Владимир Крутов
Родился 1 июня 1960 года в Москве.
Нападающий, воспитанник ЦСКА.
Выступал за ЦСКА (1977-89), «Ванкувер» (1989-90), «Цюрих» (1991-92), клубы низших шведских лиг «Эстерсунд» (1992-95) и «Брунфло» (1995-96).
Ассистент главного тренера ЦСКА (1996-2000), главный тренер ЦСКА (2000-01).
Двукратный олимпийский чемпион (1984, 1988). Победитель Кубка Канады (1981). Пятикратный чемпион мира. 11-кратный чемпион СССР.
В чемпионатах СССР сыграл 438 матчей, набрал 503 (288+215) очков. На чемпионатах мира — 68 матчей, 76 (43+33) очков.
В 2010 году введен в Зал славы ИИХФ.
Скончался 6 июня 2012 года.
Его не стало 6 июня 2012 года, всего в 52. Для понимания, какая совесть и тонкая душевная организация была у этого человека, начнем с рассказа об отношениях Крутова с Валерием Харламовым и о том, как он воспринял гибель легенды №17.
«До конца жизни винил себя в гибели Харламова»
Алексей Касатонов (из его еще не вышедшей из печати книги «Адмирал хоккея»):
"Нина Крутова рассказывала, что Вова, который считал, что его на Кубок Канады взяли вместо Харламова (он восстановился после травмы быстрее, чем прогнозировали), винил в смерти Валеры себя. Тут просто надо понимать — для всех нас Борисыч был кумиром, и мы гордились, что дружили с ним. А Крутов — еще более чувствительный, чем все остальные. Отсюда и такая реакция. Чрезмерно эмоциональная, граничащая с нервным срывом".
Нина Крутова:
— Да, это чувство у Володи было. И оставалось с ним до конца жизни — он был неразговорчивым человеком, в основном все переживал в себе, но иногда прорывалось. Хотя понятно, что это не так, — ребята же не могли сами определять, кто поедет на турнир, а кто нет. Кто у него стал бы спрашивать: «Ты хочешь на Кубок Канады или отдашь это место Валере?»
Но это Володя. Он очень любил Валерку Харламова, а тот — его. Валера для него был как старший брат, они с какого-то момента очень сошлись, несмотря на 12-летнюю разницу в возрасте. Она вообще не чувствовалась. Харламов куда-то идет — Крут за ним. Везде его с собой таскал! Мало кто знает, но 17-й номер, под которым Крутов играл в «Ванкувере», он взял в честь Харламова. Они в чем-то были похожи — добрые, хорошие, простые ребята, без намека на величие.
Однажды я в больнице лежала. Эти двое приехали с цветами навестить — и такой концерт устроили... Их не пускали. Так они всю клинику на уши подняли! Скандировали снизу: «Ни-на, Ни-на!» Все подбежали к окнам — а я лежала и боялась подойти. Чтобы все не поняли, что они ко мне пришли. Володю-то тогда еще не узнавали, а Харламова обожали все. В итоге они прорвались, напором взяли, а я к ним на лестницу вышла.
Летом 81-го года они приехали из Италии с Кубка европейских чемпионов, на котором Валеру признали лучшим игроком, а Володя получил сотрясение мозга. А меня в тот же день увезли на «Скорой» на срочную и серьезную операцию. Внематочная беременность. Володя мечтал о девочке...
Ирка Харламова ко мне в больницу приезжала. Вышла я оттуда 20 августа. Через несколько дней Валеру отцепили от сборной. Ира звонит: «Нин, поехали с нами на дачу». А я после операции еще чувствовала себя скверно. Сказала Ире, а она: «Нин, хорошо, мы с дачи вернемся, приезжай к нам — устроим девичник!» 27-го я была на больничном, отвела старшего сына Дениса в детский сад и сказала маме: «Поеду к Харламовой в гости».
И вдруг мама звонит: «Нин, ты еще не поехала к Ире?» — «Нет». — «Заезжай домой быстро. Ты мне очень нужна». Приезжаю — и на маме лица нет: «Звонила Оля Цыганкова — Харламовы насмерть разбились». — «Как? Я же к ним в гости еду...» Ужас.
И той же ночью из Канады звонит Володя. Не говорю ему ничего, отделываюсь общими фразами. Но потом оказалось, что они уже все знали. Это был жуткий удар для всех. Когда сборная прилетела из Канады в «Шереметьево» и прямо оттуда поехала на Кунцевское кладбище к Харламову, я встречала команду в аэропорту и была там вместе с Володей...
За что ему было себя винить? На том Кубке Канады он набрал восемь очков в семи матчах, их пятерка впервые играла в полном составе, и сборная СССР единственный раз выиграла этот турнир. Да еще и канадцев в финале 8:1 обыграла, а Володя в том матче забил свой самый любимый гол в карьере. Когда в меньшинстве ложным замахом убрал самого Ги Лефлера, спокойно прошел к воротам и сделал счет 5:1.
Вечером под настроение иногда ляжет и смотрит свои голы. Ему кто-то подарил видеокассету «100 лучших голов Владимира Крутова». Он говорил: «Идите-идите, смотрите!» Я отвечала: «Да мы уже сто раз его видели!» (смеется) Бывало у него такое, хотя он редко свои эмоции выплескивал.
Совет Тарасова маленькому Крутову: всегда носить баул самому!
Нина Крутова:
— Володя — из простой семьи. Папа, Евгений Иванович, был фрезеровщиком на заводе, мама, Нина Кузьминична, поваром в яслях. Вова все время говорил, что по характеру он — в деда по материнской линии. По доброте, застенчивости, скромности.
К спорту никто из родителей не имел отношения. Оба в рабочее время были заняты. Это сейчас папы-мамы привозят детей на тренировки в полном комфорте, на дорогих иномарках. Уже в 2000-е годы Володя мне говорил: «Посмотри — что ни машина, то «Мерседес», BMW, и оттуда дети вылезают!»
А он был предоставлен сам себе. Машины у них вообще не было. Брал баул, клюшечку — и на электричку. Крутовы жили на Филях, напротив стадиона «Метеор», и оттуда Володя ездил в ЦСКА сначала на электричке до «Беговой», а оттуда на трамвае.
Но это уже лет в 12 началось, а до того времени он занимался на «Метеоре». Когда каток через дорогу, а других развлечений нет, — сама судьба его к хоккею толкает. Вова там с утра до вечера пропадал — благо, все бесплатно. Причем он играл не только за свой возраст, но и за команду брата — то есть на три года старше, за 57-й! Там его увидел детский тренер Валерий Стельмахов — и взял в ЦСКА. Дети тогда были самостоятельные — и он добирался туда-обратно без проблем.
Виктор Тихонов (из его книги «Надежды, разочарования, мечты...», 1985 год):
«Недавно услышал от Анатолия Владимировича Тарасова, когда беседовали мы вдвоем о делах хоккейных: «Крутов — сильнейший форвард в истории нашего хоккея. Неожиданная и поразительно рациональная обводка. Все как будто бы делает открыто, просто, вроде бы никакой хитрости, но остановить его невозможно... Думаю, отчасти и потому, что действия основаны на высочайшем мужестве и характере. Крутов опережает всех на несколько лет».
Эту оценку, — подчеркивает Тихонов, — дал специалист, который, напомню, вырастил Анатолия Фирсова и Валерия Харламова".
Нина Крутова:
— Тарасов наблюдал за Володей, еще когда тот был мальчишкой и занимался в школе ЦСКА. Он был строг и воспитывать мог как никто другой. Муж рассказывал мне о таком эпизоде. Он, еще мальчик, шел по коридору, кажется, с папой. Тарасов шел навстречу и увидел, что баул с амуницией за Володей несет папа. Остановил и сделал замечание: «Если ты не будешь сам таскать свои баулы, из тебя не получится никакого хоккеиста!»
После того случая он носил вещи только сам. Хотя тогда и возможности-то другой почти не было — машины были мало у кого из родителей, ребята добирались до школы сами на общественном транспорте. Тот случай был исключением.
Но вообще Тарасов относился к нему очень хорошо. Даже уже в возрасте, приезжая на игры команды в инвалидном кресле, Анатолий Владимирович всегда что-то Володе говорил, подбадривал. Поэтому такая его оценка меня не удивляет.
Тарасов говорил, что обожает в Крутове его глаза? Взгляд у Володи и правда был необыкновенный. По этим голубым глазам можно было сразу все понять. Они никогда не врали. Как и он сам.
«Для Тихонова ничего, кроме хоккея, в жизни не существовало»
Виктор Тихонов (из книги «Надежды, разочарования, мечты», 1985 год):
«Молодые хоккеисты ЦСКА, такие, как скажем, Владимир Крутов или Алексей Касатонов, тренировались и играли вместе со старожилами команды несколько лет до того, как пришлось им взять на себя бремя лидерства. Они видели, какой ценой даются победы даже прославленным мастерам, они видели отношение к делу, энтузиазм, старательность, преданность хоккею...
...В сборной поначалу Крутова не принимали. Не принимали даже опытные игроки, хорошо знающие игру, которые и сами должны были вот-вот стать тренерами. Сомневались в Володе не только квалифицированные специалисты, знающие его со стороны, но даже те спортсмены, которые играли с ним бок о бок в ЦСКА, на виду которых он был уже несколько лет.
Вспоминаю об этих сомнениях, когда перечитываю жалобы насчет отсутствия у нас звезд. Не много ли хотим мы от журналистов, если и профессиональные специалисты, живущие хоккеем, не всегда различают талант.
Согласен, что и Сергея (Макарова), и Володю — по опыту их, по возрасту даже — рано было включать в основной состав первой сборной. Им бы еще покрутиться во второй и около первой команды. Но по уровню игры, по тому, насколько они, по моим представлениям, отвечали уже требованиям современного хоккея, требованиям времени, я чувствовал, что должен быстро, форсированно, не тратя недель и месяцев на раскачку, подключать молодых форвардов к главной команде страны".
Нина Крутова:
— В 79-м году Володю взяли во вторую сборную — не помню уже, куда они ездили. Вернулись, встречать команду в аэропорт приехал Игорь Тузик — и Володю прямо оттуда забрали на тренировку первой сборной. Это была подготовка к Олимпиаде-80 в Лейк-Плэсиде, куда 19-летний Вова попал, как говорится, с корабля на бал.
Там они, правда, проиграли американцам в знаменитом «чуде на льду». Но Володя, самый молодой игрок сборной, в том матче открыл счет. Когда приехал — переживал, конечно, но в 19 лет это все не так драматично воспринимается.
Серебряная медаль для начала — тоже хорошо, тем более что и играл он здорово. Пусть и в четвертом звене с Лебедевым и Мальцевым, но их тройка, по-моему, там забила больше всех в сборной! А главное — взял ведь его Виктор Васильевич в первую команду таким юным при такой огромной конкуренции.
Тихонов, конечно, во многом перебирал, но он был фанат хоккея. Для него, кроме этой игры, ничего в этой жизни не существовало. Ни мы, ни дети, ни то, что у ребят должна быть какая-то личная, семейная жизнь. Только победа любой ценой. Так нельзя!
Володя — неконфликтный человек, и скандалов с Тихоновым у него никогда не было. Но как же это было тяжело! Алешка у нас родился 1 февраля 84-го. А сборная улетала на Олимпиаду в Сараево 4-го. Трудные роды, кесарево, сын родился крупный, четыре сто... Вовка подходит: «Виктор Васильевич, можно мне к жене съездить?» — «А чем ты ей поможешь?» Так и не отпустил.
Это был его дежурный ответ. Когда кто-то из ребят по любому поводу подходил — он звучал всегда. А мне надо было только взглянуть на Володю, на родного человека. Мне не нужно было больше ничем помогать. Дай ему свою машину, которая у тебя все равно стоит без дела, скажи: «Возьми, Вова, мою машину с шофером, езжайте в роддом, туда-обратно. Чтобы через три часа был!» Он же из-за такого отношения потом за него вдвойне умирать на льду будет. Хотя он и так умирал...
Скотти Боумэн отпустил Славу Фетисова в Москву посреди сезона НХЛ, из Америки, когда узнал, что у него мама тяжело заболела. А у нас так нельзя было, нет. Недаром жены хоккеистов между собой называли Виктора Васильевича Пиночетом. Не помню даже, кто это придумал, — но прижилось сразу (смеется).
За что Тихонову спасибо — сам он театр любил и хоккеистов к этому делу привлекал. Правда, тоже своеобразно. Их привозят в тот же театр Ленинского комсомола или Сатиры на автобусе, мы приезжаем своим ходом. В театре — как бы свидание. После спектакля они снова садятся в автобус, мы им машем и едем домой, а они — на сборы. Зато у ребят и за кулисы была возможность ходить, с актерами общаться. У нас, жен — иногда тоже.
«Жены офицерского состава»
Вячеслав Фетисов (из его книги «Условия игры», 1991 год): «На первых порах Крутову не хватало скорости катания, и с ним занимался Юрий Моисеев... Спросите о муках адовых у Моисеева Крутова с Касатоновым, и оба заявят о своей признательности Юрию Ивановичу».
Нина Крутова:
— Юрий Иванович, второй тренер в ЦСКА, вообще классный был! Он и с нами умел общаться. «Жены офицерского состава, ага, стоите, приехали?!» Всегда с юморком, причем добрым. И Володе как игроку он многое дал, муж говорил.
Когда мы с Володей познакомились, и я начала ходить на хоккей, обнаружилось, что мы с Юрием Ивановичем внешне немного похожи. И все думали, что я родственница Моисеева! Столько раз это слышала, что однажды сама ему говорю: «Мы с вами не родственники случайно?» — «Наверно, родственники, Нина!» — «Не наверно, а точно!»
Хороший дядька был. С отличным, правильным сочетанием строгости и шуток. Погонять он ребят тоже мог здорово, уж поверьте. Но даже когда это происходило, они к нему хорошо относились.
Но разговаривали мы с ним не в рамках женсовета, какой, рассказывают, был в ЦСКА при Анатолии Тарасове. У нас, при Тихонове, такого не было. Жен ни о чем не спрашивали. И разжалобить Виктора Васильевича, по-моему, было невозможно.
Ребята ходили к Тихонову, как маленькие дети отпрашивались по домам. Как-то слышала интервью Игоря Ларионова, он рассказывал: «Крутов у нас был ходок к Тихонову: «Виктор Васильевич, отпустите нас домой». Чаще всего после игры позволял уехать на ночь, а в 11 утра уже тренировка. А если в пять, что случалось очень редко, — такой праздник.
Крутов просит, а Тихонов, если в очень хорошем настроении, отвечает: «Ты, Крутов, в следующем матче забьешь?» — «Забью, Виктор Васильевич». — «Ну ладно, отпускаю домой. Но смотри — ты пообещал». И Володя знал, что кровь из носу должен забить, чтобы ребят не подвести. А ходил именно он к Тихонову, потому что дом очень любил.
Сейчас люди чуть ли не на игры из дома приезжают, а наши годами были на сборах. Мы к ним туда приезжали и сидели под забором. Как-то приехали к ребятам в Архангельское 8 марта. Рядом с базой был одноименный ресторан, и мы, жены, сели там. Договорились, что после вечерней тренировки и ужина они к нам придут. В это время и отбоя в 11 вечера Тихонов их особо не контролировал.
Не пить, не гулять, а просто пообщаться с женами 8 марта! Все ребята пришли. Девчонки взяли себе шампанского. Сидим, общаемся. И вдруг кто-то крикнул: «Шухер, Тихонов идет!»
Ой, что началось! Это надо было видеть. Кто куда — один на ресторанную кухню, другой в туалет, третий на веранду. Поразительное зрелище. Многократные чемпионы мира, Олимпийских игр, победители Кубка Канады — и отреагировали, как провинившиеся школьники. А оказалось, что это кто-то пошутил.
Причем так и не смогли найти — кто. Хотя искали долго, но никто не признался. Если бы нашли — мало бы ему не показалось. Мы так потом все смеялись! До слез. Интересная жизнь была. Хоть и тяжелая, но интересная.
Водяной пистолет для старшего сына
Игорь Ларионов (из его книги «Такой же, как все», 1990 год):
«Мы с Володей Крутовым два сезона подряд играли в юношеской и молодежной сборных страны. Так что если не целый пуд, то уж полпуда соли вместе съели. Все было... Только не было между нами недоверия, зависти, отчуждения. Был человеческий контакт. Прямой и открытый, душа нараспашку. Володя сумел сохранить эти черты характера и в свою зрелую спортивную пору. Мастер и боец, каких не сыскать; как человек искренний, честный, а добряк такой, что последнюю рубашку снимет для друга.
Мы еще пацанами познакомились. В Воскресенске проводился всесоюзный турнир среди мальчишеских команд. Вовка, может, еще не был явно лучшим, но выделялся быстротой, хотя и пухленький был, соображал на поле хорошо, забивал много и лез в самое пекло, не жалея себя. Прозвище имел — «Пупсик»: маленький, а голова крупная и такие пухлые, с румянцем щеки, сбитый и совсем не худенький, не то что я — «скелет»! Он сразу вызвал у меня симпатию. Как игрок, как человек.
Второй раз мы оказались вместе уже в юношеской сборной. Сдружились быстро и накрепко. Мне нравились его бесхитростность и доброта... Ну а третья наша встреча с ним произошла уже в Москве, в его родном клубе ЦСКА. Я нуждался в помощи, в поддержке словом и делом. Я был здесь чужак, а Крутов свой, доморощенный, с семи лет воспитывался в этих стенах. Инстинктивно я, наверное, ожидал от него вовремя подставленного плеча — друг же старый! Однако не ощутил этого. То есть элементарное внимание, теплота были, не более. Я не обижался по той простой причине, что сам Володя еще не занимал прочную позицию в коллективе, авторитетом еще большим не пользовался".
Нина Крутова:
— «Добряк такой, что последнюю рубашку снимет для друга» — очень точная характеристика. Вова готов был отдать все на свете! Когда открывали Музей хоккея в Парке легенд, Игорь Тузик попросил: «Нин, отдай что-нибудь в музей». — «Игорь Николаевич, — отвечаю, — не поверите, у нас ничего хоккейного вообще не осталось! Володя все раздал!»
Другие клюшки собирают, свитера, коньки. У Володи не задерживалось вообще ничего. Ни одной его клюшки в доме не осталось. Причем кому отдавал — не знаю. А однажды прибегает домой: «Нин, у нас есть какая-нибудь одежда?» — «А что такое, тебе надеть нечего?» — «Да нет, там мужик сидит, мерзнет, совсем легко одет». Взял свитер, куртку, майки какие-то — и отдал ему.
И на перепродажу из-за границы он ничего не возил — это было совершенно не его. Был даже такой случай. Как-то раз все ребята привезли из-за границы компьютеры — им их оптом сделали. Самим не был нужен — так мы даже не знали, кому его продать. Другие привозили на продажу технику, и у них сразу все забирали. У нас такого не получалось никогда.
А как он любил подарки делать! Себе из-за границы ничего не привозил, говорил: «Да ничего мне не надо». Нам же — просто обожал. Ему нравилось смотреть, как люди радуются подаркам. Например, когда Алешка родился, он подарил мне колечко. Оно у меня есть до сих пор.
Я же старше Володи на пять лет. Мы познакомились в июне 79-го, когда ему было всего 19, а мне — 24, и у меня уже был Денис, сын от первого брака. Четыре годика. В августе ЦСКА улетел в Германию. И оттуда он привез мне косметический набор (в то время это такая роскошь была, да еще и в красивой шкатулке!), но, что больше всего меня поразило, моему сыну водяной пистолет. В СССР тогда таких не было. А ведь Дениса он видел два раза в жизни, да и мы два месяца как были знакомы! 19-летний парень!
Я же не просила ничего. И вот этот водяной пистолет меня так тронул, что на всю жизнь запомнила. Начала что-то просить его привезти из-за границы, только уже когда стали семьей, и кому-то были нужны кроссовки, кому-то — брюки.
Кстати, к тому, что у меня ребенок, Володя отнесся очень спокойно. По-моему, я больше переживала, чем он. И даже в какой-то момент под напором его мамы не хотела, чтобы мы продолжали встречаться. Сколько раз говорила ему: «Володь, все, расходимся, не будем больше вместе. У меня ребенок, у тебя — своя жизнь...» Он ответил: «Твой ребенок — это мой ребенок».
А как близко к сердцу Вова принимал трагедии других! Когда в 2000 году затонула подводная лодка «Курск», он страшно переживал. И сказал мне пойти в Сбербанк и перевести на счет помощи семьям определенную сумму. Он всегда считал, что чем-то должен помочь — хотя никогда не был богатым человеком. Помню, он тогда возглавил ЦСКА, и у него была игра со «Спартаком». Приезжаю на игру, такую важную и принципиальную. Так он мне издалека машет и кричит: «Все сделала?»
«Он все время говорил: «Это хоккей, это не шахматы!»
Игорь Ларионов (из его книги «Такой же, как все», 1990 год):
«Владимир Крутов — прекрасный крайний нападающий. Мощный, пробивной, бесстрашный, и в то же время быстрый и техничный. Очень хорош Крутов в атлетичном хоккее, когда «кость в кость» — это его козыри».
Жанна Касатонова (из книги Алексея Касатонова «Адмирал хоккея»): «В игре Вова не знал чувства страха. Поэтому все лицо шрамами и было изрезано. Вообще ничего не боялся!»
Нина Крутова:
— Да, больно ему бывало часто, попадало прилично. Но он все время говорил: «Это хоккей, это не шахматы!» И все время почему-то все по лицу. Один раз приехал такой, что я дверь открыла — и чуть в обморок не упала. Лешка Касатонов, что ли, на тренировке шайбой засветил — она ему под шлем попала. Все лицо, перекореженное было.
Еще как-то на Призе «Известий» в Москве ему аж дырку над губой и в щеке сделали! Приличный шрам остался. Рассказывал: «После игры пью воду и понять не могу — она в горло не проходит. Потом понял — через щеку выливается». А уж соперники его на пятачке, куда он все время лез, как обрабатывали...
Но за пределами льда — совсем другой! Моя мама даже говорила: «Нин, на площадке он такой шустрый, быстрый, а идем мы с ним к троллейбусной остановке, и уже я ему говорю: «Вов, давай быстрее». Он даже не ускорится никогда!» У него была медленная походка, спокойная. И ноль агрессии, хотя на льду — боец бойцом. На поле и в жизни — два совершенно разных человека.
Виктор Тихонов (из книги «Надежды, разочарования, мечты», 1985 год):
«Этот невысокий хоккеист — истинный богатырь. Удачно, кажется мне, назвал его однажды Фетисов, — «маленький танк». Как-то летом 1983 года мы с Юрзиновым подводили итоги минувшего сезона. И вдруг Владимир Владимирович заметил:
— А если взять все голы в международных матчах, то к Крутову и близко никто не подошел... У Макарова — 9 шайб. У остальных, самое большее, 6-7. А у Володи — 25!"
Нина Крутова:
— Тихонов писал — мне показывали, — что Володя всегда забивал самые нужные и решающие шайбы. Так и было. Поедут куда-нибудь на чемпионат мира, выиграют — 11:0. «Вов, ты забил?» — «Нет». — «Ты чего, ку-ку, что ли?» А он: «Я не могу таким командам забивать. Не знаю почему».
Когда наши забивали по восемь, десять — Володи и не видно. А Виктор Васильевич правильно сказал, наверное, единственную вещь. На Олимпиаде в Сараево в решающем матче выиграли у чехов — 2:0. Счет открыл Кожевников, а кто вторую забил? Крутов. У кого было 2+3 в финальной серии с канадцами на Кубке Канады 87-го года? У Крутова. А с «малышами» ему было неинтересно. Или еще разговаривали. «Ты чего там не бросал?» — «Да мне больше по кайфу отдать. Хочу, чтобы красиво было». И вот так у них у всех.
«Никто не поверит, что Крутов давал мне бензин!»
Игорь Ларионов (из нашего интервью для «СЭ» в феврале 2018 года):
«Только мы с Крутовым в пятерке остались беспартийными. Нас всячески пытались к этому делу привлечь — мы отказывались. Все эти привилегии, карьера какая-то — нам это не надо было».
Нина Крутова:
— Да, Володя не был членом КПСС, точно Игорь говорит! Почему — даже не знаю. У нас и разговора про это никогда не было. Он вообще был скромнейшим человеком. Таким, наверное, родился. Никогда его не расстраивало, что из пятерки о нем писали, пожалуй, меньше всех. Вообще к этому не стремился! И фотографироваться не любил.
Хотя как его простые люди обожали! Помню, моему папе как инвалиду Великой Отечественной войны на сотом километре Новой Риги дали дачный участок на шесть соток (ни у кого из пятерки дач, кстати, не было — чтобы развеять миф, что они в шоколаде купались). Это шоссе тогда только строили. И ехали мы с Володей на «Жигулях» в сумерках с дачи. Дорога там всегда пустая, две-три машины. Бензоколонку не найдешь...
Были уже недалеко от города, когда на обочине увидели машину, а рядом с ней парень с девушкой стоят и голосуют. Вокруг — ни души, страшновато, и я сказала: «Вов, не вздумай останавливаться». Он в своем стиле: «Ты чего, с ума сошла? Мало ли что у них случилось!»
Останавливается, выходит. Оказалось — у парня закончился бензин, а вокруг никаких бензоколонок. Просит помочь, залить ему. Володя достает канистру, начинает переливать. И в какой-то момент парень, видимо, пригляделся. Не представляете, что с ним было! Он сначала даже в сторону отошел — я даже подумала, что-то случилось. Удостоверился, видимо, и говорит дрогнувшим голосом: «Вы Крутов?!»
Володя не любил, когда его узнавали, стеснялся этого. Но тут деваться некуда, вздыхает: «Да-а». А дальше произошло такое, чего я никогда не видела. Тогда же ни у кого не было ни телефонов с камерой, ни портативных фотоаппаратов. Этот парень начинает бегать вокруг машины и говорить: «Нет! Нет! Никто не поверит, что Крутов давал мне бензин!»
Ему уже, по-моему, было плевать на этот бензин, на машину, на то, как он будет добираться домой. Он был совершенно ошарашен тем, что Крутов остановился на шоссе и отливал ему бензин. Как он бегал и прыгал — не представляете! Володя, конечно, дал ему автограф. А что он мог еще сделать? Этот момент я запомнила надолго. Наверное, люди думают, что эти ребята из золота сделаны и в другом измерении существуют. А они такие же люди, как и все.
Володя никогда и никуда дверь ногой не открывал. Помню, был еще такой случай. Мы вернулись из Швеции, где он тогда играл. У нас там были и коньки, и лыжи, и игрушки. Все барахло с собой не повезешь, и мы заказали контейнер. Надо было ехать на другой конец Москвы, чтобы оформлять документы на его растаможку.
Приезжаем, очередь огромная, непонято, куда идти. В какую дверь ни сунься — идите туда, идите сюда... Володя говорит: «Все, поехали домой! Ну его на фиг, этот контейнер» Он очень не любил заниматься этими бытовыми, хозяйственными делами. Стоим около какого-то кабинета, ругаемся. Я уже ухожу, обиделась на него.
И вдруг какой-то парень, там работающий, мимо пробегает. Тоже отпрянул, посмотрел на Володю и говорит все ту же фразу: «А вы Крутов?» Мой стоит молчит. Тут уже я подбегаю: «Крутов, Крутов, молодой человек! Помогите нам, пожалуйста!» — «А какие проблемы?» Объясняю. Нам за пять минут все сделали!
Они говорят: «Володя, ну что же вы к нам не зашли?» Он отвечает: «Ага, сейчас я приду, открою дверь и скажу: «Здравствуйте, я Крутов». Вова не мог этого. Никогда. А я была такая счастливая, что его узнали. Все растаможили просто мгновенно.
«Для себя Володя никогда ничего не просил»
Вячеслав Фетисов (из его книги «Овертайм», 1998 год):
«Я просил за Крутова. У него росло двое детей, а он жил в коммуналке с тещей».
Нина Крутова:
— Нет, не в коммуналке, тут Слава путает. Но условия были очень скромные. Мы вчетвером жили в крохотной двушке на Хорошевке — ее мы тоже от ЦСКА получили. Фетисов действительно ходил, просил за нас, это точно. И в итоге получили «хоромы» на «Речном вокзале». Да, трешку, но с общей площадью 47 квадратных метров. А квартиру на Хорошевке ЦСКА передал какому-то волейболисту. Она у нас была только в пользовании, но не в собственности. Как переходящее знамя.
И как пробивали! Володя сказал: «Я не буду по этому поводу подходить к Тихонову». Все это делали, а он не хотел. «Вова, ты чего, ненормальный? Как так?» Но бесполезно. Ребята были в курсе наших проблем, и как-то после игры, которую ЦСКА уверенно выиграл, начали говорить: «Нина, там Тихонов идет. Подходи к нему!»
А он мимо жен всегда с опущенной головой проходил, на нас не смотрел. Я собралась с духом и подскакиваю: «Виктор Васильевич, здравствуйте! Как там у нас насчет квартиры?» — «Да-да. Я работаю над этим вопросом». И все, прошмыгнул дальше.
Все думают, что ребят прямо квартирами задаривали, едва они успевали первый раз что-то выиграть. Это совершенно не так. Раньше всем давали бесплатно жилье, не только хоккеистам. Простым людям, рабочим с завода. Они стояли в очереди и в конце концов получали.
А что хоккеисты особенного имели, кроме загранпоездок? Разве что бинокль и командирские часы подарят им от министра обороны. Нынешним дарят машины, дома, квартиры, если они чемпионат мира выиграют. А у нас считалось роскошью, если дарили маленький радиоприемник. Зато биноклей — полквартиры скопилось, не знали, куда их девать (смеется).
Для себя Володя никогда ничего не просил. Такой человек. Да почти все ребята тогда такие были. Все думали, что машины игрокам бесплатно давали, а мы-то сами их покупали. Давали только талон с разрешением на покупку. А когда мы брали первые «Жигули», нам дал взаймы две тысячи рублей Коля Дроздецкий. И ездили мы на них довольно долго — еще даже в 84-м, после победы на Олимпиаде в Сараево, когда родился Алешка, и мы переезжали с Хорошевки на «Речной вокзал», у нас еще были «Жигули».
Потом уже — «Волга». Купил ее Володя то ли после золота домашнего чемпионата мира-86, то ли вообще после Олимпиады-88 в Калгари. В нашем доме жил фигурист Андрюша Букин, который выигрывал там же с Натальей Бестемьяновой, — так у него машина сломалась, и мы ему «Жигули» наши давали. Володя был на сборах, а «жигуленок» под окном стоял, все равно никто на нем не ездил... Кстати, тренер Букина, Татьяна Тарасова, была у нас в гостях на Речном! Заехала к своему ученику, а заодно и к нам зашла.
У многих хоккеистов номера машин совпадали с их игровыми номерами — в ГАИ хоккей любили и делали игрокам такие подарки. И я Володе говорила: «Ну сделай себе номер 009!» Он наотрез отказывался. Так и ездил всю карьеру с обычными. Когда уехали в НХЛ, «Волга» осталась в Москве, на ней мой папа ездил. А потом, уже после возвращения из Швеции шесть лет спустя, мы ее продали.
В аварии Володя никогда не попадал. Водил очень спокойно, выдержанно, никогда не злился. Я его даже призывала на газ иногда нажать, он — не хотел. Все время говорил: «А куда ты торопишься?» Я и то быстрее ездила, чем он.
Телефонный роман
Алексей Касатонов (из книги «Адмирал хоккея»):
«Учитывая, что жены и так видели нас по большим праздникам, такие наши посиделки (пятерка нередко собиралась обсудить игры в ресторане гостиницы «Советская», — Прим. И.Р.), понятно, они принимали с большим трудом. Нина Крутова иногда вообще без лишних слов приходила и Вову уводила».
Жанна Касатонова (оттуда же):
«Вова слушался Нину, мог встать и уйти. С остальными такие варианты не проходили. Пока они сами не решили — женское давление не действовало. Крут тоже упирался, но он в жизни более мягкий. Недаром у него прозвище было — Пупс».
У них не только на льду, но и в жизни взаимопомощь была сумасшедшая. Если кому-то что-то нужно в быту — допустим, что-то купить, какого-то мастера вызвать или врача для ребенка, — я могла Нине Крутовой или Верке Макаровой позвонить в любое время. Или они мне".
Нина Крутова:
— Точно — Пупс! Володька Лутченко это придумал. Вова никогда не был худым, всегда такой упитанный... И отношения с девчонками Жанна описала верно. Мы с ней вообще у одного врача рожали. Ленька у Касатоновых родился в июле, а Лешка у нас в феврале — семь месяцев разницы. Я приезжала к Жанне в роддом. Она еще платье мне отдавала свое «беременное», я ходила в нем. Мы очень близко общались, в любое время. Как иначе!
И с моим приходом в «Советскую» — было дело (смеется). Я тогда ребят, по-моему, в первый раз увидела. Но не скромничала. Это было в том самом 79-м, когда мы познакомились. Они загуляли после какой-то игры, Володя позвонил: «Я в «Советской», мы сидим тут». Думаю: «Сейчас они досидятся там. Надо ехать выручать». Захожу. Все сидят. Мой сразу встал на выход. А эти сразу: «Все, потеряли друга!»
Вовка был очень послушный, это правда. Не любил спорить, скандалить.
А познакомились мы с ним в Салтыковке под Москвой, где я работала в детском саду воспитателем, а Володя приехал к маме погостить. Весь наш детский городок, в который входили три детсада и двое яслей, на лето выезжал в Салтыковку. О хоккее я тогда не знала вообще ничего и фамилии такой не слышала. Да и большой звездой Вова тогда не был, на чемпионаты мира еще не ездил. И пресса тогда была не такой, как сегодня, когда рассказывают, где и что они поели, как сходили в туалет...
В общем, не знала я хоккеиста Крутова. И он для меня был просто хорошим, добрым 19-летним парнем. Вечером ходили на спортплощадку играть в волейбол, в «картошку», жгли костры. А потом Вова пригласил меня в кино. Чисто по-дружески, вечером после работы. Так и началось. На хоккей я первый раз в жизни пошла уже только той осенью. И скоро уже ходила в Лужники, как на работу.
При каждой встрече были цветы. Но особо ухаживать ему некогда было — все время на сборах. То ЦСКА, то сборная. У нас был телефонный роман! Что на базе клуба в Архангельском, что у сборной в Новогорске всегда была очередь к единственному телефону, чтобы поговорить с близкими. Когда еще из Салтыковки Володя уехал на сборы, мы с ним договаривались, что ровно в четыре часа дня, когда они уже поспят, я ему буду звонить. В это время он стоял около аппарата, никого не подпускал и ждал, когда я из единственного же телефона-автомата в Салтыковке ему позвоню. А там тоже очередь! Все на нервах... Вот так мы в основном и общались. После игры подойдешь к автобусу, поцелуешься, их сажают в автобус, мы ручками машем. Они — на сборы, мы — домой.
В наших отношениях с Володиными родителями поначалу был сложный период, и я где-то понимала его маму. Никто не думал, что все так закрутится, в том числе и я сама. Ему 19, мне 24, с ребенком... В какой-то момент он сказал маме: «Ухожу жить к Нине». Она ответила: «Уйдешь без всего». И он решился на это — с одним чемоданчиком, оставил все, что накопил. Вот поэтому ему и пришлось занимать две тысячи у Дроздецкого на первую машину. Был наказан мамой. (смеется)
Они и на свадьбу не пришли. Как и мои, решившие, что, если не будет папы и мамы жениха, то и им не стоит приходить. Но, наверное, после свадьбы родители Вовы поняли, что обратной дороги нет, и у нас все хорошо, настоящая семья. Потом родился Алешка, и все стало совсем замечательно. Потом у нас были отличные отношения и с Евгением Ивановичем, и с Ниной Кузьминичной. Я никогда не держала на них обиду, а вот у Володи она была. Я говорила ему: «Не надо. Она твоя мама, ты должен ее понять». Не раз просила его звонить ей. Но пока не настою — не наберет!
А мои родители Володю очень любили, особенно папа. Он в нем души не чаял. Папа был танкистом, прошел всю Великую Отечественную. Часто сядут с ним вдвоем — и Вова очень любил слушать, как папа рассказывает про войну. Все время: «Дед, расскажи, расскажи еще!» Я почему-то не могла слушать, а муж — просто обожал.
Володю нельзя было не любить. Это уникальный человек. Мне в жизни очень повезло. Встретить такого человека! Я не Клаудиа Шиффер, да еще и с ребенком..."
Михаил Васильев, форвард ЦСКА 80-х (из интервью «СЭ»): «Крутов обожал петь. У меня на свадьбе Макаров сидел с гитарой, а Крутов пел: «Под крышей дома своего».
Нина Крутова:
— Да, это его любимая песня! Но запеть он, мне кажется, мог только после второй рюмки. Или даже третьей. Трезвый никогда не пел. А на банкетах, свадьбах — пожалуйста. Володя вообще песни Антонова любил.
Помню, мы еще жили у меня на Мантулинской улице — так они с Игорем Ларионовым к нам приехали через какое-то время после победы в Кубке Канады и вдвоем пели. А на гитаре у нас в ЦСКА всегда играл Лешка Волченков, наш певун.
Александр Кожевников (из его книги «По тонкому льду», 2016 год):
«Семья Крутовых дорога мне и тем, что был свидетелем на свадьбе замечательной, очень любившей друг друга пары. Нынче время от времени общаюсь с вдовой Вовы — Ниной. У Крутовых два пацана. Супруги еще при жизни Володи взяли в семью приемную дочку — Ксюшу.
С Крутовым меня многое сближало. Наверное, еще и потому, что мы антиподы. Я взрывной по характеру, Вова больше молчун. Правильно, одинаково видели ту или иную ситуацию на площадке и вне ее. По игрокам, тренировкам, отношениям. Как бы на одном жизненном пласту находились".
Нина Крутова:
— Да, Саша был свидетелем на нашей свадьбе (смеется). К нам уже машины приехали, а Кожевникова нет! Где он носится?! Нам уже в загс ехать. Как мы тогда жили без мобильных телефонов — не знаю. Вдруг влетает — весь такой взъерошенный. Галстук в кармане. От Кожевы умереть можно! Всегда шебутной был!
Я спрашивала у Володи, почему он его сделал свидетелем. Немножко странно было: тот — спартаковец, мой — армеец, и с ребятами по пятерке дружит. Но вот нравился ему Сашка. А у меня свидетельницей была Оля Цыганкова, жена Гены (защитника ЦСКА и сборной СССР 70-х годов, — Прим. И.Р.).
Володя мне сам покупал свадебное платье. Привез его из Финляндии, с чемпионата мира 1982 года. Прямо по моему размеру! Причем ни о чем не договаривались, это был сюрприз. Даже подумать не могла. Ведь его нельзя было бы ни сдать, ни обменять. И 18 мая, после его приезда с чемпионата, мы расписались. Свадьбу гуляли в ресторане гостиницы «Советская». Были все — ЦСКА, сборная.
А Ксюше уже 16 лет. Мы вырастили ее, и она нас называет папой и мамой. Володю обожала, и он ее — тоже. У нас к тому времени свои ребята уже выросли, Денис вообще взрослым стал, Алеше было 20. Увидели этот маленький комочек. Володя говорит: «Нин, неужели мы с тобой не потянем ее?» — «Конечно, потянем!»
Вот и тянем. Теперь — тяну одна. Ксюша в этом году поступила в колледж, Академию туризма. Часто Володю вспоминает. И плачет. Говорит: «Мамочка, мне папа сегодня приснился». Он часто ей снится. А мне вот почему-то давно уже — нет. Хотя сначала снился...
Окончание — в ближайшее время в «СЭ»:
— На чьей стороне Крутов был в конфликте конца 80-х между Фетисовым и Касатоновым;
— Что он в Кремле пообещал Виктору Тихонову сказать Михаилу Горбачеву, если тренер не отпустит игроков по домам;
— Как Александр Могильный в Ванкувере приходил к Крутовым на борщ;
— Почему у Владимира не получилось в НХЛ, и он задержался там всего на год;
— Что больше всего обидело Крутова по ходу турне сборной звезд России во время локаута;
— Терзала ли его невостребованность после окончания карьеры игрока;
— Когда и почему началась его болезнь печени, которая привела к ранней смерти.