Мартен Фуркад: "Не хочу быть как Бьорндален"

Двукратный олимпийский чемпион Сочи, трехкратный обладатель Большого хрустального глобуса в интервью "СЭ" рассказал о собственном темпераменте, об отношении к славе и ее материальным проявлениям, а также признался, что верит в возможность дружбы с принципиальным соперником Эмилем Хегле Свендсеном.

– Это был долгий насыщенный сезон. Что бы вы назвали лучшим его моментом?

– Олимпиаду, конечно. Выиграть ее было моей мечтой. И она сбылась.

– Многие выдающиеся атлеты, в том числе ваш соотечественник Рафаэль Пуаре, так никогда и не стали олимпийскими чемпионами. Переживали, что с вами может случиться нечто подобное?

– Честно говоря, да. По-другому быть не может. Путь к званию олимпийского чемпиона – это ведь не проект одного года, а дело всей жизни. Так что да, я нервничал, понимая, что очень близко подошел к исполнению своей величайшей мечты. С другой стороны, я знал, что способен выиграть и хочу этого больше чего бы то ни было на свете. Так что сказал себе: просто иди и добивайся того, чего ты хочешь.

– Черные полосы у вас в этом сезоне были?

– Безусловно. С ходу назвал бы первые соревнования сезона в Шушене, еще до старта Кубка мира. Они у меня не получились, что породило огромное количество сомнений. Я-то думал, что предсезонная подготовка прошла на отлично, но моя гоночная форма и ощущения на этих стратах оставляли желать лучшего. К счастью, уже в Остерсунде все пришло в норму, я вернулся на привычный для себя уровень и был очень счастлив по этому поводу.

– Самый веселый момент сезона?

– Хм. Интересный вопрос. Даже не знаю. (После паузы) А нет, придумал! В этом сезоне у меня постоянно были проблемы с палками – я вечно их терял или ломал. Мы даже сделали по этому поводу забавное видео.

– Как тут не вспомнить эпизод, когда вы на эмоциях сами сломали палку шведу Фредерику Линдстрему. Вам не было досадно за тот поступок?

– Было. Линдстрем несколько раз наезжал мне на палки, так что я вышел из себя. Но, к счастью, тут же понял, что не прав, и попытался исправить содеянное, отдав ему свою.

– Вы часто выходите из себя?

– Ну, я же южный парень, так что хладнокровным меня, конечно, не назовешь. Когда я зол или все идет наперекосяк, держать себя в руках бывает очень сложно. Но я пытаюсь, поскольку понимаю, что за спортсменами наблюдают тысячи людей. И неподобающее проявление эмоций будет некстати.

– Вы всегда очень грамотно ведете себя и с прессой, и с болельщиками. Причем учиться этому вам пришлось буквально на ходу за последние несколько лет. Во французской команде есть люди, которые помогают вам с этим?

– Нет. Никто не учил меня, как строить коммуникации или выражать себя. Это я сам. Дело в том, что я воспринимаю биатлон не только как спорт или работу, но и как игру. Нельзя играть в нее одному, без болельщиков.

– А вы бы хотели, чтобы у вас были люди, которые помогали бы избежать ошибок в публичной сфере?

– Нет. Конечно, у меня в жизни была масса ошибок. Но я извлекал из них уроки. Мне кажется, это правильный путь. Сделал что-то не то – попытайся это исправить. На мой взгляд, это лучше, чем когда кто-то просто говорит тебе, что делать. Я смог стать хорошим спортсменом именно потому, что всегда следовал своим путем. Не пытался кого-то копировать или соответствовать чьим-то представлениям о том, каким я должен быть. Просто был собой. Если людям это нравится – хорошо. Если нет, я не сильно переживаю по этому поводу.

– К вашей знаменитой прыгающей технике лыжного хода это тоже относится? Или этому вас все-таки кто-то научил?

– Нет, это тоже я сам. Повторюсь, мое кредо таково: хочешь быть чемпионом, нужно найти свой собственный путь. В том числе, придумать ту технику, которая подойдет именно тебе. Я так и поступил, поняв, что именно должен делать, чтобы бежать быстро.

– Иными словами, повторять за вами бесполезно?

– Именно. Например, Бьорндален – прекрасный лыжник. Но я никогда не хотел копировать его технику. Ты можешь черпать у кого-то вдохновение, но тупо повторять – бессмысленно.

– Я была на той встрече с болельщиками в Москве, с которой вас и Дмитрия Малышко пришлось увести минут через 10 после начала из-за того, что толпа поклонников вышла из-под контроля. И меня поразило, что вы сами в тот момент не выглядели испуганным, а были совершенно спокойны и даже как будто наслаждались происходящим.

– Так ведь все эти люди специально пришли, чтобы увидеть меня. Они же не собирались меня съесть (улыбается). Поэтому я всегда стараюсь выглядеть расслабленным, спокойным, даю понять, что все хорошо. Демонстрация собственного стресса в таких случаях не идет на пользу ситуации в целом. С другой стороны, нужно понимать, что такие истории могут стать опасными, даже несмотря на то, что все пришли с благими намерениями. Поэтому линия поведения секьюрити была совершенно оправданной. Но я все равно расстроился, потому что очень хотел провести это время со своими болельщиками.

– Вам когда-нибудь случалось скучать по нормальной жизни?

– Вы знаете, большинство обычных людей мечтает быть знаменитыми, а большинство знаменитостей – жить нормальной жизнью. Мне это напоминает змею, которая пытается проглотить собственный хвост.

– Известно, что вы много работаете над своей экипировкой и инвентарем. Почему вам это так интересно?

– В этом сезоне на примере олимпийского масс-старта мы еще раз увидели, что победу от второго места могут отделить несколько сантиметров или даже миллиметров (в Сочи серебряный призер Фуркад именно столько уступил на фотофинише победителю Эмилю Хегле Свендсену. – Прим. Е.К.). Так что мелочей тут не бывает. Я не раз говорил, что выбрал своих технических спонсоров исключительно за качество, а не по каким-то еще причинам, о которых можно подумать. И я чрезвычайно доволен тем сотрудничеством, которое у нас сложилось, к примеру, с "Адидас". Они дают мне тестировать свою продукцию и получают от меня отзывы, которые помогают ее усовершенствовать. Из спортсменов выходят отличные испытатели, поскольку наша работа очень разноплановая и тяжелая. Часто я получаю новые технологии за несколько месяцев до того, как они становятся доступны всем остальным. Это небольшое преимущество, но из таких мелочей в итоге складываются большие достижения. Так что это взаимовыгодная работа. Я могу думать только о соревнованиях и не беспокоиться ни о чем другом.

– Возможна ли дружба между биатлонистами топ-уровня?

– Да. Я в это верю. У меня, например, есть близкие дружеские отношения с несколькими спортсменами.

– А как быть с такими, как любитель жестких высказываний Свендсен?

– Я очень четко отделяю то, что происходит на соревнованиях, от всего остального. С Эмилем мы с удовольствием шутим вместе, он веселый парень. Так что это тоже пример дружбы вне биатлонной трассы. Там-то, понятно, каждый сам за себя.

– Сейчас вы отдаете свои многочисленные трофеи на хранение производителю своего лыжного инвентаря. В будущем, после завершения карьеры, не планируете открыть собственный музей?

- Нет! Я же не из этих страдающих манией величия людей. Мне хочется, чтобы люди могли увидеть эти трофеи, если им это интересно. Но сам я не испытываю такой потребности. Для меня успехи в спорте, скорее, связаны с чувствами, воспоминаниями. А не с самими призами, которые я получил.

– Вы когда-нибудь задумывались о том, как хотели бы жить после окончания карьеры?

– Безусловно, мне это предстоит. Но пока вести об этом речь слишком рано. Пока я сфокусирован исключительно на своей спортивной карьере. У меня впереди по крайней мере четыре года.

– А замахнуться на спортивное долголетие Оле Эйнара Бьорндалена вы теоретически готовы?

– Нет-нет, это слишком долго.