"Меня звали в Россию. Но решил уехать". Как наша сборная потеряла тренера
НАДЕЮСЬ, ДРАЧЕВ ВСЕ ВОСПРИНЯЛ АДЕКВАТНО
– Как давно вы оказались в Корее?
– Я тут буквально несколько дней. Пока занимаюсь организационной работой: планирую сборы, улаживаю вопросы с составом.
– Как звучит ваша должность?
– Я тренер команды. Тут есть еще старший тренер, кореец, и я под ним. Пока на сборе мы тренируемся все вместе, мужчины и женщины. Но потом, скорее всего, произойдет разделение, в зависимости от уровня спортсменов.
– Когда вы получили предложение поработать в корейском биатлоне?
– Переговоры шли с середины мая. Я много думал, не скрою, что выбор у меня был. Но перед самым отъездом на сборы российской команды все-таки принял решение в пользу Кореи. Перевесило, наверное, то, что здесь у меня будет гораздо больше возможностей в управлении командой и тренировочным процессом.
– Как ваше решение воспринял президент Союза биатлонистов России Владимир Драчев?
– Лично с Владимиром Петровичем я не разговаривал, не получилось встретиться. Поэтому его реакции не знаю. Но надеюсь, что все воспринято адекватно.
– Перед отъездом вы наверняка советовались с коллегой Андреем Прокуниным, который в это межсезонье корейскую сборную покинул?
– Конечно. Мы с Андреем в постоянном контакте, он мне и сейчас помогает советами. Но решение каждый принимает сам за себя. Он меня ни от чего не отговаривал.
– Что будет с экс-россиянами Анной Фролиной и Тимофеем Лапшиным, которые выступают за Корею?
– Они продолжат выступать. Аня сейчас вместе со мной на сборе и активно готовится к сезону. Тимофей проводит сбор в Раубичах и присоединится к нам чуть позже.
– После домашней Олимпиады у корейцев не пропало желание развивать биатлон?
– Раз приглашают иностранных специалистов, значит, не пропало. Перед нами стоят довольно серьезные задачи. Во-первых, нужно, чтобы нынешние лидеры команды – Фролина и Лапшин – индивидуально занимали более высокие места. И во-вторых, хотим удержать позиции в Кубке наций и по возможности сделать шаг вперед, чтобы в ближайшее время у нас была возможность выставлять на гонки по четыре спортсмена.
НАДЕЮСЬ, ШИПУЛИН ОСТАНЕТСЯ
– Что думаете о концепции нового главного тренера российской сборной Анатолия Хованцева, согласно которой все команды, от основы до юниоров, будут работать по одинаковой методике? В чем тогда роль тренера, если он становится просто исполнителем чужих идей?
– На самом деле, тут есть рациональное зерно. Ведь единая концепция не означает, что все команды тренируются по одному плану. Скорее, тут просто выбрано одно методическое направление. А нагрузку будут дозировать: допустим, что нормально для Логинова или Бабикова, для Василия Томшина – запредельно. Зато сильно упростится задача тренеров при переходах спортсменов из одной команды в другую. Все будут соответствовать каким-то стандартам, будут обучены и готовы к необходимой работе.
– Прошлый сезон вы провели в роли одного из тренеров мужской сборной России, которую возглавлял Рикко Гросс. Как можете оценить этот опыт?
– Поначалу у нас было все хорошо, в плане контакта с ребятами и тренеров между собой. Но в какой-то момент ситуация изменилась. К тому же, всех очень подкосила история с допингом и тот факт, что нас недопустили до Олимпиады в полном составе.
– Почему вы лично не поехали в Пхенчхан? Не допустил Международный олимпийский комитет (МОК), или на вас просто не подали заявку?
– Тут надо понимать, что количество приглашенных тренеров зависит от количества участников Игр. Так как спортсменов у нас было всего двое, мы не имели права привезти больше тренеров. Поэтому в Пхенчхан поехали только Гросс и Николай Загурский.
– Это стало для вас ударом?
– Я переживал, но конечно, не так сильно, как спортсмены. Ребята до последнего верили и надеялись, что все будет хорошо. Хотя если оценить ситуацию объективно, понятно было, что какие-то меры против нашей команды будут предприняты. Подспудно, наверное, я был готов, что сборная в полном составе на Игры не поедет.
– Как вы можете оценить роль Гросса в сборной России?
– Рикко выдерживал колоссальную ответственность и давление. Порой во время Кубков мира ему приходило по 50 приглашений на интервью в день. Он достойно с этим справлялся. Проблемы тоже были, но в эту тему углубляться не хочу. Люди в команде продолжают работать, и я могу им только пожелать удачи. Поймите, мы, тренеры, переживаем за спортсменов, как за собственных детей. Мы ведь с ними точно проводим больше времени, чем с семьей.
– Что из наработок или принципов Гросса вы позаимствуете в собственную тренерскую методику?
– Мне нравилось его умение наладить контакт со спортсменами. Рико знает, как расположить спортсменов к себе, всегда открыт для любых разговоров. Хотя, думаю, такой стиль подходит скорее для маленьких компактных команд. У нас в России очень длинная скамейка, каждый регион хочет, чтобы именно их спортсмен был в команде. Тут всем мил не будешь, в какой-то момент приходится проявить жесткость, и тогда начинаются обиды.
– Вы, как и Гросс, тоже весь сезон не знали, что лидер команды Антон Шипулин болел мононуклеозом?
– Да, для меня тоже это стало новостью. Но в принципе, я понимаю Антона и причины, по которым он нам это не рассказывал. Для спортсмена очень важно сохранить уверенность и не дать никому повода сомневаться в его силах.
– Как вы думаете, Шипулин примет решение продолжать или закончит карьеру?
– Я сам как бывший спортсмен прекрасно помню тот момент, когда начинают закрадываться мысли: продолжать или закончить. В этой ситуации очень важно найти для себя правильную мотивацию. Тренироваться в полсилы и одновременно думать о чем-то другом не получится. Я надеюсь, Антон поставит в спорте цель, которая его зажжет. Потому что в команде он безусловный лидер, и если он останется, для всей сборной это будет очень важным подспорьем.
