Сергей КАРЯКИН. Родился 5 января 1988 года в Самаре. С 2009 года живет и тренируется в Москве.
Заслуженный мастер спорта России, мастер спорта международного класса.
Чемпион мира среди юниоров в личном зачете (2008), двукратный чемпион мира среди юниоров в эстафете и в команде (2006), бронзовый призер в личном первенстве (2006). Чемпион Европы в эстафете (2008). Серебряный призер в эстафете на чемпионате мира (2009). Чемпион мира в личном первенстве (2010). Чемпион мира в командном зачете (2011). Чемпион Европы в командных соревнованиях (2011). Вице-чемпион Европы в личном первенстве (2011).
Автор этих строк познакомился с Сергеем Карякиным в 2011 году перед финальным этапом Кубка мира. С тех пор с Сергеем мы – закадычные друзья. Карякин не только выдающийся спортсмен, хороший товарищ и примерный семьянин, но он еще и человек с большой буквы. Через несколько минут разговора с ним ты как будто знаешь уже его тысячу лет. Наша беседа (которая, разумеется, шла на "ты"), состоялась в Подмосковье, в Хотьково, в СНТ "Золотилово". Мы сидели в беседке перед баней, а на улице шел проливной дождь…
УТОПЛЕННИК
– Говорят, что многоборцы – это те, кто не состоялся в каком-то одном виде. А как тебя заманили в этот вид спорта?
– Начнем с того, что большинство людей не знает, из каких элементов состоит пятиборье. Это фехтование, плавание, конкур, стрельба и бег. За свою жизнь мне каких только версий не приходилось слышать: есть, мол, какие-то лыжи пятиборные. И почему-то считают, что это вид борьбы и часто так одобрительно помахивают в мою сторону, мол, молодец, борешься, мужчина. Отвечаю, конечно, ребята, борюсь, целых пять раз в день. Ну а попал в пятиборье случайно, как это часто бывает в жизни. Я просто утонул в реке…
– Это как?
– Абсолютно реально. Я живу на Волге, в Самаре, и почти всегда моя семья отдыхала на реке. Это были лодки: сначала парусные, потом моторные. И вот, когда мне было пять лет, родители с друзьями отправились в поход на моторках. Смутно помню, что мне даже разрешили порулить пару минут по волнам. Но название катера в голове осталось – "Прогресс". Мы причалили, дети начали играть в догонялки, а родители пили "Жигулевское" пиво из стеклянных советских кружек. Мы же оббегали лодку, ныряли под ней. И в какой-то момент взрослые поняли, что меня нигде нет. А я каким-то образом захлебнулся, и мой крестный дядя Костя нырнул и вытащил меня из воды, я был уже без сознания. Сейчас понимаю, что тогда все могло и закончиться.
– Откачали?
– Да, очевидцы говорят, что был я сине-зеленого цвета. Не знаю, как там меня приводили в чувство, но выжил, и после этого отец меня научил плавать. Папа опускал меня в воду, держа за живот, так я научился держаться на воде. А потом отдал в секцию плавания к своему знакомому, который был тренером по плаванию в пятиборье. С этого все и началось. Постепенно я стал бегать, потом попал в лагерь, где тренировались пятиборцы. Они были старше меня, очень уж было интересно, и я стал втягиваться. Началось познание пусть не взрослой, но уже подростковой жизни.
ОТРАВЛЕННЫЙ АРБУЗ
– Много приходилось работать?
– Сейчас не понимаю, как все это выдерживал. Школа, гитара, хор, вокал, сольфеджо, а потом тренировки, тренировки, тренировки…
– Гитара? Насколько я знаю, ее фанатом является твой друг по сборной России, наш общий товарищ Саша Лесун. А вот насчет тебя…
– Это было решение родителей. Меня отдали в музыкальную школу при гимназии № 1, где я учился. Но классического гитариста из меня не вышло, я и теперь не очень люблю гитару, отбили охоту. А ведь лабал этюды на 11 листов в детстве. Мне же хотелось петь дворовые песни. При этом я даже в конкурсе "Техника Самары" побеждал, но охоту брать гитару в руки отбило навсегда. Так что ни в коем случае нельзя заставлять ребенка заниматься тем, чего он не хочет.
– А что делал в хоре?
– Это было очень смешно. Было 40 девочек и только два мальчика – я и Илюша Глазков. Исполнял сопрано. А так как мы часто на хор забивали, то репетиции срывались, и девчонки рыдали с досады.
– Когда ты поверил, что можешь чего-то достичь в пятиборье?
– Был забавный случай. Я поехал на свой первый личный юношеский чемпионат Европы в Венгрию. Представляете, мне 15 лет, я еду за границу, все прочат мне золотую медаль. Тогда это было троеборье (виды добавляются уже с возрастом) в первый день – стрельба и плавание, а на следующий день добавляется бег. Короче, перед отъездом думаю, что обязательно стану первым, так как был лидером в России.
– И что же случилось?
– То, что происходит с обычными мальчишками. За два дня до старта одному из наших ребят родители принесли арбуз. Было жаркое лето, хотелось пить, и мы этот арбуз расписали на троих. Я съел больше всех, половину точно уработал. Ну и, естественно, отравился. Полетел весь больной, за три дня похудел килограммов на пять. А ведь тогда я был совсем худым. Рвало дальше, чем видел. Во время соревнований была страшная жара, душный тир… Не понимаю, как я дошел третьим до бега.
– И что же спасло?
– На разминке я просто упал от бессилия. Подумал, все, это конец. Перед забегом я лег, закинул ноги наверх и внезапно что-то увидел в небе. То ли вспышку какую-то, то ли еще что-то. Наступило необычайное озарение, и появились силы. Непонятно откуда вырвалась энергия, которую хватило ровно на 6 минут и 22 секунды.
ПИВО, НОЖИ И ДИСКОТЕКИ
– Тогда ты и понял, что станешь спортсменом?
– Какой там! До 16 лет на лето закрывался бассейн, и я все время проводил во дворе. Двор у нас был уникальный: находился в центре города, но одновременно и на просеке. Это был этакий оазис. До 2000-х годов там держали коров, кур. Все друг друга знают, чуть ли не родственники. Ну и, конечно, было там свое пацанское братство. Я всегда тусовался со старшаками. И вот летом втайне от родителей мы утром работали на стройке, чтобы вечером у нас были деньги на развлечения.
– Что вы там делать-то могли?
– Что говорили, то и делали – копать, носить бетон и кирпичи, разгружать. Но самое жесткое – это рыть траншеи. За эту работу платили больше всего. Представляете себе траншею для канализации – два метра в глубину и полметра в ширину. Лето, жара, земля больше похож на камень, стоишь в самом низу, пытаешься кидать как можно дальше, а половина сыплется назад в траншею, тебе за шиворот. Короче, адский труд.
– И сколько платили?
– Для нас – сумасшедшие деньги – от 130 до 200 рублей. С этими бабками вечером с девчонками я чувствовал себя королем. Рядом была туристическая база "Волжанка", куда любили наведываться наши старшие ребята. Она находилась на соседней просеке, совсем рядом от того места, где мы пахали на стройке. На той дискотеке работал диджей из нашего двора, который, естественно, ставил только то, что нравилось нам. Туристы тут же понимали, что они тут лишние, и все девчонки были наши.
– Дрались?
– Постоянно! Стоило увидеть чужака, как начинались разборки. Естественно, мы считали, что к симпатичным туристкам можем клеиться только мы. В бой шли, правда, только старшие ребята.
– Мог же и нож получить? Или все было в пределах мальчишеских драк?
– Все было очень серьезно. Я видел такие вещи, про которые сейчас даже рассказывать язык не поворачивается. А когда делюсь с товарищами, то никто не верит: говорят, мол, брешешь, Серега. Если это интервью прочитают люди с седьмой просеки, то они прекрасно знают, о чем я говорю. Кстати, через "СЭ" хочу передать всем ребятам большой привет.
– Сам не попадал в драку?
– Спасло меня от ножа и арматуры только то, что я был младше всех, и в основном оставался свидетелем, в самый замес меня не пускали. Если честно, меня это расстраивало.
– Ты ведь спортсмен, играл на гитаре, работал на стройке…
– Меня это ужасало, понимал, что сам так поступить не могу и не хочу, но мальчишеское любопытство тянуло.
– Родители подозревали, чем ты занимаешься?
– Догадывались, но не знали всего. Не подозревали, что я зарабатываю деньги, которые просаживаю на пиво и сигареты. А когда старшие сбрасывались на крепкие напитки, мы тоже не хотели отставать. Это было обыкновенное советское дворовое детство, но мне нужно было выбирать между той жизнью и спортом.
– И что же случилось?
– Однажды папа мне наутро просто сказал одну вещь. Он никогда меня не бил, не ругал. Но то ли учуял, что я пьяный, то ли сигареты нашел. Он мне просто сказал: "Сергей, упасть на колени – проще некуда, а вот подняться – это очень тяжело". И я сделал выбор, несмотря на то что образ жизни мне очень нравился. И я ушел с улицы и стал больше тренироваться. Результаты не заставили себя долго ждать.
ЧУЖАЯ ПОДУШКА И ПЯТИМЕТРОВЫЙ ПОДЗАТЫЛЬНИК
– И когда начались спортивные "университеты"?
– После 9-го класса я пошел учиться в РУОР (Самарское училище олимпийского резерва). И тут все было, как обычно. Я юниор, который выигрывал золотые медали на международных соревнованиях, – оказался опять со старшими, которым нужно было заново что-то доказывать. Я до сих пор считаю, что наша группа была самой лучшей в мире. Ребята – золотые, я до сих пор с ними дружу. Так вот тогда, если все бежали кросс, именно я должен был принести всем воды.
– Унижало?
– Нет, было непривычно. Но пацаны быстро сбили с меня спесь. Все решило два хороших удара.
– В смысле?
– Ну наказали меня старшие ребята за дерзость. Причем сделали это очень грамотно. Это были Серега Мальцев и Илюша Костьев. Они и сейчас мои друзья.
– Подробности?
– Несмотря на то что я друг, что я классный парень, что с тобой разговаривают на равных, есть моменты, когда ты должен уважать возраст. Илюха врезал тогда, когда я перешел в старшую раздевалку. Это было очень круто, мне дали добро на такой переход, а такой чести мало кто удостаивался. Меня там восхищал классный диван (для раздевалки – роскошь). У каждого спортсмена было свое место, где он переодевался со стрельбы на фехтование. Так вот, чуть освоившись сел на место Илюши, а он мне миролюбиво в шутку сказал, чтобы я оттуда "сдрыснул". Я понимал, что должен был идти, но в шутку огрызнулся. В ответ получил такого подзатыльника, что перелетел через тот самый диван метров пять. Через секунду мы уже были друзьями, но урок я усвоил.
А с Мальцевым мы приехали на соревнования. Меня поселили третьим в двухместный номер со старшими, положили на раскладушку. Уже от этого я был счастлив. Когда заселились, я стал смотреть телевизор и засунул подушку Мальцева между ногами, сидя в трусах. Он вежливо попросил мне отдать свою свежую подушку, потому что его я уже как бы запачкал. Я автоматом бросил ему его подушку, а свою тут же опять засунул между ногами. То есть я "загадил" две подушки. Последовал удар в грудь (а Сережа, скажу и сейчас, такая "рама", что к нему не подойдешь), и я оказался на другом конце комнаты, перелетев через журнальный столик и врезавшись в стену.
– Так ты боялся старших?
– Нет, наоборот, это была школа жизни. Они учили общаться на равных, но и уважать их. Именно уважать, а не лизать задницу.
СЛЕЗЫ В ПОЕЗДЕ
– Как я понял, для того чтобы развиваться, тебе нужно было перебираться в Москву?
– Все произошло как в сказке. Наверное, я был вознагражден за упорство. И ряд обстоятельств позволили ворваться в сборную России. И это я осознал только сейчас. В 19 лет я взял бронзу, когда большинству соперников было по 21. На следующий год я уже беру золото, а потом опять бронзу (три подиума для юниорского пятиборья – это феноменальный результат) и все это в самом главном личном зачете. Я даже уже не беру огромные командные успехи и эстафету.
– Сразу пригласили в сборную?
– Я был в Москве на чемпионате Европы-2008 за полтора месяца до Олимпиады, остался в столице просто для того, чтобы посмотреть на соревнования с трибун вместе с отцом. И главный тренер Сергей Осликовский, который руководил национальной командой с 2004 по 2012 год, решил, что я должен выйти во взрослой мужской эстафете. Вы представляете, что это значит для молодого парня. Как сейчас помню, 20 июня 2008 года я вместе с опытнейшим Сабирхузиным и Шерстюком взял золото в эстафете. Причем ветерану Сабирхузину очень нужна была эта медаль: у него семья, а победа в таком турнире – это приличные деньги. И он сразу нам сказал, мол, ребятки, нужно выложиться. И мы выложились. Молодые необстрелянные пацаны ветерана не подвели.
– Счастье?
– Конечно! Помимо золота осталось столько положительных эмоций. Гостиница "Космос", которая мне казалась лучшим отелем мира, суперзавтрак с деликатесами, которых я никогда не видел. И мы побеждаем, причем мы с Шерстюком просто порвали свои виды. Помню, в том году я заработал для себя баснословную сумму – 650 тысяч рублей. Я благодарен Сергею Николаевичу за тот шанс. Очень грустно, что в конце прошлого года он скончался, пусть земля ему будет пухом.
– После этого зазвали в Москву?
– Понимал, что это нужно. Папа встретился с семьей Хаплановых. Алексей Олегович – тренер, Олег Павлович – начальник базы. Они не скрывали, что очень заинтересованы получить в свое распоряжение такого спортсмена, и семья приняла решение отправить меня в большую жизнь. Это случилось 4 ноября 2009 года.
– Страшно было?
– Когда сел в поезд, чуть не расплакался. Ведь впервые я покидал дом, где у меня было все: семья, девушка, друзья, квартира, машина, своя комната, компьютер. Хотелось выпрыгнуть из вагона и побежать домой. Сейчас рассказываю вам это, и мурашки по коже. Но я вспомнил слова матери о том, что если я из-за эмоций вернусь и не продолжу совершенствоваться, то я не мужчина, а тряпка. Сами понимаете, что значит для матери отпустить в неизвестность родное дитя. И спасибо родителям за это, они мне дали новую жизнь и до сих пор звонят мне почти каждый день.
– Как вас встретили в Москве, зло?
– Что вы! Через неделю я уже был счастлив. Во-первых, на базе уже жил мой закадычный друг Валера Овчаров – самый позитивный человек в жизни, которого я знаю. Я поселился с ним в комнате, и это мне очень помогло. Во-вторых, когда я в первый раз зашел в столовую никто мне не плюнул в компот и не убрал из-под меня стул. Наоборот, все поддержали словами и улыбками. В-третьих, через месяц приехал еще один самарский пятиборец – Максим Кузнецов. База стала моим домом.
– Значит, освоился быстро?
– Да и стал работать как ишак. Просто как одержимый. На сборах на Кипре я в день бегал по 40 километров. Зачем это делал – не знаю, лучше бы поработал на фехтовании, и не было бы в 28 лет столько травм. С другой стороны, закалил характер, уж очень я хотел попасть в сборную и достичь самых крутых вершин. И опять мне помог Осликовский. До этого была интересная история. На зимнем чемпионате страны я стал четвертым, а выиграл Саша Лесун (выдающийся российский пятиборец, который на последних семи чемпионатах мира был на подиуме: два золота, три серебра и две бронзы. – Прим. "СЭ"). Он переехал к нам из Белоруссии, и мы сразу же с ним сдружились. А через месяц перед последним видом Кубка России (победитель соревнования автоматически проходил в национальную команду) я шел первым, а он вторым. И тогда я ему сказал: "Саня, мне эта медаль нужнее, я тебе ее не отдам. Ты уже в сборной, а мне туда очень надо". На что Лесун коротко ответил: "Поборемся!" Кстати, несмотря на дружеские отношения, ни разу за всю карьеру ни мне, ни Саше никто ничего не отдавал (как зачастую делают другие пятиборцы, причем во всем мире). И я выиграл, серебро взял Лесун. И это несмотря на то, что мы конкурировали с олимпийским чемпионом Моисеевым и чемпионом мира Фроловым.
БЕСЦЕННАЯ ПОДСКАЗКА ХАПЛАНОВА
– Круто…
– Дальше – больше. Через три дня этап – Кубка мира в Мексике, и Осликовский вдруг заявляет, что на этап едет Карякин. Я не готов морально, времени мало, лететь 30 часов, эмоции бьют через край. И я беру серебро, пропуская вперед только будущего олимпийского чемпиона Лондона чеха Давида Свободу, оказываясь впереди всех мировых звезд, за исключением Лесуна, который не поехал в Мексику из-за проблем с визой. Тогда я обогнал пусть и ветерана, но суперспринтера Андрюса Заднепровскиса, который никому и никогда финиш не отдавал. Я тогда просто офигел от счастья.
– Открылась дорога на чемпионат мира?
– Да, но я продолжал пахать. И в хорошем смысле доставал тренеров. Вот наш тренер Андрей Тропин учил обращению с конем. Мы уже бывалые, и все стесняются задавать вопросы: мол, несолидно. А я начал у него спрашивать, как казалось, банальности. И после этого стал управлять лошадью в два раза лучше.
– Твое слабое место – фехтование…
– Идет чемпионат мира. Взрослый чемпионат мира! В пятиборье нужно провести 35 поединков – цена каждой победы – один точный укол. И проигрываю первые шесть боев. Вижу, как мой тренер, эмоциональный человек Хапланов машет в мою сторону рукой, что-то кричит матом, плюет в мою сторону и уходит с трибуны. У меня в голове что-то щелкнуло. Блин, я же сейчас всех подведу, и прежде всего себя. А ведь до этого мне ставили задачу просто пройти в финал, тот же Хапланов не особо верил, что я туда попаду. Но я решил умереть, вырвать себе печень на беге, но пройти. И я прошел, а вот теперь все порчу этим фехтованием. И тут опять случилась вспышка – я начал колоть всех и вся. За оставшееся время выиграл 20 боев, уступив всего семь раз (то есть чуть больше, чем за проваленный старт). И стал одним из лидеров.
– Знаю, что были приключение с конем. Это самый непредсказуемый вид. С лошадью ты не знаком, скакун может просто подвести, скинуть тебя и встать перед препятствием…
– Мне досталась очень интересная лошадь. Это был "самовоз" – тот, которого не надо напрягать, если к нему отнестись спокойно, он сам все прыгнет. Но я этого не знал. И начал на разминке показывать животному, что хозяин – это я, и мы все провалили. К тому моменту я шел третьим и понимал, что сейчас упущу шанс жизни. И в момент, когда меня уже объявляли по стадиону, Хапланов мне заорал: "Отпусти ее, пусть прыгает сама, всю ответственность беру на себя!" И я ему поверил. Лошадь не сбила ни одной планке, а бегом и стрельбой я довел дело до победы, оставив на второй позиции своего друга Лесуна.
– Напился после победы?
– Вот и нет! Было опустошение, ни сил, ни эмоций. Не могу осознать, что я самый молодой в истории чемпион мира. Пошли с Лесуном в бар, но Саше на следующий день надо было еще выступать в эстафете, и он просто посидел со мной. Когда я выпил пару бутылок пива, сам он даже не пригубил, потому что впереди был важный старт. Зато папа поил весь район в Самаре, на улицу вынесли столы, два дня гудели…
– А говорят, что спортсмены бурно отмечают медали…
– Мне стыдиться нечего. Помню, мы отмечали мою серебряную медаль чемпионата Европы под Лондоном. Рядом с парком, где шли соревнования, стоял феноменальный паб с голубой дверью. Хозяин бара жил на втором этаже с братом, работали они по очереди и сами безудержно пили. Тогда мы с Сашкой Лесуном, ну и еще с парой товарищей, перепробовали там все эли. А в конце вечера уговорили хозяина притащить гитару и пели со своим ужасным произношением "Битлз". Нас ходили смотреть как в музей. Заглянули все команды Европы. Все переросло в веселую пирушку. Даже местные англичане прибежали. Так что отметили и за мир, и за Европу, и за олимпийскую лицензию. Правда, за последнее достижение можно было не пить. Но это уже другая грустная история.
РАЗ КАРЯКИН, ДВА КАРЯКИН, ТРИ КАРЯКИН
– Ты сказал, что ты самый молодой в истории чемпион мира. А еще есть самый молодой в истории шахмат гроссмейстер…
– Ну ведь это ты нас познакомил (смеется). Я до этого следил за ним, как и за еще одним Сергеем Карякиным, который стал первым россиянином, который выиграл этап ралли Париж – Дакар на квадроцикле. Но хорошими товарищами мы стали именно с шахматистом. Впервые я поговорил с ним по телефону через тебя, а потом я приехал на Мемориал Таля, где выступал Сергей. Я привез ему в подарок свою боевую шпагу, а он мне подарил комплект шахмат. Кстати, было смешно возвращаться на базу, которая закрывает ворота в 22.00. Мы задержались на ужине и я, вырядившись в свой единственный костюм, которым тогда очень дорожил, лез с шахматной доской через забор. Таксист тогда просто обалдел: что это за чувак такой, в костюме, с шахматами, который почему-то ночью лезет через высокую ограду.
– Есть у Карякина шансы в матче с Карлсеном?
– Во-первых, хочу сказать, что мы с Сергеем стали часто общаться. Как-то отмечали Новый год вместе, не 31 декабря, а числа 25. Напились тогда прилично и ходили с тезкой вокруг бильярдного стола на руках. Я очень удивился, что шахматист так здорово владеет телом. Оказывается, что Серега занимался в детстве акробатикой. Что касается Карлсена, то понимаю, что норвежец – фаворит. Последние шесть-семь лет ему нет равных, но Карякин в блестящем стиле выиграл Кубок мира, потому турнир претендентов, не будучи ни там, ни там тем же фаворитом. Так что Сереге на руку, что на него мало кто ставит, я чувствую, что ему по силам победить.
– У твоего тезки есть личный спонсор…
– Знаю о строительной компании "Мортон". Это очень мощная поддержка. "Мортон" также спонсирует коммерческие турниры в пятиборье. То есть получается, что и спонсор у нас один. Только "Мортон" помогает шахматисту лично, а пятиборье охватывает полностью. Но если компания обратит внимание на тандем самого молодого чемпиона мира по пятиборью и самого молодого гроссмейстера в истории по шахматам, я был бы счастлив. От такого партнера я бы не отказался (смеется).
СВОЮ ИЗБРАННИЦУ ВСТРЕТИЛ В НЕБЕ
– В последние годы ты перестал попадать в состав сборной России. Как получилось так, что один из самых талантливых пятиборцев страны стал не нужен национальной команде?
– Очень больной вопрос. Когда я в 2011 году завоевал лицензию на участие в Олимпиаде-2012, то очень рассчитывал поехать в Лондон. Но дело в том, что каждой стране дают только две лицензии. А у нас отобрались четверо (Карякин, Лесун, Моисеев, Фролов). Это все сильные ребята, все достойны, все – чемпионы мира. Но система бредовая. На Олимпиаду едут пятиборцы со всей планеты, и большинство ни на что не рассчитывает. Так дайте, как в футбольной Лиге чемпионов, больше лицензий тем, кто сильнее. Ведь от этого борьба будет ярче. Тогда выбор пал на Лесуна и Моисеева. Где-то это справедливый выбор. Саша всем доказал потом, что он сейчас лучший из лучших, а Моисеев на тот момент был двукратным олимпийским чемпионом, и нельзя было не дать ему уникальный шанс стать трехкратным…
– Но на Олимпиаде свет клином не сошелся…
– Меня начали преследовать травмы, в сборной поменялся главный тренер, новое руководство решило сделать ставку на молодых ребят. Только вот за все это время эта молодежь не выиграла НИЧЕГО. Об этом можно было написать отдельную книгу, но мне не очень хочется выносить сор из избы. Скажу только, что сейчас все мужское пятиборье тащит один Сашка Лесун, выигрывая одну медаль чемпионата мира за другой. Очень хочу, чтобы из всех допинговых скандалов он не пропустил игры в Рио.
– Переживаешь?
– Страшно. И не только из-за того, что знаю, что могу, но мешают болячки и где-то непонимание тренеров, которые могли бы помочь поддержкой. Если честно, то день и ночь об этом думаю, размышляю, как мне все перевернуть опять с ног на голову. Кстати, я хочу поблагодарить доктора, замечательного травматолога Темира Ондара, который очень помог мне в реабилитации. Его клиника "Новый шаг" подняла на ноги ни одного олимпийского чемпиона. Мы теперь с ним дружим.
– Ты совсем недавно женился. Где познакомился со своей избранницей?
– В небе, в прямом смысле этого слова, я встретил прекрасную девушку Юлю, и она стала моей женой. Мы познакомились в самолете, когда летели в США, я – на сборы, она – на работу. Юля в 18 лет стала самостоятельной, улетела из родного Челябинска, стала топ-моделью, работала со многими знаменитостями. Влюбился по уши, а совсем скоро мы поженились. Детей пока нет, но они обязательно будут. Так вот теперь я, как глава семейства, должен думать о заработке. Без сборной моя зарплата в пятиборье мизерная. Слава богу, что я военнослужащий и есть ставка в армии, в ЦСКА, а так бы совсем туго пришлось. Так что очень бы хотел поблагодарить армейский клуб за помощь и веру в меня. И если планировать завершение карьеры, то надо серьезно думать о новой профессии. А это человеку, который был лучшим в мире, очень тяжело. Но я готов к любым испытаниям и с большим спортом пока заканчивать не собираюсь.
– Ты вернешься?
– Надеюсь на это. Чувствую в себе невероятный потенциал и огромный опыт. Но по каким-то непонятным мне причинам путь в сборную закрыт, на этапы Кубка мира меня не приглашают. К Токио-2020 мне будет 32, и если мне хоть чуть-чуть помогут, то я вернусь и постараюсь выиграть для страны олимпийскую медаль. Верю, что моя вспышка на небе еще не погасла.