевым (шестой слева во втором ряду). Сергей Беляев третий слева в нижнем ряду. Торжественная фотография на Красной площади после совещания в Колонном зале Дома Союзов.
из личного архива Сергея Беляева

— Общались с Латышевым до последних дней?

— Да. Когда умерла его жена Варвара Ивановна, он с улицы Горького переехал к сыну Игорю на Можайское шоссе. Тот отвел отцу небольшой закуток, чуть ли не конуру. Там мы и встречались, когда я в гости приезжал. Либо на кухне сидели.

— Мы слышали, с сыном он не очень ладил...

— Это правда. Игорь и Люся — дети Латышева от первого брака. С Игорем я давно не контактировал, даже не в курсе, жив ли. А с Люсенькой перезваниваемся. Как-то рассказала историю: «Представляете, прилетает папа из Чили, мы всей семьей едем встречать его в аэропорт. А папа шагает мимо, подходит к другой женщине и с ней уезжает».

— Ничего себе.

— Для сына это стало таким ударом! Люся-то и после развода родителей поддерживала папу, а Игорь... У него с отцом были сложные отношения.

— «Другая женщина» — это Варвара Ивановна?

— Да. У нее от предыдущего брака было две дочери. Потом одна умерла. А вторая после смерти матери взяла да и выкинула Латышева из квартиры на улице Горького!

— О Господи.

— Просто воспользовалась тем, что он не был там прописан. Получал-то квартиру Латышев, но по документам, как выяснилось, принадлежала она то ли Варваре Ивановне, то ли ее дочкам. А Николай Гаврилович к концу жизни остался на бобах. Когда я приехал, чтобы помочь ему с переездом, ужаснулся.

— Что увидели?

— В подъезде на лестнице валялись его вещи, книги. Он же помимо судейства сорок лет преподавал в Станкоинструментальном институте, был кандидатом наук, доцентом кафедры «Технология машиностроения», автором нескольких учебников... Я всё подобрал, отвез на Можайское шоссе. Там у сына Николай Гаврилович и доживал.

— Умер в 85.

— Панихиду организовали на стадионе «Локомотив», я стоял у гроба в почетном карауле. Сначала Латышева похоронили на Ваганьково в семейной могиле. Через несколько лет урну с прахом перенесли в другое место, недалеко от Высоцкого. При поддержке РФС установили памятник. Между прочим, следующий год — юбилейный. 110 лет со дня рождения Латышева.

Алексей Жаров, Тофик Бахрамов, Сергей Беляев. Фото из личного архива Сергея Беляева
из личного архива Сергея Беляева

Бахрамов

— Бахрамов по уровню судейства с Латышевым несопоставим?

— Да ну что вы! Небо и земля! Но Николай Гаврилович относился к Тофику с теплотой. В 1966-м Латышеву уже было 53, стал членом судейского комитета ФИФА и пролоббировал назначение Бахрамова на финальный матч чемпионата мира ФРГ — Англия.

— Каким образом?

— Через президента ФИФА Стэнли Роуза, с которым был в хороших отношениях. Тот к мнению Латышева прислушивался. Бахрамова назначили судьей на линии — и он, махнув флажком в пользу королевы, вошел в историю.

— Да уж.

— Меня Бахрамов поражал тем, что при встрече сразу интересовался: «Сережа, что обо мне в Москве говорят?» Почему-то его это всегда страшно волновало. Кстати, судить на линии он не любил, считал, что занимается не своим делом. Главным отработать — да! С удовольствием! А помощником — уже не то. В любой момент мог навалить. Азимзаде такой же.

— Второй по популярности азербайджанский арбитр после Бахрамова.

— Оба считали себя великими. Учиться судить на линии не хотели, отмахивались — дескать, не дано. Еще, по слухам, скинули себе пару лет, чтобы продлить карьеру. С Азимзаде все раскрылось на сборе в Душанбе.

— Как?

— Арбитры сдавали там экзамены, нормативы, а мы с Павлом Апухтиным выставляли оценки, определяли, кого в какую лигу рекомендовать. Дали нам команду — проверить у всех судей паспорта. В гостинице Азимзаде при заселении заполнил анкету. Я взял ее у администратора, смотрю — в графе «год рождения» намалевано не пойми что. Ладно, говорю Азимзаде: «На экзамен обязательно захвати с собой паспорт». Тот приходит: «Ой, в номере забыл». Ничего, отвечаю, иди. Мы подождем.

— Что дальше?

— Приносит. Открываем — и выясняется, что он на два года старше, чем везде указывал. А значит, давно должен был закончить, уже стукнуло 50. До этого у Азимзаде на сборах паспорт не проверяли. Просто никому не приходило в голову. Он писал, что не 1934 года рождения, а 1936-го, — и прокатывало, получал назначения.

— Если бы вы тогда не сняли Азимзаде с пробега, он бы еще год-другой отсудил?

— Наверняка. Бахрамов, думаю, в свое время похожий фокус провернул. Латышев мог закрыть на это глаза, учитывая добрые отношения с Тофиком.

— Марк Рафалов был хорошим судьей?

— Средненьким. А человек замечательный, интеллигентный. Книжки писал интересные. Про Латышева, Бескова, Федотова...

— Один из стариков-арбитров уверял, что Рафалов — гей.

— Чепуха! Знали бы вы, как Рафалов любил женщин! Он же ученик Бочарова — во всех смыслах!

— То есть?

— Бочаров был невероятным бабником. Приезжая в другой город, первым делом открывал записную книжку и начинал обзванивать дам. Мне рассказывали про эпизод в Алма-Ате, где он помогал Латышеву. Вся бригада уже возле гостиницы, пора выдвигаться на игру. Только Бочарова нет. В номере с девицей развлекается, все его ждут... Вот и Марк такой же ходок. Приедет куда-нибудь, сразу достает записную книжку — и к телефону.

— Хотя первая жена у Рафалова появилась уже в преклонные годы.

— Чуть ли не в 70 лет! До этого расписываться не желал. Ему и так хорошо жилось. Помню, прилетаем в Одессу судить, селимся в одном номере. Я не успеваю оглядеться, а Рафалов уже с кем-то по телефону договаривается, затем поворачивается ко мне: «Сережа, пожалуйста, после обеда часиков до шести не приходи. У меня будет дама». Дальше едем в Кишинев, Ригу — та же картина. Удивительный человек!

Сергей Алимов и судьи на линии Сергей Беляев и Марк Рафалов.
из личного архива Сергея Беляева

«Чайной»

— Мы не раз слышали, что арбитры вашего поколения могли выпить — и в тот же день спокойно отсудить.

— Были умельцы. Да я и сам пару раз себе позволял, хотя в принципе не по этой части. Как-то помогал в Краснодаре Константину Демченко. Известный арбитр, финал Кубка СССР судил. Очень любил выпить. День игры, гуляем в парке, вдруг говорит: «Давай по сто грамм...» — «Сегодня же матч!» — «До него еще куча времени. Днем поспишь — к вечеру будешь как огурец».

— Железный аргумент.

— Ну и заскочили в буфетик, хлопнули по стопарику. Вот так впервые в день игры я водочки выпил.

— Как судилось после водочки?

— А знаете, нормально! Ни к Демченко, ни ко мне у команд претензий не было. Время спустя в день матча приезжаю в Донецк помогать Николаю Хлопотину. На перроне встречает Вася Гарбер.

— Это кто?

— Администратор «Шахтера», много лет проработавший в клубе. В привокзальном буфете сели перекусить. Вася поцапался с официанткой, завелся, ну и заказал себе коньячку. Потом на меня взгляд перевел: «Давай по рюмочке». — «Ты что?! Вечером игра!» — «Да мы по чуть-чуть, я тебя прошу...»

— Уломал?

— Ага. Посидели — и в гостиницу, к бригаде. Там разговоры о том о сем. Гарбер с нами. Вдруг Хлопотин на меня указал: «А Сергей вообще не пьет. Режимщик!» Гарбер прыснул: «Это Сергей не пьет?! Да он час назад на вокзале рюмку коньяка махнул! На моих глазах!»

— Ой.

— Думаю — ну стервец! Сдал с потрохами. Хотя сам же и предложил. Хлопотин усмехнулся, покачал головой, ничего не сказал. Зато когда в Москву вернулись, на прощание произнес: «Да-а, Сергей, больше тебя в помощники не возьму. Оказывается, ты поддаешь перед игрой!»

— Вот так история.

— У судей старшего поколения было любимое словечко — «чайной». С ударением на «о». Это стакан водки. Однажды Михаил Белянин, уважаемый арбитр, разослал три телеграммы — в Орел, Курск и Белгород: «Приезжаю завтра, таким-то поездом. Встречайте!» А на самом деле отправлялся судить в Харьков.

— По железной дороге одно направление.

— Совершенно верно. В те годы на крупных станциях поезда стояли около часа, а то и дольше. И вот утром в Орле на перроне Белянина встречает администратор местной команды: «О, Михаил Палыч, мое почтение...» Сразу ведет в привокзальный буфет. Завтракать. Белянин небрежно: «Ну-ка чайной!» Выпивает, закусывает. Через некоторое время ему говорят: «А теперь в гостиницу». Белянин приподнимается, берет свой чемоданчик, протягивает администратору руку: «Нет, спасибо. Я обратно в вагон, в Харькове ждут. Там сужу».

— Сильно.

— В Курске и Белгороде все повторялось. Вот такой шутник.

— В вашей жизни «чайной» был?

— Ой, что вы, такие объемы не для меня. Помню, в Тбилиси после матча сидим с бригадой в ресторане, потягиваем «Твиши» — чудесное вино. В какой-то момент ребята решили повысить градус. Спрашивают: «Есть что-то покрепче?» Подходит директор ресторана: «Здесь — нет. Но сейчас поедем ко мне домой, чачей угощу».

— Узнаем грузинское гостеприимство.

— Директор быстренько выпроваживает припозднившихся гостей, закрывает ресторан, привозит нас в загородный дом и устраивает дегустацию. Чачи-то у него было несколько бочек, вся разная.

— Красота.

— Так надегустировались, что утром я слова вымолвить не мог. Мутило жутко. Еще бы — вино с чачей смешать!

Сергей Карасев.
Александр Федоров, Фото «СЭ»

Цербер

— Самый нелепый арбитр, которого видели в высшей лиге?

— Хм. Пожалуй, Матвей Титаренко из Риги. Маленький, толстенький. Сейчас уже и во второй лиге таких судей не встретишь. Все подтянутые, физически готовы великолепно. Вот в чем нынешние арбитры прибавили, так это в движении. Порой излишне много бегают. Вместо того чтобы грамотно выбрать позицию, читать игру, просто носятся туда-сюда.

— Лучший российский судья последних лет?

— Сергей Карасев. Минимум ошибок, держится на поле солидно. Раньше мне нравился Павел Кукуян, но в последнее время он что-то начал часто прокалываться. Да многие сегодняшние арбитры в Союзе судили бы в лучшем случае первую лигу!

— Даже Карасев?

— Ну, нет! Он-то на общем фоне выделяется. А больше и отметить некого. Есть в РПЛ судьи, которые ведут себя как деревенщины! Непонятная прическа, сморкаются, зажав ноздрю пальцами, потом о майку их вытирают... Тьфу! Ребята, сейчас кругом камеры! Нужно помнить, что любое ваше действие как на ладони. Еще меня раздражают арбитры, которые после подсказки ВАР идут к монитору не торопясь, вразвалочку. Что это такое?!

— Чего не хватает Карасеву, чтобы стать арбитром мирового уровня?

— Вы заметили, что он постоянно в напряжении? Зарубежные судьи общаются с игроками совершенно иначе. Доверительно. С улыбкой. Нельзя 90 минут на поле быть цербером.

— Карасев — цербер?

— Да какой! Он словно мумия. Никогда не улыбается. Гибче надо быть. Раскованнее. Когда судья все время зажат, вероятность ошибки возрастает.

— Сегодня арбитры — профессионалы. А раньше все где-то работали...

— Ну вот смотрите — мне за сезон нужно 40 матчей отсудить. А я — начальник закрытого предприятия! 20 человек в подчинении! Я всеми болезнями «переболел», всех родственников «перехоронил». Чтобы только отпускали с работы.

— Вы прямо как Деточкин.

— Точно! Хорошо, мой начальник — поклонник московского «Динамо». Отпрашиваюсь: «Надо лететь в Баку». — «Утром чтобы был на работе». В тот же вечер после игры мчусь в аэропорт, успеваю в Москву к последнему поезду метро... В другой раз за полночь залетаю в вагон, ставлю сумку, поднимаю голову — напротив Анатолий Еремин!

— Начальник всего советского футбола. Предшественник Колоскова.

— Да. Глаза вытаращил: «Сергей, ты откуда? Я ж тебя только что по телевизору видел, ты в Киеве судил...»

— Начальник управления футбола вместо персонального автомобиля ездил на метро?

— Как видите. А у меня строго: во сколько бы ни сыграли — в 10 утра должен быть на службе, где всех фиксируют на проходной. Вот такая нагрузка! Как выдерживал, не представляю.

— А если за границу назначение?

— Я ни разу там не был. Невыездной! Служил на закрытом предприятии — «Почтовый ящик 999». Потом сделали НИАТ — Научный институт авиационных технологий. К Колоскову приходили депеши: «Просим командировать в течение недели арбитра Беляева на судейство за рубежом».

— Выехать вообще никакой возможности?

— Чтобы выехал человек с «закрытой» категорией — это должен собраться партийный отдел, где я работаю. Передать мое дело партийному отделу института. Оттуда — районному. Оформиться нереально — месяца не хватит! Естественно, все зарубежные игры прошли мимо.

— В 90-х судил Гаряфий Жафяров. Основная работа которого была — грузчик в Шереметьево. Прежде яркие профессионалы в нефутбольной области попадались?

— Был такой судья — Коля Шумунов. Ассириец. Однажды под конец игры подбежал к тренерской лавочке — и громко: «С вами договор расторгнут!»

— Так кем он был?

— Сапожником!

— ???

— В прямом смысле! Чистил сапоги у Павелецкого вокзала. В его будке собирались все тренеры — и обсуждали судейство. Ну и обувь почистят заодно.

Приветствие капитанов «Зенита» и «Арарата» Павла Садырина и Левона Иштояна. Главный судья Павел Казаков, судьи на линии Сергей Беляев (слева) и Николай Жихарев. Фото из личного архива Сергея Беляева
из личного архива Сергея Беляева

Записка

— Руководители нашего футбола за кого-то болели?

— Одни спартачи! Просто засилье — все управление футбола, включая Володю Руднева! Как-то в разгар сезона Валентин Иванов пришел туда и послал их на ***. Симонян был, еще кто-то... Козьмич ввалился — и начал: «Когда же вы, *****, угомонитесь с вашим «Спартаком»?! Он-то играет в хорошую погоду — а меня на первые туры засунули туда, где грязь по колено! Всё под себя!»

— Случалось, что начальство рекомендовало — этих-то судить либерально?

— Владимир Осипов, председатель Федерации футбола РСФСР, даже записку мне прислал перед игрой. Я сохранил!

— Фантастика.

— Я все храню! Дневники, фотографии, вырезки из газет, кассеты с чемпионатов мира... Отдельная моя гордость — коллекция футбольных программок. 330 штук! Я вам потом покажу.

— Вы просто герой труда.

— А вот она, записочка-то. Зачитываю: «Главному судье матча «Нарзан» Кисловодск — «Гурия» Ланчхути. Прошу предусмотреть, чтобы было все в порядке с командой «Нарзан». Осипов». Это класс Б.

— Там же число внизу?

— Да. 25 июля 1968 года.

Заметка.
Юрий Голышак, Фото «СЭ»

— Как записка появилась-то?

— До игры сижу в судейской, заполняю протокол. Заходят тренеры, пишут составы, а какой-то человек из местных все трется вокруг меня. Вдруг р-раз — и записку сует под протокол! Что такое? Вполголоса: «У нас Осипов отдыхает».

— Тут же стали читать?

— Нет, вышел в туалет. Где еще-то смотреть? А туалет на улице! Читаю — точно, Осипова рука. Нетрудно догадаться. Отдыхал в это время в Кисловодске.

— Не подвели шефа?

— А вот слушайте. Сначала назначил пенальти в ворота гостей. Меня обступили: «Не было нарушения!» — «Ничего, еще отыграетесь...» Ладно, проехали. В центре поля раз за разом грубил защитник «Нарзана». Надоел мне! Наконец не выдержал: «Покиньте поле!»

— Карточек еще не было?

— Нет, их в 1970-м ввели. Подбежал капитан команды: «Я вас прошу — не удаляйте! Сейчас все будет нормально...» Я сжалился — ну и оставил парня на поле. Тут налетели грузины. Они-то рядом стояли, слушали. «Ты ж сказал — «удалил, покиньте...».

— Как быть?

— Да, отвечаю. Я сказал. Но иначе: «Еще раз — и я вас удалю». Даже не из-за записки так поступил — просто матч не хотелось портить. После этого играли классно! Я отдыхал, смотрел как зритель — такой футбол!

— Никаких претензий?

— Абсолютно. А давайте раскрутим обратно? Вот я его удаляю. Сразу после матча звонок в управление футбола: «Беляев нас задушил!» А там сидят люди, которые курируют команды.

— Это ясное дело.

— Бывший спартаковец Николай Киселев курирует Петропавловск-Камчатский. Иван Варламов еще кого-то. Ну и зачем мне это?

— Осипов доволен был вашим судейством?

— Вполне. Под его руководством было 145 команд! Помню, в Хабаровске сужу Томск. У гостей начальник команды — бывший арбитр. Ходил со мной, когда проверяли поле, сетки... Игра напряженная, ничейная. А у нас с боковым договоренность: как минута до конца остается — он берет флаг двумя руками. Чтобы я проконтролировал свой секундомер.

— Это вы к чему?

— Вдруг вижу: мой секундомер встал! А самый конец игры! Я как раз назначил штрафной в сторону Томска. Замечаю краем глаза — лайнсмен держит флажок двумя руками. Ну и даю финальный свисток.

— Не дали пробить?

— Не дал. Выходим — и начальник команды: «А ты переиграл время-то!» И исчез. В протоколе расписываться пришел второй тренер. Спрашиваю: «А где начальник?» — «Он в Москву улетел, у Осипова день рождения...» Вот что такое — руководитель управления футбола!

— А что такое?

— Все команды едут поздравлять. Кто что может — то и везет. Кто шины, кто колеса, кто деньги, кто чего еще. Каждую весну толпы тренеров сидели, ждали в приемной у Осипова. Куда пошлет?! Это сегодня тренеров покупают. «Спартаком» руководит то зять, то жена. Чем федерация-то командует? Она и не нужна! А прежде без подписи из федерации футбола Москвы от команды заявку не примут!

— Еще бывало, что во время игры у вас секундомер останавливался?

— На сборах в Леселидзе. Один из помощников — Валерка Бутенко. Я к нему: «Есть секундомер?» — «А я его и не брал...» Вот вам отношение к делу и всей бригаде. Валера — он такой и был. Обласканный.

— Кем?

— Одна группа института физкультуры — учился вместе с Колосковым. Понятно, в связке им было проще! Ну а я тогда помчался через все поле к другому помощнику — у того был секундомер.

Сергей Алимов.
из личного архива Сергея Беляева

Секундомер

— Свисток когда-нибудь теряли?

— Нет. Была другая история. Помогаю Сергею Алимову в Горьком...

— Алимов — фигура.

— Еще какая! Судил после отсидки. Тогда дисквалифицировали трех известных арбитров — его, Анвара Зверева из Ленинграда и Николая Карпова из Куйбышева. Нагрешили на таможне.

— Как интересно. Расскажите.

— Эта бригада направлялась в Финляндию на международный матч. Где-то на пересадке захватили с собой несколько бутылок водки. На продажу. Наша водка пользовалась там большим спросом. А оттуда везли джинсы и зонтики. Таможенники ребят прихватили.

— Финские?

— Финские, может, и пропустили бы — наши начали шмонать. Ну и конфисковали всё! Сразу депеша в Москву, в федерацию футбола!

— Серьезные санкции?

— Со всех сняли «международную категорию». Отстранили от судейства. Но арбитры-то ведущие — прошло время, и вернули. Все это случилось при председательстве Латышева. Вот на него-то и затаили обиду. Особенно — Алимов. Он вообще Латышеву завидовал.

— Чувствовалось?

— Думаете, к Николаю Гавриловичу все хорошо относились? Э-эх! Я как-то случайно подслушал разговор Казакова и Лукьянова. Двух знаменитых арбитров. Казаков говорит — мол, Латышева вся планета знает, судил финал чемпионата мира. А звания «Заслуженный работник физической культуры» не имеет. Надо бы присвоить. Так Лукьянов: «Латышев? Да пошел он на ***!» Представляете отношение?

— Так что за история с Алимовым в Горьком?

— «Волга» играет с «Шинником». Я помогаю Алимову с флажком. Всё 0:0 да 0:0. Минут за пять до конца назначает штрафной в ворота «Шинника». А в рамке у них бывший спартаковец Ивакин. Которого болельщики звали «Зевакин». Столько мячей зевал — даже в чемпионский сезон!

— Ну и?

— Кто-то бах по воротам без свистка — мимо! Внезапно Алимов просит перебить. Хотя сам же нас учил на семинарах — они нарушили, использовали шанс. Зачем давать перебивать-то? Назначай от ворот!

— Естественно.

— Эти бьют — гол! И Алимов «поплыл», забыл про время. Я держу секундомер, вижу — минуту переиграл, вторую, третью... Не кричать же мне ему через все поле: «Сергей Андре-е-ич!»

— Ну да.

— Наконец встречаемся глазами — показываю жестом: время! Опомнился, сразу дает свисток. В центре поля говорю негромко: «Переиграли!» — «Да? Ну-ка, дай свой секундомер...» Кладу ему в руку, идем в судейскую. Дверь распахивается, влетает кто-то из представителей «Шинника»: «Мы подаем протест, вы переиграли время!» Алимов сразу: «У меня все нормально». Протягивает мой секундомер. А я в это время в душевой на его подправляю стрелки.

— Ловко.

— Выхожу — они всё торгуются. Потом кто-то произносит: «А боковой имеет секундомер?» — «Имеет!» Показываю — и Пономарев, тренер «Шинника», сломался. Подписал протокол. Махнул рукой: «С вами, судьями, свяжешься...» Уже в дверях обернулся: «Ну как вы это делаете?!» Вот так судья на линии может помочь — а может нагадить. Как тогда Бутенко. С ним у меня был неприятный случай.

— Что стряслось?

— Я на него докладную писал!

— Ах.

— Был инспектором на матче ЦСКА. Работала украинская бригада. Это сейчас в судейскую никто не сунется — а прежде проходной двор!

— Безобразие.

— Другие арбитры зайдут поздороваться — а мы только и говорили: «Дайте одеться-то!» Иду я в туалет — слышу, кто-то в судейскую заходит. Голос Бутенко: «А кто инспектор-то?» — «Беляев». — «Беляев?! Да при таком инспекторе я бы, ***, отказался от судейства!»

— Каков!

— Думаю — что себе позволяет товарищ Бутенко? Что за отношение к коллегам? Ну и написал докладную. Его вызвали на президиум Всесоюзной коллегии, всыпали. Потом извинялся передо мной.

— Противный был мужик?

— Противный! С гонором! Так и судил. Но арбитром считался ведущим, пользовался авторитетом. Много судил — у него была «зеленая улица».

— Благодаря дружбе с Колосковым?

— Разумеется.

Судьи Сергей Беляев и Николай Овсянников и капитан команды «Черноморец» Вячеслав Головин.
из личного архива Сергея Беляева

Подношения

— Говорите — лайнсмен может помочь, а может нагадить. Когда вам особенно помог?

— Куда-то летим с помощником из Внуково, а там южные рейсы перевели во флигель. Ищу телефонную будку, чтобы позвонить жене, ставлю сумку на пол. Разговариваю, замечаю: рядом трется лоб. Подходит, берет мою сумку и на переход...

— А вы?

— Кричу лайнсмену, Толе Евграфову: «Глянь! Сумку мою тащит». Он за ним, на лестнице догнал — и как врезал! Нокаутирующий удар! Тот по ступенькам кувырком. Говорю: «Толик, уходим». А то вляпаемся — не улетим никуда! Вроде обошлось. А вот фотография — видите, какой здоровый у меня лайнсмен?

— Это кто такой?

— Олег Чиненов — бывший защитник московского «Динамо». Когда я был председателем московской коллегии судей, на меня посыпались анонимки. Так эти писавшие к Чиненову подошли: «Что-то мало судишь. Задвигает тебя Беляев?»

— Что ответил?

— «Идите отсюда, а то голову оторву». Потом мне передал — «Сергей, что-то против тебя замышляется...».

— Благороднейший человек.

— Но меня однажды здорово подвел! Прямо неприятно рассказывать... Тяжелый матч, «Черноморец» играл с «Араратом». Я сюда — Олежка туда. Всё невпопад! Я вижу: «вне игры» — а он не дает. Или показывает — не было!

— В одну сторону подмахивает?

— В том-то и дело — всё в пользу «Черноморца». Главное, после игры в центре стоим — и начинает что-то мне говорить! Я отвечаю: «Ты лучше помолчи, а то вообще закончишь...» Приходим в судейскую — там толпа армян: «Мы подаем протест!» На мое счастье, просмотровую вел старейший наш арбитр Сергей Раздражнюк. Я его хорошо знал. Говорит: «Олег, ты что творил-то?» А могли-то и на меня подумать!

— Что-то с этой историей прояснилось?

— Позже узнаю — Чиненов когда-то играл в одесском СКА. Был с ними связан. Ну и решил друзьям помочь. А то гляжу перед матчем — что-то к нему все подходят, здороваются, обнимаются...

— Значит, интерес не финансовый? Просто — по дружбе?

— А вот этого не знаю! Но я получил бурную реакцию армян — и просмотровую комиссию.

— Да, может боковой подгадить.

— Была еще история — в Душанбе! Играли с Ашхабадом. Выстроились в центре поля — вдруг капитан гостей замечает: «Товарищ судья, мяч-то подспущен!» Володя Неборонов, помощник мой, брезгливо произносит: «Нужно в футбол играть уметь — а не про мяч говорить...» Две команды слышат. Вот с этого «нужно уметь» все и пошло. Как «вне игры» — кидаются на него! Еще и между собой чуть не дерутся.

— Ну и правильно делают.

— А я думаю: вместо того чтобы расположить футболистов, судья на линии навалил. На ровном месте! Я уж успокаиваю-успокаиваю: «Ребята, не надо, давайте мирно доиграем...»

С 1964 года Сергей Беляев активно занимался фото- и видеосъемкой футбольных матчей, стал одним из создателей методического фильма «Судейство единоборств в футболе», запечатлял для истории образы прославленных футболистов, судей и тренеров.
из личного архива Сергея Беляева

— Нам говорили про одного судью 90-х — сам мог взять, а с лайнсменами не поделиться. Те удивлялись — что он творит на поле? У вас, стоящего с флажком, никогда не было таких мыслей по поводу главного арбитра?

— Как-то приезжаю в Волгоград на игру с Костромой. Борьба за выход в первую лигу. Тогда не объявляли заранее, кто судит. В бригаду мне назначили Походенко из Майкопа. Лукавый парень!

— В этом матче лукавость и проявил?

— Оказывается, к нему перед игрой подошли. Походенко приехал раньше всех — подумали, он и есть главный. Вроде бы что-то получил. Но нам не сказал. Узнали после!

— Как?

— Вечером сели ужинать — раскололся: «Ко мне подходили...» — «Так что ж ты?» Другой случай — работал в «Кубани» старый тренер, такой деляга. Говорили, после его работы даже трава нигде не росла.

— Может, Золотухин?

— Да! Этот Иван Васильевич со мной часто встречался. Потом еще историю расскажу. А в том матче помогали мне два московских лайнсмена. «Кубань» проиграла. Отужинали, идем по аэропорту. Провожают администраторы «Кубани», хорошие ребята. Я их давно знал. Один ко мне подходит, шепотом: «Сергей, деньги-то надо отдать...» — «Какие деньги?!» — «Как — «какие»?!»

— Помощники взяли?

— Ага. Говорю: «Вот кому вы давали — у того и забирайте». Развернулся и пошел. Вы представляете?! Два московских арбитра. Один с грузинской фамилией. От него вообще не ожидал.

— Оба взяли?

— Да. И промолчали. А ко мне никто не подходил!

— Почему?

— Решили — и этих двух хватит. Махнут не так пару раз — и все. А там разбирайся, было «вне игры» или нет.

— Известный в прошлом арбитр Валерий Шавейко как-то рассуждал в интервью о подношениях судьям: «Здесь своя специфика. Если взял до матча — должен обеспечить результат. А вот когда вдруг приносят после игры, это уже благодарность за хорошее судейство». Согласны?

— Вполне.

— В ваши времена было то же самое?

— Да. Так было всегда и везде.

— Вы обещали еще историю про Золотухина. У нас записано.

— Как-то в Волгограде сужу его команду, после разминки иду в судейскую — Золотухин семенит за мной: «Сергей, обернись назад! Обернись назад!» Уж второй тренер, бывший торпедовец, его оттягивает — а он вырывается: «Обернись!» Начали сверять заявку с протоколом — у него вписан незаявленный футболист!

— Такое бывает?

— Вот удивительно! Инспектор Руднев остался разбираться — а я выхожу на игру. В тот день город накрыл страшный туман — как в Лондоне! Вижу, Золотухин срывается с лавки, прямо около центральной трибуны подбегает ко мне: «Сергей, нам надо выиграть!»

— Он кого тренировал?

— Кострому. Я про себя говорю: «Твою ж мать! Зрители все слышат — а он такое!» А ему отвечаю: «Вы идите, в протоколе своем разберитесь. Что делается — незаявленные люди вписаны!» И чешу мимо него. В тумане начинается игра — и Кострома проигрывает 0:6! Вот тебе и «обернись назад». Золотухин потом жалобу накатал — почему-то на инспектора, а не на меня...

— Как мило.

— А продолжение истории случилось через несколько лет. Назначают меня главным судьей «Кожаного мяча» в Костроме. Везут после в какой-то санаторий с бассейном. Рядом сидит председатель местного спорткомитета Семенов — он же отвечал за весь конный спорт Советского Союза. Вдруг спрашивает: «Это же вы нас судили в Волгограде?»

— Признались?

— Да. Он говорит: «Когда приехал домой после того матча — написал четверостишие». Передает мне вот эту бумажку:

Такого не было издревле

На этом краешке земли,

В тумане, словно на «Уэмбли»,

Нас в Волгограде уэмбли!

Заметка.
Юрий Голышак, Фото «СЭ»

Лобановский

— Договорные матчи судили?

— Сейчас посмотрим в моей тетрадке — где-то у меня договорняки записаны... Вот! 1972-й, «Зенит» — «Динамо» Киев — 2:2. Судили Казаков, Беляев и Жихарев. Обычно по сценарию первыми забивают хозяева, потом гости отыгрываются. Идет матч — внезапно Мунтян из центрального круга бьет по своим воротам! Рудаков ловит мяч — и на весь стадион: «Муня, ты за кого играешь?!» Но тогда я еще молодой был, не сразу просекал. А после достаточно было мелочи, чтобы дошло.

— Например?

— 1980-й, киевское «Динамо» принимало «Зенит». Второй тур, в Киеве поле еще скверное — матч перенесли в Ужгород. В первом тайме Голубев, защитник «Зенита», засадил кому-то по ногам. Я сразу предупреждение. Протокол пришел подписывать второй тренер Храповицкий — и на меня: «Ты что карточки раздаешь?!» А-а, думаю. Что-то здесь договорняком попахивает. Если расстраиваются, что карточка висит.

— Сыграли-то как?

— 2:2!

— Да, Лобановский с Юрием Морозовым расписать умели.

— Один раз Лобановского обманули!

— Такое могло быть?

— Его «Днепр» играл с запорожским «Металлургом». Матч повышенного внимания. Почти как «Спартак» — «Динамо». А эти открыто договаривались — ни меня не стеснялись, ни главного арбитра Липатова!

— На ничью?

— Естественно. Играют-играют — неожиданно «Металлург» в концовке забивает и уезжает победителем.

— Шальной гол?

— Обычный. Но такую историю ни под какие правила не подгонишь. Лобановский рвал и метал: «Обманули!»

— Слышали, Герман Зонин вас после матча расцеловал. Вот это признание.

— О, была история! 1980 год, Зонин тренировал ростовский СКА, играли с «Араратом». Матч получился на загляденье. Высокие скорости, никакой грубости, минимум пауз. Андреев сделал дубль, хозяева победили 2:1. После игры Зонин зашел в судейскую, обнял, поцеловал.

— В губы? Как Брежнев Хонеккера?

— Ну да. И сказал: «Спасибо, Сергей, за хорошую игру!»

— А еще — памятная тренерская похвала?

— Киевское «Динамо» Лобановского принимало тбилисское «Динамо» Ахалкаци. После матча на пресс-конференции тренеров спросили: «Как вам судейство?» Ахалкаци: «Атлычно! Вапросов нэт!» Лобановский: «Да, Беляев хорошо отработал. Я его давно знаю, арбитр квалифицированный».

Валерий Лобановский и Николай Старостин. Сергей Беляев сделал этот снимок в 1986 году на матче СССР — Финляндия в Москве.
Сергей Беляев

— Когда вы с Лобановским впервые пересеклись?

— Он еще «Днепр» тренировал. Мы приехали всей бригадой на базу, сели на берегу Самары — так речка называется. Порыбачили. Ада, жена Лобановского, с маленькой дочкой пришла, сидела с нами... Обычно в Днепропетровске судей размещали в цековской гостинице. Как-то пошел там на завтрак — за соседним столиком Ковпак.

— Легендарный партизан.

— Да. Вскоре появился Лобановский — и ко мне. Первый вопрос: «Ну что в Москве нового?» Поговорили, выпили по рюмочке коньяку, и он уехал. Потом уже в Киеве встречались.

— Вы становились объектом гнева Лобановского?

— Ни разу. Отношения были уважительные. Вот на Толю Кадетова он однажды сорвался. Я судил на линии, Толик — в поле, напортачил. Ох и ругался Лобановский после матча!

— От Валентина Иванова вам доставалось?

— Нет. Но вы напомнили мне забавный эпизод. «Торпедо» играет со «Спартаком», Валера Баскаков в поле, я — на линии. Заканчивается первый тайм, идем в судейскую, а сзади Иванов, которому в работе Баскакова что-то не понравилось. Чихвостит будь здоров. Тот не реагирует. Козьмич еще сильнее распаляется — и лакированным ботинком ка-а-ак даст ему по заднице!

— Ай да Валентин Козьмич.

— Мы в судейскую, захлопываем дверь, Иванов успевает просунуть туда ногу и через секунду с криком выдергивает. Прищемили!

— Пинок — ерунда. Были города, где арбитра и поколотить могли.

— С этим я только раз столкнулся. В Грузии, когда судил всесоюзный турнир «Золотой колос». Собрались в Махарадзе — маленьком городке, который сейчас называется Озургети. Армянская команда встречалась с украинской, проиграла. После финального свистка смотрю — на бровке дожидаются двое.

— Кто?

— Армяне. То ли представители команды, то ли болельщики. Кто их разберет? Турнир-то любительский. Один говорит: «Э-э...» А второй молча бьет. В лицо, кулаком. Разворачиваются и уходят.

— А вы?

— Поплелся в душ. Кому там жаловаться? На стадионе даже милиции не было.

Сергей Беляев с сыном Александром.
из личного архива Сергея Беляева

Анонимки

— Вы же и сами руководили судейской коллегией?

— Московской.

— Тоже ничего.

— В 1984-м федерацию футбола Москвы возглавлял Владимир Радионов. Всю карьеру мне испортил! В тот момент надо было менять председателя городской судейской коллегии. Там руководил человек, который сам не играл и не судил. Начал выдумывать какие-то новые правила, отменил карточки... Вот Павел Казаков и предложил: «Давайте поставим Беляева!» Год с лишним я проработал. Первым делом отстранил Бутенко-младшего, Андрея.

— За что?

— Приезжает помощником в Лужники — а от него вином несет! Пьяный! Главный мне звонит — «Твой судья...». Что делать? Не назначали его до конца года. Этот Андрей в 1984-м был у меня на сборах в Душанбе. Такой же гонористый, как и брат. Хотя они не дружили.

— Неужели?

— Да почти не общались! Ну а потом всплыла история с Олегом Ивановым, динамовским вратарем.

— Что за история?

— Он стал судьей. Был норматив — рекомендованный арбитр должен отработать 15 матчей. Говорят: «Да-да, всё отсудил...» Вскоре узнаю — Иванову приписали игры! Значит, обманул нас! Решаю — отстраняем! А он что делает?

— Что?

— Идет к Радионову. Как к бывшему футболисту. Тот ко мне: «Зачем парня сняли?» Ну и не сложились отношения. Дальше полетели анонимки — и убрали меня из председателей коллегии. В тот самый день, когда сняли, раздался звонок: «Что, скинули? Так тебе и надо!» — «Кто говорит?» — «*** в пальто».

— Кто писал — догадываетесь?

— Это еще до моего председательства началось. Был один мерзавец! Доставал спортивные вещи — и перепродавал.

— Не судья ли Левитин, будущий газетный эксперт?

— Нет. Но хорошо, что вы вспомнили Володю Левитина. Он мне часто помогал в бригаде. А году в 1995-м позвонил: «Нужно встретиться!» Сели на Полежаевской, прямо на перроне. Говорит: «Я в Бога уверовал. Где напакостил — хочу извиниться. А перед вами — за то, что писал анонимку».

— Простили?

— Ответил: «Володь, что уж сейчас говорить...»

— Нам Баскаков-младший рассказывал — кто-то из зрителей свесился в проход после матча, хотел судью Левитина схватить за волосы. Вдруг вся копна осталась в пальцах — и у болельщика инфаркт. Думал, скальп снял. А это был парик Левитина.

— При мне-то он еще без парика работал — позже стал надевать. В Ереване как-то судили — все увещевал: «Сергей Александрович, не бегайте так — жара!» Смех и грех.

Юрий Семин.
Сергей Колганов

Семин

— Конкуренция в ваше время была будь здоров.

— Сейчас открываешь «Спорт-Экспресс» накануне тура — из Москвы судей нет, Ленинград забрал всех!

— Прежде была одна Москва?

— Из 25 арбитров высшей лиги — девять из Москвы. Как попасть в эту девятку? Я в 1974 году первый круг отсудил на одни «пятерки»! А каждая игра — испытание. Помню, работал главным на матче «Зенит» — «Динамо» Минск. Во втором тайме Байдачного удалил.

— За что?

— Назначаю пенальти — он подскакивает: «Ты что, б***?» Потом в центр поля иду — он рядом семенит, не унимается. Поворачиваюсь, показываю на карман: «В одном желтая, в другом — красная. Тебе какую?» — «У тебя совесть есть?»

— А вы?

— Говорю — правильный ответ! И достаю красную! Подбегает Вергеенко, капитан минчан: «Что случилось, товарищ судья?» — «Да он проверил совесть мою...» — «А-а, ясно!» Они-то Байдачного знали хорошо. Со всеми его выходками.

— Недолюбливали?

— Да. Противный парень, напыщенный!

— Еще кого удаляли?

— Юру Семина — во Львове! Его «Кубань» там играла с «Карпатами». Я приезжаю, живу в «Интуристе». Утром звонок — это Вася, администратор «Кубани».

— Что хочет?

— «Надо встретиться!» — «Вы что, ребята? Куда приехали-то, в какой город? Здесь убьют!» Повесил трубку. А если из гостиницы выйти, через дорогу в сторону театра — отличная закусочная. Всегда чистенько, недорого. Едва присел — вваливаются люди из «Кубани» с главным тренером Виктором Корольковым. Прекрасно его знаю — где только ни пересекались!

— А кто «Карпаты» тренировал?

— Иштван Секеч, тоже хороший мой товарищ. Подружились в Душанбе на самой первой моей игре. Туда не прилетел из-за погоды грузинский судья — из Москвы ответили: «Пусть Беляев работает». Шариф Назаров был еще администратором — все обещал: «Барашку зарежем!» Никого не зарезали, конечно. А потом Шариф стал тренером — вывел «Памир» в высшую лигу...

— Мы сбиваемся. Так что во Львове?

— В закусочной ко мне подсаживаются Корольков, Вася-администратор и журналист из «Советского спорта», забыл фамилию... Гена, Гена...

— Ларчиков, что ли?

— Ларчиков! «Кубань» его привезла. Говорят: «Ты можешь судить спокойно, Гена все распишет как надо». Отвечаю: «Ребята, я ничего придумывать не буду. Не нужно было устраивать эти встречи...» А «Кубань» и «Карпаты» тогда спорили за выход в высшую лигу! Откуда весь накал и шел!

— Понятно.

— Игра началась — а в «Карпатах» играл парень, которого даже в сборную СССР вызывали. Степа Юрчишин. Нас предупреждали: «Особенно внимательно смотрите, чтобы не били сборников...» А тут Семин раз Юрчишина ущипнул своей кривой ногой, второй. Я дал предупреждение!

— Семин не угомонился?

— Минуты не прошло после карточки — снова в кость! Получите, Юрий, красную. Середина первого тайма. А в «Кубани» играл нападающий — левый, хороший, ударище жуткий. Бил из любого положения. Коренастый, здоровый.

— Выпукло так рассказываете — что мы сразу узнаем. Александр Плошник?

— Плошник! Ну вы и готовы сегодня — мне и вспоминать ничего не надо! «Карпаты» забили — а этот сравнял. Но я еще пенальти назначил в ворота «Кубани», проиграла она. Улететь из Львова было сложно, рейс только на следующий день. Звонит Секеч: «Сереж, заходи, в бане попаришься. Что тебе в номере-то сидеть?» Приезжаю — и рассказывает: «После игры заходит Корольков. Говорит: «Всё мы просчитали! Но чтобы Семина удалили на двадцатой минуте?!» Действительно — просчитали всё. К судье заглянули. Даже журналиста на прикрытие привезли! Не спасло...

— С кем из футболистов намучились?

— Тяжело было с Блохиным. Чуть подтолкнут — сразу валится, машет руками, апеллирует к судье. Тот же Семин противный был игрок. Если во Львове я его удалил, то в Куйбышеве решил проучить.

— Это как?

— Всю игру от Семина выслушивал. Бу-бу-бу, бу-бу-бу... Каждое мое решение комментировал. Потом вижу — соперник под него катится. Я отворачиваюсь. Специально! Секунду спустя крик: «А-а! Судья, где свисток? Меня по ногам ударили!» Пожимаю плечами: «Я не видел». А про себя думаю — так тебе и надо!

— Вот это да.

— А Мишу Булгакова из «Спартака» помните? Тоже чудотворец, любил по траве кататься, выпрашивая штрафные, пенальти. В 1975-м мне доверили в Москве матч «Динамо» — «Спартак». Весь первый тайм юный Бубнов охаживал Булгакова по голеностопам. Тот, может, пару раз картинно и упал, но чаще Бубнов за ним просто не успевал — и сносил.

— Доигрался до удаления?

— Нет. Саша — парень своеобразный. Врежет по ногам, я даю свисток, подбегаю к месту нарушения. Бубнов сразу поднимает руки: «Товарищ судья, все, сдаюсь!» И вот этим «сдаюсь» меня смутил. После очередного фола понимаю — пора уже ему карточку показать. Но тяну, тяну... А в перерыве ко мне подходит Иван Феоктистович Широков, который был моим преподавателем на первых сборах. Строгим голосом: «Сергей, складывается впечатление, что ты подсуживаешь динамовцам! Почему с Бубновым церемонишься? Что за нерешительность? Дай ему карточку!»

— Что дальше?

— Во втором тайме я уже никому спуску не давал. Но спартачи проиграли 1:2 и остались недовольны судейством. Старостин ворчал — мол, я с грубостью не боролся... А теперь расскажу, что предшествовало этому матчу.

— Что же?

— Жена у меня любила порядок. В день игры, уходя на работу, попросила надраить паркет до блеска. Чем все утро и занимался. К трем часам нужно ехать на стадион, а я чувствую — устал! Вымотался страшно! Как же потом себя корил! Вроде не мальчик уже — и так опростоволосился. Вместо того чтобы спокойно готовиться к важнейшему матчу, натирал полы! На хрена?!

Сергей Беляев передает почетный приз вдове лучшего вратаря XX века Валентине Яшиной для вручения победителю турнира ветеранов памяти Льва Яшина.
из личного архива Сергея Беляева

Месхи

— Это где ж вы голос Яшина на пленку записали?

— В нашу коллегию попросился болгарский судья. Он военный, учился здесь. Все мечтал: «Мне бы Яшина увидеть!» Ладно, отвечаю. Я тебе сделаю.

— Лев Иванович уже играть закончил?

— Да. Каждый день сидел в управлении футбола. Подхожу: «Вот хочет человек повидаться». — «Ну, давай...» Я аппаратуру прихватил — и задавал Яшину вопросы. Вспомнил, как Латышев его удалил.

— Что Яшин?

— Рассмеялся: «Не-е-т, правильно сделал Латышев! Надо было удалять!» Играли с ЦДКА — Лев Иванович выскочил за пределы штрафной и кого-то сшиб... Вот что хочу вам сказать: на Ваганьковском люди идут к могиле Яшина и знать не знают, что прямо напротив, в колумбарии, плита Михаила Сушкова! А я всегда кладу гвоздичку!

— Кто это?

— Человек, придумавший «Кожаный мяч». Миллионы детей участвовали — да ему памятник поставить надо!

Сергей Беляев держит в руках фотографию, на которой изображены Валерий Лобановский и Николай Старостин. Фото Юрий Голышак, «СЭ»
Юрий Голышак, Фото «СЭ»

— Есть у вас изумительная фотография — Николай Старостин берет интервью у Лобановского.

— Это 7 мая 1986 года!

— Уже ясно было, кто повезет сборную в Мексику на чемпионат мира?

— Да, как раз назначили Лобановского. А Малофеева уволили. Так мне было его жалко! Он вывел команду — а его чуть ли не с трапа сняли!

— Грустная история.

— Как-то мы в Лужниках сели с Малофеевым в кафе, разговорились. Только я про отставку заикнулся — он сразу: «Сергей, не надо, не спрашивай». Еле пережил! А снимок я сделал перед самым отлетом сборной. Стою с фотоаппаратом — вдруг вижу, что Старостин с микрофоном идет к Лобановскому. Ну и вскинул объектив.

— Кто-то из судей вашего поколения жив?

— А вот, смотрите, фотография, я приготовил... 1983 год. Отмечаем 70-летие Латышева. Человек сорок вокруг него, правильно?

— Да.

— Живой — я один!

— Еще Шкловский жив.

— Да. Где-то в нефтегазовой теме вертелся. Но мы не общаемся. Он на коллегии не появлялся. Даже на этой фотографии его нет.

— Почему?

— Не позвали. Потому что недостоин. Один раз все-таки прорвался руководить судьями — но недолго. Ну, бог с ним. Друзья мои! Вы не устали? Сейчас покажу книжку, которую постоянно возил с собой как талисман. В судейской была рядом...

— Сберегательная, что ли?

— Нет! Вот — Константин Есенин. В 1977 году оставил автограф: «Чтобы все время молчал свисток!» Хе-хе! А вот что мне написал Борис Пайчадзе: «Дорогой Сергей, желаю здоровья, успеха на благо нашего родного футбола». Он директором стадиона в Тбилиси работал в последние годы.

— Чей-то автограф от вас ускользнул?

— У меня не было автографа Миши Месхи. Несколько раз судил в Тбилиси. После игры спрашиваю: «Где Миша?» — «А он уже ушел...»

— Так и не случилось?

— 1981-й, сужу последние матчи — возраст. Мишу, думаю, не упущу! Взял тбилисского судью, Жору Баканидзе, и Кирилла Доронина. Повезли нас на виллу. К Месхи!

— На виллу?!

— Настоящая вилла — наподобие аргентинской! Я сфотографировал. Под балконом бассейн, где плавают арбузы. Лестничный каскад — каменные бутсы, мяч... Жена-блондинка!

— Вы в потрясающей форме. В 90 лет! Когда последний раз судили?

— В 2016-м на турнире ветеранов. Получается, было мне 85. Играли два тайма по 30 минут. Я отработал весь матч — и чувствовал себя прекрасно, дай бог каждому!