Рой Джонс: "Теперь я прописан в Москве"
– Пару часов назад вы официально стали российским гражданином. Как ощущения?
– Хорошо! На самом деле паспорт – это просто документ. Дело в том, что теперь я действительно могу считать Россию своим домом. И это чувство возникло еще до того, как были завершены все формальности. Едва оказавшись в кресле самолета, летящего в Москву, я понял, что действительно отправляюсь домой. После получения паспорта я заехал на Красную площадь. Но если раньше я чувствовал, что я там будто лишним, то теперь я был в своей тарелке. Не турист, а местный!
– Паспорт вы получили в торжественной обстановке, совсем не как обычный гражданин. Обилие внимания не показалось вам странным?
– Не могу сказать, что я этого ожидал. Сюрпризы начались еще в аэропорту, где меня встречала куча камер. Я даже заволновался. Думаю, что за ажиотаж? Я что, кого-то убил? Что тут сказать? Пути господни неисповедимы. Я в этом давно убедился.
Мог ли я представить, будучи ребенком, что стану тем, кем оказался сейчас? Я же не похож на чемпиона в тяжелом весе чисто по телосложению. В душе-то я супертяж! Но в реальности по габаритам и до полноценного тяжа недотягиваю. Только ведь это не помешало мне стать чемпионом в тяжелом весе! Мог ли я представить, что стану гражданином России? Темнокожий, коротко стриженый – не совсем типичный портрет россиянина, а? Но я россиянин! Богу виднее. Значит, на то были свои причины.
МНЕ НЕ НУЖНА ШУМИХА В ПРЕССЕ
– Помимо журналистов в аэропорту вас поджидали байкеры…
– "Ночные волки"!
– В вашем послужном списке чего только нет: боксер, тренер, комментатор, актер, музыкант. Теперь еще и байкер?
– Вообще-то это не новость. Я давно увлекаюсь мотоциклами. Хотя участником байкерской "банды" никогда не был. А "аппаратов" у меня было целых четыре. На двух из них катаюсь до сих пор. Словом, я опытный байкер. И для меня это очередной знак свыше, что я делаю то, что должен делать.
– Но вы признавались, что решение принять российское гражданство – это шаг, на который вас подтолкнул расчет.
– Толчком стал момент, когда узнал, как сильно в России любят бокс… и меня. Люди знают Роя Джонса из-за бокса. Я прекрасно это понимаю. Божий дар в ринге – вот почему мир услышал обо мне. Когда тебя любят за твою работу, ты можешь поделиться с людьми своим пониманием жизни. Уверен, со многими людьми в России мы мыслим одинаково. Потому что я простой и прямой человек. Мне не нужны подставы, публичные споры и шумиха в прессе. Я хочу драться. Если ты лучший или хотя бы так считаешь, я хочу на тебя посмотреть. Потому что я думаю, что лучший – я. По-моему, прямее некуда. Поэтому людям легко меня понять.
– Вы уже заявляли прессе, что одна из причин для получения нового паспорта – бизнес. О чем конкретно речь?
– Я часто приезжаю в Россию по работе. Например, я помогал Федору (Чудинову. – Прим. "СЭ") готовиться к его последнему бою. Теперь, чтобы работать с Федором, мне не нужна виза, я могу просто приехать к себе домой. В выигрыше и я, и Федор. С учетом политической ситуации существовал риск и вовсе получить отказ на въезд в Россию. Теперь такой проблемы нет.
– Как вы поняли, что в России вас любят?
– Мой друг Шахин (российский боксер Адыгезалов. – Прим. "СЭ") сказал мне в 2011 году, что русские от меня без ума. А я-то и понятия не имел. До этого я бывал в России в 1986 году. И тогда прием был по меньшей мере холодным. Так что сперва я не поверил его словам. Но затем в этом убедился. Меня это поразило: как все изменилось! И, скажу вам, такую любовь я люблю.
Вы знаете, я музыкант. И временами я записываю песни совместно с кем-то известным. Меня спрашивают, почему бы не делать так чаще. Я всегда отвечаю одно и то же: если кто-то хочет поработать со мной, я хочу работать с ними. Если же за совместную работу люди хотят денег или их нужно уговаривать, мне это не нужно. Платить за то, чтобы быть чьим-то другом? Еще чего! Не хочешь со мной работать – не надо. И не говорите мне "это просто бизнес". Нет! Понимаете, о чем я? Русские хотели меня принять – и я пришел.
– А в США вас любят?
– Конечно. Но к этому-то я привык. Но я и не мечтал, что ко мне так тепло отнесутся в России. Согласитесь, если человек, который по идее вас ненавидит, вдруг признается в любви, это производит мощный эффект. И это потрясающе.
– Почему вы думали, что вас здесь ненавидят?
– Когда я был маленьким, нас учили, что есть США и есть – Россия. Белое и черное. Но теперь я понял, что нельзя так делить людей. Кто-то скажет, "русские другие". Ничего подобного, мы все одинаковые – дети божьи.
– Как американская пресса отнеслась к вашему решению о втором гражданстве?
– Кто-то положительно, кто-то отрицательно. У меня не так много времени, чтобы в этом разбираться. Лично мне никто ничего не говорил.
– Придется ли вам расстаться с американским гражданством?
– Нет, я планирую жить на две страны – шесть месяцев в России, шесть – в США. Я не дезертирую, а пытаюсь выступить объединяющей фигурой. Да, кое-кто в Америке против моего решения. Но скоро они поймут, что это лишь попытка навести мосты между двумя нациями. Возможно, на моем примере люди задумаются и поймут, что тут не так все плохо, как некоторые пишут. Это и есть моя цель. Помочь людям открыть глаза и увидеть то, что вижу я.
Я ОЧЕНЬ ИСКРЕННИЙ
– Квартиру в Москве покупать планируете?
– Уже купил. Где? Это секрет! Но в новом паспорте отметка о прописке уже стоит.
– С каким флагом будете выходить на бои – российским или американским?
– Под обоими. Это же не запрещено? Два паспорта, два флага.
– О выборе новой музыки перед боем уже задумывались?
– Еще не успел. Но, скорее всего, придется придумать какую-то смесь.
– Когда Россия стала вашим домом?
– Когда я здесь был в предыдущий раз. Тогда мы встретились с господином Путиным и беседовали, глядя друг другу в глаза. А я верю его слову, как слову спортсмена. Один спортсмен понимает и уважает другого. Особенно если речь идет о представителях боевых видов спорта.
– Кто стал инициатором предоставления вам российского гражданства?
– Влад (российский промоутер Владимир Хрюнов. – Прим. "СЭ"). "Ты должен подумать об этом", – сказал он. "Ты считает, что это реально?" – спросил я. "Да!" – был ответ. И я подумал: "Из этого может выйти толк". При всех политических разногласиях наши народы не должны находиться в состоянии войны. Мы стремимся лучше узнать друг друга, поделиться своей культурой. Так что, подумал я, идея в самом деле неплохая.
– Вы ожидали такого внимания со стороны СМИ?
– Нет. Никогда не мог себе такого представить. Доводилось слышать: "Ты все это делаешь ради пиара". Ничего подобного! Даже я понятия не имел, что мое решение спровоцирует такой ажиотаж. У меня тут есть фанаты, но телевидение, интервью – это было шоком.
– Русские журналисты успели вам надоесть?
– Мне любопытно, какие темы вам интересны. А вы узнаете то, чего не знали. Все в выигрыше! Конечно, всякое бывает… Однако с этим нужно мириться. Усталый ли я сейчас? Да. Я хочу спать? Очень! Промоутер дал мне время на отдых? Нет! Но я уважаю вас. И я понимаю, что сегодня не простой день, а исторический! Сегодня я стал гражданином России (неторопливо достает паспорт из внутреннего кармана).
– Насколько искренне вы отвечаете на вопросы интервью?
– Я очень искренний!
– Но вы ведете себя так, как будто разыгрываете представление на театральной сцене.
– Нет, я веду себя так, как человек, который расскажет завтра то же самое, что рассказывает сегодня. На самом деле у меня не слишком хорошая память. Так что мне нельзя сочинять. Скорее всего, то, что я говорю сегодня, я быстро забуду. А если вы меня спросите завтра, я отвечу ровно то же самое. Потому что то, что я говорю, – это в моем сердце, а не в голове.
– Есть ли какие-то различия между вопросами от американских и от российских журналистов?
– Нет, они все безумные!
– Чувствуете себя, как в дурдоме?
– Нет, все в порядке. Я привык к этому.
– Вам нравится внимание?
– Да, нравится. Но с ним надо научиться справляться. Все журналисты разные. Кто-то вырывает слова из контекста, берет негативную часть фразы и строит вокруг этого свою историю. Если вы так со мной поступаете… Ну ладно. Я не могу ничего с этим поделать. Но я всегда отвечаю то, что думаю. Иногда, конечно, вырывается что-то лишнее. Но с этим нужно просто смириться.
ПОСЛЕ ПЕРВОГО ПОРАЖЕНИЯ ХОТЕЛ ПОКОНЧИТЬ СОБОЙ
– Есть ли соперники, с которыми вы хотели встретиться, но по каким-то причинам не смогли?
– Сожаление только о том, что родился слишком рано. До того, как меня могли бы клонировать, чтобы я смог схлестнуться с самим собой.
– Какова ваша главная мотивация на протяжении всей карьеры?
– То, что я стал единственным человеком в мире, который выиграл титул чемпиона в средней, второй средней, полутяжелой и тяжелой весовых категориях. Сейчас появилась новая весовая категория – первый тяжелый вес. Она единственная, в которой я не побеждал. Если я возьму титул и здесь, то стану единственным человеком в истории, который выиграл все пояса – от среднего до тяжелого веса.
– И часто вы вспоминаете о своем уникальном достижении?
– Постоянно! Мне нравится, когда люди говорят мне: "Ты не сможешь!" Мне сейчас 46, и по идее я уже действительно должен быть не в состоянии. Но я докажу вам, что смогу! Это и есть моя главная мотивация.
– Какой момент в вашей карьере был самым сложным?
– Мое первое поражение. (Проводит большим пальцем по горлу.) Тогда в голове постоянно крутились мысли: "Что мне делать, может, покончить с собой?" "Нет!" "Убить себя?" "Нет!" "Может быть, убить?" "Нет!!!" Проигрыши мне действительно очень сложно даются. Потому что я ненавижу проигрывать! И вот вы спрашиваете, что же меня мотивирует. Да одной ненависти к поражениям хватает за глаза! Причем не только в боксе, во всем. Если я знаю, что не смогу стать в чем-то лучшим, то просто не буду этим заниматься.
– Но серии поражений могут выбить почву из-под ног даже у тех, кого неудачи мотивируют.
– Такой уж я человек. Чем больше люди говорят мне, что я что-то не могу, тем больше верю в то, что смогу все. Так что, когда случаются серии из поражений и люди говорят, что моей карьере конец, это шанс доказать, что они не правы. Именно поэтому и в 46 лет продолжаю боксировать. Если бы не скептики, возможно, мне бы не хватило мотивации. И если я хочу оставить след в истории как россиянин, я обязательно должен стать чемпионом в первой тяжелой весовой категории.
– Какой была ваша главная мотивация в карьере? Мечта о социальном лифте, который поможет вам достичь иного уровня?
– Главное – ставить цели. Первой было попадание на Олимпийские игры. Это было самое большое достижение моей жизни на тот момент. Но когда у меня украли золото…
– Это и стало вашей мотивацией?
– И проблемой для всех профессиональных бойцов на 18 лет. Все это время им пришлось расплачиваться за то, что сделали судьи в сеульском финале. У меня забрали золото, а затем дали приз лучшему боксеру на турнире. Ну так смотрите, насколько вы были правы (смеется)!
– Можете ли вспомнить свои эмоции после поражения в финале Олимпийских игр?
– Я был опустошен. Потому что я был номером один. Но они отобрали это звание. Я немедленно спросил соперника, считает ли он себя номером один? Потому что, если бы кореец сказал, что считает, ссоры на бытовой почве, также известной как драка в раздевалке, было бы не миновать. Но он сказал: "Я знаю, что не выиграл". Тогда я пожал его руку и успокоился. Без этих слов я не смог бы жить дальше. И это все, чего я прошу, – честности. Для меня это значит больше, чем что-либо еще.
– Вы когда-нибудь встречались с судьями, которые приняли то решение?
– Нет. Мне кажется, они были отстранены от бокса.
– Что вы чувствовали, когда в первый раз проиграли на профессиональном ринге?
– Я чувствовал то же самое, потому что был дисквалифицирован. Как же я взбесился! Но ответил за это сам Монтелл Гриффин, потому что затем я встретился с ним во второй раз. Иногда ты выигрываешь, иногда проигрываешь. Но если бы не та дисквалификация, возможно, моя карьера прошла бы без поражений.
– Чувство, что вы являетесь лучшим в мире, помогало вам?
– Однозначно. Но это палка о двух концах. Потому что, когда ты становишься лучшим, можно потерять аппетит. А надо продолжать ставить цели. Был момент в моей карьере, когда я этого не понимал. И выходил на ринг без цели, просто отбывая там номер. Потому что думал, что уже достиг всего. Но даже у лучших должна быть цель. Иначе богатые перестанут ходить на работу.
– Почему сейчас вы решили провести бой против Антонио Тарвера? Вы ведь ему уже два раза проиграли.
– Я не буду с ним драться, его недавно поймали на стероидах. Имя следующего соперника уже известно, но пока я не могу его объявить.
ЦЗЮ – ЛУЧШИЙ РУССКИЙ БОКСЕР ВСЕХ ВРЕМЕН
– Что скажете о современном профессиональном боксе? Не считаете, что бизнеса в нем стало намного больше, чем зрелища?
– К сожалению, да… В двух словах: бокс измельчал. Сейчас важнее, не кто лучше боксирует, а кто больше зарабатывает. Но это не про меня. Кто лучший на ринге – это единственное, что меня волнует. Вот чем мне понравился Головкин после последнего боя… Когда его спросили, с кем он теперь хочет встретиться, он просто ответил: с обладателем пояса в моем весе. Это правильное отношение. Но из-за разногласий промоутеров практически невозможно соблюдать такой принцип. Приходится выбирать из тех, кого тебе предлагают. К тому же сейчас люди в поисках соперника избегают опасных бойцов. А в наше время никто не думал об опасности, мы просто выходили драться.
– Согласны, что будет лучше, если останется только одна боксерская ассоциация?
– И да, и нет. Лучшего из лучших действительно будет проще определить. Но с другой стороны, в нынешних условиях больше шансов пробиться с самого низа. Например, когда чемпионом был Али, шансов у других просто не было. И будь ты хоть трижды талант, никто о тебе не узнает. Так что обилие разных организаций помогает ярким боксерам заявить о себе. Да и бои двух чемпионов в разных версиях – это всегда большой ажиотаж. Например, титул чемпиона Европы стал для многих ребят катапультой, которая позволила им пересечь океан и раскрутиться в США.
Но что бы я добавил к нынешней системе, так это высший орган над всеми ассоциациями. Чтобы проводить обязательные бои между чемпионами по разным версиям. Допустим, раз в три года. Победитель такого боя был бы лучшим в мире, и никто бы с этим не спорил. А заодно он бы отдавал все свои остальные пояса. Зачем они ему? Зато другие ребята получали бы новый шанс на титул.
– Вы тепло отзываетесь о Головкине. Считаете его одним из самых зрелищных бойцов в сегодняшнем боксе?
– Несомненно. И мне нравится его желание биться, его характер. Он настоящий чемпион. Его не волнует имя противника. Его волнует его сила. Чем ты сильнее, тем больше у Головкина желания с тобой сразиться. Прямо как я. "Тебе этот пояс великоват, дай-ка его сюда. Может, у тебя на нем держатся штаны, но уж больно мне нравится, как на нем блестят все эти камушки". (Смеется.)
– А из русских боксеров кого отметите?
– Ковалева. А еще мне очень нравится Коробов! Но у него пока не очень складывается профессиональная карьера. Я тренировал Чудинова. Могу отметить и Проводникова – очень умелый и динамичный боец.
– Лебедев?
– Он тоже хорош. Но Ковалев для меня, пожалуй, на первом месте.
– Тот ваш нокаут от Лебедева на последних секундах… Кто больше виноват: судья, который не остановил бой, или Лебедев, который мог уже не бить?
– Оба. Последний удар Лебедева был абсолютно лишним. Но что было, то было... Проехали.
– А кто величайший российский боксер всех времен?
– Костя Цзю. Я видел его на ринге вживую совсем еще молодого, в 86-м. Он был прекрасен.
– Не считаете ли вы, что настало время для участия боксеров-профессионалов в Олимпийских играх?
– Не думаю, что эта идея хороша. Ведь таким образом вы закроете дорогу на Олимпиаду для молодых. Подростком я мечтал выступить за свою страну на Олимпийских играх. Когда же перешел в профессионалы, бокс стал моей работой. Всему свое время. Представьте: вы отправите на Игры своего 19-летнего сына, а ему придется драться с Владимиром Кличко. Честно ли это? По-моему, нет.
МОЯ ЖИЗНЬ – ПРОСТО ЧОКНЕШЬСЯ
– Вы пишите музыку. Когда у вас появилось это увлечение?
– Я точно не помню. Думаю, где-то в 23 – 24 года. Серьезно начал заниматься – примерно в 28 – 29 лет. Так как людям понравилось то, что я делаю, я начал относиться к этому совсем серьезно. Я понял, что могу своей музыкой мотивировать людей! Моя песня "Can’t Be Touched" набрала почти восемьдесят миллионов просмотров на YouTube. Мотивировать людей – вот что движет мной при создании музыки. Я хочу помочь людям использовать их шанс.
– Но ваши песни не только о мотивации. Также вы поете, например, о девушках.
– Ну не так уж и много у меня песен о девушках. Конечно, нельзя писать тексты только о мотивации, нужно стараться как-то разнообразить свой репертуар, чтобы люди не умерли от скуки. Это как с боксом. Я не всегда действую одинаково. Иногда я бегаю и работаю в защите. В других боях использую джеб. Временами молочу хуком. А есть дни, когда я опускаю забрало и иду на войну. Нельзя быть одинаковым, нужно уметь все. Так и в музыке – нужно уметь говорить обо всем.
– Вы выражаете готовность к общению с болельщиками. Может, стоит обратиться к вашим российским почитателям, записав рэп-композицию на русском?
– Постараюсь сначала в достаточной степени выучить русский язык. Но могу заверить: буду делать все возможное, чтобы удовлетворить людей. Люблю доставлять окружающим радость.
– Вы снимались в нескольких фильмах, в том числе и в картине "Матрица: Перезагрузка". Продолжить кинокарьеру – в ближайших планах?
– Да, мне бы хотелось. Не знаю, может быть, стоит снять собственную биографию… Думаю, это возможно. Но фильм получится очень длинным, потому что моя жизнь – просто чокнешься.
– Вы стараетесь всегда сохранять оптимизм?
– Да.
– И внутри вы настолько же оптимистичны, как на людях?
– Даже когда я сталкиваюсь с трудностями, я знаю, что Бог будет заботиться обо мне. Я верующий человек. И моя вера сильна.
– Ваш взгляд на веру менялся в течение жизни?
– Нет, никогда. Даже в самые непростые времена. Я знаю, что такие времена не наступают просто так. Я могу не знать причины, но это точно неспроста. Представьте, что моя карьера прошла бы без поражений и без проблем. Тогда бы я вышел на пенсию и никогда бы не подумал о возвращении и выступлении за Россию.
– С такой философией вы напоминаете святого.
– Но я не святой. Да, у меня продуманная философия. Но я не хочу, чтобы люди судили о моей повседневной жизни. Потому что, если ты заявишь о своей святости, люди будут следить за каждым твоим вздохом. Допустим, я один в лесу и решил справить нужду. Так меня и за это осудят, если я назовусь святым (смеется). Я просто живу, как считаю нужным. И у меня нет цели показать вам, насколько сильна моя вера.
– Вы ходите в церковь?
– Нет, в церковь я не хожу, но постоянно читаю слово божье. Для того, чтобы верить и жить под богом, необязательно ходить в церковь. Бог – это твоя совесть. Кто может меня наказать? Не мама, не папа, не мистер Путин, не мистер Обама. Только если я нарушу какой-то закон. Они не могут судить о моих повседневных решениях. Но именно наличие совести говорит о том, что Бог следит за тобой. Когда у человека нет совести, он может творить по-настоящему безумные вещи. Просто от мысли, что никто этого не видит, от неверия в Бога. И если вы спросите меня, делаю ли я что-то плохое, я отвечу: "Нет, потому что я знаю, что Бог постоянно следит за мной". Многие из тех, кто ходит в церковь каждое воскресенье, просто хотят иметь определенный имидж. Но совести у них нет.
– Что сейчас вас может заставить применить свои боксерские навыки на улице?
– Ничего. Когда я был молодым, мог применить свою силу, но не сейчас. Потом повзрослел и поумнел. Если я кого-то покалечу, то должен буду просто убить себя. Я, как сын божий, просто не могу никому позволить так себя разозлить, чтобы причинить кому-то вред.
ВОДКУ ПИЛ ТОЛЬКО ОДИН РАЗ
– Впервые вы посетили нашу страну в 1986 году. Какие у вас остались впечатления о том визите?
– Я испытал культурный шок: никто не говорит по-английски, на дорогах почти нет машин. Все по-другому. В груди холод и пустота. Было полное ощущение, что никто не хочет моего присутствия здесь. Так что, когда уезжал, был уверен, что никогда не вернусь.
– Насколько все в России сейчас похоже на то, что было тогда?
– Только погода та же. Все остальное полностью изменилось. Совершенно другая эпоха, новые люди с новым менталитетом.
– Что стало решающим фактором в решении принять российское гражданство?
– То, как тепло меня приняли люди. Но не только это. Я много слышал о том, что в России есть желание делать все по-новому и выходить на мировой уровень. Для этого нужны люди с позитивным мышлением. Если говорить о боксе, сейчас в России стали появляться боксеры, которые после любителей становятся профессионалами. И я могу усовершенствовать их подготовку. Тем более когда тебе идут навстречу и прислушиваются к тому, что ты говоришь. Я буду рад оказать положительное влияние на российский бокс.
– Решение о предоставлении вам гражданства было принято президентом России. Вы делали этот запрос самостоятельно. На ваш взгляд, у Владимира Путина тоже было желание пойти вам навстречу?
– Да, это была улица с двусторонним движением. Не хочу углубляться в вопросы политики, но спустя две недели после нашего разговора с Путиным, он встретился с президентом Обамой. Попробуйте вспомнить, когда они общались до этого. Возможно, кто-то, увидев мой пример, подумал: "С Россией можно договориться". Я не утверждаю, что их встреча – моя заслуга. Но, может, таким образом Бог указал мне, что я двигаюсь в правильном направлении.
– Такое ощущение, что вы многие события жизни воспринимаете как знаки.
– Бог говорит с нами по-разному. Так что читать знаки необходимо. Вот живет себе паренек. В выходные уходит в загул и попадает в потасовку. Через неделю снова пускается во все тяжкие, и в баре, где он отдыхает, открывают стрельбу. На следующей неделе рядом с ним в ночном клубе кого-то пырнут ножом. Да хватит уже тусоваться! Если будешь продолжать, станешь следующим. Это же очевидный знак. Разве нет?
– У вас понятное для россиян английское произношение. Откуда такие навыки?
– Приходится адаптировать свой язык (смеется). Если отбросить шутки, это опыт работы комментатором. Тогда мне тоже приходилось замедлять темп речи и говорить так, чтобы все меня поняли. Что касается моей жестикуляции, мне нравится использовать тело в качестве инструмента общения. В старшей школе я общался с глухими, слепыми и умственно отсталыми. Я был боксером, совсем не похожим на них. Но я им нравился. И нам нужно было понимать друг друга. Мне пришлось выучить алфавит жестов. А, б, в (складывает ладонь в жестовые буквы)… Иначе как бы мы общались?
– Столкнулись ли вы в России с чем-то непонятным для себя?
– Не понимаю, почему здесь страшно холодно (смеется). Если серьезно, то многие говорят о вреде, который наносит коррупция в любительском боксе. Хотелось бы добиться ее искоренения. Если бы я стал министром спорта, то приложил бы соответствующие усилия. Чтобы каждый российский спортсмен знал, что все будет по-честному. Что никакой подковерной борьбы при отборе на Олимпиаду нет.
– Может, стоит поговорить на эту тему с Путиным?
– Поговорю.
– Сколько раз вам уже предлагали отведать водки?
– Один раз.
– Она вам не нравится?
– Почему же? Но, как спортсмен, я ее не вправе позволять себе. Выпил один раз с другом в связи с предоставлением мне российского гражданства.
– Быть может, вы не знаете, но в России иногда говорят: "Не пьешь – значит, не уважаешь".
– Так я же выпил! Потому что уважаю своего друга. Но он заставляет меня пить дальше, злоупотребляя моим отношением.
– Так вы будете учить русский?
– Да (произносит по-русски. – Прим. "СЭ"). У меня в Калифорнии есть друг, он из России. Звоню ему на днях. "Алло", – говорит. А я ему по-русски: "Привет!" Он снова: "Алло". А я ему: "Да". Так человек трубку бросил. Решил, что ошибся номером. Потом перезвонил – и мы долго смеялись.
– Вы знаете, что если в поисковой системе google набрать имя Рой, то первым делом выпадает ваша фамилия?
– Правда? Рой Джонс первый? Так и должно быть! Всегда!
