Никто так не расскажет про развеселую молодость, как бывшие судьи. Не важно — футбольные ли, хоккейные... Как выяснилось — баскетбольные не отстают.
Виктор Бычков был одним из лучших арбитров еще в советском баскетболе. Потом много-много лет работал генеральным директором «Химок», которые превратил в топ-клуб, выигравший Кубок Европы и Лигу ВТБ. В тех «Химках» блистали настоящие звезды — Хорхе Гарбахоса и Карлос Дельфино, Рауль Лопес и Кит Лэнгфорд... Ну и наши — Тимофей Мозгов и Виталий Фридзон. Совсем молодые в ту пору.
Жизнь за плечами что надо. 1 августа Виктору Алексеевичу исполняется 75. Время рассказывать.
Память нас не подвела — это он, Виктор Бычков, судил матч ЦСКА в Тбилиси. Самый скандальный в позднем СССР. Матч, который и сейчас наш герой описывает через вздох. Чуть бледнея.
Мы желали немедленно, сразу же начать с той игры. Не размениваясь на житейские мелочи.
Бычков все понял с первого слова. Усмехнулся одними глазами.
Наказание
— В Тбилиси постоянно что-то кидали с трибун на площадку. От пятикопеечных монет до портсигаров. В Александра Гомельского как-то попали конфоркой от плиты. До вас долетало?
— Нет. ЦСКА в Тбилиси действительно ненавидели. Поэтому на матчах и швыряли всё подряд. А другие команды не забрасывали никогда.
— Это же у вас в 1989-м вышла там сумасшедшая история?
— (После паузы.) Вообще-то желающих судить в Тбилиси среди ведущих арбитров было немного. Вот куда точно очередь не стояла. Там или любили взасос, или наоборот.
Перед тем как перейти к главной истории, расскажу другую. Был замечательный арбитр из Нарвы — Паша Антонов. Прилетаю на игру в Тбилиси. Встречает администратор Леванчик по прозвищу Полковник. Искрометный человек. Говорит: «Витя, сейчас пойдем сюда, потом туда... Для тебя в этом городе все, что хочешь! Только не делай, как Паша!» Фраза «не делай, как Паша» прозвучала за день раз пять. Выучил наизусть.
— Уточнять не стали?
— Не стал. В Москве встречаю Антонова: «Что у тебя в Тбилиси было?» — «Ой, не спрашивай...» Но все-таки раскололся. «Динамо» неожиданно проиграло. А Паша в свое время выпивал, но к тому моменту не прикасался несколько лет. Ни капли. Это важный нюанс.
Грузины его привозят в аэропорт, обнимают: «Паша, счастливой дороги». Тот идет на посадку. Берут его паспорт: «Антонов, отойдите, вы пьяны». — «Как пьян? Я вообще не пью!» — «Не скандальте, отойдите...» Он в стороне, рейс загружается и улетает.
— Ну и поворот сюжета.
— Паша остается в тбилисском аэропорту. Никого нет, провожающие уехали. Начинает звонить по всем телефонам — ни один не отвечает. Бредет в гостиницу — там бешеная очередь, мест нет. Вдруг слышит: «Вы Антонов? Для вас номер есть!» Там Паша живет трое суток. Периодически приезжает в аэропорт — где история повторяется. На четвертый день чудесное перевоплощение: «А-а, Антонов? Заходи в самолет!»
— Вот это наказали мужика.
— А все потому, что при Паше «Динамо» проиграло. Хотя он ничего для этого не сделал. Судьи знали, что с ними в любом городе может произойти то же самое.
Алма-Ата
— Еще как наказывали арбитров?
— В Ереване была история с моим другом Марисом Бернатсом из Лиепаи. Нам судить в Таллине. А друзья часто останавливались в моей квартире на «Кантемировской». Говорит: «Возьми билеты, вместе отправимся в Таллин. Я пока в Ереване, прилечу и у тебя переночую».
День — Мариса нет. Второй — тоже. На третий уже вылетать, у меня билеты на двоих. Появляется! А он парень модный, чистюля. Сразу: «Можно, я помоюсь?» Выходит из душа, тяжело вздыхает: «Ты не представляешь, что армяне со мной сделали...»
— Очень любопытно.
— Проиграли — и точно так же не давали улететь. Только никакой гостиницы не предоставили — в отличие от милосердных грузин. Марис чуть не плачет: «Я немытый — три дня просидел в аэропорту!»
— Вы в каких-то городах застревали?
— Регулярно.
— Самый яркий случай?
— Это история про моего друга Олега Кима. Игра в Алма-Ате. А туда часто откладывались рейсы. Вот и здесь отложили. Когда откроют, неизвестно. Нелетная погода. Вдруг в три часа ночи объявляют: следующие новости о рейсе — утром. А матч-то важнейший!
— Алма-атинский СКА с кем?
— С ленинградским «Спартаком». В аэропорту — труба! Тогдашнее Домодедово — это вообще ужас! Ни сесть, ни встать, все забито. Рейсы откладываются один за другим. Я то к военной кассе кидаюсь, то еще куда-то. Хоть какой-то вариант найти.
— А какой можно найти вариант, если нелетная погода?
— А мне подсказали в военной кассе: лети до Фрунзе. Там на такси через перевал. Несколько часов езды, но в Алма-Ату попадешь. Приземляюсь во Фрунзе, начинаю звонить по всем телефонам.
Дозваниваюсь лишь до жены Кима, главного тренера СКА. Кричу: «Оля, я приехал! Где Алик?» — «На сборах с командой». — «Передай, что я через четыре часа буду на автовокзале Алма-Аты, пусть меня встречают». Прыгаю в какую-то тачку, гоним через перевал.
— Успели?
— Встречает Саша Шестаков, начальник команды, двухметровый увалень, на своем «жигуленке». Игра вот-вот начнется — а он едет, не спешит. Я прямо на заднем сиденье начинаю переодеваться. Натягиваю кроссовки, а Шестаков равнодушно так: «Что это ты делаешь?» — «Переодеваюсь!» — «На фига?»
— Мы точно не потеряли нить рассказа?
— Вот и я подумал, что потерял нить. Как выяснилось, Оля позвонила, сказала, что я успеваю на матч. И тогда его на час перенесли.
— На час позже?
— Раньше! Чтобы я не успел — и они могли поставить местного арбитра!
— Ну и дела.
— Прибегаю во дворец — игра идет. Минута пятнадцатая. Местный душит «Спартак» наотмашь. А тренером в Ленинграде был не Кондрашин — Анатолий Цедрик. Меня увидел, взмолился: «Витя, выходи судить!» — «Ты что? Куда я теперь пойду?» Ким ко мне в перерыве сунулся — я его матом. Хотя дружили с незапамятных времен.
— Так как объяснили, что раньше начали?
— Сказали, что от меня информации никакой. Старичок, который в Казахстане отвечал за весь баскетбол, видит, как я мечусь, подходит: «Ты же понимаешь, нам эта игра очень нужна...»
— В федерации к вам вопросов не было?
— А ко мне-то какие? Матч в 14.00. Я в 13.00 был в зале. Игра уже шла.
Бюст
— Вот мы и подобрались к самому знаменитому матчу в вашей карьере. Тбилиси, 1989 год.
— В Грузии уже было неспокойно. Прилетаем с Сережей Фоминым, везут нас не в гостиницу на Руставели, где обычно жили, а куда-то дальше. Тбилиси всегда был радостным городом. Ты приезжаешь из московской морозной зимы — выходишь на улицу, вдыхаешь этот воздух... Плюс десять... Прогуливаются женщины несусветной красоты в изумительных шубах. Такие же элегантные мужчины. Просто город счастья! А тут все иначе.
— Нет женщин в шубах?
— Ничего нет. Даже никто от команды вокруг нас не вертится. Решили прогуляться по городу — кругом темнота полнейшая. Какие-то манифестации с флагами, крики: «Свободу Грузии!» Я и не думал, что конфронтация с большой страной в Тбилиси настолько велика.
— Уже хотели отделиться от СССР?
— Да. Перед залом стояли военные палатки. Там жили матери тех грузинских солдат, которые были призваны в ряды советской армии. Требовали, чтобы их вернули домой. А тут еще игра с ЦСКА!
— На трибунах аншлаг?
— Биток! Первая половина, армейцы ведут очков в двадцать. Думаю: слава богу. Никаких проблем. Но в какой-то момент ЦСКА притормаживает, и «Динамо» бросается в погоню. Парень по фамилии Дарсадзе забивает несколько трюльников подряд.
Зал встает. Ни один человек сидя не смотрит. Даже динамовская скамейка на ногах, хоть это не положено. За секретарским столиком знаменитая тетя Лиза. Отвечающая за время. Тут и началась старая тбилисская забава.
— Какая?
— Внезапно гаснет табло и объявляют, что время берется по ручному секундомеру. Шахматные часы на столе у этой самой тети Лизы. Она дама в возрасте, бюст огромный. Которым полностью накрывает часы. Дотянуться невозможно.
— Ну и?
— Начинаем играть в бесконечность. Только тетя Лиза знает, сколько осталось до конца матча.
— Неплохо задумано. В хоккейном Воскресенске при Эпштейне тоже минуту на табло гоняли.
— А счет меняется — уже «-10», «-6», «-5»! Мы бегаем, зал не садится. Всем кажется: «А вдруг вырвем?» Еще на фоне ненависти к советской армии и ЦСКА. Но, как говорится, заканчивается все, даже соседский зубной порошок...
— ЦСКА побеждает?
— С разницей в два очка. Я даю свисток. Последнее, что вижу, — мой напарник Фомин несется в проем под трибунами. А я успеваю добежать только до секретарского столика. И все, толпа выскакивает на площадку.
Хорошо, я не первый раз в Тбилиси, меня там уважали. Местные судьи окружили — будто изучаем протокол. Его ж подписать надо. Я этот протокол запомнил наизусть.
— Тетя Лиза бюстом вас не накрыла?
— Тетя уже испарилась. Вся площадка забита зрителями — а вокруг меня кольцо грузинских арбитров. Вдруг слышу над ухом: «Витя, беги».
— У кого-то к вам оказался персональный счет?
— Просто толпа чуть расступилась. Я как лось рванул туда, куда полчаса назад убежал Фомин. Подлетаю к судейской, расталкиваю милиционеров. Дверь заперта изнутри. Бьюсь в нее лбом, руками, ногами. Ору: «Фома, открой!»
— А он?
— Вкрадчиво: «Ты один?» — «Да!» Открывает. Гляжу — около него вот такая плюшка, забитая окурками. Смолил не переставая. Сел я рядом. Стали курить вместе.
— Вы же не курите.
— Тогда все нормально было. И пил, и курил. Просидели несколько часов.
— Вас не выпускали?
— Только рыпнемся — милиционер: «Сиди!» Часа три прошло точно. Дело к полуночи. Наконец появляется кто-то из местных: «Извини, так получилось, у нас люди горячие. Сейчас они потихоньку расходятся, скоро поедем ужинать». Тут комиссар матча, Женя Трегубов из Киева, произносит: «Ребята, давайте в гостиницу. Не нужны эти грузинские варианты. Час ночи!»
— Кстати, трезво.
— А нам говорят: «Толпа разошлась, но ради вашей безопасности садитесь в разные машины». Я Тбилиси немножко знаю. Дорога точно не в сторону гостиницы!
— Наш рассказ все интереснее.
— Вот уже город заканчивается. Приезжаем куда-то, пещера, сакля, стол ломится. Бараны на вертеле. Трегубов говорит: «Мы же просили — в гостиницу!» — «У нас так не делается. Застолье должно быть после каждой игры...»
Причем никого из официальных лиц «Динамо» нет даже близко. Только какие-то «друзья команды». После этого не самого радостного ужина возвращаемся в гостиницу. Уже почти утро. А завтра вторая игра.
Рубикон
— Тоже вы судите?
— А кто же? Мы! С теми же командами надо выходить в ринг. Трегубов вскакивает с утра: «Я в ЦК!»
— Зачем?
— Получать гарантии, что все будет хорошо. Сидим с Фомой, вдруг стук в дверь. Те самые «друзья команды». Снова: «Вы нас простите, народ горячий. Но... Мы сегодня должны победить! Делайте, что хотите, но нужно порвать ЦСКА!»
— Чем-то предложение подкрепляли?
— Да. Деньги просто колоссальные!
— 1989 год. «Волга» стоила 15 тысяч рублей.
— Там было несколько «Волг». Отвечаю: «Ребята, вы не по адресу. Как сыграют — так сыграют».
— Ни на секунду не екнуло внутри?
— Нет. Клянусь! Я не святой. Но этот случай — Рубикон, который переходить было нельзя.
— Как отреагировали визитеры?
— «Ребята, мы вас уважаем. Но ничего вам лично не гарантируем, если матч закончится в пользу ЦСКА». На этом расстались. Тут появляется Трегубов. Говорит, что на игре будет третий секретарь грузинского ЦК, люди из силовых ведомств. Обещали, что все пройдет спокойно.
— Мы бы на вашем месте уже никому не верили.
— А мы с Фоминым провернули такой фокус. Бросили вещи в машину, которая за нами пришла. Сами отправились пешком в зал. Идем мимо лагеря этих матерей. Картина не для слабонервных. И тут очередное чудо!
— Что такое?
— Погибает Мераб Костава, лидер национального фронта Грузии.
— Какая-то то мутная история с автокатастрофой, да?
— Совершенно верно. Мы этого еще не знали. Сидим в раздевалке. Заходит один из наших ведущих судей Гоги Авалишвили. На первой игре его не было. Горло замотано. Сипит: «Мужики, пришел вас поддержать!»
— Молодец какой.
— В зале все наэлектризовано. По правилам мы должны за 20 минут до игры выйти и смотреть разминку. Чтобы никто не нарушал правила. Авалишвили говорит: «Вы сидите, я сам прослежу, чтобы кольца не переломали. Чем позже появитесь — тем лучше и для вас, и для зрителей. После вчерашнего вас готовы порвать...» Мы с Фомой переглядываемся. Ну и что там Трегубов рассказывал про ЦК?
— В самом деле.
— Ну, сидим. Время начинать игру — никто за нами не приходит. А в зале творится черт-те что. Какой-то шум, гам... Приоткрыли дверь — если вчера стояло два милиционера, то сейчас восемь!
— На ваше счастье.
— «Что там?» — «Сиди!» Опять «сиди»! Через полчаса приходит какой-то грузин: «Игры не будет». Оказывается, явились ребята из этого самого «народного фронта». Говорят: «У нас траур, закрываем все мероприятия. В том числе баскетбол». А на игре-то третий секретарь!
— Секретарю такое могло не понравиться.
— И не понравилось. Воскликнул: «Кто они такие? Играем!» Те усмехнулись: «Здесь нас всего 150 человек. Остальные наши люди сейчас закрывают другие места. Но если что — нас будет полторы тысячи и дворец вместе с вами снесем...» Министры пошептались. Решили — все равно играть!
— Какие смельчаки.
— А вторым тренером ЦСКА был Иван Едешко. Берет он микрофон и произносит: «Команда ЦСКА скорбит вместе со всей Грузией по поводу кончины Тимура Коставы. Мы будем просить федерацию баскетбола не засчитывать вам поражение, а переиграть матч в Москве».
— Как вывернулся Иван Иванович.
— Понятно, что в Москве ЦСКА выиграет в одну калитку. Но и не важно! Главное, Едешко взял на себя эту миссию. И все закончилось. Мы перекрестились, честно скажу.
Приезжаем в гостиницу. Ресторан не работает. Нам с Фомой бахнуть хочется — снять стресс! А главное — чтобы никакого общения с грузинами. Хватило за эти дни.
— Понимаем.
— Вдруг на пороге нашего номера снова какие-то парни, зовут вниз. Мы их посылаем. Раз, второй. На третий говорят: «Вас очень просит прийти Леван Мосешвили...» Знаменитый тренер, князь!
— Князь — это прозвище?
— Он действительно из княжеского рода. У Мосешвили в Грузии авторитет был просто бесконечный. Играл за сборную СССР, серебряный призер Олимпиады 1964-го. Раз Леван просит — отказать трудно. Спускаемся, в ресторане какой-то закрытый зал. Человек двадцать. Стол ломится.
Нас с Фомой увидели — рожи выкрутили. Тут поднялся Леван и произнес слова, которые от него никто никогда не слышал: «Ребята, вы знаете, как мы вас уважаем. Вы знаете гостеприимство грузинского народа. Вчера мы сделали безобразную вещь. Меня переполняет стыд. Здесь собрались люди, близкие к команде. При них говорю: прошу нас простить! После того, что произошло, я не имею права находиться за этим столом. Но вы будьте не моими гостями, а гостями Грузии...»
— Умел человек формулировать мысли.
— Тут мы с Фомой потекли, как сопли. Подошли, обнялись: «Леван! Было — прошло. Мы останемся, если ты останешься». Так и закруглилось.
«Мимино»
— Все это необходимо разбавить веселой историей.
— Тогда слушайте. Первая лига, женский баскетбол. Получаю назначение в Ленинакан. Даже не понимаю, как туда добираться. Мне говорят: «Не забивай голову. Прилетишь в Ереван — тебя встретят и довезут». Но тут, как назло, нелетная погода, рейс отложили...
— Господи. Снова — через перевал?
— Я понимал, что люди из Ленинакана не могут сутками стоять и ждать, когда судья прилетит из Москвы. На ходу прикинул, как буду добираться своим ходом от Еревана. Выяснил — есть электричка, которая идет прямо по границе. То ли с Турцией, то ли с Ираном. В каждом тамбуре солдаты с собаками.
Наконец приезжаю в Ленинакан и понимаю, что такое настоящее человеческое счастье. В городе одна гостиница — не надо гадать, куда идти!
— Вот оно какое — счастье-то.
— Старое здание, освещения почти нет. Зато потолки — метра три. Сидит пожилая женщина местной национальности. Глядит на меня: «Ты кто?» Называю фамилию — ничего ей не говорит. Имя тоже. Из Москвы — никакого значения не имеет. Вдруг у меня просветление: «Я судья!» — «А-а! Почему сразу не сказал?!» Дает ключ. Захожу в номер — и вижу, что по нему на велосипеде можно кататься.
— Люкс?
— С приставкой супер! Везде вазы с фруктами, холодильник битком, вино, коньяк, водка...
— Всё для судьи, всё для победы.
— Не успел поклевать виноград, залетают горячие армянские парни: «Ты кто?» — «Судья». — «Какой ты судья?» — «Бычков» — «Спорт какой?» — «Баскетбол» — «А-а...»
— Что такое?
— «Иди, — говорят, — ищи свое место. Этот номер для судьи по футболу». Отыскиваю собственный номер — там даже холодильника нет. Почувствовал разницу!
— Ну и как вам судилось?
— Приехала туда играть команда УСК из Тарту. Захожу — аншлаг. С балконов нависают. Все в кепках. Цокают языками: «Бели дэвочки, бели дэвочки». Это они еще предвкушают. Можете себе представить цоканье тысячи языков?
— О, испытание.
— Оказывается, все любят женский баскетбол. Появляются девочки из Тарту. Эта публика превращается в каких-то насекомых, в цикад! Судил я часа полтора — такого больше нигде не видел. Наши забили, ваши — без разницы. Только цокали от восхищения.
— На своих так не реагировали?
— Да плевать им на своих. Главное, «бели дэвочки»! Хорошие люди.
— Ваша жизнь полна была приключений.
— Как-то летом приезжаю в Баку. Ранняя стадия Кубка СССР. Я еще судья молодой, нормальной экипировки нет. По великому блату покупаю задорого желто-черные кроссовки «Адидас». А номера же были с подселением!
— Как в «Мимино»?
— Да. Отсудил, помылся. Пошел гулять по городу, возвращаюсь — нет кроссовок! Бегу к дежурной по этажу, азербайджанской женщине. Тоже не очень понимает по-русски. «У меня пропали...» — «Я не знаю, что ты говоришь!» — «Спортивная обувь!» — «А чья это обувь?» -«Моя!» — «А что ты меня спрашиваешь?» Разговор закончился.
— Так и сгинули?
— Ага. Сосед стащил.
— Раз вы женский баскетбол судили — Ульяну Семенову помните?
— Еще бы! Как же ее, бедную, на площадке били — просто нещадно! Толкали, щипали. Все равно ничего не могли с Ульяной сделать. Эта большая женщина с какими-то грустными, полуслезливыми глазами была на две головы выше всех — и по росту, и по баскетбольному интеллекту.
Базаревич
— Высшую лигу вы судили с 1979-го?
— Да, до развала Советского Союза. Плюс чемпионат России зацепил. Закончил в глубокой старости — в 2004-м. Мне было 55.
— Позволялось судить до седин?
— После 50 нужно было все время продлевать. Мне в конце концов надоело. Но самый сок — 80-е годы. Я параллельно работал в МИФИ, на кафедре прикладной ядерной физики. Был кандидатом наук. Каждый раз что-то выдумывал, чтобы отлучаться на судейство. Не отпускали же.
— Как Юрий Деточкин — перехоронили всех родственников?
— Приблизительно так и было. С нашей кафедры вышли три судьи всесоюзной категории — это что-то уникальное!
— Кто?
— Двое футбольных — Анатолий Родин и Алексей Спирин. Третий я. С Лешей мы в одной лаборатории много-много лет отработали, прекрасно общались. А Владимир Зуев, профессор факультета теоретической физики МИФИ, был руководителем судейского корпуса СССР. В футболе.
— Мы помним.
— Судить футбол было легче. Поэтому Спирин всегда выезжал на ура. Отработал матч, отсутствовал день-два. Скрыть это было невозможно, в спортивной газете фамилия арбитра упоминалась. Леша возвращался — и наш ректор, страшный спартаковский болельщик, сразу его вызывал. Усаживал напротив: «Рассказывай, как там». Благодать!
— Вам было сложнее?
— В баскетболе совсем другая картина. Проклятая туровая система!
— В одном городе куча команд играла несколько дней?
— Ну да. Мне надо было неделю вырывать у работы. Слава богу, заведующая кафедрой закрывала глаза на мои вольности. А потом от туров перешли к нормальному календарю, и стало проще.
— Нелюбимые игроки у вас были?
— Играл в ленинградском «Спартаке» Володя Горин. Интеллигент. Мягкий, добрый парень. Все его обожали. А у нас категорически не складывались отношения! Видит меня — просто пена идет! Как фолы пробивать — говорит мне не самые приятные вещи. Мячик ему подаешь и такое вот слышишь. Причем никто мне не верил. Поражались: «С Гориным? Быть не может. Это золотой человек».
— Почему так?
— Ты всем мешаешь!
— Как и любой судья.
— Да. Сейчас приглашают выступить перед молодыми арбитрами — говорю им: «Ребята, это такой тернистый путь! Как бы вы ни отсудили, никто благодарить не будет!»
— С кем еще было сложно?
— С Базаревичем. Он вообще не умел проигрывать. Выходил умирать и убивать. Но судьи знают таких игроков. Единственный способ минимизировать конфликты — работать не по методике. Кто-то твою ошибку проглотит, этот — никогда.
— Базаревич вроде не грязный игрок.
— Заряжен на борьбу до такой степени, что к нему страшно подходить. С судьями тоже не церемонился.
— А звезды «Жальгириса»?
— Вот с ними всегда были прекрасные отношения. Как-то по моей вине «Жальгирис» проиграл в Тбилиси. Йовайша защищался, я момент не видел. Но чувствовал — без фола он в том эпизоде не справился бы. Свистнул!
Грузины пробили — и победили. Потом кто-то из «Жальгириса» подошел: «Слушай, ты не учел — у Йовайши очень быстрые руки. Он не фолил, мяч выбил чисто...»
— Как же вы прохлопали?
— Смотрите — десять огромных мужиков кружат на таких скоростях! Ты не всегда успеваешь позицию занять! Вот тогда срабатывает твой багаж сотни аналогичных ситуаций. Так я и свистнул. Но литовцы не обиделись.
— Как Сабонис себя вел по отношению к судьям?
— Нормально. Ни одной напряженной ситуации. Сабонис на площадке — царь и бог! С ростом 220 умел все. Вот у Володи Ткаченко тоже 220. Но он зависимый игрок. А Сабас мог выйти и сделать что угодно сам. Только один баскетболист приближался в том поколении к нему по таланту.
— Это кто же?
— Саша Волков. Ну и Тихоненко — уникальный игрок. Умный, резкий. В ЦСКА и «Жальгирисе» звезд хватало. Кто-то провалился — другие вытянули. А Валерка-то сделал имя в Алма-Ате! В команде, которая вышла из первой лиги!
— Один тащил?
— Вдвоем — с Юрой Жуканенко. Тот СКА боялись все.
Белов
— С великим Сергеем Беловым на площадке сталкивались?
— Больше встречался с ним как с тренером ЦСКА и президентом РФБ. Человек тяжелейший. Никого не замечал.
— Даже не здоровался с вами?
— Мог поздороваться. А мог пройти как мимо стенки. Я специально интересовался — как у него в игровые годы складывались отношения в команде?
— По словам Владимира Гомельского, Белов и тогда не здоровался. Волк-одиночка.
— Вот именно — волк-одиночка! Из баскетболистов ужиться с Беловым мог лишь Саша Болошев.
— Почему?
— Бесконфликтный! Мы с Болошевым в «Химках» долго работали вместе. Рассказывал — с Беловым никто в номере жить не хотел. Добавлял: «А меня к нему засовывали. Мне-то вообще наплевать, кто соседом будет. Сегодня Белов встанет, поздоровается. Потом два дня меня не замечает. Я думаю — ну и хрен с тобой...» А на других это давило.
— Как же Белов руководил федерацией баскетбола?
— А я вам скажу как. Вот стал президентом. Знаете, что сделал сразу? Добился, чтобы его кабинет убрали подальше от РФБ. Все сотрудники сидели на первом этаже — а он то ли на третьем, то ли на четвертом.
— Дистанцировался?
— Да. Ему не хотелось ни с кем общаться. При этом как тренер — супер! Со сборной дважды брал серебро на чемпионате мира, «Урал-Грейт» вывел на топ-уровень. Если в Перми на Кущенко была вся организационная работа, то команда — это только Белов. Сто процентов!
— Про Болошева, олимпийского чемпиона Мюнхена, вы говорили: «На площадке он никого не щадил, а в жизни — очень мягкий, добрый».
— Саша — простой парень, вырос в подмосковном Электрогорске. В «Динамо» оказался случайно.
— Как?
— В Волгоград по динамовской линии поехал тренировать Евгений Гомельский. Собрал перспективный молодняк, в том числе Болошева. Потом Гомельского приглашают в «Динамо», Сашку забирает в Москву. Звал-то вообще четверых из Волгограда. Но тут начеку был старший брат.
— Александр Яковлевич?
— Да. У него в ЦСКА игроков на две конюшни — но допустить такого усиления конкурента не мог. Поэтому в «Динамо» перешли Болошев и Никитин, а Блика с Сидякиным отправили в ЦСКА. Служить в армию. Лишь через два года Евгений Яковлевич отбил их у брата.
— ЦСКА в Блике и Сидякине не нуждался?
— Да они так... Присутствовали! Когда же вся четверка воссоединилась в «Динамо», пошли знаменитые матчи с ЦСКА. С зарубами от ножа. На эти игры пробиться было невозможно!
Гомельский
— У вас как с Александром Яковлевичем отношения складывались?
— По-разному. Была занятная история. Вильнюс. Последний тур. В первый же день сужу ленинградский «Спартак» против киевского СКА. В зале неожиданно появляется Александр Яковлевич. Садится и смотрит. Матч заканчивается, Киев выигрывает. Феликс Лозовский, руководитель судейского корпуса, собирает нас: «Отличное начало, молодцы. Здорово отработали. Особенно ты, Бычок».
До следующей игры время есть, говорю: «Фил, пойдем кофе попьем на втором этаже». Садимся в буфете. Лозовский что-то рассказывает, я слушаю. Вдруг из-за угла голос Гомельского: «Фил, ты, что ли? Иди сюда!» Через несколько секунд доносится: «Чтобы Бычкова больше близко не было!»
— Вот это выверт.
— Все знали, что между Кондрашиным и Гомельским ужасные отношения. А тут непонятно с какого перепугу пришел поболеть за Владимира Петровича. «Спартак» проиграл. Кто виноват? Бычков! «Убил» Ленинград!
— Каков.
— А Феликс уже при всех объявил оценки. Мне какую-то вывел выше крыши. Лозовский возвращается, лицо вытянутое, у меня тоже не самое радостное. Говорит: «Что делать-то?» Я понимаю: если меня сейчас похоронят — на следующий сезон будут проблемы с рейтингом. Выдавливаю: «Гомельский есть Гомельский...»
— Задвинули вас?
— Судьи узнали о реакции Александра Яковлевича — и к Лозовскому: «Феликс, ты не имеешь права бросать парня под колеса!» — «А как быть?» — «У тебя голова большая — выкручивайся...»
— Выкрутился?
— У нас бригада — пять человек. Две игры в день. Кто-то один отдыхает. Мне Лозовский говорит: «Пойми правильно, я тебе оценку чуть понижу, но все равно оставлю хорошей. Завтрашний день пропустишь, судить не будешь». Вот сижу я, простите за выражение, весь в дерьме.
— Обтекаете, так сказать.
— Прекрасно понимаю, что карьера катится под откос. На ровном месте! Спас приятель — Тофик Гасанов из Баку. Сказал Лозовскому: «Живот болит, судить не могу. Хочешь не хочешь — ставь Бычка...» Феликс побледнел — и ко мне: «Ладно! Последний матч. Ленинграда нет. Гомельский не придет. Работай!»
— Как прошло?
— Первая четверть — заходит Гомельский!
— Вы его видите?
— Разумеется. Отработал я и думаю: каким будет продолжение банкета? С Феликсом одним ночным рейсом летим из Вильнюса в Москву. Стоим уже на взлетной полосе — появляется Александр Яковлевич!
— Вот напасть.
— В самолете сидим напряженные. Гомельский где-то в первом салоне. Гляжу — собрался в туалет. Подходит к нам: «Ну что, Фил? Вы все-таки бандиты! Обманули меня!» А я борзенький немножко. Отвечаю: «Александр Яковлевич, мы в МИФИ приглашаем великих людей, перед студентами выступить. Придете?» Тот хохотнул: «Да-а, непросто вас убивать...» Пошел дальше.
— В МИФИ-то заглянул?
— Да нет, конечно. Понял, что это туфта для отвода глаз. Но после встречались — никаких проблем.
Родионов
— С Владимиром Родионовым, хозяином «Автодора», ладили?
— Про это можно пару книжек написать!
— Давайте напишем для начала хотя бы пару абзацев.
— Володя — парень одержимый. Все время говорил: «Я мечтаю пройти по Олимпийскому стадиону во главе сборной России».
— В качестве главного тренера?
— Желательно. Впрочем, ему все равно было. Можно и руководителем. Когда развалился Советский Союз и возник чемпионат России, Родионов стал президентом лиги. А команда у него всегда была хорошая. Как-то приезжаю на битву двух лидеров. «Автодор» принимает московское «Динамо». Игра была крайне тяжелая. Ну и неидеальная в плане арбитража.
— Получается, с вашей стороны?
— Получается. Никто никому не помогал, но были эпизоды, к которым можно прицепиться. Заканчивается матч, «Динамо» выигрывает. Идем в так называемую судейскую.
— «Так называемую»?
— Зал-то в Саратове старенький! Арбитры помыться могли только в гостинице! Тут Родионов врывается с матюками: «На хрена мне это нужно — быть руководителем лиги?! Даже свисток не можете дать в мою пользу!»
В другой раз я промахнулся с датой — отправился судить «Автодор» на день раньше. А в 90-е ничего в этом городе не было такого, чтобы хотелось провести лишние сутки. Зима, холодина, ночной рейс. Дремлю. Вдруг меня трогают за плечо. Какой-то мужик нависает: «Вас просят пройти в хвост». Лицо такое, что спорить не станешь. Иду. Вижу — сидит Родионов.
Спрашивает: «Ты куда летишь?» — «Судить твой «Автодор». — «С ума сошел? Игра послезавтра! Так, в гостиницу тебя никто не поселит. Но я дам команду, чтобы разместили. А выйдем — ничему не удивляйся».
— Любопытно.
— Как раз в этот момент Володя вышел на новый виток жизни. Решил баллотироваться на пост губернатора Саратовской области. Прилетаем. Родионов поднимается, к нему пристраиваются два амбала. Его охрана. Спускаемся — прямо к трапу подруливают три черных «Мерседеса» без номеров. Уезжаем кавалькадой. Народ ошеломлен.
— Не вышло из Владимира Евстафьевича губернатора.
— Да, в этой схватке он пострадал. Думаю, ему бы проще жилось, если бы в нее не полез.
Гришаев
— Самое странное, что на площадке услышали от игрока?
— Я уже заканчивал карьеру, лишний вес. Потел довольно обильно. С каким-то парнем закусился по ходу игры. Потом он штрафные пробивал. Протягиваю ему мяч — а он смотрит так на мой живот, усмехается: «Неплохо бы сейчас пивка хлопнуть, да?»
— Действительно, неплохо. Самый грязный баскетболист на вашей памяти?
— Серега Гришаев. Вроде хороший игрок — но подлянку можно было ждать в любой момент. Была с ним история. Матч в Минске. Гришаев играл за «Спартак». С высоченным Толиком Якубенко постоянно цепляли друг друга. Ну и полыхнуло.
— Каким образом?
— Отскок, быстрый прорыв. Мы со вторым судьей ломанулись туда — нарушив правило: за твоей спиной никто не должен оставаться. А там зависли Гришаев с Якубенко. Вдруг по реакции зала чувствую — что-то произошло!
— Подрались?
— Мимо меня пробегает Гришаев — а Якубенко валяется с разбитой физиономией. Весь в крови. Я понимаю: наверное, Серега ему засадил. И удаляю до конца. Хотя нет никакой уверенности.
— Оказались правы?
— Да. Выяснилось — на скорости локтем прямо в лицо. Гришаев и не спорил. Но для судьи гадать — самое отвратительное. А не отреагируешь — ты для команд уже никто! Так что играй в рулетку.
— Была ошибка, которую простить себе не могли?
— Один свой свисточек помню. Многому меня научил.
— Что за история?
— В Киеве «Строитель» принимал «Спартак». Игра очко в очко, судим с Мишей Григорьевым. Последняя атака гостей, не попадают, борьба под щитом... Вижу, что киевский игрок Кожелянко локоток выставляет. Вот это самый страшный случай для судей!
— Локоть?
— Нет! То, что никто не видит, кроме тебя! Даю свисток — скамейка «Строителя» взрывается. Зрители тоже. «Спартак» получает мяч — и решает игру в свою пользу. На одно очко. Я весь полет до дома насиловал Григорьева: «Миш, ну ты-то разглядел?» — «Нет». Он и правда был далековато.
— И чему вас это научило?
— Решил — больше такие фолы свистеть не буду. В концовке — только очевидные!
Договорняк
— Самый удивительный матч 80-х — тот, в котором «Строитель» вырвал золотые медали. Кто судил-то?
— Два Мишки — Григорьев и Давыдов. Это матч, где результат определяли после окончания матча. Завершился вечером, а чемпионом «Строитель» стал ночью. Зубодробительная игра!
— С миллионом подтекстов.
— Выигрывает «Строитель» — сразу становится чемпионом. Если побеждает «Жальгирис» — еще один матч в Каунасе. Счет 87:87, последние доли секунды, Волков бросает от центральной линии — и мяч залетает! Начинается свара.
— Кончилось ли время?
— Да. До сирены бросил? После? Телевидение работает, все в мыле, разбираются. Решают мяч не засчитывать!
— Что изменилось к ночи?
— «Строитель» начинает доказывать свою правду. Подключает всех. Помню, сделали раскадровку в ночном выпуске новостей...
А дело-то идет к концу Советского Союза. Киев уже дошел до таких аргументов: «У нас украли победу, Волков не поедет в сборную СССР!» Ну и к утру ближе новый вердикт: решение изменить. Мяч брошен вовремя, 90:87, «Строитель» объявляется чемпионом.
А в начале следующего сезона приезжаем мы с Бернатсом судить в Донецк. «Шахтер» играет со «Строителем». В зале яблоку негде упасть. Тренер у киевлян своеобразный — Витя Беженар. Этот человек из воздуха мог делать всякие вещи.
— Вы о чем?
— Влиять на игру. Выше специалиста не было. Мы-то думаем — ждет заруба! Но что-то все иначе!
— А как?
— Блажь, благодать. На скамейках никто не прыгает. Тренеры не визжат. «Шахтер», который тренировал Саша Власов, побеждает. Мы с Марисом прикинули: ну точно договорились. Каждому по победе.
— Два матча игралось?
— Да. На следующий день снова тишь и благодать. Все улыбаются. Игра очко в очко — но никто не дергается. Остается минуты три. Беженар будто проснулся! Как тигр заметался возле скамейки, взял минутный перерыв!
— Мы догадываемся, какие мысли его посетили.
— Подлетел к нам: «Мужики, сделайте что-нибудь!» Я ответил: «Витя, мы можем тебе только технический дать за такое поведение...» Тут меня осенило: «Договорились, что ли?!» — «Да! А теперь он меня ******!»
— В смысле — обманул?
— Ну да!
— Чем кончилось?
— Киев вроде победил. Но Беженер с Власовым потом долго не разговаривали. Сашка красавец, конечно. Выиграл первый матч и подумал: а зачем я буду отдавать? Покатит — так и вторую зацепим!
— Владимир Гомельский, работавший в 1986-м на киевской спартакиаде, рассказывал, как напивались судьи. Трезвыми не были вообще. Гоняли радиацию с помощью «Каберне», как раз рванул Чернобыль. Вам случалось поддатым выходить на площадку?
— Я был нормальным выпивающим мужиком. Даже не стесняюсь говорить. Но чтобы махнуть перед игрой?! Никогда! После — пожалуйста.
— Трезвенники среди арбитров были?
— Лишь Миша Давыдов. Остальные выпивали. Это был естественный процесс. Тогда на турах собирались тренеры, судьи, все вместе поддавали... Сейчас скажут: «Ах, какая гадость!» Но так вот жили.
Помню, приезжаем в Кишинев, Кубок СССР. Жарища. Стук в дверь, на пороге местный судья Федор Матковский: «Один вопрос — роза иль биля?» Мы спросонья глаза еле продрали: «Ну... Биля!» Исчезает. Снова засыпаем.
Когда проснулись, на столе была здоровенная бутыль. Белого сухого. Заканчивали игры — к ней прикасались. Но не до!
Беспредел
— Годы спустя вы стали генеральным директором клуба. Наверное, могли моментально отличить, «заряжен» судья или просто ошибается?
— Разумеется!
— Самый вопиющий случай с «Химками»?
— Сезон-2005/06 мы завершили кровавыми играми с московским «Динамо». Завоевали бронзу. А потом шесть лет подряд встречались в финале с ЦСКА и постоянно проигрывали.
— Золото взять могли?
— Нет. У ЦСКА была изумительная команда. Сильнейшая за всю историю клуба. Холден, Хряпа, Папалукас, Шишкаускас, Смодиш, Воронцевич, Курбанов...
— Приятно вспомнить.
— Кроме этих серебряных медалей, которыми могу гордиться, в мою бытность руководителем «Химок» получили три трофея. Кубок России, Кубок ВТБ и Кубок Европы. Победа в финале над «Валенсией» — подвиг!
— Прямо «подвиг»?
— Даже больше. Так к чему я это все говорю? Российских арбитров отодвинули чуть в сторону — стали привозить иностранцев. Еще и гордились: «Нас судят лучшие арбитры Европы!»
Мы имели неосторожность зацепить одну игру у ЦСКА. Дальше четвертый матч. В Химках. Приезжает итальянский судья с неприличной фамилией Факкини. Как начал нас убивать с первой минуты!
— Ваша реакция?
— Я был буйный в этом плане. Многих арбитров знал. Понимал, где фальшь. Здесь просто выбесился от беспредела!
Заканчивается вторая четверть — итальянец нас задушил. Уже не исправить. Всем очевидно. Бригада судей во главе с Факкини идет на перерыв — мы со Скариоло (главный тренер «Химок». - Прим. «СЭ») кидаемся на них!
— Врезали?
— Не успели. Убежали они в раздевалку. Миша Григорьев был комиссаром, передал: «Три уважаемых арбитра говорят, что, если Бычков останется в зале, они продолжать игру не будут». Перерыв затягивается. Думаю: да хрен с вами!
— Ушли?
— Остался в раздевалке. Армейцы побеждают, им вручают золотые медали. Некоторые люди из ЦСКА на камеру заявляют: «Надо уметь проигрывать!» Мне хотелось ответить: «А вы знаете, что надо уметь выигрывать?!»
Когда утром наш администратор приехал к Факкини, чтобы отвезти в аэропорт, арбитра в гостинице уже не было. Как сказали — вечером сдал номер. Видимо, забрали другие люди. Так и улетел в Рим. Эту мерзкую рожу я запомнил на всю жизнь. Повторяю, я не святой! В мире профессионального спорта святых нет, никогда не было и не будет. Но есть рамки. Которые Факкини переступил.
Банкиры
— Самое большое ваше достижение как генерального директора?
— Выигрыш Кубка Европы в 2012 году. Шли к нему невероятно сложно. После того, что преодолели, просто не имели права проиграть. У нас там был великолепный шанс в 2009-м. В Турине. Но не получилось. Это одна из главных заноз в моем сердце — как бездарно провели в финале четвертую десятиминутку с «Летувос Ритас». Ничто не предвещало, что можем развалиться.
— Тренерское поражение?
— Безусловно! Мы имели колоссальное преимущество — и по игре, и по составу. Когда повели «+13», ребята уже мысленно стали праздновать победу. Было видно — чуть-чуть расслабились. Скариоло этого не прочувствовал. А литовцы сражались как львы. И после идиотского фола Лямпе перевернули игру. Наши к такому повороту оказались не готовы. В итоге упустили не только трофей, но и путевку в Евролигу.
— Что же натворил польский центровой «Химок»?
— В концовке промахнулся из-под щита в ситуации, когда забьет любой парень из ДЮСШ. Так еще и мяч отлетел в другую сторону, Лямпе нарушил правила — и это был пятый «пробивной» фол... Скатились на «-6». Шок!
Проходит три года. Нам отдают «Финал четырех» Кубка Европы. Что должно подкрепляться банковским гарантиями.
— Неужели с деньгами возникли вопросы?
— Если бы возникли — мы бы просто туда не сунулись. Все уже было на мази, спонсор у нас серьезный — «Промсвязьбанк». За два дня до старта прилетают команды, руководители Евролиги, корреспонденты... И вдруг непонятка!
— С чем?
— В это же время «Промсвязьбанк» прогнули под спонсорство футбольного ЦСКА. Видимо, сделали предложение, от которого нельзя отказаться. Нести две корзины люди, естественно, не захотели. Внезапно вопрос о банковских гарантиях повис в воздухе!
На 12.00 назначена пресс-конференция с участием Жорди Бертомеу, президента Евролиги. А мы только в 11.45 получили информацию, что «Промсвязьбанк» от нас не откажется. До этого не знали, что делать. Ощущение, будто надвигается громадный позор.
— Сами банкиры до последнего размышляли?
— Да. Но у нас президентом клуба был Алексей Бодунков, министр имущественных отношений Московской области. Он один мог решать такие вопросы. Ну и конечно, губернатор Борис Громов роль сыграл.
— Если бы не было подтверждения от банкиров — ваш план действий?
— Повеситься. Честно вам говорю!
— Да бросьте.
— А что я мог сказать Бертомеу? «Так получилось, извините — езжайте домой»? У меня язык не повернулся бы.
— Самый нервный момент финала с «Валенсией»?
— Впервые в жизни у меня было ощущение достигнутого максимума. Выше некуда. Захожу в раздевалку, Серега Моня выливает на меня бутылку шампанского... Еще помню, взглянул на себя — а медали нет!
— Но была?
— Конечно. Кто-то меня обнимал, целовал — ну и сорвал медаль.
— Так и сгинула?
— Думал, сгинет. Но принесли.
Громов
— Если бы не выиграли тогда трофей, вас бы уволили?
— Да я бы сам подал в отставку! Однозначно! Правда, через год все равно покинул клуб.
— Почему?
— Еще в 2012-м, вскоре после победы в Кубке Европы, ушел из губернаторов Громов. Был прием в Доме правительства Московской области. Все руководители ведомств, региональные... Красивые поминки.
Мы с Куртинайтисом были на этом приеме. Вечер заканчивается, Борис Всеволодович идет со всеми прощаться. Видит нас: «Ну что? Проблемы есть?» Отвечаю — всегда есть. Громов с улыбкой: «Тогда жду вас у себя 2 мая...»
— Как прошла последняя встреча?
— Приезжаем в Дом правительства. Обычно возле громовского кабинета очередь. Каждому напоминают: «У вас пять минут, у вас — десять...» А тут расслабуха, никого нет, все кабинеты нараспашку. Выглядывает в приемную сам Борис Всеволодович: «О, заходите!»
— Долго просидели?
— Часа полтора. Немыслимое прежде дело. Настолько человеческая беседа... Сказал: «Вы не волнуйтесь. Есть договоренности. Все подмосковные команды сохранить не получится, но вы в списке тех, кто будет жить так же, как при мне». Вручил нам с Куртом какие-то подарки.
— Что было дальше?
— С клубным бюджетом туман, плюс остались долги перед игроками. Надо входить в новый сезон — а я даже не понимаю, с кем разговаривать, к кому стучаться. Все поменялось! Месяц бессонных ночей, ни в один кабинет не могу попасть!
— Воробьев стал губернатором?
— Нет, Шойгу. А Галлямов — министром спорта Подмосковья. Я к нему. Объясняю расклад: «Через три дня лететь в Барселону на жеребьевку Евролиги. Нужны банковские гарантии. Иначе «Химкам» придется отказаться от участия в турнире. Это будет позор. Не клуба — а области, РФБ и всей страны».
— Что министр?
— Усмехнулся: «В Люберцах есть прекрасная команда — «Триумф». С точки зрения финансирования обходится нам в два раза дешевле, чем твои «Химки». Ее мы поддержим. А ты нам зачем?»
— Нашли что ответить?
— Кивнул: «Ты прав. «Триумф» содержать намного дешевле. Но попадет ли он когда-нибудь в Евролигу? Не факт. А мы уже там...» — «Убедил. Попробую помочь». За десять часов до выезда в аэропорт звонок министра: «Все в порядке. Лети!»
— В сезоне-2012/13 у «Химок» появился новый президент.
— Полгода в клубе царила полная неразбериха. Мы реально были на грани закрытия. Спасли ребята из администрации Московской области. Уже при губернаторе Воробьеве. Подтянули серьезных спонсоров — «Мособлгаз» и «Металлоинвест» Усманова. В «Химках» наступил коммунизм.
— Даже так?
— До этого процентов 70 моей деятельности как генерального директора уходило на то, чтобы залатать дыры. С финансами швах. А здесь все четко, никаких задержек, зарплата и премии день в день. Красота! Жаль не довелось мне поработать в таких условиях.
— Разве?
— В январе 2013-го президентом «Химок» стал глава «Мособлгаза» Голубков, меня назначили его советником. Зарплату сохранили. Но я уже понимал: сезон закончится — и уйду. Не было ни иллюзий, ни обид. Я просто не вписывался в новую структуру. Обычная история, в спорте такое сплошь и рядом.
Скариоло
— В «Химках» вы с разными тренерами поработали. Самый сложный характер?
— Скариоло. Ни с одним тренером мне не было так тяжело, как с Серджо. Изначально мы рассматривали и других кандидатов. Это 2008 год, «Химки» в баскетбольном мире уже котировались, желающих возглавить команду хватало. Имею в виду иностранцев. Не хочу называть фамилии, но на переговорах в Испании мы с Бодунковым встречались с очень известными специалистами. Со знаком качества. А главное, все они чисто по-человечески показались мне симпатичнее, чем Скариоло.
— Почему же выбрали взбалмошного итальянца?
— В отличие от этих интеллигентных джентльменов, невероятно приятных в общении, Серджо единственный, кто явился на встречу с огромной папкой. Раскрыл, мы увидели кипу листов. Подробнейшее досье на каждого баскетболиста «Химок». Игровая характеристика и вывод — насколько может быть полезен в дальнейшем.
— Уровень!
— Мы ошалели. Когда остались одни, Бодунков спросил: «Что думаешь?» — «Со Скариоло я меньше всего хотел бы работать. Но аргументов, чтобы его не брать, у меня нет». «Вот и работай с ним», — прозвучало в ответ. Так Серджо вошел в нашу жизнь.
— Со сборной Испании он выиграл чемпионат мира, четыре «Европы» и олимпийское серебро.
— Да, тренер экстра-класса. Просто очень эмоциональный — как любой итальянец. Мы постоянно ругались. А уж в межсезонье, когда по телефону обсуждали трансферы, вообще друг на друга матом орали.
— Высокие отношения.
— Допустим, звонит Скариоло: «Мне нужны Кабесас и Лопес». Разыгрывающие сборной Испании. Отвечаю: «Давай кого-нибудь одного. Бюджет-то не резиновый, у нас еще Паласио на контракте». Тот сразу в крик: «Нет! Делай что хочешь, но в «Химках» должны быть оба!» Ну и начинается. Вопли, визги, мат-перемат...
— На каком языке?
— Я ругался по-русски. Он по-итальянски. Общались мы на английском.
— Весело.
— Скариоло этими испанцами мне всю плешь проел. Орал как потерпевший: «Вези! Срочно! Без них команды не будет!» Ладно, кое-как избавились от Паласио, Лопеса с Кабесасом взяли.
— Дорогие?
— Миллион долларов в год. Каждому. В Лопесе я сомневался. Хоть парень и отметился в НБА, но травм многовато, маленький...
— Это сколько?
— 182. А в итоге — стопроцентное попадание! Как по игровым, так и по человеческим качествам. С Кабесасом все наоборот. Отдача нулевая, в команду не вписался. Еще и жена с придурью.
— В каком, простите, смысле?
— Эффектная, темнокожая, но очень странная, капризная. В Москве в первый же вечер заявила, что ее в гостинице обокрали. Вызвали полицию, стали разбираться. Слава богу, сейчас повсюду камеры. Так что выяснилось?
— Что?
— Соврала!
— Зачем?
— Понятия не имею. Да-а, думаю, хорошенькое начало... Промучились сезон с ней и ее муженьком, а летом Скариоло заявляет: «Кабесас не нужен. На сборы его не берем». Игрок в трансе, у жены истерика, агенты давят: «Что происходит? У Карлоса еще год контракта!» Надо разрывать, выплачивать гигантскую неустойку. Вот тогда с Серджо у меня впервые возник конфликт. Настоящий, без визга и криков.
— На тему?
— Перед тем как подписать испанцев, я его спросил: «А если не заиграют? Кто будет отвечать?» — «Я! Это мои игроки. Если что-то пойдет не так, они без претензий и компенсации выйдут из контракта. Обещаю». Когда через год напомнил Серджо о тех словах, он вяло покивал. И слился.
— Как?
— Долго тянул время, а потом произнес: «Виктор, пойми, я ведь еще тренер сборной Испании. За нее играет Кабесас. Взять и вышвырнуть его из клуба не могу. Будет скандал. Извини, я не прав. Но так получилось». Пришлось самим договариваться с игроком о неустойке. В конце концов выплатили ему две трети от общей суммы контракта.
Увольнение
— Представляем, сколько раз вы успели пожалеть о назначении Скариоло...
— Ошибаетесь! Ни разу не жалел. Да, человек о-о-очень сложный. Безумно вспыльчивый. Но для становления «Химок» за два года сделал то же, что Ивкович и Мессина для ЦСКА, а Блатт — для сборной России. Одним своим присутствием Скариоло открыл нам дорогу в Евролигу.
— Вы серьезно?
— Абсолютно. Нас там не очень-то хотели видеть. В Евролиге постоянная карта участника была у ЦСКА. К чему им вторая команда из России? Что за «Химки» такие? Подмосковный городок, зал небольшой. Нам, кстати, приходилось идти на маленький обман, показывая количество мест на трибунах. Вот это ощущение: тебя не ждут — а надо зайти и поцеловаться.
— Как формулируете.
— Мы зашли и поняли, что за праздник такой — Евролига. К тебе приезжает «Реал», «Барселона», «Олимпиакос»! Это стало реальностью во многом благодаря Скариоло. Его приглашение сработало «Химкам» в плюс с точки зрения имиджа, и нам дали зеленый свет.
Кроме того, он помог раскрыться Мозгову, который при Кемзуре прочно на лавке сидел и подумывал об уходе из клуба. Словом, Серджо заслуживает самых добрых слов. Даже несмотря на то, что с «Химками» ничего не выиграл.
— В отличие от Кемзуры и Куртинайтиса.
— Да!
— Ну и как это объяснить?
— Не забывайте — у ЦСКА тогда была выдающаяся команда. Мы могли одолеть ее в одном матче — но не в серии до трех побед. Со временем понял, что у Скариоло еще возник психологический барьер. Под названием «фактор Мессины».
— Расшифруйте.
— Серджо мечтал его обыграть. Будь на месте Этторе кто угодно — Ивкович, Иванович, Обрадович, Блатт, — не проблема. Мессина же всегда на него давил. Скариоло хотелось не просто завоевать трофей. Ему было важно доказать, что именно он в Италии — тренер номер один. А не Мессина со своим ЦСКА. Вот это и мешало.
— Как увольняли Скариоло?
— Мы не попали в топ-16 Евролиги, а последней каплей стало поражение от ЦСКА. Когда объявил Серджо, что расстаемся, он поднял руки: «О'кей, я профессионал. Отдайте все по контракту, и я поехал. Либо встретимся в Европейском суде». А это декабрь 2010-го, договор у Скариоло еще на полтора года.
— Серьезные деньги на кону.
— Не то слово! Причем категорически отказывался идти навстречу клубу. Но наши юристы отыскали лазейку. В контракте Скариоло не было прописано, что он параллельно может тренировать сборную Испании. Ему сказали: «Хотите в Европейский суд? Пожалуйста. Тогда мы поднимем вопрос о вашей зарплате в сборной. И вы кое-что потеряете». Серджо — умный человек, сразу все понял. Вскоре пришел его агент: «Мы уважаем «Химки», давайте искать компромисс...»
— Сколько получал Скариоло?
— Около миллиона долларов в год.
— Кто-то из тренеров в России зарабатывал больше?
— Разве что Мессина.
Мозгов
— Теперь о Мозгове. Почему Кемзура его зачехлил?
— Кястутис — человек системы Блатта. Где чистые «пятые» номера не нужны. До «Химок» он трудился в петербургском «Динамо» и «Бенеттоне» помощником Дэвида, у них схожая игровая философия. Оба не любили работать с центровыми.
К тому же Тимофей в тот момент был еще полуфабрикатом. Подавал надежды, но не более. В Питере на предсезонном турнире между ними вспыхнул конфликт.
— Из-за чего?
— В финале мы победили «Жальгирис». Тимофей был очень недоволен, что опять провел на площадке минимум времени. Сразу пошел в душ. Вскоре Кемзура позвал команду на награждение. Тимофей ответил: «Кто играет, тот пусть и идет. А я в душе постою».
— Дерзко.
— Я в зале. С выпученными глазами подлетает администратор: «Мозгов с Кемзурой закусились». Бегу в раздевалку. Там Кястутис рвет и мечет: «Всё! Или я, или Мозгов!» Хлопает дверью. А чуть раньше дружки Тимохи — Смыгин и Губанов, не проходившие в основу «Химок», уехали в Сургут. В аренду. Мозгов решил за ними дернуться.
— Из-за этого и поругался с Кемзурой? Искал повод?
— Не исключено. Я в жесткой форме объяснил, что ни в какой Сургут он не поедет. А с тренером нужно помириться. Мозгов извинился. Но трещина в отношениях сохранялась, к приходу Скариоло так и болтался между дублем и основой. Надо отдать должное Серджо, который сразу разглядел парня, начал ему доверять.
— Мозгов раскрылся на сто процентов?
— На двести! Сделал в карьере даже больше, чем мог. Я не только о чемпионском перстне НБА, но и о рекордном контракте с «Лейкерс» на 64 миллиона долларов. Между прочим, наш клуб на Мозгове прилично заработал.
— Мы читали, что «Нью-Йорк Никс» выплатил компенсацию за переход Мозгова — 500 тысяч долларов.
— Нет-нет, почти два миллиона! Ведь у Тимофея с «Химками» был действующий контракт, который пришлось расторгнуть. Сам игрок и его агенты сделали все, чтобы «Химки» получили эту фантастическую сумму. За что им огромная благодарность. Никто из российских клубов таких денег от НБА не видел. Максимум — 500 тысяч.
Куртинайтис
— Почему после увольнения Скариоло вы пригласили Куртинайтиса?
— Когда Серджо убрали, исполняющим обязанности назначили Олега Мелещенко. Но прорыва в игре не случилось. Снова безвольно уступили ЦСКА, до этого УНИКСу... Руководство было в бешенстве.
Мне позвонил Бодунков. Сухо: «Что будем делать?» — «Менять тренера». — «Кто вместо Мелещенко?» — «У меня есть достойная кандидатура — Римас Куртинайтис». «Действуй», — ответил президент клуба и бросил трубку.
С Куртом мы знакомы еще с тех пор, как он играл за «Жальгирис», а я судил. Потом в Турине в финале Кубка Европы нас со своим «Ритасом» обул. До «Химок» в больших клубах не работал, но я в нем не сомневался. Когда набрал ему, услышал: «Извини, не могу разговаривать. Я в театре».
— В Вильнюсе?
— В Риге. В тот момент уже перебрался в ВЭФ. Перезвонил мне около полуночи, проговорили часа три. Первое, что произнес: «Спасибо за приглашение, но сейчас я тренер ВЭФ. Здесь люди в меня поверили, кинуть их не могу». Я уточнил: «Скажи главное — ты готов принять «Химки»?» — «Да. Но сначала мне нужно корректно расстаться с клубом». После этих слов еще сильнее Курта зауважал. Он достойно вышел из ситуации, и в Риге ему не стали чинить препятствий.
— В чем Куртинайтис по-тренерски силен?
— О баскетболе знает все. Мотиватор. Может сплотить команду, заставить игроков умирать на площадке. Вот пример. У нас тогда был очередной кризис, постоянные задержки зарплаты. Громче всех выражал недовольство американец Кит Лэнгфорд, которого приглашали греческие клубы. Куртинайтис, придя в «Химки», сразу пообщался с командой тет-а-тет. Позже я узнал, как это было.
— Ну и как?
— Сказал: «Меня совершенно не волнует, кто из вас сколько получает и когда. Меня интересует баскетбол. Я пришел побеждать. Уверен, в ближайшее время руководство решит финансовые проблемы. Если кого-то что-то не устраивает — говорите прямо сейчас, и вас отпустят на все четыре стороны. С остальными начинаем работать. И чтобы больше никаких разговоров о деньгах!»
— Команда прониклась?
— Да! За ним пошли все, включая Лэнгфорда. Но для такого спича надо обладать не только характером и харизмой Куртинайтиса. Еще и авторитетом. Как минимум игроцким. Тот же Кемзура не мог стукнуть кулаком по столу и сказать ребятам: «Мне плевать, что вы думаете. За мной!» А Курт — великий баскетболист, олимпийский чемпион, в 35 лет за «Реал» играл.
— Куртинайтис — дорогой тренер?
— В Литве и Латвии получал около ста тысяч долларов в год. В «Химках» ему платили в три раза больше. В первый сезон. Приглашал-то я Курта напрямую, без посредников. Когда же предложил продлить контракт, внезапно услышал: «Витя, мы друзья, но у меня есть агент — Обрад Фимич, с ним и решай вопросы».
Через день в офисе появился Фимич. Сразу быка за рога: «Римас теперь нарасхват. На него претендуют турки, греки...» Я перебил: «Сколько ты хочешь?» — «850 тысяч в год».
— Ничего себе.
— Я обалдел. И от суммы, и от того, что мне начали выкручивать руки. Но деваться некуда — продлили контракт на этих условиях. Не могли же мы допустить, чтобы агент увел Куртинайтиса в другой клуб.
Дельфино
— Мы слышали, Лэнгфорд зарабатывал в «Химках» два с половиной миллиона долларов в год.
— Ну что вы! Гораздо меньше. При мне самыми высокооплачиваемыми игроками клуба были Хорхе Гарбахоса и Карлос Дельфино. В сезоне-2008/09 оба получали около трех миллионов долларов в год.
— По тем временам — космос.
— Да и по нынешним. Сегодня в Лиге ВТБ таких зарплат ни у кого нет. А в те годы мы тянулись за ценниками, установленными в ЦСКА. На них же ориентировались и звезды уровня Гарбахосы с Дельфино. На меньшие деньги они бы в «Химки» не поехали.
— Кто в том ЦСКА получал три миллиона в год? Папалукас? Холден?
— Многие. Давайте лучше расскажу, как мы Гарбахосу подписывали. Если с Дельфино все прошло без сучка и задоринки, то здесь понервничали.
Хорхе со сборной Испании готовился к Олимпиаде в каком-то маленьком городке. Сразу предупредил — игрокам запрещено покидать территорию отеля. Через его агента договорились, что пересечемся в лобби. Условия контракта давно согласованы, нужна только подпись. На все про все минут пять. Прилетаем и выясняется — лобби отпадает.
— Почему?
— Людно. Если кто-то из тренерского штаба узнает, что Гарбахоса в разгар подготовки к важнейшему турниру личные вопросы решает, будут проблемы. А на следующий день сборная в другое место переезжает, садится на карантин, и к игрокам вообще никого не подпустят. Но для чего существуют запреты? Чтобы их обходить! Говорю агенту: «Перехватим Хорхе утром. Когда на завтрак пойдет».
— Получилось?
— Ресторан на первом этаже. А мы спустились на нулевой. Там пустой банкетный зал, темень. При свете фонарика в телефоне Гарбахоса и подписал контракт.
— Почему Дельфино в «Химках» не феерил?
— Карлос — самый талантливый баскетболист, который за эти годы прошел через «Химки». Бросок фантастический. Откуда угодно попадал. Взяли его в расцвете сил. 26 лет, за плечами четыре сезона в НБА и олимпийское золото со сборной Аргентины. Но с Кемзурой отношения не сложились.
— Дельфино — капризный?
— Нет! Парень классный. В тренере дело. С Кемзурой мы здорово провели предыдущий сезон. Впервые выиграли Кубок России, а в чемпионате финишировали на втором месте. После чего наше руководство сказало: «Фас!»
— То есть?
— Решили замахнуться на золото, усилив команду звездами. Кемзура к этому оказался не готов. Ему было комфортно работать с игроками другого уровня. Такими, как финн Теему Раннико, американец Майк Уилкинсон. Их спокойно встраивал в свои схемы. И вдруг привозят Дельфино, Гарбахосу, Паласио... Он не знал, что с ними делать.
— Растерялся?
— Да. А с Дельфино еще и разругался довольно быстро. Я пытался их примирить — бесполезно. Кончилось тем, что в ноябре Карлос пришел ко мне и сказал: «Пожалуйста, отпустите. Мне не нужна компенсация. Я хочу уйти, потому что не чувствую себя в «Химках» счастливым».
— И это при таком контракте?!
— Да еще на два года! Мы разговаривали несколько часов. Дельфино вздыхал: «Когда шел в «Химки», думал, что буду лидером, вокруг которого строится игра. У Кемзуры совсем другое видение. Вставляет в общую схему. Это не устраивает меня, злит партнеров, которые получают в три раза меньше, и раздражает самого тренера».
Я ответил: «Давай так. Трансферное окно в Европе закрывается в феврале. Если до 15 января мне не удастся склеить ваши отношения, я тебя отпущу». Но уже в декабре Кемзура окончательно поплыл и покинул «Химки».
— Аргентинец и при Скариоло не блистал.
— Дельфино — человек с тонкой душевной организацией. Он как инструмент, который необходимо настраивать. Разборки с Кемзурой подломили его психологически. Серджо потихоньку реанимировал Карлоса, и перед отъездом в отпуск он произнес: «Виктор, в следующем сезоне вы увидите настоящего Дельфино!»
Но к тому времени клуб накрыл жесточайший финансовый кризис. Спонсоры обещали одно, а на деле получилось другое. Пришлось срочно разгружать зарплатную ведомость.
— Вы говорили в интервью: «Контракты Дельфино и Гарбахосы едва не привели «Химки» к банкротству».
— Если бы оба уперлись и потребовали выплатить все, что им причиталось, для клуба это могло закончиться печально. Но ребята при расторжении контрактов порядочно себя повели, руки не выкручивали. Дельфино попросил три оклада, а Гарбахоса вообще ушел без компенсации.
Юинг
— Самый чудной легионер, прошедший через ваши «Химки»?
— Американец Клэй Такер. Лентяй, раздолбай и неряха. Когда улетел в Штаты, в квартиру, которую для него снимал клуб, пришла хозяйка. Открыла дверь и обомлела. Горы мусора, весь балкон завален яичной скорлупой. Такер почему-то только туда ее сбрасывал. Еще был у нас американский защитник Дэниэл Юинг...
— Родственник легендарного Патрика?
— Однофамилец. Маленький — 186 сантиметров, борзый. В «Химках» отличился уже на второй день. На предсезонном турнире в Неаполе в матче с местной командой сцепился с соперником. Двинули друг другу по морде, обоих удалили до конца игры. Юинг побрел вдоль трибуны, забитой болельщиками. Те засвистели, и он им средний палец показал.
— Опрометчиво.
— Неаполитанцы — народ горячий. Но от такой наглости на несколько секунд оцепенели. Юингу этого хватило, чтобы спокойно уйти в раздевалку. А дальше в сторону нашей скамейки полетело все, что было у фанатов под рукой. Монеты, зажигалки, пластиковые бутылки...
Дэниэл и в чемпионате две драки устроил прямо во время матча. Сначала с Хансеном из московского «Динамо», потом с Вишневски из «Урал-Грейта». В конце сезона с американцем распрощались. А годы спустя у него поинтересовались в интервью: «Чем запомнился период в «Химках»?» Юинг ответил: «Победой в Кубке России. Перед финалом с ЦСКА наш босс зашел в раздевалку и объявил такие премиальные, что хотелось всех порвать!» Боссом был я, ха-ха.
— Сколько же вы объявили?
— 250 тысяч долларов — на всю команду. Финал мы не просто выиграли — разгромили ЦСКА! 85:67! Это наш первый трофей.
— Вы всяких баскетболистов видели. Самые большие нераскрывшиеся таланты?
— Ой, таких много. Возьмем Васю Заворуева. Как он начинал! В юниорской сборной был номер один, в каждом матче набирал по 25-30 очков. В 16 лет подписал контракт с ЦСКА, Мессина выпускал пацана в матчах Евролиги. Казалось, новая звездочка растет. И вдруг сдулся...
— А из химкинских ребят?
— Тогда другая история. 2006-й, финал юношеского чемпионата Европы. Россия — Испания. В нашей сборной шесть игроков из «Химок». А у соперника — 15-летний Рики Рубио. На том турнире он разрывал всех, заколачивал по 40 очков, в полуфинале с Хорватией сделал квадрупл-дабл.
— Вот это да! А в финале?
— Трипл-дабл. Как сейчас помню — 51 очко, 24 подбора и 12 передач. Но дело даже не в статистике. А в огненной концовке. При равном счете Теймураз Бабунашвили из «Химок» забивает трюльник. Четыре секунды до сирены. Вместо того чтобы сразу начать прессинговать, наши убегают на свою половину праздновать победу. Что делает Рубио? Получает мяч в середине площадки, молниеносно бросает — и попадает!
— Овертайм?
— Да. Наши в шоке, испанцы на подъеме — и хладнокровно дожимают. Обидно за упущенное золото, но еще больше — за ребят, из которых вообще никто на высоком уровне не заиграл. А Рубио стал звездой.
Фридзон
— Вы считаете, что Мозгов отжал себя на двести процентов. А Фридзон?
— О-о, если Тимоха на двести, то Виталик — на тысячу! Он же всю карьеру с одной почкой отыграл!
— Потерял при каких обстоятельствах?
— Не в курсе. Это случилось до «Химок». Но играть не мешало. Фридзон на площадке — бульдог! Всегда бьется до конца, не жалеет ни себя, ни чужих.
У него непростая судьба. Родом из городка Клинцы Брянской области, рано остался без мамы. Затем переезд в Тольятти, третья лига... В 19 лет я перетащил его в «Химки». И тут возникла проблема.
— Какая?
— Сначала он попал в «Химки-2». Тренировал эту команду Саша Харченков, а лидером считался его сын Никита, прямой конкурент Виталика. Харченков-младший проводил на площадке 30 минут, Фридзон — 10.
Кто-то в такой ситуации мог бы и приуныть, но это не про Виталия. Боец и пахарь, он зубами выгрызал место под солнцем. А дальше плей-офф с петербургским «Динамо». У нас в первой команде эпидемия травм. Выездной матч, горим без шансов, Елевич от безысходности выпускает Фридзона. Тот с угла начинает закладывать трюльники. Один, второй... Набирает 17 очков! Все, с того момента Виталий — твердый игрок основы и едет со сборной на чемпионат Европы в Белград.
— Сложно было столько лет удерживать его в «Химках»?
— Ну, парня мы не обижали, дважды продлевали контракт на улучшенных условиях. А в мае 2010-го узнаю, что Фридзона активно обхаживает ЦСКА. Спрашиваю в лоб: «Сколько тебе там дают?» — «Лимон».
— Миллион долларов в год?
— Ага. Уточняет: «Вы же не потянете?» До этого в «Химках» получал 700 тысяч долларов. Говорю: «Дай мне десять дней, с ЦСКА пока ничего не подписывай». Иду на самый верх и выбиваю для Фридзона миллион. Контракт на два года.
На следующий день прилетаю в Париж на «Финал четырех» Евролиги. Встречаю Андрея Ватутина, садимся кофе попить. Говорит: «Виктор Алексеевич, у нас нормальные отношения, не хочу, чтобы вы узнали последним. Фридзон переходит в ЦСКА». — «Нет, Андрей, он остается в «Химках». Вчера продлили». У Ватутина глаза округлились, чуть чашка из рук не выпала: «Не может быть!»
— Летом 2013-го Фридзон все-таки ушел в ЦСКА.
— В «Химках» как раз поменялась власть. На первой же встрече с новым руководством я сказал: «У Фридзона контракт заканчивается. Это символ клуба, верой и правдой служил ему девять лет. Виталий принесет еще много пользы, такими игроками разбрасываться нельзя». Меня не услышали.
Аникеева
— В тот год и вы из «Химок» ушли. Покидая клуб, уже знали, что вас в РФБ ждут?
— Честно? Нет. Думал — все, впереди тихие пенсионные будни. Вдруг звонок. Юля Аникеева, президент федерации: «Хочу с вами встретиться». Ну и договорились — в кафе на Ленинском. В два часа ночи.
— Романтично.
— Никакой романтики. Я на следующее утро улетал в Испанию, а Юля накануне поздно вечером возвращалась из Литвы. Когда предложил отложить разговор на пару недель, ответила: «Нет-нет, дело срочное. Подробности при встрече».
— Что услышали?
— «В ближайшее время в федерации должна быть сформирована новая структура управления. Мне рекомендовали вас как грамотного руководителя. Предлагаю вам пост спортивного директора РФБ».
— Сюрприз?
— Еще какой! Знакомы-то были шапочно. Ответил: «Юля, я с тобой раньше не работал. Но лет мне уже немало, опыта хватает. Раз иду в твою команду, давай на берегу расставим точки над i. Первое. Я говорю тебе впрямую все, что думаю. Второе. Между мной и тобой никаких промежуточных звеньев». Аникеева кивнула: «Хорошо».
С ее стороны действительно было полное доверие, даже простилась со знаковыми для РФБ фигурами, с которыми я вступил в клинч. Но кое-кого Аникеева убрать не могла. Года через полтора я понял, что для всех будет лучше, если напишу заявление. Сделал это вовремя.
— А то бы присели, как Дмитрий Домани?
— Нет. В отличие от него я был уже тертым калачом. Документов не подписывал и вообще не участвовал в решении финансовых вопросов. А Дима просто попал под определенный расклад, из которого не сумел вывернуться. Думаю, он ни в чем не виноват. Самый несправедливо осужденный человек. Кстати, в момент моего ухода Домани и Аникееву еще ни в чем не обвиняли, все было спокойно. Накат пошел позже.
— Главная ошибка Юлии Сергеевны?
— Она не до конца понимала, на какую территорию заходит. Аникеева же мастер спорта международного класса по академической гребле. В баскетболе прежде не работала. Ну и полезла, не зная броду. Допустила несколько стратегических проколов.
— А конкретнее?
— Как бы помягче сказать... Она попробовала правильно выстроить финансовые отношения с Лигой ВТБ. Которой РФБ изначально делегировала права на проведение чемпионата. Бес-плат-но!
Но РФБ, как любая общественная организация, живет на взносы от клубов. За участие в чемпионате, лицензирование игроков, тренеров... Кому понравится, когда из твоего бюджета вынимают деньги самых богатых команд? Если бы Аникеева не поперла против ветра, ей бы наверняка предложили какие-то альтернативные варианты компенсации. К сожалению, Юля этого не понимала. И на нее сразу обрушилось то, что никак не предполагала. А дальше подковерная борьба с предсказуемым финалом.
— Суд признал Аникееву виновной в хищении 44 миллионов рублей и приговорил к 4,5 года колонии.
— Сейчас все хотят смешать Юлю с дерьмом. Выскажу непопулярное мнение. Аникеева — стопроцентный продукт высших сфер. Она же не сама придумала себе эту роль. Тем более в баскетболе всплыла из ниоткуда. Понятно, кто-то за ней стоял, продвигал. А потом разменял в шесть секунд.
— Сегодня с «Химками» вас что-то связывает?
— Только воспоминания. Досадно, что наши пути разошлись. Все-таки клуб стал для меня родным. Но ничего, жизнь продолжается. А «Химкам» желаю поскорее найти мощного спонсора и вернуться в Лигу ВТБ.