«Я был одним из главных обманщиков советского баскетбола». Жесткие приколы от легендарного Князя
Мышкин — легенда отечественного баскетбола. Многократный чемпион СССР в составе ЦСКА. Со сборной стал бронзовым призером Олимпийских игр в 1976-м и 1980-м, чемпионом Европы в 1979-м и 1981-м. А в 1982-м — чемпионом мира. В финале, где наша команда обыграла США 95:94, Мышкин набрал 29 очков.
Своим знаменитым прозвищем он обязан Александру Гомельскому, который однажды сказал: «Толя, ты играешь как князь!» На площадке Мышкин умел все, в том числе мог забить сверху, развернувшись в воздухе на 360 градусов. Годы спустя его назовут первым шоуменом советского баскетбола.
А еще Анатолий Дмитриевич — кладезь баек и веселых историй. В 2011 году в этом убедились обозреватели «СЭ» Юрий Голышак и Александр Кружков, когда Мышкин стал героем их рубрики «Разговор по пятницам».
— Игроки вас обманывали?
— Меня обмануть сложно. Потому что сам был одним из самых главных обманщиков советского баскетбола. Гомельскому сказал: «Вы в книге написали одно, а было-то иначе...» — «Как?!» — «Александр Яковлевич, мы все делали, чтобы вы не нервничали. И думали, что вас никому не провести».
— Расстроился?
— Вздохнул: «Ты мне книгу своими словами испортил. Не дай бог кому-то еще скажешь — порву».
— Ну и как вы обманывали?
— Да вот пример: играем на Мальорке. У меня там товарищ — хозяин модной по тем временам дискотеки. Отыграли турнир и завалились к нему. Все для нас бесплатно. Пришли в 11 вечера, вышли в полшестого утра. Автобус ждет в семь. Мы-то профессионалы, заранее знали, что можем зависнуть — сумки собрали с вечера. И вот солнце встает, бежим к гостинице...
— В каком составе?
— Еремин, Хомичюс, Сабонис и я. Забегаем на этаж, слышим — Гомельский идет нас будить. Напевает под нос. Что делать? Ныряем с Ереминым в номер — и под одеяло, будто спим. Прямо в одежде. Гомельский заходит: «Сынки, вставайте. Вещи пакуйте». Мы потягиваемся: «Да-да, пора...» Шагает дальше, — а рядом Сабас жил. Рост — два двадцать четыре. Под какое одеяло он заберется?
— Сюжет.
— Сабас заметался. Костюм снять не успевает, перегар — мы на дискотеке пивка попили. Так он забежал в туалет, включил воду. Стоит, зубы чистит. Гомельский на пороге — а Сабас щетку изо рта вынимает: «Я почти готов». Александр Яковлевич просветлел: «Молодец какой!» Позже в книге написал — Мышкина с Ереминым еле растрясешь, а юный Сабонис — ответственный.
— За какой трюк самому себе мысленно аплодировали?
— Мы с Ереминым были словно Карцев с Ильченко. Гомельский нас звал «Уральские самоцветы». Один случай мало кто знает. Возвращаемся ночью в Архангельское. Команда на автобусе, мы со Стасом на машине. Заехали на аэровокзал — взяли картонную бабу в пилотке с надписью «Приглашаем в полет».
— Зачем?
— Слушайте дальше. Разыграем толпу, думаем. Команда должна вот-вот из столовой пойти — а мы бабу поставили в коридоре, свет потушили. Сидим, ждем — кто первым увидит? Вдруг дверь открывается рывком — Гомельский нагрянул команду проверить! Он росточка маленького — и эта баба падает на него! Папа в крик — и прямым ходом в наш номер: «Где эти уральские *******?!» Был еще эпизод. Играли в старом дворце ЦСКА, и почему-то отдали нам раздевалку хоккейщиков. Приходим — их форма висит: Третьяк, Харламов, Петров, Цыганков... А на матче ждали министра обороны. Все напряжены, кроме меня. Оделись, пошли на площадку — я последний остался. Напялил вратарские трусы Третьяка на подтяжках, на голову его знаменитый шлем с решеткой. Иду на матч.
— Ну и ну.
— В коридоре народ от меня жмется по стенам — и тут впереди замечаю Гомельского. Как всегда у меня — руководство не вовремя. Глаза вытаращил, обложил шестиэтажным матом. Нет, даже восьмиэтажным.
— Черного юмора было много?
— Вот как раз черного много и было. Когда моя жена Наташа про такую шутку узнала, сказала: «Окажись я на месте этого парня, ушла бы из команды». Одного знаменитого баскетболиста разыграли: во Владивостоке он познакомился с девчонкой, пообщался чуть больше, чем стоило бы. Мы с Ереминым подговорили всю команду, начиная от массажистов, — сейчас начнем розыгрыш. Еремин своим каллиграфическим почерком написал письмо от имени этой девушки: «Дорогой Саша, я нашла мужчину мечты, твоя нежность меня покорила...» — и так далее. С завершением — «всегда твоя». Прослезиться можно. А парень с девчонками был скромнее, чем мы, — и такое признание его потрясло.
— Передали ему?
— Через массажиста. В аэропорту меня подозвал, протянул листок: «Читай, Князь». Я глянул: «Ну ты красавец! Вот это да — не то что мы...»
— Прекрасная история.
— Это не все. Прошло время. Месяцев через пять отправились мы с Ереминым к знакомым на почту, набрали обрезков от телеграмм — состряпали свою: «Дорогой Саша у нас будет ребенок прилетаю рейсом Владивостока встречай не могу забыть нашу встречу тогда». Какой-то штемпель бухнули. Администратор всякий вечер пачками приносил письма в команду. Берешь стопку домой, читаешь — от глупостей до любви. И вот раздает очередные письма: «Тебе, тебе... О, тебе!» Тот смотрит, бледнеет. Жена у него была такая — могла кулаком ударить как дубиной. «Братцы, что делать?» Мы утешали: «Да не тушуйся. Здесь разведешься, там женишься...»
— Чем кончилось?
— Лишь месяц спустя правду сказали. Так у него слезы потекли.
— Жестче бывало?
— У одного нашего игрока на безобидную таблетку была аллергическая реакция, причем опухало единственное место — детородный орган. Мы доктора отвлекали, таблетку подсовывали. Парень выходит на тренировку — а трусы-то у нас были короткие, рельеф видно. Чтобы опухоль спала — надо крепко перебинтовать. И как с эдакой штукой на конце бегать?
— Вы, даже став тренером, запросто могли разыграть игрока.
— Да. В женском ЦСКА работал массажист Толя Золотов. И вот, делает он девчонке массаж. Та лежит на животике, глаза прикрыты. Со спины тихонько заходишь, Золотова отодвигаешь и повторяешь его движения — но больнее. Когда начинаешь выкручивать сустав, девушка вскрикивает: «Толя, ты обалдел?» Тут сбоку появляется Золотов: «Это не я». Она поворачивается и видит Толю, но другого. Пауза. И хохот.
