Дмитрий Шляхтин: "Глубины кризиса поначалу не осознавал"
– В январе вы приходили в федерацию в качестве антикризисного менеджера. Понимали, с чем придется столкнуться?
– Антикризисным менеджером меня назвали в прессе. Но когда я 16 января вышел на пресс-конференцию, до конца, наверное, еще не понимал, что меня ждет. Осознание пришло только, когда ознакомился со всей документацией, встретился с рабочей группой ИААФ. Для меня были новые проблемы, с которыми я до этого никогда не сталкивался. Мы занимались и внутренним, и внешним расследованием – запросами, проверками. Глубины кризиса я поначалу не осознавал, признаюсь честно.
– Были в шоке?
– То, что произошло с легкой атлетикой – это трагедия. Рабочая группа столько знала о том, что происходит внутри, что мы порой диву давались. Они знали о нас больше, чем мы сами. Мы получали ту информацию, которой мы сами не обладали, они вытаскивали все новые и новые козыри, а на любой наш ответ били контаргументами, и очень серьезными. После каждой встречи у меня было ощущение, что я побывал на допросе. Мне приходилось отдуваться за грехи, которые я не совершал. И все в рабочей группе это понимали, но раз я взял на себя эту ответственность, это был мой выбор. Мы всегда пытались сглаживать ситуацию, чтобы не дать обществу понять весь масштаб бедствия.
– Считаете, что это правильно?
– Обыватель далек от спортивной жизни. В большей степени ведь речь идет о простом болельщике, который просто воспринимает информацию, исходя из ее подачи. Объяснить все нюансы большой аудитории невозможно, да и не нужно. После встреч c комиссией ИААФ никто не дал ни одного интервью, были только общие фразы. Таким было условие, потому что мы работали с конфиденциальными документами.
– Какие еще условия были у ИААФ?
– Нам ставили порой непосильные задачи. Например, нужно было, чтобы наш следственный комитет работал с аналогичным органом во Франции. Как может повлиять на это президент ВФЛА?
– Никак, наверное.
– Я благодарен Министерству спорта, которое на протяжении всего этого времени нас поддерживало. Например, все спортсмены – на ставках в Центре спортивной подготовки Минспорта, а требования ИААФ, например, касались контрактных обязательств со спортсменами. Нам на ходу приходилось реформировать документы. От нас требовали закрыть мордовский центр спортивной ходьбы. Как это может сделать президент федерации? Ведь это отдельный регион. По сути, нас вывернули нас наизнанку. Конечной их целью было заставить нас признать, что допинг покрывается на государственном уровне. Естественно, ни разу за все 10 с лишним месяцев никто об этом ничего не сказал.
– Почему вы думаете, что отношение к нам было предвзятым?
– Я в этом кабинете встречался с Хайо Зеппельтом (автор нашумевших фильмов о допинге в российском спорте на немецком телеканале ARD. – Прим. "СЭ"). На протяжении полутора часов я ему рассказывал, что мы делаем, что пытаемся изменить. Посмотрев фильм, я понял, что он вырвал из контекста две-три фразы и все, что я ему пытался объяснить, было выброшено в мусорное ведро. При этом график фильмов был совершенно четкий: как совет ИААФ, так новый фильм.
ИНТУИЦИЯ ПОДСКАЗЫВАЛА, ЧТО В РИО НЕ ПОЕДЕМ
– 21 июля, когда Спортивный арбитражный суд (CAS) отклонил иск 68 наших легкоатлетов к ИААФ, можно считать самым черным днем в этом году?
– Я был на этом заседании, и интуиция мне подсказывала, что нас не допустят. Я это понял еще в мае, когда появились высказывания Григория Родченкова (экс-главы Московской антидопинговой лаборатории, бежавшего в США. – Прим. "СЭ"). Тогда наши отношения с рабочей группой резко изменились. До этого казалось, что мы находим взаимопонимание и те люди, которые входят в международный пул тестирования, могут поехать на Игры. А потом я понял, что едва ли это получится. Пришел к Виталию Леонтьевичу Мутко и сказал: "Мы никуда не поедем". Он, конечно, ругал меня за такие пессимистичные высказывания, но когда ты проводишь встречи, чувствуешь настроения людей.
– Многие в тот момент обвиняли вас в том, что вы равнодушны к трагедии спортсменов.
– Это не равнодушие, а бессилие. Тогда подключился и Олимпийский комитет, и Президент страны, начались более активные действия и прокуратуры, и следственного комитета. В начале июня в Лондоне была встреча с ИААФ, и туда отправилась представитель ОКР Елена Аникина. Это была одна из самых жестких встреч за весь период. С нее Аникина вышла в полнейшем шоке, и буквально на следующий день у меня уже была встреча с Александром Жуковым. Многие сейчас говорят, мол, Шляхтин не справился. Я отвечаю: если даже подключение таких фигур как Мутко и Жуков не помогло, мы в принципе не могли переломить ситуацию. Сейчас 80 процентов всех требований ИААФ выполнено, нам практически нечего предъявить. Проделана огромная работа: правовая, структурная, организационная.
– После всего случившегося спортсмены вам не звонили?
– Нет, многим я звонил сам. Понимаю, что непопадание на Игры – большая трагедия для человека, который готовился к ним на протяжении долгих лет. Кроме того, я созванивался с Анной Чичеровой после вскрытия ее проб, говорил с Татьяной Лебедевой. В легкой атлетике всегда все были по отдельности: шестовики – сами по себе, высотники – сами по себе и так далее. У каждого своя маленькая семья, и они никогда не дружили. Вот и в этот раз консолидации перед общей проблемой, так, чтобы встали все плечом к плечу и все преодолели – этого, к сожалению, не случилось. После отстранения год назад, ряд наших ведущих спортсменов написали письмо в ИААФ, объясняя, что они "чистые", независимые и просили разобраться в ситуации. Но когда были вскрыты пробы Игр-2008 и 2012, ряд спортсменов, подписавшихся под письмом, оказались в списке дисквалифицированных.
НОВЫХ КРИТЕРИЕВ ИААФ НЕ БУДЕТ
– Когда ждать теперь новые критерии восстановления членства нашей федерации в ИААФ?
– Новых критериев, думаю, не будет. Останутся 5-6 стандартных требований, которые были озвучены ранее: создание антидопинговой культуры, нулевая терпимость к допингу, усовершенствование законодательной базы, которое у нас уже принято, независимое тестирование спортсменов. Плюс финансовое обеспечение рабочей группы ИААФ – иными словами, все расходы по ее деятельности лягут на наши плечи.
– Считаете это справедливым?
– Я уже говорил Руне Андерсену (глава независимой инспекционной комиссии ИААФ. – Прим. "СЭ"): на нас и так ложатся большие расходы по организации независимого тестирования, в марте предстоит чемпионат Европы в помещении, летом – чемпионат мира. Если говорить об обязательном полугодовом тестировании спортсменов, то согласно критериям мы однозначно на чемпионат Европы не попадаем – с августа мы никого не проверяли. Получается, на 2017-й год можно попросту закрыть глаза? Кажется, меня в комиссии услышали.
– Что это значит? Сроки могут сократиться?
– На сегодняшний день в пуле тестирования 38 человек. Я сказал на встрече с ИААФ: "Из этих 38 до Белграда в марте доедет порядка 20 спортсменов, ведь кто-то может получить травму или заболеть, кто-то не отберется". Можно ехать под нейтральным флагом – каждый должен подать индивидуальную заявку. Но с точки зрения патриотизма многие, уверен, откажутся. Это не старты, которые могут оказаться ключевыми. Дальше – чемпионат мира. Если мы хотим видеть сборную России в полном составе, значит, нужно восстанавливать членство нашей федерации.
– А нас хотят видеть в Лондоне?
– Думаю, что да. Мы все время упираемся в то, что нет аккредитации РУСАДА, что нашим тестированиям нельзя доверять. Но посмотрите историю с бразильской лабораторией: до Игр она соответствовала требованиям, потом на время Олимпиады все было в порядке, потом опять перестала соответствовать. А нашу лабораторию уже полтора года не могут привести в соответствие.
УХОДИТЬ ПОБЕЖДЕННЫМ НЕ ХОЧУ
– Вы упомянули Зеппельта. В понедельник на Первом канале вышел наш фильм об использовании иностранными атлетами терапевтических исключений (ТИ). Как относитесь к этому вопросу?
– Фильмы они на то и фильмы, что заточены на массового зрителя, а потому в них много художественного. Что же до ТИ, то это обычная лазейка, которая позволяет решать определенные проблемы. К сожалению, мы ею не пользовались и не умеем пользоваться. Всегда работали по старинке: съели – сходили в туалет. Президент РФ правильно сказал, что больной человек должен болеть, а не соревноваться. Не должно быть двойных стандартов.
– В пятницу пройдут выборы. Вы долго не объявляли о своем намерении баллотироваться, почему?
– Когда 80 процентов работы уже сделано, когда виден свет в конце тоннеля, когда понимаешь, что самое тяжелое и грязное легло на твои плечи, уходить побежденным не хочется. Я хочу завершить начатое, хочу изменить формат работы федерации, хочу, чтобы появились новые люди, которые могли бы влить свежую кровь.
– При этом вы еще министр спорта Самарской области и отвечаете за проведение в вашем регионе ЧМ-2018. Зачем вам дополнительная нагрузка?
– Сам задаю себе этот вопрос. Виталий Мутко неоднократно просил меня уйти из региона, многие говорят, что на трех стульях не усидеть. Успехов многие не замечают: "Крылья Советов" вышли в премьер-лигу, в этом году добились лучшего результата за 9 лет, мне удалось сократить долговые обязательства на полтора миллиарда за три года, смена тренера сейчас – это мое решение. Я попросил губернатора, чтобы он разрешил мне это сделать, и вы видите, как изменилась команда. Я понимал, что клуб не играет, хотя уровень исполнителей высокий и была проведена хорошая селекционная работа.
– Как вы планируете все успеть?
– Это же не круглосуточная работа, а стратегические решения. Есть непосредственные исполнители, которые сидят с утра до вечера на работе и занимаются ежедневной работой клуба. Да, мне приходится принимать важные финансовые решения, мне приходится отчитываться перед губернатором и депутатами за каждый контракт. Я прихожу на ключевые игры, общаюсь с командой, когда надо ее встряхнуть.
– Ваши конкуренты на выборах ВФЛА: Михаил Бутов, Елена Исинбаева и Андрей Сильнов.
– Высоко ценю профессионализм Бутова, он – знаток своего дела, переживает за процесс. Его проблема, что он оказался в старой команде. У меня была секретарь, девушка с допинговой историей, и рабочая группа ИААФ заставила меня уволить ее, хотя она была просто секретарем. Мы давали на каждого члена президиума и работника федерации досье – это должны были быть абсолютно чистые люди.
– Что скажете о Сильнове и Исинбаевой?
– Я очень сильно уважаю как спортсменов. Я разговаривал с Андреем, предлагал ему прийти в федерацию поработать. Я отлично помню себя после того, как окончил спортивную карьеру. Я работал начальником команды, потом возглавил спортивный отдел, возглавил второй по величине спортивный клуб в Самаре после ЦСКА, потом работал во главе ЦСКА в Москве, сейчас уже четыре года работаю министром – то есть двигался постепенно.
– Что вам ответил Андрей?
– Я предлагал ему возглавить какое-то направление в федерации, набраться опыта. Он молча выслушал и ушел. Считаю, что в данный ответственный и серьезный момент надо получить опыт и знания, а потом уже возглавлять.
– Ходит много разговоров о том, что Исинбаева может снять свою кандидатуру с президентских выборов ВФЛА в связи с тем, что возглавила Наблюдательный совет РУСАДА. Как отнесетесь, если слухи окажутся правдой?
– Как сложится, так сложится. Люди рассудят, я же не сам себя выбираю. Говорят сейчас, что Шляхтин звонит в регионы и требует голосовать за себя… Не было такого – у меня даже телефонов таких нет. Я понимаю и Елену и Андрея, которые выдвинули свои кандидатуры на пост президента ВФЛА. Ими двигали эмоции и желание изменить ситуацию. Это понятно: когда тебя обижают, всегда хочется пойти и найти правду. В данном случае бесполезно искать, надо решать по-другому. Если люди выберут Андрея или Елену – ради бога, мне работы хватает. У меня здесь нет карьерного роста.
– 9-го же декабря очередной доклад Макларена. Что нас, по-вашему, там ждет?
– Ничего хорошего. Речь пойдет в первую очередь об Олимпийских играх в Сочи.
– Для вас – представителя летних видов спорта – это облегчение, потому что новых проблем не создаст?
– Здесь нельзя делить на "зимников" и "летников", поскольку речь идет о нашей Олимпиаде. Если мы живем в этой стране, должны защищать наши интересы.
