Празднования столетия Международной федерации легкой атлетики собрали в конце ноября в Барселоне десятки знаменитых спортсменов. Но имена Боба Бимона и Мориса Грина стоят особняком в любой компании.

На встречу с журналистами олимпийский чемпион-1968 Бимон, чей "прыжок в XXI век" на 8,90 18 октября того года в Мехико стал одним из монументов, на которых стоит современный спорт, пришел первым. И был занят тем, что допивал принесенный с собой чай.

Кто-то из репортеров подошел к Бимону и вручил ему свою визитную карточку. С минуту знаменитый атлет смотрел на нее, держа в вытянутой руке, словно опасаясь, что она плюнет ему в глаза, потом повернул и долго смотрел на ее обратную сторону, пока не утвердился в мысли, что она пуста. Тогда он наконец оглянулся по сторонам и увидел, что ни одного свободного кресла не осталось.

Это пришлось Бобу по душе. Он радостно крякнул, а в его глазах зажглись огоньки куража, без которого шоумену было бы трудно в сто пятидесятый раз вернуться мыслями к тому самому прыжку на 8,90, сделавшему его легендой.

Чуть припозднившись, в зал грузно впорхнул Морис Грин. Один из наиболее выдающихся спринтеров современной эпохи, удерживавший титул чемпиона мира на стометровке с 1997 по 2001 год, а в олимпийском Сиднее-2000 выигравший два золота, несколько отличался от самого себя десятилетней давности. В годы царствования на дорожке Морис казался многим агрессивным качком, готовым кинуться на любого с кулаками. Но перед нами предстал прямо-таки "посол мира", немного погрузневший добродушный джентльмен: теперь штаны ему в одних местах тесноваты, а в других висят слишком свободно.

- Почему мировой рекорд в длине стоит так долго? - спросили Бимона. - И почему никто не может к нему приблизиться?

Боб глотнул чаю (или что там у него в действительности было?) и стал рассматривать потолок, где как будто бы прикрепил шпаргалку.

Бимон: - Ну, во-первых, такой человек должен быть привлекательным. - Бимон доверительно приобнял Грина и начал издалека: - Все рекордсмены мира в прыжках были привлекательными. Для того чтобы когда-нибудь стать лучшим на планете, нужно пройти через адскую по сложности работу. Нужно прожить с мыслью о мировом рекорде в сердце и наслаждаться каждым моментом этого тяжелого труда. Это дано не каждому, так я скажу. Более того, пройти через это дано не каждому из тех, кому это вообще дано, улавливаете мысль? И вот когда будут созданы все предпосылки для самого лучшего дня в карьере, нужно еще оказаться быть к нему готовым. Физически и психологически. Нужно понимать, откуда ты пришел и куда идешь. Зачем ты к этому дню шел и чего конкретно хотел бы в этот день достичь.

- Вы все это знали 18 октября 1968 года?

- Думаю, что в общих чертах представлял. Я хорошо знал технику прыжка. То есть разбирался в искусстве того, чем занимался многие годы. Да, я прыгал особенно, в непохожей на других манере. И эта манера вывела меня на иной уровень понимания прыжка. А потом случилась Олимпиада в Мехико.

- Вы считаете серьезным фактором для прыжка на 8,90 высоту над уровнем моря, на которой расположен Мехико?

- Не думаю, что высота сыграла такую уж большую роль. Если сыграла - без проблем, я это принимаю. Мне нравится и такая версия. Уже после Игр я вернулся в Мехико и жил там около года. И это было крайне тяжелое время - помню, что там было физически трудно бегать и прыгать. Это правда. 18 октября все сошлось для меня в одном месте и в одно время. Многие пытались объяснить то, что я прибавил 55 см к прежнему мировому рекорду, с помощью научных терминов. В этом контексте я понимаю необходимость разговоров о высоте над уровнем моря. Хотя лично я отослал бы вас к другим факторам - владению техникой прыжка и силе духа.

- Почему же за столько лет только один человек перепрыгнул ваши 8,90?

- А кто перепрыгнул? Что, кто-то меня перепрыгнул? Как его зовут? - Бимон как будто не хотел отвечать на этот вопрос. - Я думаю, что у Майка Пауэлла случился особый день. Это было идеальное выступление. И потом, если ты хорош - ты хорош. Майк был хорош в тот день. Это было одно из первых поражений Карла Льюиса за много-много лет, на протяжении которых он был лучшим прыгуном мира. Видимо, Карл оказался не готов к тому, что у его соперника наступит особенный день.

Правда большого спорта заключается в том, что на старт стометровки выходят восемь человек. И у каждого из этих парней есть возможность испытать на себе магическое действие особенного дня. Каждый из них этого дня ждал. Вот откуда в спорте берутся победы тех, от кого их совсем не ждут.

Грин: - Ты абсолютно прав, Боб. Абсолютно прав.

- Как вы восприняли прыжок Пауэлла на 8,95?

Бимон: - Что я могу сказать о Майке… Я хотел задушить его. Мы не раз обсуждали с ним тот день, когда он стал рекордсменом мира. Но все же я считаю, что в Токио он соревновался не с моим рекордом, а с Карлом Льюисом. И это была лучшая серия прыжков в длину за всю историю спорта! Майк - прекрасное человеческое существо, но вместе с тем он пронес в душе мечту стать лучшим в мире, и ему хватило природной агрессивности. Это помогло ему дождаться того самого дня.

- Сейчас из прыжков в длину постепенно уходят лучшие. Ирвинг Саладино заговорил об уходе. Дуайта Филипса тоже замучили травмы. Вы сегодня видите кого-то, кто может прыгнуть за девять метров?

- Все зависит от того, насколько человек желает стать лучшим. насколько он агрессивен, настолько он "повернут" на этом. Это сделает лишь тот, кто ест и спит, думая о рекорде.

БОЛТ

- Если вашего совета, как прыгнуть за девять метров, спросит  Усэйн Болт, что вы ему скажете?

- Главный вопрос для меня: а насколько он привлекателен, чтобы прыгать в длину? Ребята, в которых живет скорость, могут совместить горизонтальное с вертикальным. Со стороны прыжки в длину кажутся очень простым и легким делом. Разбег, толчок, приземление. И никаких фокусов. Но все, кто бегает 100, 200, 400, 800, 1500, наконец, 10 000 метров, находят в своем деле куда больше трудностей, чем это кажется человеку со стороны. И, да, у спортсменов иногда случаются травмы. Поэтому Усэйну, если он хочет совмещать, лучше всего оставаться здоровым. Вот это я бы ему посоветовал.

- И это все?

- Ну, не могу я советовать Болту! Ему эти советы не нужны. У него должно быть свое чувство прыжка. Я могу сколько угодно рассказывать о своих ощущениях, о том, как я вижу себе прыжок за девять метров, но это ни хрена не будет значить. Сколько раз такое было: ты разговариваешь с человеком о чем-то важном для тебя самого, а он тебя просто не понимает. Ему это не близко. Нет, бывало такое с вами или нет, я спрашиваю? Ну, вот. Если Усэйн чувствует, что ему нужно прыгать в длину, и понимает, с чем ему придется иметь дело, пусть прыгает. Спросите лучше Мориса, нужно ли Усэйну прыгать в длину. Он ведь сам был в шкуре Болта.

Грин: - Мои советы по поводу длины Усэйну тем более не нужны. Очевидно, что в легкой атлетике спортсмены одно любят больше, чем другое. Болт обожает бег на 200 метров, однако звездой он стал именно благодаря стометровке. Теперь это составляет его наследие. Но когда у тебя полный шкаф кубков и медалей, возникает вопрос: а какой след в истории тебе хотелось бы оставить? Я как-то говорил на эту тему с Усэйном. Он уникальный спортсмен. Не думаю, что простые люди испытали за всю свою жизнь хоть часть того, что успел испытать Болт. У него сумасшедший талант! Мы все вроде как об этом знали, но на самом деле даже не догадывались, каков его потенциал. А вот - вот таков! Мы просто понятия не имели, что он способен убежать куда-то за пределы нашего восприятия.

- Так о чем вы с ним говорили?

- А, ну, мы разговаривали про бег на круг. Лично я бы очень хотел это увидеть. Я так ему сказал: "Чувак, у тебя есть шанс стать величайшим бегуном в истории легкой атлетики. Человеком, владеющим мировыми рекордами на 100, 200 и  400 м!" Если он приложит мозги, то, я уверен, сможет делать что угодно: хоть бежать 400 м, хоть прыгать в длину. Я знаю, в чем мы с Усэйном очень похожи. Мы оба обожаем доказывать людям их неправоту. Когда я что-то делал и слышал в ответ "да случайно получилось", я, черт возьми, заводился. И делал это снова. Болт не просто любит доказывать чужую неправоту, он умеет заводить людей туда, куда они вообще не решались зайти! Скажу вам честно, у меня были сомнения в том, что он победит в Лондоне. Когда он проиграл отборочный чемпионат Ямайки, налицо были серьезные технические проблемы. Но он сделал выводы, приехал в Лондон и разбил там всех. Великий спортсмен! Талантище!

- Но ведь Йохану Блэйку он все-таки проиграл. Значит, он не на две головы выше остальных?

- После того, как ты столько выиграл, причем сделал это достаточно легко, в дело вступает человеческая лень. Я бы так выразился. А поражения на отборе были для Болта звонком будильника. Он звонил и говорил: "Эй, Усэйн, давай вставай! Остальные парни здесь, они никуда не делись". Я сам через это не раз проходил. Мы тренировались вместе с Ато Болдоном. И я знал, что если просплю тренировку, то он меня вздрючит. А я не хотел, чтобы меня кто-нибудь вздрючил. То же самое с Болтом. У него есть Йохан Блэйк, с которым они тренируются. Что случилось накануне того отбора, я не в курсе. Может, Болт пропустил пару тренировок. Может, не до конца в них выложился. И - бац! - отбор был проигран. Зазвонил будильник. И Усэйн понял его правильно. Если он хотел поехать на Олимпийские игры и выполнить там свою миссию, то не имел права допустить это еще раз.

- Вам нравится созданный Болтом образ? Вы ведь тоже были шоуменом.

- Ерунда, меня просто колотило перед каждым стартом. Вот почему меня все время носило вокруг стартовых колодок. А вы думали, что наступило время шоу? Ха-ха! Я вообще не был никаким шоуменом. Меня не интересовало, что происходило вокруг, когда я выходил на дорожку. Концентрировался только на себе. Но энергии во мне было столько, что устоять на месте было невозможно. Когда я встречал людей после спорта, они искренне удивлялись, что в жизни я совсем иной, чем они себе представляли.

В мои времена вокруг легкой атлетики была масса негатива. Пресса постоянно говорила о плохих вещах. Мне всегда хотелось сделать что-нибудь, чтобы люди начали смеяться и наслаждаться зрелищем. Но что можно было сделать, если я был на дорожке всего девять секунд? Болт придумал, что можно сделать. И мне это нравится. Правда, для этого нужно быть самим Болтом. Если ты позволяешь себе такие вещи, ты обязан бежать быстро. Иначе это все не работает.

НЕЖНЫЙ ГИГАНТ

- Одним из менеджеров олимпийской сборной США в Мехико-1968 был Джесси Оуэнс. Вы хорошо были с ним знакомы?

Бимон: - Джесси называли "нежным гигантом". И он действительно был таким. Сама жизнь Джесси, путь, который он прошел, вдохновляли практически всех нас. Я благодарю судьбу за то, что у меня была возможность сесть и поговорить с ним после того, как я совершил тот прыжок. Джесси дал мне несколько советов, как жить дальше. Он очень хорошо разбирался в том, как надо жить, когда ты сделал нечто экстраординарное. Как сам Джесси в 1936 году (выиграл четыре золотые медали на Олимпийских играх в Берлине, первым прыгнул за 8 м. - Прим. С.Б.). Я горжусь тем, что мне выпал шанс пройти через опыт, через который на 30 лет раньше уже прошел Оуэнс. Он один из величайших за всю историю.

- Вы тоже так считаете, Морис?

Грин: - Как можно выбрать только одного человека? Я бы назвал троих: Боба Бимона, Дика Фосбери и Джесси Оэунса. Эти трое сделали действительно многое для нашего вида спорта. Джесси не просто выступал в той же дисциплине, что и я. В 1936-м он преодолел то, о чем многие хорошо знают, - и это был поступок. Дик Фосбери - единственный известный мне человек, который изменил сам спорт. Целые поколения спортсменов. Ну а Бимон… Что я буду вам рассказывать о Бимоне, когда он сидит рядом?

- Боб, вы когда-нибудь еще испытывали эмоции, схожие с теми, что пережили в Мехико в 1968-м?

- В день, когда родилась моя дочь. В день, когда мы с моей супругой поженились. На том прыжке свет для меня не сошелся клином. У каждого человека есть высший жизненный опыт. И у каждого - свой. Вы можете мне не верить, но я не считаю день, когда прыгнул 8,90, лучшим в своей жизни. Бывали дни не хуже. А, может быть, и лучше.

Сергей БУТОВ
Барселона - Москва