Как вылечить легкую атлетику? Инструкция от топ-менеджера, который проводит один из крупнейших марафонов в России
В последние годы в России настоящий бум любительского бега. На фоне краха профессиональной легкой атлетики новое дыхание обрели марафоны. Тысячи людей после работы готовят себя к длинным дистанциям и едут в другие города, чтобы поучаствовать на соревнованиях. Одним из самых массовых марафонов считается Казанский. Его реанимировал вице-президент федерации легкой атлетики Республики Татарстан Вадим Янгиров.
Вместе со своей командой Timerman Янгиров проводит любительские старты, а в свободное время Вадим и сам участвует в крупнейших массовых забегах мира — от Бостона с Нью-Йорком до Стамбула и Токио. В интервью «СЭ» Вадим рассказал о том, как возрождал советские марафонские традиции, а также поделился своим мнением, как реанимировать профессиональную легкую атлетику, причем не только в России, но и в мире. Предупреждаем: взгляды у Янгирова современные и смелые.
Легкая атлетика неинтересна массовому зрителю — и это надо менять
— Легкая атлетика в России на фоне длительных санкций переживает не лучшие времена. Взгляд изнутри, из регионов. Насколько она критична?
— Как вице-президент федерации легкой атлетики Татарстана скажу, что не живет... Скорее выживает, если говорить откровенно. Есть хорошие моменты, но общая ситуация с развитием вида спорта замедлилась очень сильно. Многие люди не видят перспектив для себя развиваться в легкой атлетике.
— Я много слышал историй, как даже в Татарстане перспективные легкоатлеты выбирают затем регби, греблю...
— Ладно бы регби. В официанты идут. Если бы в спорте оставались — меньшая проблема. А так у нас чемпионы Европы, победители юношеских первенств, понимая, что перспектив дальше нет, бросают занятия. Потому что нужно на что-то жить, содержать семью. Встает вопрос приоритетов и отсутствия системности. В нашей федерации мы пошли к детским тренерам, юным спортсменам, их родителям. Спрашиваем какие есть проблемы, какие причины. Пытаемся за ближайшие пару лет создать некую систему, которая сводила бы к минимуму случаи, когда перспективные юниоры уходят работать менеджером или продавцом. Нам нельзя опускать руки и ничего не делать.
— Какая ключевая причина кризиса в российской легкой атлетике?
— Проблемы копились давно. Со стороны, возможно, казалось, что до 2015 года российская легкая атлетика процветала, а потом все неудачи списали на допинговый скандал. Но давайте объективно смотреть на вещи. Легкая атлетика всегда была не самым богатым видом спорта. Легкоатлеты никогда не видели таких денег, как футболисты, хоккеисты и даже баскетболисты. Как и большинство циклических видов спорта. Для результатов и конкуренции нужна массовость. Бывают исключения, такие как Исинбаева, Шубенков, Ласицкене. Но на то они и исключения. Если нам нужны стабильные результаты, то мы не должны рассчитывать на индивидуальностей.
На мой взгляд, кризис в легкой атлетике не только в России. Он глобальный. Современный спорт развивается по коммерческим рельсам. В зависимости от интереса аудитории. Грубо говоря, футбол интересен — его смотрят — там есть деньги. Легкую атлетику смотрят разве что на чемпионатах мира или Олимпиаде. Кто будет смотреть чемпионат России? Специалисты — да, но обычного человека заинтересовать тяжело. Мне самому не всегда интересно. Потому что долго, затянуто. Форматы безнадежно устарели. Мир поменялся — легкая атлетика стоит на месте. Можно критиковать сейчас молодые поколения за клиповое мышление, но у нас и правда каждая секунда чем-то занята.
— Поэтому самый популярный вид — стометровка?
— Ее смотрели из-за Болта. Но и в целом спринт зрителю понятен, удобен. В сжатый промежуток времени ты видишь результат. Если мы хотим говорить про масс-маркет, а только он приносит деньги, нужно менять весь спорт. Сейчас, чтобы определить олимпийского чемпиона в беге на 1500 метров, проводится первый круг забегов, полуфиналы, финалы... Кто это будет смотреть? Это интересно только специалистам, но не человеку с улицы.
— Тем не менее отличные телерейтинги на Олимпиаде у марафона. За счет чего?
— Трудно объяснить. Наверное, дань традициям и восхищение участниками. Но, на мой взгляд, в ближайшие годы в любом случае должны произойти радикальные изменения. Либо ты меняешься под изменившийся мир, либо твою аудиторию забирают новые перспективные направления. Сейчас идет борьба за время просмотра, за внимание, за клики. В мировой легкой атлетике хотя бы есть имена. Ушел Болт, но зажигает швед Дюплантис, много поклонников у норвежца Ингебригтсена. Попытки того же Кипчоге выбежать из двух часов марафон. Хоть какая-то жизнь. А за кем следить в России?
— За Ласицкене, например.
— На одной Маше, какой бы она великой ни была, не выехать. Даже Шубенков пропал с радаров. Есть еще Анжелика Сидорова из ярких имен. Но на этом все. Нам нужен продукт. Точнее, нужны продюсеры, которые упакуют существующий продукт в нужную форму и продадут его как шоу. В России тоже много кто об этом говорит. Есть отличный пример: битва полов в прыжках в высоту. Он ведь неплохо зашел.
Или история с рулеткой. Ты бежишь один или два круга, а в тот момент, когда ты финишируешь, рулетка показывает, сколько еще тебе осталось бежать. Никто не знает, понравится это аудитории или нет. Но это проверка, люди хотя бы пытаются что-то сделать. Почему, к примеру, биатлон смотрят больше, чем лыжи? Потому что есть фактор внезапности. Не все заведомо понятно. В беге на 90 процентов заранее все известно, а тогда в чем интерес следить за соревнованиями?
Бывшая допингерша-астматичка возглавит крутой марафон в США. Это называется «нулевая толерантность»?
Бюджет Нью-Йоркского марафона — 50 миллионов долларов
— Тем не менее есть и положительная история — возрождение марафонов. Когда вновь в России стал популярен бег? Субъективно кажется, что буквально лет пять-десять назад...
— Где-то с 2012 года. Все началось в Москве, где в 2013-м провели первый обновленный московский марафон. В те годы был стремительный рост количества бегунов. После 2017 года рост сократился, но зато к этому времени уже сформировалось стабильное комьюнити любителей бега. На нас, как и на всех, серьезно повлияла пандемия, но в карантин многие люди под предлогом повода выйти на улицу начали бегать вокруг двора — и это тоже здорово. Сейчас идет возвращение к предыдущим показателям, доковидным. Конечно, до уровня вовлеченности западных стран нам до сих пор далеко. Эта культура только недавно стала у нас развиваться, но постепенно мы выходим на мировые показатели. К примеру, когда в Москве смогли собрать больше 10 тысяч человек на дистанцию 42,2 километра, это достойный результат даже в сравнении с Европой, Азией и Америкой.
— В чем была фундаментальная причина отсутствия интереса к любительскому спорту в России в 1990-е и нулевые? Притом что в советское время те же марафоны были очень массовым явлением...
— Бегать было очень популярно. В 1990-е московский марафон собирал даже больше людей, чем сейчас. Одна из причин — это уровень жизни. Смена приоритетов по пирамиде потребления. В середине нулевых у нас в стране наконец-то начал формироваться средний класс, люди начали смотреть не только на базовые потребности, оглядываться по сторонам. Стал развиваться культ здорового тела, люди стали следить за питанием, образом жизни. И в эту историю отлично вписался бег. На Западе все это произошло немного раньше по вполне объективным причинам. Дальше рост будет зависеть от общей экономической ситуации в стране.
Я надеюсь, что все будет хорошо и у людей будет возможность заниматься полезным хобби. Потому что, если серьезно заниматься бегом — это требует много времени и средств. Нужно покупать правильную экипировку, следить за диетой, работать с тренером, регулярно участвовать в соревнованиях. Конечно, если у человека вопрос стоит, где достать еду на ужин, ему будет не до марафона... А для качественного сервиса нужна массовость.
— Вы ведь и сами часто бегаете разные марафоны по всей планете. Это дань собственному увлечению либо рабочая необходимость увидеть работу других марафонов изнутри?
— Здесь сочетается и то и другое. Во-первых, конечно же, из собственной любви к бегу, к марафонам. Мне нравится бегать. Я пробежал уже 34 марафона. Всегда интересно как пробежать в новом месте, так и в плане спорта ставить перед собой новые цели. В среднем я выбегаю из трех часов. Прошлым летом целенаправленно готовился на личный рекорд и пробежал за 2 часа 36 минут. Неплохой результат для любителя. Но при этом, когда я бегаю другие марафоны, не могу не смотреть на них и с точки зрения организатора стартов. Подсматривать, что можно улучшить у себя, что добавить, изменить. Вплоть до баннеров по ходу дистанции, очередям, раздатке, смотрю на все мелочи, поскольку их не бывает в таких проектах.
— Какое принципиальное отличие самых известных марафонов мира от прочих?
— Стандарты качества — они высочайшие. Не буду говорить, что они недостижимы. Но на этих марафонах все работает ровно так, как должно работать. Это проявляется в нюансах, но они и создают общую картину. Понятно, что многое зависит от бюджета. Бюджет Нью-Йоркского марафона — 50 миллионов долларов. Казанский до одного миллиона не дотягивает. То есть возможности больше чем в 50 раз... Одних болельщиков два миллиона выходит, чтобы поддержать случайных людей, весь город перекрывают.
— В Париже на Олимпиаде решили провести эксперимент — на олимпийский марафон вне конкурса допустят любителей. Как вы относитесь к этому шагу и в целом пересечению профессионального спорта и любительского?
— Дискуссионная тема. Элиот Кипчоге установил мировой рекорд на Берлинском марафоне. Все последние мировые рекорды устанавливаются именно в Берлине. И о чем это говорит? Если хочешь пойти на личный рекорд — тебе в Берлин. Удобная плоская трасса, комфортная погода, нет резких подъемов, поворотов, которые сбивают твой темп. Собственно, я свой личный рекорд тоже ставил в Берлине. И в этом плане марафоны борются за то, чтобы лидеры показали хорошее время. Между главными марафонами всегда идет борьба за мировых звезд. Это и рекламная раскрутка, и результат. И многие считают, что привлечение таких звезд помогает собрать и больше любителей.
С другой стороны, среди участников казанского марафона единицы скажут, кто бежит сегодня из профессионалов. Мало кто из них вообще интересуется профессиональным спортом. Люди приходят ради своего участия и эмоций. Мир профессиональной легкой атлетики где-то параллельно от них. Кипчоге, вероятно, привлечет дополнительных участников и создаст общий ажиотаж вокруг марафона. Лучшие российские марафонцы, при всем к ним уважении, вряд ли вызовут массовый интерес. У нас есть хорошие спортсмены, но они не знаменитости.
Почему бы Ласицкене не прыгнуть через Кремль?
— Любительские соревнования могут вернуть имидж как российской легкой атлетики, так и интерес к ней в мире в целом?
— В этом плане я бы разделял профессиональный спорт и любительский. Одно дело — приходить на соревнования, чтобы выступать самому, другое -приходить на стадион, чтобы посмотреть на спорт как на зрелище. Согласно исследованиям, проведение крупных спортивных соревнований не влияет на количество занимающихся этими видами спорта. Вернее, они привлекают в спорт детей, молодежь. Но взрослые люди редко идут заниматься сами. После чемпионата мира по футболу детей стали приводить в секции, а вот в любительских лигах ажиотажа не было. Тут прямая корреляция не видна.
Если ты любишь смотреть футбол, то необязательно будешь в него играть. И наоборот. Наши бегуны, кто серьезно занимается, обычно знают топовых стайеров. Степа Киселев, Искандер Ядгаров, Сардана Трофимова. Но на этом все. А массовый зритель и о них-то не слышал. Увы, но легкая атлетика не на виду. Мы говорим о лучших бегунах страны, и про них мало что слышно. А третьего порядка футболистов знает больше людей. Даже Маша Ласицкене: пройдитесь по улице, спросите, кто ее знает? Результаты вас расстроят. Артема Дзюбу узнают гораздо больше прохожих.
— Есть ведь примеры успеха в легкой атлетике. Тот же Усэйн Болт едва ли не самый популярный спортсмен мира был.
— Только вот не легкая атлетика тащила Усэйна Болта, а Болт тащил за собой легкую атлетику. Своей одиозностью, харизмой. Понятно, у него был талант и успехи, но он делал шоу. Все знают его фирменный жест, весь мир повторял за ним. Он постоянно продвигал себя, а следом за ним интерес рос и к спринтерским забегам в целом. Как-то раз Усэйн бежал против автомобиля — чем не способ популяризации спорта?
— По такой логике Ласицкене должна прыгать через Кремлевскую стену.
— Собственно, а почему нет? Установить дорожку с разбегом, планку и батут внизу. Продумать, как это может выглядеть. Перед Олимпиадой в Лондоне делали промо с прыгунами в длину, когда они прыгали через машины. У прыжков, особенно у прыжков с шестом, огромный потенциал, но их надо развивать.
— Ваши идеи вряд ли примут с энтузиазмом. Все-таки легкая атлетика — консервативный вид спорта с историей, которая еще от Древней Греции идет...
— Мир меняется. Правила в футболе меняются постепенно. В биатлоне новые дистанции вводили, тоже многие были против. Сейчас с удовольствием смотрят масс-старт. Потому что контактная борьба, все на твоих глазах происходит. К примеру, недавно в легкой атлетике появилась смешанная эстафета. И в чем сок — тасовать команду можно как угодно, и на одном этапе могут встретиться девочка с мальчиком. Уже этот факт привлекает новых зрителей.
На Казанском марафоне мы давали девушкам небольшой гандикап в несколько минут, чтобы была интрига — догонит лидер мужчин или нет. Чаще не догоняли. Но дело не в этом, главное, какие эмоции были! Решалось все в финишном створе, там по трансляции голос срывали. Нужно больше таких смелых экспериментов. Они принесут просмотры, за просмотрами будет стабильная аудитория. За аудиторией — спонсоры (то есть деньги), возможности для развития. И дальше этот круг будет крутиться уже с другой энергией. Спорт не может жить ради одной Олимпиады раз в четыре года.
