Спецкор "СЭ" завершает серию репортажей о чемпионате мира
Юрий ГОЛЫШАК
из Братиславы
Братислава не желала прощаться с чемпионатом. Будто плакала вместе с нами, за две недели привыкшими к этой черепице и булыжнику мостовых. К финалу погода испортилась окончательно. Я стоял на остановке, дожидаясь своего трамвайчика номер четыре с надписью: "большой маленький город". Мне было грустно. До тех самых пор, пока с огромного дерева не рухнуло рядом со мной на асфальт гнездо. Хорош бы я был, приземлись эта корзина мне на голову - в ней и проволоку разглядел, и что угодно еще…
Я повеселел. Боженька хранит меня.
* * *
К финалу многим было грустно. Чех Ян Марек пытался казаться веселым. Русские корреспонденты попытались отобрать у него медаль - Марек шутку оценил. Держал медаль цепко.
- Но это ведь не золотая, прошлогодняя, - канючили мы. - Отдайте. А мы от вашего имени передадим ее сборной России.
- Э, нет. - Марек нахохлился. - Я буду старенький, вот покажу ее внукам…
Мы отпустили Марека восвояси размышлять о семейных ценностях, а сами накинулись на чешского защитника Рахунека. Вот это герой так герой. Покажите мне другого хоккеиста, который головой Артюхина сломал бы стекло. Сам Артюхин не поморщился, но это и не важно. Главное, Рахунеку на душе отныне хорошо и свободно. Долг отдал. До встречи в КХЛ.
- Так огорчить Артюхина - для вас принципиально?
- Для нас было принципиально занять третье место, - широко улыбнулся Рахунек. - С Артюхиным я так обошелся случайно.
- До этого чьей-то головой стекло ломали?
- Никогда, - сползла улыбка у моего героя. - Сегодня в первый раз.
- В чем вы были сильнее России?
- Мы больше забили шайб. Червенка играл просто великолепно. Обороны сегодня не было ни у нас, ни у России. Ничего, для Чехии любая медаль - успех. Мы проиграли только один матч. Очень довольны.
* * *
Мне показалось, чехи так не ликовали и год назад. Когда стали чемпионами в Кельне. Тот город до сих пор, правда, помнит пьяный автобус чешской сборной - в котором приплясывал Ягр.
Ролинек не желал выпускать из рук бронзовую тарелку, так и нарезал круги с ней в руках. Останавливаться не собирался - и пусть пан Гадамчик уже готов был говорить на пресс-конференции.
После предыдущего матча он лично пришел пораньше и переставил таблички с именами - не желая сидеть рядом с Вячеславом Быковым. На сей раз организаторы их рассадили сами. Гадамчик был доволен.
А Вячеслав Аркадьевич толковал о работе, которая продолжится. Уверенности в его голосе не было никакой - то ли продолжится, то ли нет. Кто знает?
Тем более на этом чемпионате мира признак доброго тона - критиковать Быкова. К кому ни подойди, всякий расскажет на свой манер - почему у нас все так плохо. Лично мне рассказывал и Виктор Тихонов, и Александр Стеблин.
Как жесток, как непонятлив мир, вздыхает Вячеслав Аркадьевич.
* * *
Около фан-зоны два автобуса - в одном томятся местные омоновцы. Их привезли давным-давно на матч Чехия - Словакия, ожидая народных волнений. Но Братиславе волнения ни к чему - а про омоновцев забыли. Сидят, грустят, прижав лица к стеклу.
В соседнем фургончике - чешские фанаты. Гостиница им ни к чему. Только заносят пиво. Чехи играют не каждый день, фанаты развлекаются как могут. Эти еще ничего - а финны до хоккея частенько не дотягивают. Засыпают прямо на бордюре. Русские люди подсаживаются, фотографируются…
Кто-то из белорусов рассказывает о том, что творится в Минске. Деньги обесцениваются, тушенку с прилавков сметают. Я провел параллель между выступлением сборной на чемпионате мира и всем этим - белорусы укоризненно замолчали. Спиной дослушивали мои размышления - успеет ли набрать тушенки, добравшись до Минска, вратарь-легенда Андрей Мезин…
Кстати, минским "Динамо" задрафтован тот самый 19-летний Гранлунд, забивший России чудо-гол. Задумайтесь, дорогой друг.
Все к концу чемпионата размякли. Александр Бурмистров рассказывает мне, что американских девушек не любил. И никогда жизнь свою с американкой не свяжет: "Меня русские заводят". Виктор Тихонов, отмахивавшийся гипсом от репортеров, внезапно стал словоохотлив:
- Вот меня сегодня Путин обнимал. Но ко мне все хорошо относились, даже Брежнев. Но дома у меня портрет только Андропова. Он мне сам подарил. И в Москву меня перетащил. Я же не блатной какой-нибудь.
- Руку-то как сломали, Виктор Васильевич?
- Да на даче соскользнула - и двойной перелом…
* * *
Снисходительно смотрит на Алоиза Гадамчика талантливый комментатор Гимаев.
- Это с ним вы дрались на турнире "Ленинградской правды" и крепко поколотили? - проявил я осведомленность.
- Да не с ним, - махнул рукой Гимаев. - А с Ружичкой. Тем, который до Гадамчика сборную тренировал.
- Ну, Ружичку-то и я бы поколотил, - разочаровался я.
- Э, не скажи, - внезапно увлекла тема Гимаева. Склонил голову, рассматривая Гадамчика. - Ружичка-то поздоровее. И повыше.
* * *
Здесь, в Братиславе, я поверил в чудеса. Забрели с коллегой в древний замок Девин. Пощупали, поковыряли ногтем настоящие латы - выкованные на человека субтильного.
- Они все, эти рыцари, были ростом метр пятьдесят, - сообщил товарищ. - Хлюпики.
Той же секундой, едва успел договорить, небо почернело. На руины замка налетела непогода - ветер валил с ног, ливень исхлестал нас за секунду.
Строгий тевтонский Бог есть. А рыцари хмурятся из царства теней: думай, что говоришь.
* * *
На улицах этого города автобусы устраивают натуральные гонки. Чем больше народа в салоне, тем веселее водителю.
А полицейским наплевать. Ходят, помахивая светящимся в темноте жезлом.
У дверей отеля Gate One толпятся странные люди - собиратели карточек и автографов. Когда подъезжал автомобиль с Овечкиным, выскакивал водитель - открывать дверь. Хоть готов был кинуться кто угодно из этих ребят. Но Овечкин к беседам на этом чемпионате готов не был.
Даже корреспондентов обходил в холле отеля по дуге. Кто кидался наперерез - тому говорил улыбаясь: "Все-е-е…"
Зато у хорошего парня Бурмистрова автограф брали даже охранники. После подходили ко мне - переспрашивали: "Это кто?"
- Павел Дацюк, - отвечал я.
- О! - расширяли глаза охранники от такой удачи. - Мы что-то слышали…
* * *
В пресс-центре - свои звезды. Один незаметный герой увозил с чемпионата под сотню игрушечных "Шкод", рюкзак значков и пачки протоколов. Возможно, будет писать на обороте. Он бы и барышню-волонтера Иванну, ответственную за машинки, упер, будь его воля.
Мы смотрели на такие безобразия искоса. И я, и финский фотограф с бородой, заплетенной в косичку, и дама с глубоким декольте, так смущавшая на пресс-конференциях пылкого Уве Круппа. То ли декольте, то ли кладбищенским пластмассовым цветком в волосах.
Внимание на здешнем языке - "позор". Остановка - "заставка". От слова "заставка" у меня размягчается мозг.
Словаки остроумны на свой манер. В огромном зоопарке и бурый медведь какой-то необычайно огромный. А рядом клетка для медведя белого. Тот то ли околел, то ли на процедурах - вместо него поставили словаки здоровенного, с Ружичку, пластмассового медведя с бутылкой кока-колы в руках. Детишки на папиных руках расширяют глаза.
* * *
Непогода на город обрушивается внезапно - как в день финала. Вот только что было ясно - и вдруг ливень, гроза. Я все смеялся - дескать, сойдет с якоря моя плавучая гостиница, унесет "Марину" вниз по Дунаю. Так и случилось - скрежет посередь ночи, цепи рвало от причала.
Явь смешалась со сном - я приосанился, почувствовав себя отважным челюскинцем.
Каюта моя была так тесна, что протискивался боком. Но вспоминаю ее с нежностью. Как и индуса - хозяина плавучего отеля, и запах карри, ползущий по коридору, и портреты Махатмы Ганди на всяком углу.
Здешним постояльцам можно заезжать с животными. Воспользовались этим правом, кажется, все, кроме меня да корреспондента "Коммерсанта". Я боялся - индусы приведут корову. Но обошлось.
* * *
На улицах Братиславы еще долго не уберут плакаты - вратарь в горящем шлеме. Мы с коллегами решили единодушно - это Набоков.
Один корреспондент проследил за Набоковым - тот в соседний супермаркет ходил, озираясь. Подозревал слежку.
Время от времени слежка действительно была, так что Набоков тысячу раз прав. Но то ли сборная на этом чемпионате шифровалась блестяще, то ли действительно вела себя по-монашески. Но все, что удалось папарацци, - поймать Овечкина в "Макдоналдсе" через дорогу, заказывающего кофе.
- Поговорите с Набоковым, - попросил я своего доброго товарища Игоря Захаркина. - Пусть даст интервью, поблагодарит вас. Так ему доверяли.
- Пойми правильно - не могу, - ответил Захаркин. - Мы все делали честно и по совести. А не для того, чтоб нас благодарили. Захочет Набоков - поговорит.
Набоков все не хотел и не хотел.
* * *
По всем словацким каналам после поражения от финнов крутят эпизоды игры. До глубокой ночи чертят бесполезные векторы. А у меня перед глазами лицо тренера Хэнлона, пытающегося напиться. Своей воды не хватило - принялся откупоривать минералку Ялонена.
Словакам на векторы было наплевать. Гоняли в бессильной злобе на мотоциклах по своему "маленькому большому городу". Рвали тишину ревом. Да радовались отныне за чехов - распевая на всяком углу: "Братья, чеши…"
"Братьев" в этом городе не меньше, чем словаков. Вчера хозяева добавляли к своим песням что-то обидное по их адресу, но после вылета команды Хэнлона - все иначе.
Эмблема чемпионата кажется двусмысленной - герб Словакии уходит под лед. Сборные ветеранов на этом чемпионате играли в какой-то свой хоккей, утешительный. Как словаки. Как мы с чехами.
* * *
Американцы не горюют из-за сборной. Вылетела - ну и вылетела. Выиграет в следующий раз. Очень наивные, чистые люди. Коктейль из наивности и осведомленности. Отчего-то заинтересовались одним из комментаторов нашего телевидения - рассудив на свой лад: "Финал комментирует Кузнецов? Отец того самого, из "Трактора"?"
Разумеется, отвечали мы. В России Кузнецовых - наперечет.
А финал выдался скучнейший. Полтора периода тоска смертная.
А по пресс-центру разносили листки - голосование за команду звезд чемпионата. Ни одной русской фамилии. Когда такое было в хоккее?
И кто сказал, что финны - холодные ребята? Не могли угомониться, добивали Фаста - тот еще не знал, пропуская шайбу за шайбой, что признали его опрометчиво MVP чемпионата мира. А как они ликовали! Как обнимали своего Ялонена - теми самыми минутами, когда сборная Россия загружалась в самолет. Курри с шестым голом кубарем скатился с трибуны, забыв про свою рацию - не опоздать бы к торжествам на лавке. Шведы утирали слезы на своей лавке, не в силах поднять глаза к табло. Фазелю, президенту ИИХФ, пришлось похлопывать самых впечатлительных по спине - утрите слезы, ребята. Серебро - тоже медали.
Но те не верили. И правильно делали.