Крошечный подмосковный Воскресенск подарил миру много замечательных хоккеистов. Игорь Ларионов, Валерий Каменский, Вячеслав Козлов, Валерий Зелепукин, Андрей Ломакин, Андрей Квартальнов, Александр Черных, Владислав Наместников...
Из них самые титулованные — Ларионов и Каменский. Оба в хоккее выиграли все, став членами Тройного золотого клуба. Причем Валерий вошел туда первым. К титулам олимпийского чемпиона (1988) и трехкратного чемпиона мира (1986, 1989, 1990) добавив победу в Кубке Стэнли — с «Колорадо Эвеланш» в сезоне-1995/96.
Кубок Стэнли
Когда-то в «Разговоре по пятницам» обозреватели «СЭ» Юрий Голышак и Александр Кружков спросили Каменского:
— Почему чемпионский перстень не носите?
— Он очень большой. Хотя некоторые не снимают. В основном люди, связанные с хоккеем. Которым надо производить впечатление. Не помню никого из наших ребят, кто бы носил перстень. Я свой в банке храню. Слишком ценная штуковина.
— И медали ваши в банке?
— Нет, дома. Разложены на видном месте.
— Самый трогательный эпизод, связанный с победой в Кубке Стэнли?
— Решающий гол Уве Круппа. До сих пор живы ощущения от той секунды. Играешь третий овертайм, уже не потеешь, влаги в организме не осталось вовсе. С трудом смотришь на площадку и вдруг видишь, как влетает шайба. Понимаешь, что все закончено, а радоваться не можешь. Нет сил. Лишь на следующий день по-настоящему доходит, насколько большое дело совершили.
— После такого «улетаешь» от глотка шампанского?
— Естественно. Мы едва на ногах держались, а выпили всего ничего. Я-то нашел силы после гола выйти на площадку, а кто-то от лавки оторваться не мог. Так и сидел.
— Кубок на день получили?
— Конечно. Хотел в Россию привезти, но тогда это не приветствовалось. Разрешили после того, как наши ребята из «Детройта» выиграли. А мне пришлось в Америке друзей собрать — им показывать. Вовка Константинов, помню, пришел, но дотрагиваться до кубка не стал.
— Примета?
— Ага. Хоккеист не должен трогать, пока сам не выиграл. А то не победит никогда. У Константинова примета сработала — в моем доме удержался, не прикоснулся, а на следующий год уже обмывал трофей с «Детройтом».
— Андрею Коваленко в конце 80-х снотворное в Америке подсыпали — только чтобы остался. А вам сколько раз предлагали убежать из ЦСКА?
— Случай с Коваленко прекрасно помню. Это было на последней суперсерии. Когда в Нью-Йорке он вовремя не приехал в аэропорт, все подумали, что Коваленко сбежал. А ему какой-то агент порошков для сна в пиво намешал. Потом говорит — все, мол, парень. Теперь ты для Советского Союза дезертир, команда улетела. После истории с Могильным и Федоровым это уже никого не удивило. Однако вскоре выяснилось, что Андрюха удирать не собирался. Примчался за сборной следом, нагнал нас в другом городе. А ко мне на каждом турнире подходили то скауты, то менеджеры энхаэловских клубов. Совали готовые контракты — указывали на нижнюю графу: «Главное, подпиши, остальное берем на себя». Но я был не готов к такому шагу.
— Боялись?
— Если честно, в глубине души все мы немного завидовали мужеству Могильного и Федорова. Сбежать от той системы — это был поступок. Но ребятам было проще — они холостыми рванули в Америку. Я-то уже был женат. Не представлял, как останусь там — и долго-долго не увижу Наташу. А может, вообще никогда...
Тихонов
В чемпионате СССР Каменский дебютировал в 16 лет — в матче с московским «Динамо». В сезоне-1983/84 помог родному «Химику» завоевать бронзовые медали, а его партнерами по тройке были будущие олимпийские чемпионы Черных и Ломакин. В 1985-м пришло время служить в армии, и Каменский отправился в ЦСКА. К Виктору Тихонову. О котором в том же интервью вспоминал так:
— На разборах Тихонов острил: «Чего пятишься на льду как корова?! С таким катанием ты лыжник, а не хоккеист!» Все ржут, а ты от стыда готов провалиться сквозь землю. «Теорию», кстати, Виктор Васильевич обожал. Часами мог, включив видеомагнитофон, рассказывать, кто и куда должен бежать. Перед этим каждому игроку выдавали листочек и ручку — пометки делать. Так народ, утомившись слушать, начинал рожицы рисовать или в «морской бой» потихоньку играть.
— Правда, что в НХЛ нагрузки покруче, чем у Тихонова в ЦСКА?
— Предсезонки как таковой в Америке нет. Готовишься сам, затем начинаются тесты. Не сдал — отправляют в фарм. У Тихонова же на предсезонке мы валились с ног. Особенно когда в жару давал одно из своих любимых упражнений — десять отрезков по четыреста метров. Хотя мне было проще пробежать кросс, чем тягать железо в тренажерном зале. Зато после нагрузок Тихонова мы уже ничего не боялись. Обратите внимание — почти все, кто прошел его школу в ЦСКА, очень долго играли в НХЛ.
— Стычки с Тихоновым у вас случались?
— Был эпизод в 1989 году перед чемпионатом мира в Швейцарии. Тихонов не хотел брать на турнир Фетисова, который вступил с ним в открытый конфликт. Тогда мы пригрозили через газету, что не поедем на чемпионат, если Фетисова в команде не будет. Письмо подписали две тройки: Ларионов — Макаров — Крутов и Хомутов — Быков — Каменский. Я был самый молодой из них, и Тихонов бросил при встрече: «Tы-то куда лезешь?!»
— Перепугались?
— Как ни странно, не особо. Даже слова какие-то выдавил — дескать, действительно уверен, что без Фетисова нам туго придется.
— Чем кончилось?
— Тихонов уступил. В итоге мы выиграли золотые медали, а Славу признали лучшим защитником чемпионата.
Кроуфорд
За 11 лет в НХЛ Каменский поработал с разными тренерами. Но с особой теплотой всегда вспоминал Марка Кроуфорда, с которым и завоевал в «Колорадо» Кубок Стэнли:
— Из всех моих энхаэловских тренеров, пожалуй, лишь Марк Кроуфорд не отличался буйным нравом. Бывало, после поражений вместо того, чтобы пропесочить как следует, он размахивал в раздевалке кредитной карточкой: «Эй, ребята, сегодня идем в бар, угощаю пивом». При Кроуфорде дети игроков могли носиться в раздевалке. Многие таскали на тренировки сыновей. Переодевались пораньше, выходили на лед. Любому пацану за счастье поиграть с Форсбергом или Сакиком. Так Кроуфорд и сам с удовольствием возился с ребятишками. Золотой мужик!
— Со всеми тренерами ладили?
— Кроме одного. С Кевином Константином отношения не сложились сразу. Когда попал в «Нью-Джерси», с командой работали Ларри Робинсон и Слава Фетисов. Почти в каждом матче я набирал очки, претензий не было. Но стартовал «Нью-Джерси» неважно, и вскоре клуб принял Константин. На первой же тренировке подъехал ко мне: «Твои голы — не главное. Нужно другое». «Вы о чем?» — поразился я. «Будешь у бортов толкаться, бросаться под шайбу». Большей глупости от тренера слышать не доводилось.
— Что ответили?
— Я всю жизнь, говорю, играю в атакующий хоккей. Да и поздновато переучиваться в 36 лет. Константин пожал плечами: «Тогда извини, но играть не будешь». И действительно, усадил меня. Вообще, Константин — тип довольно странный. Зациклился на том, что всякий должен бросаться под шайбу. Начал учить на тренировках, как это делать по науке.
— На личном примере?
— Да. Высыпал на лед кучу пластмассовых шайб. Они легкие, вреда не причинят, — вот Константин и бросался под них. А мы стояли и глазели на него, смех давили. Последний раз такое упражнение видел я в детской школе. Или в турнире «Золотая шайба». Но заниматься этой чепухой с обладателями Кубка Стэнли... Нет слов.
Сын
В том же «Разговоре по пятницам» Каменский рассказал, что сохранил много хоккейных свитеров — и олимпийские, и с чемпионатов мира, и энхаэловские. А еще в его коллекции около пятисот (!) клюшек. Многие с автографами звезд — Гретцки, Лемье, Мессье, Сакика...
— Для сына собирал, — добавил Каменский.
— Где же их храните?
— Есть в кладовке специальный уголок. Правда, сын этими клюшками не проникся.
— Получается, зря собирали?
— Почему зря? Все равно память. Если будут проблемы с деньгами — можно на аукционе выставить. Тоже вариант.
— Когда-то у сына были серьезные проблемы со здоровьем.
— Витя едва выжил. Ситуация была очень тяжелая. Если не сказать — критическая. Во время родов, которые растянулись на 24 часа, сын был обмотан пуповиной и наглотался вод. Получил двустороннее воспаление легких. Самое страшное — когда забираешь жену из роддома, а ребенок остается там. Первые три месяца жизни Витя провел в больнице.
— Вы день и дочь находились рядом с женой?
— Когда она рожала, я был в Канаде на суперсерии. Потом пришлось включаться в чемпионат Союза. Но Тихонов отпускал к жене, два-три дня выкраивал. Ребята из команды помогли — отыскали хороших врачей.
— А Хомутова, например, Тихонов не отпустил в Ярославль к умирающему отцу. Сказал: «Чем ты ему поможешь?»
— Со мной было иначе. Каждый раз, когда подходили с женой к больнице, внутри все сжималось. Боялись услышать: «Ваш малыш умер». Врачи прямо говорили: надежд мало, но вы молодые, у вас еще будут дети. То, что сын выкарабкался, — чудо. Спасло переливание крови. Но из-за того, что у него редкая группа крови, долго не могли подобрать донора. Подняли на уши весь ЦСКА. В конце концов нашли солдата, который служил в армейском клубе. Его кровь подошла.
— В вашей жизни были ситуации, когда Бог уберег?
— Да. Лет в двенадцать зимой с приятелем пошли на озеро рыбу ловить. И я провалился в прорубь. А мороз — градусов двадцать. Но испугаться не успел. Товарищ быстро сориентировался, протянул мне сачок — и я выбрался на лед. В воде провел меньше минуты. Тут же помчался домой, мама спиртом растерла, сделала горячую ванну — я даже не заболел. С тех пор рыбачу только с берега.