— Кажется, что 2018 год, когда ты взял Кубок Стэнли, стал переломным в твоей карьере. Ты понял, что уже выиграл самое главное, — вопрос Кузнецову.
— Нет, сложно так судить. Я всегда пытался, но в последнюю пару лет не клеилось. Поэтому, как говорится, «не хочешь срать — ну мучай жопу». А личные амбиции присутствуют — считаю, что могу играть повыше, чем в четвертом звене, как было в «Каролине». Всегда говорил, что если пойму, что уже не нужен команде, то буду двигаться дальше, переворачивать страницу. Так и получилось.
— До перехода в «Каролину» ты успел поехать на автобусе на выезд с фарм-клубом «Вашингтона» из АХЛ.
— Отличный момент, пять довольных крутых дней в моей жизни. Я понял многое о людях и о себе. Мне было по кайфу там.
— Когда ты поехал в АХЛ, ты точно знал, что тебя обменяют в «Каролину», или был шанс, что сыграешь за фарм?
— Нет, я был готов до конца года играть в АХЛ, для меня было главное — оставаться в хоккее. Там приняли очень хорошо, были только позитивные эмоции.
— С «Каролиной» ты дошел до второго раунда плей-офф, в котором вы проиграли «Рейнджерс» 2-4.
— Чувствовал недосказанность от этой серии. Очень расстроился, когда после вылета из плей-офф ехал домой. Мы заслуживали седьмой матч с «Рейнджерс». Никогда в карьере не отыгрывался с 0-3, а тут все так быстро улетело, и первый раз внутри была пустота. Никогда так сильно не переживал, выиграли, проиграли, а тогда понимал, что мог дать команде больше, но не получилось.
— Задам неприятный вопрос. У тебя были известные проблемы в Северной Америке, они не перенесутся в Россию?
— Нет. Надеюсь на это. Есть разные нюансы, почему некоторые моменты происходят в жизни. Один из них — мотивация и понимание того, какая ответственность на мне лежит. Одна ошибка может разочаровать много людей.
— Я не про историю, которая закончилась дисквалификацией, а про последнее (попадание в программу помощи хоккеистам НХЛ. — Прим. «СЭ»). Мне говорили, что были определенные проблемы со здоровьем, которые тебе мешали.
— Был ревматоидный артрит, я весь год пил таблетки, ставил уколы. Потом перестал пить, стало хорошо, у меня живот исчез, ничего не болело. Три месяца ничего не принимаю и чувствую себя великолепно, бегаю, качаюсь в зале. А тогда были сумасшедшие ограничения.
До этого вообще год не могли понять, почему я не могу спать — получалось только по два часа в сутки. Я не из тех, кто жалуется, но приходилось, а мне никто особо не верил. Генеральный менеджер вообще не знал, что я весь год мучился.
— Ты вернулся в Россию после десяти лет в НХЛ.
— Сейчас самое замечательное время приехать в Россию, пока еще не сильно старый, еще можно попытаться попылить. Мы с женой и детьми приехали в Питер, пробыли там три дня — и это такое счастье! Дети довольные, получают удовольствие. Наслаждение от жизни появилось. Не то чтобы это глоток воздуха — скорее я выдохнул.
— Надеюсь, в КХЛ будешь нас постоянно чем-то радовать.
— Обещать не буду, посмотрим. Много людей, особенно близких мне людей, ждут, чтобы я обосрался. У меня никогда не было мотивации лично себе доказать, что я лучший. Но сейчас есть мотивация доказать им. Такая ситуация — это самое предательское, когда люди мечтают о моей неудаче. Но это прикольно — затягивает, мотивирует. В хоккей-то я не разучился играть. Это самое главное.
— В СКА к тебе могут обращаться за советом молодые, тот же Иван Демидов?
— Да. «Дядя Женя» меня назвал сразу, в первый день, я говорю ему: хорош уже. Я открытый человек. При этом советы я не любитель давать. Конечно, если что-то хоккейное спросит — подскажу. Но подходить к молодым и говорить им что-то — это для меня некомфортно. Сам не любил, когда мне на уши лапшу вешали. Правда, прошло десять лет, и я понял, что это все было правдой. Осознание приходит намного позже. Не знаю, готов ли я что-то говорить молодым, чтобы они меня ненавидели ближайшие пару лет, а потом когда-то сказали — «да, он правда красавчик».