Виталий Ерфилов, первый тренер Владислава Третьяка, ставший героем «Разговора по пятницам», вспомнил самые неудачные матчи в карьере величайшего вратаря в истории нашего хоккея.
— У каждого есть тяжелая черта характера. Какая у Третьяка?
— Эгоизм.
— В чем выражалось?
— Не давал никому играть! Кто сидел за ним — пропали как вратари.
— Это нормально.
— С его точки зрения — да. Говорил: «Я хочу играть все матчи, мне нужна практика». Надо так надо. Хотя черные полосы у него тоже были.
— Ну-ка напомните.
— Про первую мало кто знает — это финал молодежного чемпионата СССР в Новосибирске. Вели 3:0 после первого периода у «Трактора». Во втором сразу же забили четвертую. И расслабились. Сгорели 4:5. Владик не выручил. Заняли шестое место, что для ЦСКА катастрофа!
— Еще черные полосы?
— А вы не помните, как пропустил восемь от чехов на «Известиях»? Тихонов психолога привлек в команду — тот поработал с Третьяком.
— Есть у вас объяснение — почему после психолога провалился?
— А я знаю почему.
— Пусть узнают все.
— Внушал: «Чего тебе бояться-то? Расслабься, ты лучший вратарь мира...» А у Владика многое держалось на страхе. Он как двигатель. Страх подвести команду, страх навалить. Настраивался! Особенно страшно было в 1972-м — вот и сыграл как Бог. Просто тигр лютый.
— А психолог?
— Внушил, что Третьяку нечего бояться — тот и поверил. Вышел расслабленный. Ну и напускал!
— В Лейк-Плэсиде психологов не было.
— Пропустил две — и Тихонов посчитал, что это много. Заменил на Мышкина. А все почему? У Тихонова страхов было еще больше, чем у Третьяка! Леня Рейзер написал книжку со странным названием — что-то вроде «Синдром Тихонова». Там прямо сказано: основная двигающая черта Виктора Васильевича — страх за себя! Боялся проиграть!
— Вот как?
— Поэтому и держал хоккеистов месяцами на сборах. Следил за каждым. Его ж не приняли в ЦСКА!
— Кто?
— Харламов, Петров, Гусев... У Виктора Васильевича к тому моменту ни авторитета, ни побед. Создал звено — Жлуктов, Балдерис и Капустин. Стравил их со стариками. Стали соревноваться — и про Тихонова на время забыли.