Провел 42 боя в UFC, учил русский пять лет и заболел болезнью Лайма после укуса клеща. Джим Миллер — уникум

Telegram Дзен
Большое интервью.

В ночь на 14 января Джим Миллер (36-17-1) подерется с Габриэлем Бенитесом (23-10) на турнире UFC Apex в Лас-Вегасе.

Для Миллера поединок станет 43-м в организации, он удерживает (и развивает) исторический рекорд по количеству боев. Дебютировал в UFC в октябре 2008-го и дерется 16 лет подряд без единого пропущенного года. Он не брал длинные паузы даже после того, как заболел болезнью Лайма весной 2013-го после укуса клеща.

Два года Джим сидел на антибиотиках, заглушая острые симптомы болезни: мигрени, боли в суставах, слабость и тошноту — потерял несколько килограммов мышечной массы, подумывал о завершении карьеры, но в итоге справился. Под влиянием лекарств и строгой диеты с исключением продуктов, провоцирующих воспаление, Миллер сумел перевести болезнь в бессимптомную фазу и вот уже шесть лет, как чувствует себя прекрасно. 40 лет, 54 боя в профессиональных ММА, 42 — в UFC, ни одной операции и серьезного перелома, бодрость и желание драться дальше — как минимум до юбилейного UFC 300.

В преддверии боя мы созвонились с Джимом и поговорили о самых ярких моментах его бесконечной карьеры, обучении русскому языку и тренировках с молодым Хабибом.


***

— Андрей Орловский как-то говорил нам, что жалеет, что за всю карьеру так и не поставил себе хороший левый хук в печень. Есть какая-то техника, которой вы жалеете, что не овладели?

— Я бы сказал, левый хайкик, даже в общем, кик левой ногой, удар левой ногой в корпус. Я выбрасывал кучу таких ударов на тренировках, ронял ребят левым киком в корпус, но в боях у меня это не получалось. И то же самое касается кимуры. Я всегда рассматривал ее как сабмишен против крупных ребят, убийцу гигантов. Но я провел больше 50 боев и так никого и не финишировал кимурой. В зале, на тренировках, кимура много лет была моей фишкой. Но в боях люди уже научились видеть ее, и не сказать, что в грэпплинге я первым делом искал именно кимуру. Я пытался ее делать, когда уже был сильно уставшим или проигрывал бой, поэтому это были не лучшие попытки кимуры. Не знаю, почему она так и не прошла. Но, видимо, для этого я и здесь, чтобы наконец прошла. Буду драться до тех пор, пока не сделаю кому-то кимуру (смеется).

Легенда UFC купается в стероидах на пенсии, набрал уже 20 кг мышц. «Это фонтан молодости»

«В бою с Камоезом я исполнил один из лучших армбаров в истории ММА»

— Даниэль Кормье однажды рассказал, что спросил вас, зачем вы продолжаете драться, и вы ответили: «Я все еще ищу свое идеальное выступление». Из всех 42 боев в UFC — когда вы были ближе всего к идеалу?

— Я бы сказал, что в бою с Фабрицио Камоезом. Он перевел меня, и я сделал лучший армбар в своей жизни. Он был черным поясом третьей степени, и я исполнил не только свой лучший армбар, но и, пожалуй, один из лучших армбаров, который вообще когда-либо выполнялся в клетке. Именно с точки зрения техники. Ему просто некуда было выходить с этого приема, я засабмитил его из гарда. И вход в этот армбар я никогда не тренировал до этого. Да, я много работал над раббер-гардом, хоть это и не моя сильная сторона, я не супергибкий.

Но даже в этих многих отработок раббер-гарда мы никогда не тренировали вот этот переход из контроля соперника в раббер-гарде к армбару. Я никогда в жизни не исполнял такую штуку, и потом уже, после этого боя, за все эти годы я только раз повторил ее на тренировке. А в бою Камоез открыл бедро, чтобы ударить меня с левой руки, и дал мне угол, чтобы повернуться и выйти на армбар. Я тысячи и тысячи раз отрабатывал армбар, но ни разу — с выходом на него из такой позиции в раббер-гарде. Когда я уже взял руку, я знал, что делать, и суперплотно взялся.

Джим Миллер.
Фото Соцсети

— Я помню поединок с Дастином Порье, и вы так отбили ему ноги лоукиками в икру, что на момент даже показалось, что он уже не сможет ходить. Почему вы не применяли так лоукики до этого боя?

— Я выбрасывал их, но, понимаете, это больно (смеется). Больно выбрасывать и больно их принимать. И считаю, что лоукик в икру — это вообще не самый лучший кик, потому что вы остаетесь на дистанции для контратаки. Впервые я применил эти лоукики в бою с Джо Лоузоном в 2012 году. Пару раз я даже сбил его с ног, но знаете, у меня на тот момент не было хорошей набивки голеней. В итоге я так отшиб их, что потом у меня несколько лет не проходили гематомы. Плюс в кэмпе к Пэту Хили я еще усугубил ситуацию, отбил ногу сильнее. И потом несколько боев происходило так, что я бросал всего один лоукик, и нога у меня сразу же разбухала. Я шел на медосмотр после боя, и голень выглядела так, как будто к ней привязали подушку, — вот такая опухоль. А потом, спустя годы, в 2016-м я как-то начал активно бить лоукики в кэмпе и почувствовал, что все хорошо. «Оу, нормально себя чувствую». А что касается боя с Порье, он сам начал бить мне лоукики в икру, и я такой: «Погоди-ка, да я сам могу бить ему в икру» (смеется).

«Кормье — двойной идиот UFC! Ромеро не продавал схватку Адаму Сайтиеву!» Интервью с Ахмедом Атавовым

После боя у меня опять нога выглядела неважно, но это уже было не из-за лоукиков, а потому что я потянул боковую связку колена, когда делал тейкдаун. Я проскользил ногой по канвасу, и у меня оторвался кусок кожи от колена, от стопы. Но от лоукиков не было никакого ущерба голеням. Я так же хорошо разбивал ноги Николасу Мотте, если вы смотрели бой, то понимаете, о чем речь. Эти лоукики явно повлияли на его действия и движение и позволили мне подготовить решающий хук.

«Учил русский пять лет, когда-то я был очень хорош в нем, даже пообщался на нем с Хабибом»

— Мы всегда спрашиваем у иностранных бойцов, сколько российских городов они знают. Теперь ваша очередь отвечать.

— Навскидку, Москва, Санкт-Петербург. Так... Вообще, вы знаете, я учил русский язык пять лет, с восьмого класса и до окончания старшей школы. Я все еще помню кое-что. «Меня зовут Джим» (произносит по-русски). «Я работаю в библиотека». Когда-то я очень хорошо знал язык. А учить его начал, потому что нам предлагали на выбор дополнительный язык: немецкий, испанский, французский и русский. Я выбрал русский, заинтересовался только им. Помню, у нас была маленькая группка учеников, мы собирались в отдельный класс на протяжении всего года. Повторюсь, когда-то я был хорош, особенно в 11-12-м классе старшей школы. Я даже говорил немного по-русски с Хабибом. Думаю, какие-то знания у меня все еще остались. Так, города же вы просите назвать... Честно, больше двух не назову, вот так я сел в лужу (смеется).

Джим Миллер и Андрей Орловский.
Фото Соцсети

— Расскажите о тренировках с Хабибом, это же было больше десяти лет назад?

— Да, больше десяти лет. Я не могу сказать, что мы долго вместе тренировались, но он приезжал в зал AMA, когда я еще работал там. Мы погрэпплили, я не помню, был ли у нас настоящий спарринг. Он определенно впечатлил меня, я помню, у нас было пару завязок в клинче, и я сразу понял: «Ого, здесь этот парень силен». Он был очень силен физически и очень техничен, хорош в борьбе корпус в корпус. Помню, у меня было небольшое преимущество, когда я работал в партере со спины. Но так в целом видно было, что он сильный парень с большим потенциалом. Потом я несколько раз случайно виделся с Хабибом на турнирах, он приятный человек.

Сейчас чемпион — другой парень из их зала, Ислам Махачев. Мне кажется, он лучше Хабиба в ударке. В партере он более разнообразен при атаках сабмишенами. В целом как атакующий боец он был поинтереснее. Но Хабиб был очень силен в контроле, люди знали, что он будет делать, и не могли остановить его. И он всегда дрался только от своей сильной стороны, это то, чему нужно учиться всем нам (смеется). Найти то, что работает для тебя лучше всего, и опираться на это в бою. И во второй части карьеры Хабиб вывел лучшую свою сторону на элитный уровень.

— Как думаете, чего вам не хватило, чтобы стать чемпионом? Вы провели 42 боя, шли когда-то на семи победах подряд, потом был этот бой с Хендерсоном, когда вы уронили его в третьем раунде, но проиграли решением.

— Я думаю, в этом спорте все упирается в то, что нужно поймать правильный момент. Я шел на семи победах подряд, 9-1 в UFC. Если бы я побил Бенсона, я бы быстрее всех в истории UFC набрал 10 побед. В тот момент в легком весе была такая ситуация, что в титульниках устроили два реванша подряд. Сначала Фрэнки дрался с Би Джей Пенном два раза подряд, а потом с Грэем Мэйнардом два раза подряд. Между этими двумя боями у этих ребят еще были и травмы, из-за которых потеряли еще больше времени. А ведь все это время можно было задействовать других претендентов. Мне приходилось драться на Файт Найтах против сильных соперников, у меня были и другие проблемы. В 2013 году меня укусил клещ, и я заболел болезнью Лайма. В итоге все возможности у меня выскользнули из рук, мои пиковые годы были у меня украдены.

Великая победа Дэна Хендерсона в Гран-при Rings — побил трех топов за вечер, и все они весили на 15-20 кг больше

Если бы я больше говорил, шел бы теми путями, которыми шли некоторые мои коллеги, использовавшие свой язык вместо боевых навыков, — тогда, может быть, я бы и получил то, что хотел. Но я предпочел другие способы. Что есть, то есть. Я знаю, что и сейчас, в свой лучший день я могу побить кого угодно в мире. Проблема только в том, чтобы получить такую возможность и потом уже проявить себя на сто процентов в день боя, заставить соперника играть по правилам Джима Миллера.

— Это правда, что за 42 боя в UFC вы сломали всего одну кость в теле — косточку в районе верхнечелюстной пазухи?

— Это было правдой до последнего боя. Я действительно за все предыдущие годы сломал только эту кость в бою с Дэном Хукером, но вот в последнем поединке я еще сломал большой палец на руке. Нанес два панча за бой и сломал палец (смеется). Панч зашел ему в лоб, в район линии волос, и я сломал палец, три дня потом носил гипс.

В любом случае мне повезло, что за всю карьеру я не ломал особо кости, не сделал ни одной операции. Частично тут заслуга в генетике и удаче, но и в том, что я старался драться умно, грамотно тренироваться. Основные травмы происходят именно в зале — летят колени, ломаются носы, орбитальные кости, челюсти, руки и так далее. Жизнь научила меня тренироваться умно, я чуток в том, чтобы прислушиваться к себе — подходящий сегодня день для нагрузки или лучше дать отдых, поработать налегке.

Джим Миллер.
Фото Global Look Press

Давайте напоследок блиц. Быстрые ответы на короткие вопросы.

Самая большая физическая боль, которую вы испытывали в бою?

— Пожалуй, когда я первый раз дрался с Дональдом Серроне, и он довел этот фронт-кик в корпус. В первом же размене он всадил мне колено в корпус, и в районе селезенки у меня появилась гематома. То есть в самом же начале боя мне было больно. А потом он начал втыкать эти фронт-кики. Думаю, большинство ребят сдались бы после такой боли в корпусе, но я смог добраться до второго раунда. Каждый новый его фронт-кик просто вышибал из меня дыхание. Я не мог напрягать пресс, чтобы смягчать удары, уже дышал через рот, мне было плохо. Эти удары в корпус были такими жесткими и звонкими, что в один момент рефери показалось, что удар был в капу. Звук был как будто об металлический предмет. Я не знаю, точно его стопа прошила меня до позвоночника (смеется). Ощущалось это так, как будто меня пырнули ножом. Я упал, реф кричит: «Ты в порядке?» А я такой: «Это был удар по правилам, по правилам». — «Так ты можешь продолжать?» — «Да-а». Помню, что мне было очень нехорошо, может быть, стоило зафиксировать ТКО и остановить. Но я в итоге встал и получил ногой в голову (смеется).

«Хабиб позвал Тибау в ресторан и закрыл его для посетителей». Интервью с тренером Царукяна по БЖЖ

— Самая тупая ошибка, которую вы совершали в бою?

— Таких было несколько, но одна, которая не давала мне покоя после боя, — это когда я проиграл Диего Санчесу. Я в то время работал над новым удушающим, фишка которого — в усилении давления на глотку. Я держал его у сетки, там такой захват, что ты обхватываешь в зоны под подбородком до макушки. Это удушающий, по сути, идет рука об руку с 10-пальцевой гильотиной, там надо переходить с фронтальной части шеи на заднюю, менять угол. И я не поменял его, не переключился. Он защищался и поставил себя в позицию, когда его можно душить 10-пальцевым замком. И я как-то не допер до этого. Помню, спустя несколько дней после боя я спал, и тут резко просыпаюсь: «О, нет! Ты идиот, почему ты не поменял угол?» Я даже не переключил замок, не поменял угол. У меня была позиция, чтобы закрыть его в 10-пальцевом удушающем у сетки. Вот эта ошибка выделяется среди всех.

Джим Миллер.
Фото Global Look Press

— Самый умный оппонент, с которым дрались в UFC?

— Вы знаете, один из самых разочаровывающих для меня боев в этом плане был бой против Энтони Петтиса. То, как он двигается, чтобы не давать борцу пройти, его антиборцовский футворк... за весь бой у меня ни разу не было ощущения, что вот сейчас я могу пройти. Ни разу не было ощущения, что могу нормально сократить дистанцию. Вот так он двигался, всегда был на маленький шаг впереди меня — это очень бесило. Я так и не смог сократить дистанцию.

— От какого оппонента исходила самая мощная аура, подавляющая энергия?

— Когда я дрался второй раз с Оливейрой, он просто прошел сквозь меня. Я выбросил лоукик, и он проехался сквозь меня. Ударил, заслэмил, у меня полетело плечо. Никто и никогда до этого не сносил меня вот так. Я помню, когда бой закончился, я такой: «Что это было?» Он просто надрал мне зад. Очень ментально сильный, уверенный в себе.

— Самое удачное перестроение, которое вы совершали по ходу боя?

— Я помню, когда я дрался с Моттой, я увидел хук, который может зайти. Я не выбрасывал хук передней рукой до того момента в бою. А потом я заметил, что всякий раз в разменах он контратакует правой рукой. И я четко увидел: «Ага, нужно бить хук на скачке, и он зайдет».