Изобретатель, художник, творец. Памяти Давида Бронштейна
В истории шахмат всего 17 чемпионов мира. При этом есть много прекрасных гроссмейстеров, имевших все для того, чтобы оказаться на главной вершине, но так на ней и не побывавших по разным причинам. Можно смело назвать таких игроков, как Михаил Чигорин, Арон Нимцович, Пауль Керес... Но чаще всего великие игроки, отвечая на вопрос о лучшем из лучших (без шахматной короны), называют Виктора Корчного (мог похвастаться победами сразу над десятью чемпионами мира) и Давида Бронштейна. В честь 100-летия со дня рождения Давида Ионовича вспоминаем его интереснейший жизненный путь, полный крутых поворотов.
Снял позолоту
В 1944 году 20-летний Бронштейн, воспитанник шахматного клуба киевского Дворца пионеров, дебютировал в чемпионате СССР и занял скромное 15-е место, но выиграл при этом у самого Михаила Ботвинника. Уже через четыре года Бронштейн стал чемпионом страны, а на следующий год вновь выиграл всесоюзное первенство — на этот раз вместе с другим будущим чемпионом мира Василием Смысловым. В 1949 году Бронштейн побеждает в межзональном турнире, а в 1950-м — вместе с Исааком Болеславским — в турнире претендентов. Матч между ними завершился победой Бронштейна, и в 1951 году он встретился в поединке за шахматную корону с Михаилом Ботвинником в Москве.
Это был первый матч на первенство мира, который проходил под патронажем ФИДЕ, где претендент на титул был не просто выбран по прихоти чемпиона, а прошел сито отбора, в котором опередил других, не менее достойных противников, как и мечтал Ботвинник. И надо же такому случиться, что первым претендентом оказался Бронштейн, который... в отличие от большинства своих коллег ничуть не боялся Михаила Моисеевича. После 1948 года, когда Ботвинник буквально сокрушил всех конкурентов в матч-турнире и завоевал корону, казалось, что выиграть у него в матче невозможно. Но Давид доказал обратное! Более того, играй он с самого старта так же, как в концовке матча, он наверняка стал бы новым чемпионом мира... По меткому выражению Бента Ларсена, «он снял с Ботвинника всю позолоту», за что Патриарх до конца дней считал Бронштейна своим «врагом».
Драматизма и напряжения в этом матче хватило бы на пару-тройку других. Невероятные просмотры и блестящие озарения, тонкая психологическая подоплека, сопровождавшая игру в большинстве партий, смена лидерства, рывок Бронштейна на финише и блестящий камбэк Ботвинника в решающий момент матча. После 22 партий Бронштейн был впереди: 11,5:10,5. Оставалось набрать очко в двух партиях. Решающей оказалась 23-я партия, в которой, недооценив трудности возникшего эндшпиля, Бронштейн потерпел поражение. Последняя партия закончилась вничью, и Ботвинник сохранил за собой звание чемпиона мира (12:12).
«Ботвинник играл как бульдозер, шел по центру, и соперники не выдерживали силы его умственного напряжения, его энергии. Не выдерживал точности его игры и я, он будто не фигуры двигал, а вколачивал гвозди в доску!» — рассказывал позже Бронштейн.
Молчание Фишера
Впрочем, звание чемпиона мира Бронштейн не считал шахматной вершиной, ставя гораздо выше признанных творцов интеллектуальной игры: американца Пола Морфи и немца Адольфа Андерсона.
«Прискорбно, что первый чемпион мира Вильгельм Стейниц называл себя чемпионом мира, а не пошел на то, чтобы его называли лауреатом. Может быть, тогда в шахматах больше ценились бы красота решений, риск, фантазия и смелость, не было бы этих нудных многодневных матчей, где важно ждать ошибок соперника, не было бы незрелищных, просто неинтересных партий. Для меня титул чемпиона мира по шахматам — это что-то атавистическое. Само понятие чемпиона мира очерняет шахматы. В искусстве не может быть чемпионов. Кто для меня был чемпионом? Морфи, Андерсен — это были чемпионы. Идея шахматного первенства была предложена Стейницем, позже Ласкер сказал, что в шахматах играют не фигуры, а люди, и отношения между шахматистами превратились в отношения боксеров перед боем».
Хотя после поражения от Ботвинника Бронштейн еще предпринимал попытки побороться за шахматную корону. В 1953 году в турнире претендентов он разделил 2-4-е места с Кересом и Самуэлем Решевским, а в 1956 году в аналогичном турнире разделил лишь 3-7-е места. Чувствовалось, что пик шахматной карьеры Бронштейна, который был без пяти минут чемпионом мира, позади. В 1958 и 1964 годах он не сумел преодолеть межзональный барьер, срывался на финише соревнования. Хотя надо понимать, какие в то время у него были конкуренты. Кроме всей советской шахматной элиты, в те годы восходила звезда 11-го чемпиона мира Роберта Фишера.
«Я с ним познакомился в 1958 году на турнире в Портороже, — вспоминал в своей книге Бронштейн. — Мы сидели там за одним столиком: Голомбек, я и Фишер. Завтракали, обедали, ужинали. И так целый месяц... Мне было интересно наблюдать за Фишером, но я долго не мог понять, почему этот 15-летний парень так хорошо играет в шахматы. Бобби выглядел немного запуганным, с нами не общался, только здоровался.
Но вот однажды он нас изумил. Мы с Голомбеком за трапезой обычно оживленно беседовали. Фишер слушал, но никогда не вставлял ни слова. И вдруг его что-то заинтересовало в нашей беседе. Он встрепенулся и вежливо обратился к Голомбеку с каким-то вопросом. Не успел он закончить фразу, как я увидел чудо: покрытые как бы пленкой глаза Фишера внезапно стали раскрываться — точь-в-точь как объектив фотоаппарата, и я увидел ясные, чистые, по-детски любознательные глаза! Но если бы это было всё... После того как Голомбек исчерпывающе ответил на вопрос, Фишер сказал: «Спасибо», — и тут мы увидели то же чудо, но в обратном порядке: глаза Бобби вновь стали тускнеть, медленно покрываясь пленкой. И картина обрела исходное положение: мы по-прежнему оживленно беседовали, а Фишер молчал.
Конечно, этот случай не раскрыл мне загадку его феноменальной игры, но я понял главное: Фишеру интересно только то, что его интересует, тогда он включает свой интеллект, а до всего остального ему и дела нет! Совсем как компьютер».
Благодарственное письмо
Компьютеры всегда интересовали Давида Ионовича. В 2003 году вышла его шестая по счету книга под названием «Давид против Голиафа». В роли библейского героя в книге выступает сам классик шахмат, тогда как в роли Голиафа — компьютер, играющий в шахматы. Многие мысли Бронштейна из этой работы, без сомнения, чрезвычайно актуальны и по сей день. Ведь он был подлинным первопроходцем в игре человека против машины.
Перчатку ЭВМ Бронштейн бросил еще в 1963 году: «М-20» — так называлась первая отечественная шахматная программа. Отметим, что российский гроссмейстер был к тому же одним из самых ценных консультантов у создателей знаменитого электронного монстра IBM «Дип Сот», позже переименованного в «Дип Блю». Вот и получается, что Бронштейн заложил кирпич в монумент победы суперкомпьютера над тогдашним чемпионом мира Гарри Каспаровым (признан в России иноагентом. — Прим. «СЭ»). Отдавая дань этому факту, Каспаров спустя годы напишет к «Давиду против Голиафа» восторженное предисловие...
«Компьютеры оказались способными учениками?» — спрашивает у Бронштейна его соавтор, журналист Сергей Воронков.
И гений шахмат отвечает: «Они будоражат вашу мысль, фантазию, вынуждают думать на полную катушку, с ними не расслабишься, не сыграешь на авось. Своей игровой раскованностью, независимостью от любых шаблонов они заставили нас усомниться в незыблемости многих заученных в юности стратегических аксиом и правил... К чему скрывать, компьютеры стали хозяевами положения...»
Бронштейн — единственный в мире супергроссмейстер уровня Пола Морфи — посвятил большую часть своей жизни поискам способа борьбы с неизбежным злом, порожденным прогрессом. И вот к какому выводу он приходит:
«Наигравшись за последние годы с разными программами, я отчетливо вижу бессмысленность борьбы с компьютером «на его поле». Кому нужны шахматы, где все просчитано с аптекарской точностью, где нет места ни вдохновению, ни риску, ни фантазии?! Как ни грустно, но отец кибернетики Норберт Винер был прав: дни шахмат как интересной игры, видимо, сочтены. Но не надо винить в этом компьютер. Шахматисты сами вырыли себе яму, когда вознамерились алгеброй проверить гармонию божественной игры. Началось с кустарного «Хандбука» (первый учебник шахмат), продолжилось в поставленных на научную основу энциклопедиях и логично завершилось тотальными базами данных. Направив шахматы по электронно-вычислительному пути, мы сами отняли у себя радость творчества.
...А может быть, не все так беспросветно? Когда я, как мой любимый Дон Кихот, бросился на борьбу с компьютерными мельницами, то искренне верил, что живой мозг человека неизмеримо мощнее любого электронного монстра!»
В 2002 году специально для «СЭ» Бронштейн комментировал матч 14-го чемпиона мира Владимира Крамника против компьютерной программы «Дип Фритц» в Бахрейне и противостояние 13-го чемпиона мира Гарри Каспарова с «Дип Джуниор» в Иерусалиме. Вспоминает шахматный обозреватель «СЭ» Юрий Васильев.
«Всякий раз, когда я звонил Мэтру (мы общались тогда по телефону), он говорил сперва нарочито медленно, словно разогревал свой двигатель внутреннего сгорания. Потом речь Бронштейна становилась быстрой. Затем очень быстрой. И наконец трубка начинала извергать огненный поток слов! Парадоксальные сравнения, поэтичные образы, увлекательные экскурсы в историю шахмат — это Бронштейн! Недаром Каспаров назвал его Учителем шахматного мира. Таких самозабвенных, таких тонких, таких замечательных педагогов история этой древней игры, пожалуй, не знала. А вот что писал про Бронштейна Билл Уорли, сотрудник лаборатории «Хьюлетт Паккард», в которой когда-то проходил матч Бронштейн — «Дип Сот»: «Общая линия игры и выбор планов Дэвида ясно показывают, что он сознательно экспериментировал. В лаборатории всегда находилось несколько сотрудников, и Дэвид делил свое время между собственно игрой, объяснением окружающим, какой ход он ждет от компьютера, и сообщениями, над чем сам думает в данный момент. Таким образом, он был одновременно игроком, аналитиком и комментатором — и все это за 20 минут!»
Однажды Мэтр показал мне письмо от создателей «Дип Блю» (это было после сенсационного поражения Каспарова от суперкомпьютера в 1996 году). «Знаете, вы сегодня поймаете крупную рыбу, — сказал Давид Ионович. — Вот письмо от этих ребят. Они благодарят меня за то, чему я их научил. Я играл с «Дип Блю» тренировочный матч из 16 партий. Делал это по телефону. Они пишут, что мое глубокое понимание шахмат, фантазия и интеллект (это их слова) принесли большую пользу им и их машине. И особо благодарят меня за то, что за эту работу я не попросил у них никакого денежного вознаграждения. Хорошее письмо. Хорошие ребята. Я им оставил 400 своих партий, переписанных от руки. Мы расстались друзьями».
Создатели «Дип Блю» получили 700 тысяч долларов за выигрыш матча у Каспарова, многочисленные престижные награды и премии. А «старый воин, владеющий волшебной палочкой» (так назвал его Фен Сюн Су, создатель «Дип Сот»), живущий на скромную пенсию, получил только благодарственное письмо...«
Шахматы в массы
Несмотря на успехи в юном возрасте, Бронштейн не собирался становиться профессиональным шахматистом. Он мечтал стать математиком, строил планы на университет... Однако в последний день 1937 года арестовали отца — и он стал «сыном врага народа», с таким клеймом в личном деле о науке, высшем образовании можно было забыть. Так шахматы поневоле стали для него главным делом жизни, и он всю жизнь пытался сделать их более интересной и массовой игрой. «Сказать по правде, никогда не представлял себе, что шахматы — это нечто особенное, фантастическое, но... при этом я считал: уж коли они стали моей профессией, то мой долг — быть артистом, всемерно развивать любимое искусство!»
Так, в 1977 году он выпустил вместе с публицистом Георгием Смоляном удивительную, актуальную даже для наших дней книгу «Прекрасный и яростный мир. Субъективные заметки о современных шахматах», где в живой и непосредственной форме предсказал все, что ждет мир четверть века спустя... Гроссмейстер много говорил о кризисе жанра и о поисках зрителя, о способах, которые могут вернуть зрителя обратно в залы, — ему и в страшном сне не могло присниться, что организаторы сами изгонят зрителей и оставят игроков наедине с самими собой!
Не менее глобальные проблемы поднимал он и в своем «Шахматном самоучителе», до сих пор недооцененной книге, многие идеи которой слишком опередили свое время. У нее было второе издание, в котором Бронштейн изложил свой взгляд на саму сущность борьбы, противостояние личностей и моральный выбор, который зачастую приходится делать игрокам... Давид Ионович спорил, дискутировал, вызывал читателя на полемику — и искал ответы на вопросы, которые по-настоящему беспокоили его всю жизнь в шахматах.
Тогда же он, первым из всех крупных шахматистов, — наперекор Ботвиннику, который не признавал ничего кроме классического 5-часового контроля с откладыванием партий — заговорил об ускорении игры, введении новых форматов игры и соревнований. В нем, в отличие от спортсменов, говорил художник, творец, который прежде всего думал о тех, для кого все это делается, — о зрителях. Он, блестящий блицор, изо всех сил продвигал в массы и в элитную среду молниеносную игру, в которой превалируют эмоции, то, чего нет в медленной игре.
«Я всегда воспринимал шахматы как обмен взаимными задачами — как в школе, где приятели дают друг другу математические задачи и смотрят, кто из них решит первым!» — объяснял Бронштейн.
И ратовал за блиц и за быстрые шахматы. Намного раньше Фишера, еще в 1960-е годы, он предложил идею электронных часов и, соответственно, контроля с добавлением пары секунд на каждом ходу. Но в отличие от американца, по его идее, эти секунды не должны были накапливаться! Когда везде и всюду стали играть с «контролем Фишера», Бронштейн задавал недоуменный вопрос: «Вот, вы сделали три бессмысленных шаха — и получили дополнительное время. Но за что? При моем контроле вы не получаете время просто так, но и флаг не уроните!»
Примерно та же история с «шахматами Фишера». По сути, они тоже изобретены не им, а Бронштейном. И вновь у Давида Ионовича было интереснее. Если в Random960 игрок не выбирает позицию, а получает ее случайным образом, в «шахматах Бронштейна» вы сами определяете расположение фигур, выставляя их по очереди на 1-й линии. И сразу же два варианта — делать это в открытую или скрывать от соперника до 1-го хода!
Он предложил и играл взаимные сеансы одновременной игры на шести или восьми досках. В день 100-летия Бронштейна в таком формате Федерация шахмат России (ФШР) организует матч между трехкратным чемпионом мира по блицу Александром Грищуком и действующим чемпионом России Владиславом Артемьевым (шесть партий одновременно с контролем времени 40 минут до конца партии + 10 секунд на ход по Бронштейну).
***
Броншейтн был победителем десятков турниров. Много раз в составе сборной СССР был олимпийским чемпионом и трижды — чемпионом Европы. Но не эти достижения он считает главными.
«Я горжусь тем, что постоянно участвовал в чемпионатах Москвы. Москвичи это ценили и приходили посмотреть на меня. Я не мог отказаться играть в чемпионате города, в котором для меня пекут хлеб и водят трамваи... И мое самое лучшее достижение — это победа на первенстве Москвы 1948 года по молниеносной игре перед поездкой в Стокгольм. Потом я выиграл такой же турнир в 1952-м, когда в нем участвовала вся олимпийская сборная: Смыслов, Керес, Геллер, Болеславский, Котов. А в 1953-м я первенствовал в чемпионате Москвы по классическим шахматам, а потом в чемпионате по пятиминуткам. Выходит, я уже тогда доказал, что тратить на одну партию 7 часов не нужно...»
Неутомимый пропагандист быстрой игры и хронометража шахматной партии. Изобретатель. Выдумщик. Автор книг-шедевров. Давид Ионович навсегда останется в истории шахмат.
