Игорь РАБИНЕР
из Тампы
До его хет-трика в Матче звезд НХЛ – второго русского, между прочим, за всю историю All-Star Game после Павла Буре – оставались сутки. Никита Кучеров еще не знал, каким лукавым трюком обманет Брэйдена Холтби, третьей шайбой сведет с ума домашнюю Amalie Arena, и под 20-тысячный стон: "Ку-у-у-уч!" на лед полетят десятки бейсболок.
Мы сидели с 24-летним форвардом "Тампы" в гостинице Grand Hyatt на берегу залива – и по ходу долгой беседы мне даже не так часто приходилось задавать ему вопросы. Хоккеисту нужно было просто не мешать рассказывать обо всем своем непростом пути к сегодняшнему статусу лучшего бомбардира НХЛ. Почитайте – и многое поймете про наш хоккей и наш спорт, в котором есть столько талантов – только вот относятся к ним так, что пробиваются они чудом. Не благодаря, а вопреки.
Когда я беседовал с мамой Никиты Светланой и первым тренером Геннадием Курдиным, уже заочно понял, насколько он интересный человек – но даже не предполагал, до какой степени. Прекрасная речь, искренность, внутренняя свобода – все это невозможно было не оценить. Новая российская звезда НХЛ – не только классный игрок, но и непохожая ни на кого личность, и среди действующих спортсменов меня давно никто так не впечатлял. Иной раз – не только фактами, но и щегольскими, как его голы, формулировками. Например, о том, чему учил их, мальчишек, Курдин: "Чтобы относились к каждой передаче с уважением". Как сказано, а?
Вечером накануне нашей беседы Кучеров в рамках звездного уик-энда час раздавал автографы около арены. Я спросил, было ли что-то неожиданное в этом общении с болельщиками. Кучеров рассмеялся:
– Был один мощный диалог. Подходит девушка, говорит: "Отличный гол вчера забил!" Отвечаю: "Я не забивал вчера". – "А, ну тогда позавчера". – "И позавчера не забивал". – "Да что ты врешь – забивал!" – "Я уже семь игр не забиваю!". – "А, ну тогда ладно". И пошла. Отличные у нас есть фанаты. Внимательно хоккей смотрят! Но было и совсем иное – американская семья с двумя маленькими девочками принесла плакат на русском: "Куч, мы любим тебя!"
Привёз Никите Кучерову на память номер "СЭ" с моим разворотом о нем :) pic.twitter.com/fDvZqw7FFG
– Igor Rabiner (@IgorRabiner) 27 января 2018 г.ДАЖЕ БЛАГОДАРЕН ЦСКА ЗА ТО, ЧТО ПОШЕЛ НЕ ПО РОССИЙСКОМУ ПУТИ
– Стив Айзерман недавно сказал в североамериканских СМИ фразу: "Кучеров хочет быть великим". Когда у вас появились такие амбиции? – спрашиваю Никиту.
– Великие – это Гретцки, Харламов, тот же Айзерман. До этого мне еще очень далеко. У меня задача – становиться лучше изо дня в день. А там уж, если после окончания карьеры меня признают великим, – значит, так тому и быть. Пока же не забегаю вперед и живу от игры к игре.
– А о чем мечтали в детстве?
– Просто хорошо играть в хоккей. В детстве у меня на стенке висела фотография Русской Пятерки и другие постеры, но не думал, что однажды смогу там, в НХЛ, оказаться. Лет до 15-16 не знал, что есть канадские юниорские лиги, пока ребята не стали уезжать. До того момента даже не задумывался, что со мной будет после окончания школы "Белые медведи". Когда не взяли в "Динамо" и подписал контракт с ЦСКА, мысли были только о том, что буду игроком этой команды.
А потом уже, когда случилась вся эта ситуация с плечами, и я столкнулся с таким к себе отношением – решил для себя и дал понять, что больше не хочу играть за этих людей. А просто хочу уехать. В то время меня уже задрафтовала "Тампа", и я определился, что буду пробиваться в НХЛ. Пошел по другому пути. Был российский путь – но в ЦСКА как будто сами не захотели, чтобы я по нему шел. Даже благодарен им за то, что так получилось. Все, что ни делается, – к лучшему. Причем новый путь оказался тяжелым. Юниорская лига, АХЛ. Но я очень хотел пройти его до конца.
– Кто именно в ЦСКА так к вам отнесся?
– Не хочу переходить на личности, тем более что это был не один человек. Во-первых, врачи не верили, что у меня плечо болит. Думали, что вру. То же самое слышал от тренеров в МХЛ. Были подозрения, что я лжец, не хочу играть, хотя такого у меня вообще никогда не было. Я всегда хотел играть. Даже с травмами – естественно, с которыми можно физически выйти на лед. Но когда чихаешь или смеешься, а у тебя от этого плечо вылетает – тут не до хоккея. А тебе не верят. И те же люди, когда уезжал, с насмешкой говорили: "Куда ты едешь? Какая Канада?"
– Хорошая мотивация.
– Помню, даже отправляли к какому-то супердоктору. В шесть утра ехал через всю Москву в полусогнутом состоянии. Говорили: доктор может принять только очень рано, потом на операции уходит. Принял, называется. Руку мне поднял, опустил – и сказал: "Все у тебя в порядке. Пять тысяч положи на стол". И я ушел. А для меня пять тысяч – с зарплатой в 30 – тогда были немалые деньги. ЦСКА за это платить не собирался.
МНЕ СКАЗАЛИ: "ЗА ОПЕРАЦИЮ ПЛАТИ ДЕНЬГИ САМ"
– Ни снимка, ни чего-то другого супердоктор даже не предложил сделать?
– Да какой там снимок. Все это немножко задело. А потом появился шанс сделать операцию в Тампе. Благодарен Айзерману за это. Ему позвонили – и я через неделю уже уехал. Слава богу, у меня была виза. На следующий день после приезда меня прооперировали.
Неделю лежал, и за мной ухаживали доктора, которые до сих пор работают в "Тампе". Мы с ними вспоминаем какие-то моменты, смеемся. Я же без английского был. Ходили ко мне в палату, таблетки давали, лед держали.
– И что в итоге с плечом было?
– Точный диагноз не назову, но в первый же день мне сделали снимок и сказали: "Как они тебя вообще могли допускать до тренировок?! Твое плечо вообще ничего не держит!" Все было разорвано с обеих сторон, плечо гуляло. Они в шоке были.
Потом решили проверить второе, которое оперировали в Москве, когда мне было 17 лет – ЦСКА тогда оплатил. Тоже удивились. Оно было сделано так плохо, что в любой момент мог случиться рецидив, и потребовалось бы новая операция. Оно у меня до сих пор до конца не разработалось. Раньше не мог даже штангу завести за голову. Сейчас получше стало. Почти восемь лет прошло – а я до сих пор с этим плечом немножко мучаюсь.
И я же помню, как делали эту операцию. Приехал с утра в больницу. Взяли анализы. Через пять минут сказали: "Раздевайся, ложись на койку, сейчас мы тебя отвезем". Я не видел врача, не разговаривал с ним. Он не удосужился объяснить мне, что он будет делать, какая это вообще операция. Меня даже не предупредили, что после нее мне надо будет сразу на плечо бандаж надеть и ходить с ним около четырех недель.
Прооперировали. Будят с утра: "Мальчик, вставай. Надо уходить, палату для других освобождать". Восемь утра, я еще от анестезии не отошел, ничего не понимаю. В туалет не могу сходить, потому что больно встать. Бандажа нет. Спасибо Никите Гусеву, что он поехал в ортопедический магазин, купил его за свои деньги и привез. До сих пор благодарен ему за это. Если бы не он, не знаю, что бы делал. Родители работали в Нью-Йорке, а бабушка на другом конце Москвы. Для нее ехать – целая проблема. Но она в итоге все-таки приехала.
Там не было ни врача из ЦСКА – вообще никого. Мне не сказали, что надо делать, какие таблетки пить. Просто выкинули из палаты и велели идти домой. И я с бабушкой в девять утра, полусонный, поехал на маршрутках. Бабушка меня тащила, потому что я практически идти не мог: анестезия еще до конца не прошла. Приехал домой – не знал, что таблетки надо пить. Опять заснул, проснулся с болью. Бабушка не понимает, что делать, дает обычные обезболивающие, но они-то в моей ситуации были как слону дробина. Болело от всех разрезов очень сильно.
Да еще и порезали как на скотобойне. До сих пор такие шрамы... Вот такое отношение, все вместе, и подтолкнуло меня уехать и пойти по другому пути.
– Вы это решили уже после операции в Тампе, увидев разницу? Или еще до отъезда?
– Когда мне сказали: "За операцию плати деньги сам" – это стало последней каплей. В то время у нас в ЦСКА была пара защитников – Яша Рылов, Игорь Ожиганов, – которые делали операции за свой счет. Потом в клубе им вроде бы на протяжении полугода отдавали деньги. Но, во-первых, у меня не было таких средств, которые требовались для моей операции. А во-вторых, в тот момент в клубе менялось руководство. И я не знал, вернет ли деньги новое – или скажет: "Мальчик, иди отсюда, не мы с тобой договаривались". И я сразу сказал: все, с таким отношением не хочу с вами больше иметь никакого дела. Позвонил своему тогдашнему агенту в Америку: "Больше здесь не хочу играть. Драфтуй меня в CHL”. Не знаю, где бы я сейчас вообще был, если бы остался. Может, из-за незалеченных травм с хоккеем бы закончил.
РАЗГОВОР С ФЕДОРОВЫМ, ЛЮБОВЬ К БРАГИНУ И ПРИЗНАНИЕ РУА
– Вернемся к моменту вашего отъезда. Когда пришли в ЦСКА разрывать контракт, вас кто-то пытался уговорить остаться? Или подмахнули бумаги – и иди, гуляй?
– Прихожу с мамой забирать трудовую книжку. Она ждала на улице, я вхожу. Мне сразу говорят: "Сергей Федоров тебя ждет". А он тогда генеральным менеджером ЦСКА стал. С ним поговорил, он сразу сказал, что одобряет мое решение: "Сам играл, понимаю, что это такое". Пожелал мне удачи. С ним хорошо общение сложилось. Федоров – классный мужик! Сказал даже: "Если что-то надо, какие-то проблемы, приезжай в ЦСКА, мы тебе поможем. Тренировки, лед, зал – не стесняйся, все тебе сделаем". Спасибо ему за то, что предложил все это и пожелал удачи в НХЛ и вообще на моем пути.
Потом поговорили с Валерием Брагиным, которого назначили главным тренером ЦСКА. Я люблю Брагина! Хороший человек и хороший тренер. Лучший тренер, который для молодежной сборной только может быть. С кем ни поговорю – все его любят. У всех хоккеистов о нем классные воспоминания. Тоже пожелал удачи.
– То есть пути назад уже не было?
– К моменту, когда с Брагиным разговаривал, уже разорвал контракт. Посмеялись: "В Канаду? Мы же только что канадцев обыграли!" А что делать. Если бы только в этом было дело...
Бывший агент рассказывал, что якобы сначала ЦСКА хотел, чтобы я выкупил свой контракт. И Патрик Руа, возглавлявший "Квебек Рэмпартс", который меня задрафтовал, вроде бы даже был готов заплатить за выкуп. Но в итоге отпустили бесплатно. Спасибо им за это.
– С Руа получилась странная ситуация. Вроде бы он вас хотел, а играть не давал. И в итоге уже в ноябре обменял.
– В тот год в НХЛ был локаут, и в "Квебек" спустили Мишу Григоренко. Ему надо было играть, и я это понимал. Только рад был, что вместе играем. Всегда радуюсь его успехам. Но вначале планировалось, что локаута не будет, и играть из иностранцев буду я и один швед. А тут нас оказалось трое. Играть же имели право двое.
После травмы Патрик сказал: "Ты пока не готов", хотя я чувствовал, что уже готов. Когда вышел на лед, мне сказали: "Будешь два матча играть, потом два сидеть". Две встречи провел, на одну сел – тут швед травму получает. И я на четыре подряд выхожу. А потом уже меня сажают на четыре игры, а то и больше. Тут я и попросил обмена. Тем более что заговорили о том, что локаут может не закончиться. Руа тут же обменял меня в "Руэн-Норада" со словами: "Там хороший тренер. Будешь много играть и получать удовольствие". Так и вышло.
– На Руа обиды не осталось?
– Да даже и не знаю. Но в плей-офф мы встретились – и обыграли их! Смешно получилось.
– Вы же девять очков в той серии набрали, в том числе шесть – в одном матче.
– Нет. Когда мы выиграли серию, у нас было рукопожатие – так Патрик на него не вышел. Наверное, злой на своих был. А увиделись мы на следующий год, когда Руа уже в "Колорадо" работал. Я и там ему забивал (улыбается).
– Как прошла встреча?
– Она была на тренировке. Там был и второй тренер "Эвеланш" – по интересному совпадению, главный тренер "Руэн-Норанды", куда меня Руа обменял. И Патрик признался: "Кого-кого, а тебя не ожидал видеть в НХЛ раньше Григоренко и остальных ребят". Я ответил: "И такое случается".
– Вы забили Хенрику Лункдвисту классным броском в первом же своем матче в НХЛ, в первой смене и первым касанием шайбы. Что это было – удача или понимание, что один упущенный шанс, и о вас в "Тампе" могут вспомнить еще через год?
– Без удачи такого быть не может. Хорошо отдали! В той смене меня поставили во второе звено, к опытным ребятам. Перед той игрой я даже не думал о голах – просто хотел сыграть правильно, в первую очередь в защите, в углах. Удачно получилось – пошел на ворота, что я редко делаю. Получил отличный пас – от Тедди Перселла, который сейчас играет в "Авангарде". Отличного хоккеиста и классного парня.
– Слышали, что комментатор в момент гола назвал вас Дмитрием?
– Слышал. И до сих пор не понимаю, как можно перепутать имена Никита и Дмитрий.
КУПИТЬ КУРДИНУ МАШИНУ ДЛЯ МЕНЯ БЫЛО БОЛЬШОЙ ЧЕСТЬЮ
– Давайте вернемся назад. Трудно ли вам пришлось в детстве, когда родители со старшим братом на три года уехали по отцовской военной работе в Уругвай, а вы в 7 лет остались в Москве с бабушкой и сменявшей ее тетей?
– Конечно, в тот момент я тоже хотел уехать в Уругвай (смеется). Куда родители – туда и я. В первый год после их отъезда, может, плакал. Но я был увлечен хоккеем, любил его и благодаря этому меньше думал о том, что папа с мамой далеко. Каждой тренировки ждал, думал: "Быстрее! Быстрее!"
С утра школа чуть-чуть – я с последних уроков постоянно убегал, – потом Геннадий Геннадьевич забирал меня на тренировку. После нее он привозил домой, я бросал сумку – и бежал во двор играть в футбол и баскетбол. Днем в основном не спал – у меня было столько энергии, что мне надо было ее куда-то выплеснуть.
– Мама называет вас "удобным" ребенком, говорит, что с вами не было проблем.
– Дисциплина, которая была у Курдина, переходила в дом. Всегда понимал – зачем нарываться?
– Как вы в том возрасте запомнили шуточную просьбу Курдина купить ему машину, когда в НХЛ заиграете?
– Он, любя, часто так шутил. Шутка шуткой, но мне запомнилась. И, особенно когда заиграл в НХЛ, хотелось отблагодарить Геннадия Геннадьевича. Всегда стараюсь клюшки его ребятам в Подольск привезти. И купить ему машину (Land Cruiser. – Прим. И.Р.) для меня было большой честью. За все те километры, которые он меня возил, за всю душу, которую он в меня вкладывал.
– Он строгим тренером для вас был?
– Да, у него всегда была жесткая дисциплина. Из-за этого, считаю, я и стал дисциплинированным человеком. Может, сказались и корни: папа военный, мама спортивная. Раздолбайства в семье у нас никогда не было. Но и роль Курдина была очень большой. Когда родители были в отъезде, Геннадий Геннадьевич становился моим опекуном вне дома.
Да, он кричал. Но потому что хотел, чтобы я был лучше. Чтобы пас отдавал точно на клюшку. Чтобы относился к каждой передаче с уважением. Чтобы не просто поехал, а бросил. Чтобы не просто бросил, а забил. Это нормальное явление. Если на пацана иногда не кричать, то он не будет ничего делать. По-другому дети не понимают. Раз, два спокойно скажешь – если делают, одно. А если нет, как не наорать? И тогда ты хорошо, правильно отдаешь передачи, чтобы он не накричал. И постепенно такие пасы входят в привычку. И ответственность за них доходит до автоматизма.
– Курдин, помню, возмущался двумя эпизодами из вашего детства – как тренер Левицкий не взял вас в 13 лет на Спартакиаду со словами: "Кучеров слабый", и как вас с Гусевым после выпуска из "Белых медведей" в "Динамо" брать отказались. При том что бесплатно!
– К Левицкому я приехал на сборы, меня сразу поставили в пятое звено. И дали понять: "Мальчик, ты нам не нужен". Не нужен в 93-м – хорошо, поеду обратно в "Белые медведи" за 92-й играть.
– Все это давно позади. Обидно, что отец, находящийся на действующей службе, не может приехать и увидеть вас вживую в игре за "Тампу"?
– Конечно, хочется увидеть папу на трибунах. Он у меня ярый фанат спорта. Все читает обо всех видах! Он с детства из газет статистику про футбол вырезал, в тетради ее наклеивал.
– Вы в футболе за кого-то болеете?
– Нет. Но когда смотрю, например, "Реал" – "Барселона", то получаю удовольствие тоже в первую очередь от игры в пас, от комбинаций, как и в хоккее.
– Овечкин приятельствует с Самедовым, Панарин – с Кержаковым. А вы с кем-то из наших футболистов знакомы?
– Нет. Я же в России не такой известный, чтобы со мной кто-то здоровался. Мне кажется, если назову там свою фамилию, никто даже не поймет, кто я такой.
– Это вы зря так.
– Да бросьте. Скажите любому футболисту: "Кто такой Никита Кучеров?" – уверен, никто не скажет.
– На матчи чемпионата мира в России не собираетесь? Все равно ведь после Кубка Стэнли поедете домой.
– Нет, лучше побольше времени проведу с мамой, папой, лишний раз с Геннадием Геннадьевичем встречусь, с друзьями. Я же их всех год не вижу! Поделиться впечатлениями, рассказать, поспрашивать...
В "ТАМПЕ" СКАЗАЛИ: "ТЫ СЛИШКОМ ЖИРНЫЙ"
– Прошлым летом вы впервые за 11 лет добрались до Майкопа, где родились. Как впечатления?
– Нормально! Всех увидел – бабушку, тетю. Они стол хороший накрыли. Заказал им еды – наготовили. Здорово было.
– Вы же в еде последнее время очень разборчивым стали. Все ели?
– Те пару дней – все. Бабушку годами не видишь, она старалась, готовила. Сказать им с тетей, что не будешь это есть, потому что на диете сидишь – бред, не по-человечески. Иногда надо себя баловать. Хочется поесть вкусненького, когда бабушка своими руками готовит.
– Она когда-нибудь на взрослом хоккее с вашим участием была?
– Нет. По телеку смотрит. Видит, что я всегда недовольный катаюсь, злой на то, что где-то что-то не получается (улыбается). Это она правильно подметила: собой я вообще всегда недоволен. Знаю, что могу быть лучше. В каждой игре.
– А когда и почему вы поменяли отношение к питанию?
– Когда приехал в "Тампу" на первый тренинг-кемп. Сказали: "Ты слишком жирный". Хотя в России я думал, что вообще худой. В то время никто жировую прослойку у нас не измерял. А тут – сразу. В Штатах хоккеисты с 15 лет следят за питанием, готовят себя к НХЛ. Я приехал сюда, увидел, как люди здесь к еде относятся – для меня это полнейшим открытием стало.
Мне стыдно стало. Приехал из России – и самый жирный. Еще Айзерман за это накричал, хотя я ни слова не понимал. Но он показал на живот – все стало ясно. Через три недели после лагеря я сбросил 10-15 кило – и после этого отношение стало другим. На следующий тренинг-кемп приехал – у меня жира было почти меньше всех. Тренер, который в зале работал, меня даже не узнал!
– То есть?
– Спросил: "Ты новенький?" – "Ты меня в том году гонял. Помнишь, меня даже на лед не пустили, потому что я был слишком жирный?" А у меня еще плечо было как раз после операции, и я в зале пять часов ноги качал. За год я мышцами обтянулся, вес сбросил – в общем, в хорошей форме был. Он поверить не мог, что это я.
– А теперь и с диетологом, который много лет сотрудничал с Павлом Дацюком, начали работать?
– С этого сезона. А до этого сам смотрел на YouTube видео о правильном питании. В Америке есть доставка на дом еды на весь день сразу в соответствии с этими нормами. Есть надо 5-6 раз в сутки маленькими порциями. Много протеина, мало углеводов. Два с половиной месяца так ел. Поначалу из-за резкого перехода было тяжело, голова кружилась. Но привык. Теперь сладкого, например, вообще не хочется.
– Спиртное, говорят, совсем не употребляете?
– По идее – вообще не пью. Но как раз диетолог сказала, что бокал вина в день для спортсмена, для его сердца – очень хорошо. Я от его вкуса удовольствия не получаю, делаю это изредка по совету врача. Могу этот бокал тянуть два часа.
В "КРАСНОЙ АРМИИ" ПОПРОСИЛ 17-й НОМЕР. ОТВЕТИЛИ: "НЕЛЬЗЯ, ЭТО НОМЕР ХАРЛАМОВА"
– Айзерман в нашей беседе опроверг легенду, которая фигурирует даже на вашей русскоязычной страничке в Википедии – что, мол, при драфте вас перепутали с Никитой Нестеровым. Вы об этом что-нибудь знаете?
– Вот мне всегда было интересно, кто эту легенду придумал. Я даже сам у Айзермана спрашивал в конце первого сезона, когда уже более-менее заиграл в "Тампе". Он на меня посмотрел как на ненормального. Если ты целенаправленно ведешь двух игроков, как можно их перепутать? Тем более когда речь идет о высоких раундах?
– У вас в юниорской лиге 86-й номер уже был?
– Он еще с ЦСКА. В "Белых медведях" я всегда был 15-м, а в армейском клубе этот номер был у Мишарина. Тогда нельзя было, чтобы даже в "Красной Армии" номер совпадал с кем-то из основы. Говорю: "Давайте тогда 17-й". – "Нельзя, это номер Харламова". Тут уж спрашиваю, какие свободные. Из них и выбрал 86-й. Без какой-либо особой причины. Администратор уже убегал, потому что ему надо было заявку делать и номера заказывать, так что у меня в принципе не было времени подумать. Этот номер и остался.
– АХЛ вы проскочили очень быстро – за каких-то пару месяцев.
– Не планировал попасть в НХЛ с первого же года после юниорской лиги. Думал, надо хорошо проявить себя в АХЛ, стабильно набирать очки. Всегда хочу быть стабильным. Не хочу, чтобы у меня были большие перепады. Хороший игрок – стабильный игрок. Саня Овечкин из года в год забивает по 50, такую планку держит! А не так, чтобы в первые пять игр назабивать, потом на пятьдесят – пропасть, а в конце опять проснуться.
Вот и старался быть стабильным в АХЛ – и через два месяца подняли. В НХЛ поначалу выходил в четвертом звене, особо игру не давали почувствовать. Кричали, а как-то раз даже на собрании чью-то чужую ошибку приписали мне: "Видишь? Чтобы ты так больше не делал". Я молчал. Когда знал, что в каких-то случаях тренеры не правы, пропускал это мимо ушей. А когда понимал, что правы – старался учиться. Вообще обычно слушаю и особо много не говорю. Наверное, из-за этого какой-то успех и есть... Геннадий Геннадьевич всегда говорил: "Когда игрок начинает слишком много разговаривать, он заканчивает с хоккеем".
Впрочем, я и сказать тогда толком ничего не мог. Со своим английским в основном слушал, что ребята говорят. В основном – Мартена Сен-Луи. Видел в нем человека, который говорит правильные вещи. А еще я видел в нем себя, игрока такого же типа. Когда он что-то делал на площадке, прокручивал у себя в голове, что бы я сделал на его месте. Он едет, говорю про себя: "Убери на неудобную". И он убирает. Мы думали одинаково! И вот он подсказывал ребятам из другого звена, а я сзади стоял всегда. Незаметно подкрадывался, чтобы послушать, что Сен-Луи говорит.
– Еще один урок Курдина – ваш игровой коллективизм. Я поразился, когда на прошлой All-Star Game в Лос-Анджелесе вы могли делать хет-трик, но вместо этого отдали на пустые ворота Винсенту Трочеку.
– Вообще о хет-трике в тот момент не думал. Просто пытался получить удовольствие. На одной площадке с лучшими и против лучших – в первый раз! Столько эмоций никогда еще не получал, у меня не сходила улыбка с лица. Я по натуре такой игрок: если вижу, что партнер открыт – почему бы не дать? Какая разница – я забью или он? Мне красивые передачи иногда даже больше нравятся, чем голы.
Даже если мне игрок не нравится – как хоккеист или как человек, – если он открыт, я ему отдам. Так вижу поле и хоккей. Даже если ненавижу его, но он впереди меня на метр – отдам пас и попытаюсь открыться! Ну а если он не вернет – это уже на нем. Если он меня так ненавидит, что отпасовать не может, – это уже его проблемы.
– Это от Курдина пошло?
– Конечно, от кого же еще. Мы всегда летом проводили много времени с мячиком, играли в разные виды спорта – баскетбол, гандбол, футбол. Курдин всегда требовал: если ты без мяча – предложи себя! Обмани защитника, покажи, что бежишь сюда, а откройся там – чтобы он потерял тебя из виду! Предоставь пару опций для партнера, который с шайбой! Игрок без шайбы должен был делать больше того, кто с шайбой. Ты должен был постоянно быть в движении.
У меня эти вещи до сих пор есть, и я ими пользуюсь. И, кстати, когда самостоятельно готовлюсь к сезону, делаю почти те же упражнения, что когда-то летом давал нам мой первый тренер. И чувствую, что они помогают. Добавляю что-то свое – пресс, плечи, которые мне надо закачивать.
– То есть отзвуки старых болячек дают о себе знать до сих пор?
– Летом, когда время есть, отчего бы не поработать над тем, что болело, не закрепить?
ЛЮБОЕ РЕШЕНИЕ ГУСЕВА ПОДДЕРЖУ. ПОТОМУ ЧТО ОН МОЙ ЛУЧШИЙ ДРУГ
– У вас с Гусевым в многолетней связке вы же в основном на подыгрыше были.
– Гусь всегда любил с шайбой играть. Подержать, выманить пару игроков на себя. Он, может, не настолько быстрый был, но руки, голова – золотые. А я постоянно в касание ему возвращал, чтобы освободить Никите коридор. Пока защитник разворачивается на меня, я – оп! – Гусю уже обратно отдаю. Когда маленькими были, у него был намного лучше бросок. Я раньше вообще бросить не мог. Просто передачи давал, был быстреньким в углах.
У меня всегда прежде всего было – отдать пас. Обыграл защитника – ищу партнеров. А когда ты выступаешь с такими партнерами, как Панарин и Наместников на чемпионате мира, то как раз и видишь – обыграл, и у тебя есть пара опций. Тебе хочется что-нибудь придумать. Зрители приходят – и им неинтересно смотреть, как ты обыграл и бросил от борта. Приходит много детей, они хотят увидеть, что такое хоккей. Пас, смена мест, комбинации – вот она, игра!
– Так и играли в СССР. Кто-то из советских или российских хоккеистов был вашим кумиром?
– Смотрел много старых видео – тройки Харламов-Петров-Михайлов, Крутов-Ларионов-Макаров мне очень нравились. Они всегда были в движении, менялись местами, запутывали соперника. Это и есть хоккей! А Русская Пятерка в "Детройте"? Никогда не отбросятся, никогда не вкинут в зону. Постоянно предлагают себя. Мне именно командная игра нравится, а не кто-то один.
– А когда бросать начали?
– Наверное, только пару лет назад. До 21 года в принципе не бросал. Низом забивал все. Ситуация изменилась, когда летом начал в Америке работать. Куда бы ни поехал – в Монреаль, Калифорнию – всегда в квартире была клюшка. Работал над руками. Сейчас купил дом, сделал там площадку в гараже, поставил ворота. Бросал, пока не устану.
– Машины-то где ставили?
– Когда бросал, машины выгонял на улицу. Тебе делать нечего дома – поспал, отдохнул, пошел побросал. Вечером кино посмотрел – опять в гараж. С любых позиций, с удобной и неудобной руки. Ворота под углом ставишь. Все, что мог, придумывал!
– Жалеете, что Гусев так и не решился пока на отъезд в НХЛ? Тем более что он тоже был задрафтован "Тампой".
– Конечно, хотелось бы его видеть здесь. Но Никита выбрал свой путь и идет по нему. И что бы он ни выбрал, я всегда буду его поддерживать. Потому что он мой лучший друг. Считаю его лучшим прямо сейчас игроком в России.
– Общаетесь часто?
– Переписываемся. У него ребенок родился, Олимпиада. У меня здесь свои дела. Пока все хорошо, не тревожим друг друга. А летом постоянно вместе.
– И ваша мама, и Курдин сильно удивились определению Николая Прохоркина, назвавшего вас по временам в "Красной Армии" – "злюкой". Что он имел в виду?
– В 17-18 лет у меня был период, когда меня чуть тронешь – я огрызнусь. Заведенный! Это и в игре отражалось: если ты меня пихнешь, я в ответку сразу врежу, и сильнее, чем ты мне. Вне зависимости от того, кто ты. Сзади по икре – так, чтобы ты почувствовал. Был у нас плей-офф с "Алмазом", когда я на соперников немножко "наезжал" – в игре, и в интервью. Поэтому, наверное, Коля так и сказал.
– За КХЛ следите?
– А как следить, если даже хайлайты на сайте КХЛ невозможно посмотреть из-за географической блокировки? Причем она происходит в России! Вот как популяризировать лигу, если даже ничего посмотреть нельзя? В любом случае понятно, что есть две команды – СКА и ЦСКА. И каждая из них держит на третьих ролях множество талантливых ребят, которые могли бы иметь массу игрового времени в других клубах, что бы делало их намного сильнее. Пример – переход Сани Хохлачева в "Спартак". Парень стал одним из лучших бомбардиров чемпионата, и команда в плей-офф выходит. А сколько еще могло бы быть таких примеров?
НА УЖИНЕ НОВИЧКОВ В "ТАМПЕ" ПЕЛ ГИМН РОССИИ
– Были сомнения, ехать ли на Кубок мира-2016 без контракта? Рискованно же.
– Нет. Такой шанс не каждому хоккеисту и не каждый год выпадает – сыграть на турнире со всеми сильнейшими. К тому же первый раз в национальную сборную вызвали. Было приятно просто даже думать, что родители и Геннадий Геннадьевич будут мною гордиться, и вся семья будет смотреть на меня в форме сборной. Мы давно уже мечтали об этом, и то – может, когда-то. А тут – вот оно. Как пропустить, есть у тебя контракт в НХЛ или нет?
– Там вы впервые столкнулись с Александром Овечкиным, в том числе и в одном звене. Чем он запомнился?
– Тем, как он подбадривал всех: "Давайте, мужики!" Видно было, как он хотел победить. У Сани есть эмоции, которыми он заряжает партнеров. На лавочке постоянно говорит: "Молодец, хорошо сделал, классно заблокировал!" Глаза у человека за команду горят, всем сердцем и душой за нее переживает.
И в жизни со всеми общается на равных. Мы с Наместниковым три года как в лигу пришли, а он сколько всего в ней сделал – и никакой разницы. Настоящий капитан, который делал все, чтобы мы в команде себя комфортно почувствовали. Благодаря паре слов, которые он тебе скажет, ты можешь играть в свой хоккей. Потому что это Саня Овечкин, который в НХЛ забил почти 600 голов!
– Будете смотреть Олимпиаду в Пхенчхане?
– Если матчи пройдут не ночью – и будет время. Если в три ночи даже финал будут показывать, а у нас на следующий день игра – как могу впрямую посмотреть, если спать и готовиться надо? Хайлайты, конечно, буду смотреть – и новости читать. У меня там много друзей – Гусев, Нестеров, Марчелло (Алексей Марченко. – Прим. И.Р.). Да всех знаю, с кем в сборной играл! Рад за всех, что попали на Игры, молодцы. Желаю парням удачи.
– Как относитесь к допинговым скандалам вокруг наших олимпийцев?
– Кстати, посмотрел фильм "Икар" – Стивен Стэмкос посоветовал. Но мыслями на этот счет делиться не готов. Скажу лишь, что жалко тех наших ребят, которых МОК не допустил до Олимпиады без объяснения причин. В том числе и хоккеистов.
– Жалеете, что энхаэловцев в Пхенчхан не отпустили?
– Конечно – Олимпиада все-таки. Не каждый день она и не каждый год. Для меня самого, моих близких, Геннадия Геннадьевича это было бы здорово. Очень рад за Гуся, что он попал на Игры, еще и потому, что Геннадич воспитал такого мастера. И для меня приятно, что мой лучший друг играет на Олимпиаде. Ну а насчет меня – тут ничего не поделаешь, таковы правила. Будем ждать еще четыре года. Надеюсь, в Китай отпустят.
– Фаворитом сборную России считаете?
– Думаю, да. Надеюсь, что ребята привезут домой золотые медали. Но легко не будет, даже если у нас по именам лучшая команда. Цепляться будут все. Иногда против четырех рабочих звеньев, которые никогда не прокатываются и играют четко по системе, играть сложнее, чем против более мастеровитых ребят, которые могут в защиту не добежать. Против таких мне больше нравится играть (улыбается). У тех, кто пытается обыграть, можно отобрать шайбу, а у тех, кто всегда вбрасывает в зону – как отберешь?
– С самым именитым игроком олимпийской сборной, Павлом Дацюком, лично знакомы?
– Только по Кубку мира. С тех пор лишь приветы через нашего общего агента Дэна Мильштейна друг другу передаем (улыбается). Надеюсь, в дальнейшем встретимся. И он мне чем-нибудь поможет, подскажет.
– Подсказки, знаю, вы и из спортивной литературы черпаете. Ваша мама рассказала, что вы автобиографию Криса Челиоса на английском прочитали.
– Интересно было узнать, какой он путь прошел, сравнить со своим и понять, как он преодолевал трудности и шел вперед. У Челиоса, кстати, все тоже было очень непросто. Кстати, у него дочка сейчас работает в "Тампе", в пресс-службе, ее интервью с игроками во время игры на куб выводят. Причем, когда читал книгу, в том числе и о ней, ее еще в клубе не было.
– Какие книги о спорте на очереди?
– Биографии Роджера Федерера и Майка Тайсона.
– Тоже по-английски?
– Да. Я же сейчас в Америке живу, и мне в плане языка развиваться надо. Видеть новые слова, запоминать, произносить вслух. Так и накапливается языковой багаж.
– Слышал, как вы общаетесь и с партнерами, и с журналистами – английский у вас сейчас прекрасный. А когда приехали, он легко давался?
– Не сказал бы. Как попугай, отдельные фразы запоминал – и потом выдавал. Говорил их себе весь день. Повезло в Квебеке – там два месяца у меня была учительница. Она меня правилам обучила, временам. Я все в тетрадку записывал. И после обмена ее штудировал. Какая-то база была заложена, а дальше уже слова учил, и в общении с партнерами их применял.
– Правда, что Айзерман был одним из ваших кумиров в детстве?
– Да. Он же был капитаном "Детройта", в котором выступала Русская Пятерка. Мы же играли в Playstation, и он часто был в моей команде.
– Нет хоккеиста НХЛ, который не помнил бы свой ужин новичков. Как он прошел у вас?
– Пел песни – на русском, на английском. Гимн России, гимн США... И шутить много пришлось. Нас там было четверо, но весь удар по части шуток пришлось принять на себя. Остальные обязательным минимумом ограничились – а на мне все оторвались. "Куч! Куч! Куч!" Пришлось парней порадовать...
– Вот кого бы вы точно не порадовали – это Лу Ламорелло, будь он генменеджером "Тампы". Зубрус и Брылин рассказывали мне, что он в "Нью-Джерси" в регулярке запрещает хоккеистам бороды отращивать.
– (Тут Дэн Мильштейн, являющийся также агентом Никит Зайцева и Сошникова, внес поправку: "Запрещал. Сейчас уже нет") Я в этом сезоне только начал. В прошлом еще гладко брился. Но не люблю это. Хожу в барбер-шопы, чтобы все аккуратно, красиво делали. Ну и мне нравится, как там ухаживают за бородой с помощью масел. Раз в месяц бреюсь, оставляю чуть-чуть – потом она опять отрастает. В клубе никто не возражает (улыбается).
– Обычно родители любят, чтобы их дети были гладко выбритыми. Не критикуют?
– Мама всегда говорит: "Побрейся, подстригись". Но у меня времени нет! А когда оно есть, хочется отдохнуть. Часто бывает, что в день отдыха в барбер-шопе все расписано, а время есть только в те дни, когда у меня тренировки и игры. И тогда продолжаю отращивать.
В РОССИИ СКУЧАЮ ПО РОДНЫМ И ДРУЗЬЯМ
– Почему осенью 2016-го согласились на очень скромный для вас трехлетний контракт с зарплатой в 4,76 миллиона долларов в год?
– Играть хотел, а не сидеть дома.
– До конца этого контракта – полтора сезона. Переговоры по новому еще не начались?
– Пока нет.
– Скучаете ли по чему-то в России?
– По родным, первому тренеру, друзьям. Мне очень нравится в Тампе. Здесь тихо, спокойно, всегда тепло, нет никакой паники. Ты просто наслаждаешься жизнью, дышишь свежим воздухом и сосредоточен на тренировках и играх. А если хочется родных продуктов – жена или я в выходной едем в русский магазин, который тут есть.
– Там-то узнают?
– Нет. Тут в городе вообще гуляешь, и никто не знает, кто ты. Даже если на каждую игру приходит по 20 тысяч, в городе не узнают. По крайней мере, меня. Можешь идти по торговому центру, там тысячи людей ходят – ноль внимания. Причем вокруг могут наши плакаты висеть – все равно нет! Мне так даже больше нравится, потому что я наслышан, что творится в Торонто или Монреале, где пройти не дают. Это одна из причин, почему мне в Тампе очень комфортно. Мне кажется, даже если тебя узнают, то специально не подходят, чтобы лишний раз не потревожить.
– Летом – на пляж?
– За все лето на пляже был всего раз. Туда ехать надо минут 30 – причем находится этот пляж в городе... Санкт-Петербург, или, как его здесь называют, Сент-Пит. Ограничиваюсь бассейном в своем доме. После тренировки прихожу, в бассейн плюхаюсь – час в нем спокойно расслабляюсь.
– Пока не думали, где будете жить после игровой карьеры?
– Пока говорить рано. Но в Тампе мне очень нравится. И все устраивает.
– Читал, хотели бы всю карьеру в "Лайтнинг" провести.
– Было бы неплохо, но это уж как сложится. Не зацикливаюсь на этом, потому что от игрока в НХЛ это точно не зависит.
– Во Флориде трудно на хоккее концентрироваться? И есть ли у вас дресс-код, в котором вы должны появляться на арене – в шортах, например, на каток не приезжать?
– Нет. Поначалу было непривычно – снега нет, дожди только летом идут. Но когда ты играешь в НХЛ против лучших хоккеистов мира, не думаю, что тебе нужна мотивация холодом. Когда настраиваешься на игру, не думаешь, где живешь. А на тренировки можно приезжать хоть в шортах, хоть в тапочках. На выездах нужно быть в брюках, поло, пиджаке.
– Есть досада, что при всем прогрессе и уважении в лиге вам пока в карьере не удалось ничего выиграть – ни в НХЛ, ни в первой или молодежной сборной? Финал и полуфинал Кубка Стэнли, полуфиналы Кубка и чемпионата мира, финал МЧМ – были. А трофеев – нет.
– Поражения делают тебя сильнее. У меня все еще впереди!
– "Харт Трофи" – тоже ваша цель?
– Здорово было бы его выиграть, конечно. Любой игрок хочет быть лучшим. Но если с "Харт Трофи" не сложится, но мы выиграем Кубок Стэнли – об этом вообще не вспомню. За возможность его поднять готов отдать все личные призы!