Анжелика Сидорова: «Нельзя прыгать, если ты всех вокруг ненавидишь»
Анжелика Сидорова
Родилась 28 июня 1991 года в Москве
Чемпионка мира-2019
Чемпионка Европы-2014
Двукратный серебряный призер чемпионатов мира в помещении (2014, 2018)
Двукратная зимняя чемпионка Европы (2015, 2019)
Личный рекорд на стадионе — 4,95 (третий результат в истории), в манеже — 4,91
Замужем
Личный тренер — Светлана Абрамова
В этом интервью с Анжеликой Сидоровой не будет вопросов про нейтральный статус и про то, как обидно быть на чемпионате мира без флага и без гимна. Нового на эту тему уже не скажешь. Зато сама Анжелика точно заслуживает того, чтобы рассказать о ней поподробней. Такого драматичного финала в женском шесте, как в воскресенье, не было еще, пожалуй, никогда в истории. А вопросов к новой чемпионке мира и ее тренеру Светлане Абрамовой очень много. Например:
- почему Анжелику трясло перед начальной высотой;
— как им с тренером удалось проработать вместе 18 лет и не разругаться;
- почему им не нравятся сравнения с Еленой Исинбаевой;
— чем техника Сидоровой отличается от «стандартной»;
- что они пережили после недопуска на Олимпийские игры в Рио;
— и почему иногда лениться — это неплохо.
Думала, что буду трястись в секторе как листик
— Как прошла ночь после победы?
Анжелика Сидорова: — Я очень долго сдавала допинг-контроль, поэтому со стадиона мы вышли уже в ночи. Пока доехали, пока то се, плюс из-за эмоций долго не получалось уснуть. Поэтому сегодня я на автопилоте.
— Правда, что осознание от больших побед приходит не сразу?
Сидорова: — Абсолютно. Вот журналисты говорят: «Теперь ты чемпионка мира». А я думаю: «Да ладно». Пока все странно.
Абрамова: — Согласна. Но эта победа была для нас долгожданной во всех смыслах.
— Как-то вы, Анжелика, ухмыльнулись.
— Так вы же были и в Пекине-2015, и в Лондоне-2017 (на обоих стартах Анжелика «забаранила», то есть не взяла начальную высоту. — Прим. «СЭ»). Когда здесь взяла начальную, даже думала, что теперь это самый успешный чемпионат мира в моей карьере.
— Вас трясло перед начальными 4,50 м?
Сидорова: — Может быть, это звучит странно, но для меня это, пожалуй, было самым страшным. Избавиться от тех воспоминаний сложно. А вот когда начала, дальше пошло легче.
— Кажется, что вы в этом сезоне в плане психологии стали другим человеком. Что изменилось?
Сидорова: — Мы работали с психологом, плюс у меня и тренер — психолог. Помогает разобраться в сложные моменты. У нас все хорошо шло зимой, а после этого легче войти в летний сезон. Плюс опыт уже накопился. Я сама думала, что буду трястись в секторе как листик. Но по ходу финала осознала, что не так уж и сильно волнуюсь. Все было в рамках нормального. Даже странно стало, ведь это чемпионат мира. Впервые на таком турнире эмоционально я ощущала себя так же, как на обычном старте.
— Когда вы успели поработать с психологом?
Абрамова: — Когда Анжелика была маленькой, я справлялась с функциями тренера и психолога сама. Но наступил момент, когда совмещать стало сложно. Все-таки мое дело — готовить спортсмена, а не копаться в психологических нюансах. Когда поняла, что Анжелике нужен дополнительный взгляд, обратилась к своей знакомой, с которой мы учились в одном институте. Она сама была спортсменкой, а теперь работает психологом. Это не значит, что Анжелика теперь каждый день к ней ходит. Просто бывают моменты, когда запутываешься в себе. Или у нас между собой что-то происходит.
— Вы к этому относитесь спокойно? Многие тренеры ревнуют своих спортсменов к другим специалистам.
Абрамова: — Я знаю этого человека и абсолютно ему доверяю. В их отношения я вообще не лезу и никого ни о чем не спрашиваю.
Сидорова: — Да, если бы я сама нашла психолога со стороны, наверное, было бы по-другому.
Если Анжелика ленится — ничего страшного
— Для многих болельщиков стали откровением ваши теплые отношения с американкой Сэнди Моррис.
Сидорова: — Мы же постоянно выступаем вместе. У нас по всем стартам ездит примерно одна и та же компания, и обстановка дружеская. Все друг друга поддерживают, и мне кажется, это искренне. Когда я только начинала соревноваться и видела, как они подбадривают друг друга, мне было сложно это понять. Но когда я влилась в компанию, стала делать так же.
— Многие считают, что в спорте, как на войне, соперников нужно ненавидеть. По крайней мере, в секторе настраивать себя на это.
Сидорова: — Мне кажется, если ты всех вокруг ненавидишь, тебе будет только сложнее. Это же дополнительное напряжение. Думаешь, что тебя тоже все ненавидят. Как же тогда прыгать?
— Между тренерами отношения такие же теплые, как у девчонок?
Абрамова: — Мне сложнее в плане языкового барьера. Но когда тренеры, — а почти все они в шесте — мужчины, — привыкли ко мне и признали равной, пытаемся общаться. Насколько хватает языка, разговариваем. Спрашивают, когда Анжелика прыгнет 5 метров, уверяют, что это реально. Вот вроде бы соперники, а постоянно подбадривают.
— В шесте практически все тренеры — мужчины. Какие особенности это накладывает на вашу работу?
Сидорова: — Я бы не смогла работать с тренером-мужчиной (смеется).
Абрамова: — Когда Анжелика была моложе, я очень хорошо чувствовала грань между реальным «не могу» и ленью.
— А теперь?
Абрамова: — Нормальные отношения между тренером и спортсменом — это не тогда, когда все стабильно. Отношения обязательно развиваются со временем. Когда Анжелика была маленькой, я была ведущей, а она ведомой. Она взрослела, и в какой-то момент мы выровнялись. Сейчас уже она выше, а я просто консультант. Полностью доверяю ее ощущениям.
— Ваше самолюбие это не задевает?
Абрамова: — А у меня нет задачи самоутверждаться на фоне Анжелики. Мы стараемся быть гибкими.
— Много дуэтов распались как раз из-за того, что тренер оказывался не готов к подобным переменам.
Абрамова: — Вот именно. Сейчас мы вполне можем поменять какую-то тренировку, если Анжелика считает, что так будет лучше. Раньше это было исключено.
— А если она ленится?
Абрамова: — Иногда надо, ничего страшного.
Сидорова: — Йес!
Если качаешь бицуху — нужно понимать, зачем тебе это надо
— Анжелика в прыжке делает так называемый вынос (то есть опускает шест в процессе разбега) за три шага, не за два, как все. Как вам пришла идея прыгать таким необычным образом? Ведь больше никто в мире так не прыгает?
Абрамова: — Сейчас уже некоторые пытаются копировать. Получается, что они видят картинку, но не понимают смысла того, что мы делаем.
— А в чем смысл?
Абрамова: — Мы пытаемся сделать так, чтобы горизонтальная скорость, которую Анжелика набирает на разбеге, не терялась при переходе ее в вертикальную плоскость. Это законы биомеханики.
Сидорова: — Вообще, любой прыжок с шестом бывает силовым или техническим. Все прыгают либо больше за счет силы, либо за счет маха и использования самого шеста. Физических сил у меня не так много, как у некоторых девочек. Поэтому мы всегда искали путь, как приложить меньше силы, но вылететь выше.
— Получается, вы создали эту технику специально для Анжелики, с учетом ее особенностей?
Абрамова: — Сама схема прыжка была у меня в голове всегда. Еще будучи спортсменкой, я сама хотела так прыгать, но меня научили иначе. А когда появилась Анжелика, все сошлось. Мы что-то пробовали, искали подходящие упражнения, но изначально следовали этой схеме.
— Слышали мнение, что Анжелике не мешало бы подкачаться. Мол, слишком уж она миниатюрна и даже визуально отличается от большинства шестовичек.
Сидорова: — Все должно быть для чего-то. Если ты качаешь бицуху, нужно понимать, что тебе это даст в прыжке, а не просто так. В какой-то момент мы с тренером сами поняли, что силы в руках не хватает, и поработали над этим моментом. Сейчас все нормально.
Абрамова: — Наши тренировки скорее идут от техники. Если какой-то технический элемент не получается, потому что не хватает силы, тогда мы это подтягиваем. Но физическая подготовка всегда идет позади технической.
— Говорят, что вы очень мало прыгаете на тренировках: все делают по 50 прыжков, а Анжелика — всего десять.
Сидорова: — Я не верю, что кто-то может сделать пятьдесят прыжков за одну тренировку. Хотя говорят, такие люди есть. Я обычно делаю десять, максимум 12 прыжков. Причем если 12, то для меня это уже жесть.
Абрамова: — Мы всегда шли от качества, а не от количества. На мой взгляд, лучше сделать пять прыжков, но все качественно, чем 50, а из них те же пять раз нормальных. КПД от такой работы нулевой.
— Наш друг, который не занимался легкой атлетикой, не понимает: почему, скажем, 4,90 м вы берете легко, а на 4,95 м уже сбиваете планку? Неужели всего пять сантиметров что-то меняют, если речь идет о почти пятиметровых высотах? Или все дело в голове?
Сидорова: — Когда ты прыгаешь на максимуме, там уже каждый сантиметр играет роль. Но в большей степени, мне кажется, дело в голове. Если принять для себя эту высоту, то будет проще.
Абрамова: — Давайте я объясню на примере прыжков в длину. Допустим, вы разбегаетесь и прыгаете через пропасть. Сначала она очень узкая и вы легко ее перелетаете. Потом ее начинают постепенно раздвигать. Сначала по метру, по полметра, а потом — всего на пять сантиметров. И тогда наступит момент, когда вы испугаетесь. Хотя казалось бы, только что вы прыгали, а что такое каких-то пять сантиметров? У каждого человека есть свой эмоциональный и физический максимум, и когда вы на пределе, важен каждый сантиметр.
— Между пятью сантиметрами от 4,90 до 4,95 м и от 4,95 до пяти метров — большая разница?
Абрамова: — Конечно. Прыжок на пять метров должен быть качественно другим, чем даже на 4,90. Это если говорить о стабильном результате, а не о случайностях, которые в шесте тоже иногда бывают. Технически и физически Анжелика готова прыгать пять метров. 4,95 м она прыгнула с приличным запасом. Нужно добрать в психологии.
Сидорова: — Пока на пять метров у меня, честно, не хватает сил и эмоций. Хотя, кстати, если мне скажут, что там 4,90, а не пять метров, может, я сама и не пойму разницы (смеется).
— У вас нет сожаления, что после победы не попросили поставить пятиметровый рубеж? Может, не взяли бы, но хотя бы попробовали — какого там?
Сидорова: — Если бы была другая ситуация, возможно, я бы так и сделала. Но когда ты берешь высоту с третьей попытки и выдаешь там все, что осталось, то где взять силы, чтобы прыгать дальше? Ведь на пять метров их нужно еще больше.
Абрамова: — Все дело в голове. Когда я начинала прыгать, нам казалось, что даже четыре метра — это так высоко!
— Насколько серьезно, кстати, вы прыгали?
Абрамова: — Я начала только в 21 год, по шестовым меркам это уже старость. У нас мастерство нарабатывается с годами, со временем. И этого времени в спорте мне не хватило. Порой проскакивала обида: вот, я бы тоже могла высоко прыгать, если бы... Но видимо, у меня и моего поколения девчонок была другая задача в спорте. Мы должны были стать первыми, чтобы за нами кто-то пошел.
— Как вы объясняете нереально высокий уровень результатов в финале, когда сразу шесть спортсменок прыгнули 4,80? Такое впечатление, что женский шест сделал всего за несколько лет десять шагов вперед. Тренеры узнали какой-то секрет, или что?
Сидорова: — Вот, мне тоже интересно, как это произошло.
Абрамова: — Тренеры постоянно учатся друг у друга, обмениваются опытом, это нормально. Я очень рада, потому что считаю прыжки с шестом одним из самых красивых видов легкой атлетики. Все эти полеты, борьба попытка в попытку — это же супер-интересно!
Мечтали поехать на Олимпиаду в Рио и занять первые два места с Исинбаевой
— Нам не показалось, что вас задевают постоянные сравнения с Еленой Исинбаевой?
Абрамова: — Просто это уже клише, или ярлычок, который на нас навесили. Почему нужно обязательно кого-то с кем-то сравнивать? Они же такие разные, разве что обе — прыгуньи с шестом из России. У Лены была своя карьера, сейчас вот пришло время Анжелики. Она интересна сама по себе, а не как продолжение Лены.
— Всем запомнился чемпионат России 2016 года в Чебоксарах, когда вы уступили Исинбаевой с результатом 4,85 м, а Елена прыгнула 4,90 и на этом завершила свою карьеру.
Абрамова: — Я мечтала, чтобы они поехали на Олимпийские игры в Рио и там так же заняли первые два места. Но...
— Когда Анжелику не пустили на Олимпиаду, для вас мир рухнул?
Абрамова: — Я не имела права рушиться вместе с этим миром, потому что есть человек, которого я должна поддерживать. Но я никому не пожелаю пережить, через что мы тогда прошли. Ком до сих пор стоит в горле. Помните, нам тогда сделали в Москве утешительные соревнования «Звезды-2016»? На заключительной тренировке перед ними Анжелика прыгает, приземляется в яму, плачет, вытирает слезы и идет прыгать еще раз... Это непередаваемо. Поэтому следующий год у нас и получился настолько плохим. «Баранка» на чемпионате мира в Лондоне была следствием.
— Сейчас вам не страшно за Олимпиаду в Токио?
Сидорова: — Мне тут рассказали столько историй, что теперь уже страшно. Вроде бы кажется, что это невозможно, ну не может такого быть второй раз! А потом мысль проскакивает: а вдруг?..
— Теоретически вы готовы уехать тренироваться заграницу, или судиться, например?
Сидорова: — Пока нет, потому что я не разбираюсь в тонкостях этой ситуации. Пока никаких путей отступления мы не продумывали. Хочется все-таки верить, что все будет нормально, а там уже будем смотреть.
— Вообще, Олимпиада не потеряла для вас привлекательности? Есть, например, лыжник Сергей Устюгов, который считает: зачем нужны эти Игры, если есть чемпионат мира, где выступают все сильнейшие. А на Олимпиаду кого-то пускают, кого-то не пускают — это уже не то!
Сидорова: — Я так думала последние три года. Но чем Олимпиада ближе, тем больше я туда хочу. Все равно это мечта всех спортсменов.
Абрамова: — Любой чемпион мира рано или поздно получает приставку экс. А олимпийский чемпион остается навечно.
