Обозреватель "СЭ" побывал в гостях у лучшего на данный момент высотника мира, который в минувшем зимнем сезоне предпринял сразу несколько попыток побить рекорд великого Хавьера Сотомайора.

О неразговорчивости Ухова в журналистских кругах ходят легенды. Последний свой фокус он выкинул в Париже. После победы на зимнем чемпионате Европы остановился в смешанной зоне (уже событие), а на просьбу сказать хотя бы три слова, произнес: "Раз, два, три". И пошел себе дальше.

После того как случилась знаменитая история в Лозанне, он не давал интервью никому и ни при каких обстоятельствах. Но время лечит, и постепенно Иван оттаял, перестал сторониться прессы, хотя по-прежнему являлся едва ли не самым закрытым из российских спортсменов мирового класса. И вдруг - не только не отклонил просьбу о разговоре, но пригласил к себе домой, продемонстрировав образец открытости.

Я, конечно, в такую удачу не поверил. Но на всякий случай поехал. И застал в квартире нарезавшую торт супругу Полину с дочкой Меланией на руках и самого Ивана, деловито залившего мою кружку кипятком. Так, прихлебывая чай, мы и вступили в легкую беседу.

Ухов оказался очень занятным. Местами откровенно забавным, хотя ему идет. Но главный вывод не в этом. Там, сидя на кухне Уховых, я, кажется, понял, откуда растут ноги у неразговорчивости Ивана. Он оказался одним из очень немногих встреченных мною спортсменов, который искренне не считает собственные мысли глубокими жизненными мудростями и вообще истиной в последней инстанции. С такими легко.

ДАЖЕ ПРАВИЛ ФУТБОЛЬНЫХ НЕ ЗНАЮ

- Где смокинг, в котором щеголяли в ноябре на легкоатлетическом гала-вечере в Монте-Карло?

- В шкафу висит. Многие напрокат берут, а я решил купить. Вдруг еще пригласят?

- Не обидно, что прокатились туда простым гостем, а не номинантом на звание "Лучший спортсмен года"?

- Я знать не знал, что существуют какие-то номинации. Думал, просто народ собирается по случаю окончания сезона. Уже на месте сказали, что, оказывается, там призы какие-то вручают.

- Вам что, совсем неинтересно, что происходит около спорта?

- Да я и спортом, если честно, не особо интересуюсь. Просто прыгать люблю.

- То есть нет такого, что вы просыпаетесь - и в интернет? Узнать, как там "Спартак" вчера сыграл.

- Даже правил футбольных не знаю.

- Хм. А чем тогда интересуетесь?

- Когда-то лет пять подряд рубился в World of Warcraft. Ночи не спал, в рейды ходил, все как надо. Перерывы только на тренировки делал. Потом, когда Полину вот встретил, пришлось завязать. Еще люблю ножи метать. Можете написать, что это мое хобби.

- Весь сезон вы метали ножи в мировой рекорд Хавьера Сотомайора. Почему не удалось попасть в цель?

- Может, везения не хватило. Фактор случайности в прыжках все-таки присутствует. Я как-то на видео смотрел, как Сотомайор устанавливал свой рекорд. После прыжка планка сильно шаталась. Могла и упасть, но не упала же. Так что по-всякому бывает. Можно вылететь на 2,20, а взять 2,30. А можно - вылететь на 2,30 и не взять 2,20.

- Когда-нибудь вживую видели, как прыгает Сотомайор?

- Когда мне было 18 или 19, мы выступали в Германии, и он тоже туда приехал. "Ножницами" прыгнул 2,15, причем шиповки взял у какого-то незнакомца. Мы с ребятами, помню, переглянулись: "Ничего себе!" Называется, парень со спортом завязал.

- Я правильно понимаю, что для вас все эти имена - Сотомайор, Фосбери - лишь тени из прошлого?

- У меня вообще всегда было тяжело с авторитетами. На кого-то равняться, быть на кого-то похожим - такого точно не было. С Сотомайором приятно, конечно, общаться время от времени, но не более того.

- На тренировках когда-нибудь мировой били?

- Никогда, а зачем? Я читал как-то про себя, что все рекорды на тренировках давно побил. Если бы это было так, мне было бы стыдно, что я так низко прыгаю на соревнованиях. В высоте прыгать на мировой на тренировках - это глупость какая-то.

- А каков диапазон ваших тренировочных высот?

- Как правило, от 1,80 до 2,30. Хотя перед этим сезоном где-то 2,35 - 2,36 прыгал. Мы на тренировках не замеряем. Все на глазок.

- Когда-то 2,28 были космическим мировым рекордом Валерия Брумеля. Помните тот день, когда впервые сравнялись с Брумелем?

- А я сразу 2,29 взял. Это, кажется, в 2004-м было. Я тогда случайно чемпионат России по юниорам выиграл, а еще через полгода прыгнул 2,29, установив рекорд страны среди юниоров. Конечно, про рекорд Брумеля я знал. Раньше это как раз был норматив для "международника", потом его на 2,30 сдвинули.

- Чем вы объясняете, что ваш зимний личный рекорд значительно выше летнего: 2,40 против 2,36?

- Во-первых, мне кажется, что разница в четыре сантиметра не особо существенна. Психологии больше. Во-вторых, терпеть не могу солнце. Очень плохо его переношу. Помню, в прошлом году в Катаре стояла дикая жара, когда там проходил зимний чемпионат мира. От зала до автобусов метров пятьсот натурально бегом бежал, лишь бы быстрее в тень.

- Ярослав Рыбаков говорил мне, что пережил период в карьере, когда желал соперникам неудачи. У вас был такой момент?

- Нет. Мне всегда нравилось, когда рядом прыгают высоко. Одному на больших высотах трудно, расслабляюсь сразу. У меня со всеми прыгунами хорошие отношения. Тот же Ярослав и его отец всегда подскажут, если я об этом прошу. Да и с иностранцами нормально общаемся. Недавно выступали в Польше и после соревнований пошли в казино: я с женой, Ярослав Баба с тренером и еще два итальянца. В покер играли.

- Что за история, когда вы упали в голодный обморок на "Русской зиме" несколько лет назад?

- Да не было никакого обморока. Я просто вышел в сектор, не взял начальную высоту и больше в тот день не прыгал.

- Еще говорили, что вы можете несколько дней до старта ничего не есть.

- Только в межсезонье. Я перед сезоном по двадцать килограммов гоняю.

- По сколько?!

- По двадцать. Наверное, природная предрасположенность к полноте. Но уже научился делать это быстро. Всю двадцатку за две недели сбрасываю. Личный рекорд - семь кило в день. В принципе я за все эти годы уже хорошо изучил, сколько должен весить, чтобы высоко прыгать. И чаще всего вопрос удачного выступления стоит не в том, как я готов, а сколько вешу. Соревновательный вес у меня колеблется в промежутке от 85 до 90 кг. Если больше, сразу ноги при прыжке начинают расходиться.

КРОВЬ ПОД БАНДАНОЙ

- Несколько лет назад тренер Евгений Загорулько сказал про вас: "Ваня немножко раздолбай, потому что по характеру авантюрист". Соответствует действительности?

- На тот момент, может, и соответствовало. Но это давно было.

- Загорулько - тренер культовый. Вы тогда осознавали, что попали в руки к специалисту, которого многие высотники считают лучшим в мире?

- Осознавал, конечно.

- Тогда почему ушли от него?

- Мы проработали четыре года. И несмотря на то что я довольно высоко прыгал, у меня не было ни титулов, ни званий. Когда не попал на Олимпиаду в Пекине, окончательно понял: нужно что-то менять.

- Когда Андрей Сильнов проиграл отбор в Пекин, но по протекции Загорулько был включен в олимпийский состав, как вы к этому отнеслись?

- Спокойно. Я практически не сомневался, что Андрей в Пекине выиграет.

- Почему?

- Так он готов был хорошо.

- Сильнов рассказывал в одном из интервью, что вы с ним не смогли ужиться в одной группе и что Загорулько вынужден был разводить вас по времени тренировок.

- Это нормально при такой большой группе. На самом деле, у меня с обоими остались хорошие отношения. Загорулько замечательный человек, всегда помогал. Вот, с днем рождения на днях поздравил. С Андреем тоже здороваемся, общаемся. Сколько раз я его в секторе просил подсказать - никогда не отказывал. Прыгуны часто друг у друга мнением интересуются. Ответ, правда, как правило, один: "Да все классно у тебя, давай прыгай!"

- Как проходило расставание с Загорулько?

- Это случилось после отбора на Олимпиаду, летом  2008-го. Подошел к Загорулько: "Евгений Петрович, я решил уйти". Он кивнул. Мы спокойно расстались, без взаимных упреков. Мне показалось, что он не обрадовался. Но и не обиделся.

- А вы?

- Уходить было обидно, но необходимо. Сейчас я рад, что все так случилось. Я попал в прекрасную группу к Сергею Клюгину, у нас замечательные отношения и полное доверие друг к другу. С Клюгиным мы знакомы лет восемь, наверное. Когда-то прыгали вместе в группе Загорулько. Оба тигры по гороскопу, родились с разницей в двенадцать лет, почти день в день. Жена Сереги (прыгунья Виктория Клюгина. - Прим. С.Б.) говорит, что он меня чувствует лучше, чем ее.

- Клюгин сначала друг, а потом тренер или сначала тренер, а потом друг?

- Мы стараемся не смешивать жизнь с тренировочным процессом. Дружим семьями, но это не мешает ему быть требовательным. Впрочем, меня подгонять не надо. Я прекрасно понимаю, что это индивидуальный вид спорта, в котором все, в том числе благополучие семьи, зависит от меня. Да у нас и тренировки такие… Все хохочут, что-то обсуждают друг с другом. Представляю, как это, наверное, выглядит со стороны. Не группа, а кружок по интересам.

- Правда, что вы Клюгину однажды проспорили вашу шевелюру?

- Было дело. На чемпионате мира в Берлине договорились так: если я выигрываю, он коротко стрижется, а если не вхожу в тройку, то стригусь я. Стригся я.

- Как на историю в Лозанне отреагировал тренер, с которым вы только-только начали работать?

- Ну, мы ведь не только работали, еще и дружили. Я Сергею очень благодарен. Он в тот момент очень много сделал для того, чтобы я избежал дисквалификации.

- Лето 2008-го для вас выдалось кошмарным. Сначала не попали на Олимпиаду, потом этот залет в Лозанне. И вдруг зимой 2009-го посыпались победы: сначала на чемпионате России, потом Европы. Чем это объяснить?

- Сменой тренера. Чем еще?

- Вы почувствовали, что после Лозанны публика стала относиться к вам иначе? Не так, как к другим?

- Нет. После Лозанны я вообще какое-то время не выступал, сезон-то кончился. Потом был перерыв, а в следующий раз вышел в сектор уже зимой. Прыгнул, кажется, 2,37. На трибунах все радовались, болели за меня. Вроде все как обычно было.

- Ваши отношения с прессой - это отдельная песня. Журналисты любят, когда их не любят, но не до такой же степени!

- Просто мои интервью регулярно приукрашивают. Что ни прочту о себе, не сказать, чтобы там мои слова были написаны. Или бывает, как в Париже. Выхожу в смешанную зону, выиграл только что. Ощущения еще такие, непонятные. А репортеры сразу в лоб: вот вы прыгнули на 2,38, а вылет-то был на 2,41. И диктофон подставляют. И что я должен был на это ответить? Второй вопрос: "Скажите хоть три слова".

- И вы сказали: "Раз, два, три", и ушли. Не стыдно вообще?

- Да, ушел. Ну что я, сидел в секторе и речь там готовил? Сзади еще подгоняют - награждение, допинг-контроль, то, се.

- Сегодня весь мир прыгает фосбери-флопом. Хотя еще пятьдесят лет назад прыгуна с таким стилем подняли бы на смех. Интересно, а сейчас в мире есть люди, которые прыгают иначе?

- Есть, конечно. Но им как раз примерно по пятьдесят. Нет, ну мы тоже на тренировках иногда дурачимся, прыгаем всеми старыми стилями.

- Я смотрел множество ваших прыжков на youtube. Среди роликов из Лозанны, которых там много, есть видео из Германии, где вы не просто прыгаете, а словно делаете сальто назад через планку. Какая стояла высота?

- Два метра. Там на youtube еще есть ролик, где я в бандане. Не видели? Прыгал на разминке, делал такое вот сальто, не рассчитал - встретился головой со стойкой. Кровища, суета, мне говорят: "Ты сегодня не прыгаешь". Пришлось бандану надеть, чтобы крови не было видно. И ничего, 2,34 потом взял. Хотя сальто делать после этого перестал.

Сергей БУТОВ