«1960» в паспорте
Кто там из хоккеистов обещал, что нижегородское «Торпедо» развалится в плей-офф, вылетит со свистом?
Помню только, воспринял я этот прогноз всерьез — хоккейные-то люди знают цену друг другу. Это не мы, любители. Мне сделалось как-то не по себе: неужели вся работа Ларионова, вся ему цена как тренеру — это чуть пошуметь в регулярке? Где играют ни за что?
Не знаю, что будет с этим «Торпедо» дальше, но я счастлив, что прогнозы не сбылись. А Ларионов оказался прекрасным тренером — способным и поставить красивую игру, и дать результат.
Не знаю, какие фразы он говорит своим. Какими словами настраивает на творчество. Олег Романцев когда-то произносил потрясающие слова перед своей командой: «Не бойтесь проиграть. Бойтесь сыграть плохо».
Все девизы рано или поздно выветриваются, перестают работать — быть может, выветрился однажды и этот. Но лучше на моей памяти не формулировал никто.
Все в этой истории прекрасно, кроме одного: паспорт Ларионова. Вот открыть его — а там дата рождения: «1960»...
Где ж вы были раньше, Игорь Николаевич? 62 года! Все же говорили — у вас талант, вы должны тренировать. Никто не даст хоккеистам столько, сколько способны дать вы.
Ларионов мог когда-то возглавить КХЛ — не захотел. Отыскались дела более занимательные. Мог тренировать — нет.
Вот теперь первый настоящий тренерский — в 62 года. А Тарасов закончил с профессией в 55.
Я гляжу на Ларионова — он, конечно, и в 80 будет в порядке для этой работы. Мне жаль не его, у него-то все в порядке. Он всегда был счастлив. Мне жаль наш хоккей, который много потерял от того, что Игорь Ларионов смотрел на него откуда-то со стороны...
Я счастлив, что в этом фантастическом плей-офф на главных ролях те, за кого болею. Разин, дарящий Череповцу первый настоящий праздник со времен Михалева. Ларионов. Тамбиев — человек с невероятно свежим взглядом на все вокруг. Я ж помню, как он играл. Эти нападающие были на виду — Спиридонов, Тамбиев... О них полосами писал еженедельник «Весь хоккей», было ж время...
«Увидел на дороге драку двух водителей — был в шоке»
Помню, встречали мы с коллегой Кружковым Игоря Ларионова в Домодедово накануне юбилея. Исполнялось 50. Времени на разговор было — пока не просочимся через пробки до московского жилья Игоря Николаевича. Чуть нахмурившись, Ларионов потянул за ручку редакционной «четверки». Та ответила скрипом.
На заднем сидении Ларионов попытался пристегнуться — и опечалился еще сильнее, не обнаружив ремня. Проиллюстрировал историей к месту:
— Я ведь должен был оказаться в том автомобиле, когда разбились Фетисов и Константинов. В последний момент передумал ехать.
Мы поежились. Счастье наше, за рулем сидел легендарный водитель старого «СЭ» по прозвищу Плейшнер. Больше сорока не разгонялся. Это дарило надежду на благополучный исход.
Беда оказалась в другом — едва тронулись, из-под старика Плейшнера потянуло какими-то нечистотами. Ларионов, покачав головой, открутил стекло. Стоявший рядом «КамАЗ» той же секундой выпустил целое облако нам в салон — и «профессор» закашлялся...
Тон беседе был задан.
— С каждым приездом в Москву убеждаетесь, что не готовы сюда вернуться насовсем? — добродушно усмехнулись мы.
— С чего вы взяли? Наоборот! — Ларионов с ожесточением выкручивал окно назад. Не дожидаясь добавки. — Я же не инертный человек, если пользоваться терминологией Гребенщикова. Для меня в радость окунуться в московскую жизнь. Была б возможность — поучаствовал бы в ней подольше. И совсем не исключаю, что однажды вернусь сюда насовсем. Но пока сын играет в хоккей, возможности такой нет.
— Вам уютно в нынешней Москве?
— Вполне. Для меня здесь все на контрасте. У меня дом в пригороде Детройта, где жизнь тихая, размеренная. А в Москве совсем иной ритм жизни. Если честно, порой мне этого немножко не хватает. Правда, за руль в Москве садиться давно не рискую. Как-то подвозил знакомый фотограф, и увидели на дороге драку двух водителей. Я был в шоке. А мой приятель махнул рукой: «Обычное дело...»
— Только поэтому в Москве не водите?
— Нет, конечно. Главное — пробки. Когда везут друзья или заказываешь такси, можно спокойно заниматься своими делами, залезть в интернет. Пробками же я по горло сыт был еще в Лос-Анджелесе. Там тоже сумасшедший трафик. От дома до дворца добираешься полтора часа. Потом назад — столько же. Выброшенное из жизни время. А вот вчера долго был в растерянности. Надо лететь в Нижнекамск, и я голову ломаю, на чем добраться в аэропорт. То ли на машине, то ли на электричке с Павелецкого вокзала. Но рассчитать время, чтоб понять, во сколько надо выезжать из дома, оказалось выше моих сил. На наших дорогах ничего нельзя планировать!
Костюм для Красной площади
Не знаю, просит ли нынешний Ларионов называть себя Игорем Николаевичем. Может, в этом смысле и произошли какие-то перемены.
Но вот когда на пресс-конференции Ларионов приносил салатики и демонстрировал корреспондентам, я порадовался. Когда кушал малину — укрепился во мнении: Ларионов не меняется. Особенный человек.
Это счастье наше, что такие люди работают в спорте. Не дают скиснуть лиге.
Ларионов особенный не только сегодня, когда можно все. Или почти все. Ларионов был особенным всегда — советские журналы во главе с «Огоньком» обошел снимок: сборная СССР по хоккею что-то выиграла и фотографируется в полном составе на Красной площади. Кажется, только-только получив ордена.
Все в одинаковых костюмах, будто у одного портного шили. Только наш дорогой Игорь Николаевич — в светло-голубом.
Мы напомнили — и Ларионов усмехнулся:
— Да, и у меня есть такая фотография. Был июль, жара под тридцать градусов. А костюмы, которые нам выдавали перед Олимпиадой, пошили из толстой ткани. Поэтому, чтоб не упариться, на награждение я пришел в легком гипюровом костюме.
— Начальство косилось?
— Вроде нет. Главное — я был в пиджаке и при галстуке.
Начальство косилось, еще как косилось. Да и не только из-за костюмов. Ларионов уже в игровые годы смотрел на них, начальников, с иронией. Те отвечали раздражением.
В нашем долгом разговоре с Виктором Тихоновым преобладали ноты ласковые. Тихонов размяк. В раздражение вошел лишь раз — когда произнесли фамилию Ларионов.
Валерий Гущин, серый кардинал при Тихонове, про Ларионова и Балдериса высказался коротко:
— Знали б вы, сколько Тихонов сделал для того и другого. Насчет Ларионова — меня в блуд-то не вводите, ребята, не буду ничего про него говорить. Ни к чему это.
Парапсихологи
Ларионов экспериментирует с хоккеем и собственной судьбой. Ему интересно! Сохранил к 60 годам ребячий взгляд на мир — в этом его счастье.
Думаю, мы ничего не знаем про эксперименты в нынешнем «Торпедо». Еще придет время удивляться. Закончится сезон — выговорится и он, и его хоккеисты.
Быть может, даже психологов допустил Ларионов до собственных игроков. Каких-нибудь гипнотизеров. Если даже Тихонов на это решался — почему нет?
Однажды расспросили Ларионова обо всем этом — и узнали много интересного.
— Тихонов поведал нам об эксперименте с парапсихологами: «В сборную приезжали две женщины, которые одним разговором снимали напряжение. Они, знаю, потом далеко продвинулись в этом деле. Ларионов в их способности не поверил. Дескать, это все ерунда. Они отвечают: ладно, садись. И он свалился со стула». Это был гипноз?
— Хм, интересно. Может, просто стул из-под меня убрали? Ребята, вы меня снова ставите в тупик. Не помню я никаких парапсихологов. Вот в «Химике», куда попал в 17 лет, я познакомился с удивительным человеком. Юрий Корнеев был не только врачом команды, но и психологом, изучал тибетскую медицину. От него я узнал, как правильно готовиться к матчам, что такое строгий режим питания. В то время у нас об этом никто не задумывался. А я увлекся его идеями. Думаю, именно этим объясняется мое спортивное долголетие. Плюс, наверное, хорошие гены.
— Легенды ходят о ваших диетах. Сейчас какая-то в вашей жизни есть?
— За столько лет я привык к определенному режиму питания, и менять ничего не хочется. Как и прежде, налегаю на овощи, фрукты, стараюсь поменьше жирного есть. Но в чем-то пересмотреть рацион все равно пришлось. Я ведь не провожу уже по 100 матчей за сезон. Поэтому, например, много протеина мне теперь ни к чему.
— Сергей Федоров лет десять лет сделал минеральный анализ, после которого полностью поменял режим питания. Мы почему-то подумали — уж не с вашей ли подачи?
— Нет. В раздевалку «Детройта» приходил врач, которым предлагал всем такой анализ. Отрезал клок волос, проводил исследование, на основании которого делал вывод о состоянии организма. Чего ему не хватает, что он усваивает, а что нет. Из любопытства я тоже согласился на такой анализ, получил рекомендации, но следовать им не стал.
— Почему?
— Меня и так все устраивало. К тому же никогда не увлекался пищевыми добавками, разными витаминами. Это иллюзия — думать, вот приму таблеточку и завтра на площадке всех порву.
— Виктор Козлов говорил нам: «Поражался, как Ларионов следит за собой, как относится к питанию. Я думал: как же, наверное, это приедается — заставлять себя делать одно и то же. Изо дня в день». Действительно приедается?
— Чтоб не приедалось, надо варьировать. Это касается и диеты, и тренировок. Я, допустим, не зацикливаюсь на том, что ежедневно должен пробегать десять километров. Пускай сегодня будет десять, а завтра — пять или шесть. Никаких догм.
— Вы хоть раз были в «Макдоналдсе»?
— Случалось. Иногда вожу сына из Детройта на турниры в Торонто или Баффало. На машине дорога занимает часов пять. Игорь успевает проголодаться. Чтоб не тратить время в ресторане, проще завернуть в «Макдоналдс». Сын наберет себе гамбургеров, ну а я за компанию могу френч-фрайз поклевать.
— Олег Табаков говорит, что любую хандру преодолевает при помощи стакана водки и двенадцати часов сна. Как побеждаете хандру вы?
— Мне помогает получасовая пробежка. Но точно не водка.
— Был в вашей жизни стакан водки залпом?
— Никогда. Даже не представляю, как можно на это решиться...