«Мои шансы врачи оценивали в два процента...» Чудесное спасение знаменитого советского гроссмейстера

У него удивительная судьба. Родился в Калинине (сейчас — Тверь), вырос в Красноярске, куда переехал с родителями. В юности занимался в школе Ботвинника, но со временем был отчислен за то, что в одной из партий рано пожертвовал коня. Патриарх назвал это «шахматным хулиганством».

В 1980-м Псахис сенсационно выиграл чемпионат СССР (вместе с Александром Белявским). Через год повторил успех, только теперь поделил первое место с Гарри Каспаровым* (признан в России иноагентом. - Прим. «СЭ»). Кстати, в личной встрече Псахис победил и того и другого.

Выиграть два подряд чемпионских титула — такое удавалось немногим советским шахматистам. А в случае с Псахисом речь идет вообще об уникальном достижении, ведь в тот момент он даже не был гроссмейстером!

В 1990-м Псахис переехал в Израиль. Выигрывал чемпионат и этой страны. Но постепенно перешел на тренерскую работу. Помогал Юдит Полгар, сильнейшей шахматистке мира, и ее сестрам. Потом долго тренировал индийских гроссмейстеров. Как говорит сам Лев Борисович — «всех, кроме Ананда».

В 2001 году судьба подбросила Псахису страшное испытание. Цирроз, трансплантация печени, несколько операций... Выжил он чудом. О том, как это было, время спустя рассказал в «Разговоре по пятницам».

Диагноз

— Как узнали о болезни?

— В 2001-м прилетел в Москву на первенство мира. До этого три недели валялся с температурой 41 градус. Здесь она упала до 38,5. Отвезли к мануальному терапевту, который сказал: «Что-то с печенью. В Израиле — немедленно на обследование». А там чемпионат мира по блицу. Перед финалом услышал от доктора, что у меня цирроз. В ту же секунду понял — шахматная карьера завершена. После сыграл несколько партий, но это уже был не я. «Псахис-2».

— Откуда цирроз?

— К нему приводят алкоголизм либо вирусный гепатит. В моем случае — второй вариант. Гепатит С внесли с кровью еще в Союзе. В 1973-м была опухоль на ноге. Когда вырезали, произошло жуткое кровотечение. Переливание крови, реанимация, 50 дней в госпитале...

Может, потому и карьера не состоялась. Был гепатит С, о чем я не подозревал. Болезнь называют «медленный убийца». Большую часть срока о ней не догадываешься. Она из тебя высасывает энергию. Ты дряхлеешь, но списываешь все на возраст.

Цирроз постоянно дарит новые знания. Например, раздувает живот. Это асцит. Я весил 130 килограммов, из них около 30 — отеки. Вода, скопившаяся в брюшной полости. После операции ушло за месяц.

— От диагноза «цирроз» до операции — сколько времени?

— Пять лет. Несмотря на отвратительную слабость, мотался в Индию, Ханты-Мансийск. На Азиатских играх в Китае стало совсем худо. Слово «кранты» не отражает. Врачи с трудом отправили домой. Дальше начала отказывать голова. Для шахматиста штука досадная. Я знал, что с телом проблемы, но голова — это «мое»! Выяснилось, печень не удаляет плохие вещества. Те меняют на какой-то процент состав крови.

«Матч столетия», перевернувший шахматный мир. Скандальная битва Спасского и Фишера

— И что?

— Пошли в ресторан. Жена говорит, выглядел я странно. Но сам не ощущал. Заказал антрекот — а разрезать не получается. Перешучиваюсь с официанткой. Дома заснул. Помню, жена бьет меня по щекам, плачет: «Вставай!» — «Куда?» Повторяю без конца: «В чем идея? В чем идея — вставать?» — «К тебе доктор!»

Приступы были все чаще. Поехали на Голанские высоты в заповедник. Вскарабкался на 300 ступеней — а на следующий день лежал пластом. Жена дает мобильник — я не могу нажать кнопку. Забыл, как входить в шахматную программу Chess Base.

— Понимали, что уходите?

— Конечно. Я угасал. Думал: «Интересно, буду ли задавать самому себе дурацкий вопрос — за что это мне?» Быстро понял — нет. Самое мучительное — когда из тебя «вытекает жизнь». Цирроз не лечится, только пересадка печени. В очередь я встал после Китая.

— Длинная очередь?

— Доживают не все. В Израиле сложно в этом плане, по религиозным соображениям не каждый отдает органы. Да и страна маленькая. В Европе проще. Вырежут у покойника — и спрашивать не станут.

Когда в очереди по Израилю достиг почетного первого места, была уже призрачная надежда, что успеют сделать операцию. Лежу в больнице, гнию — печени нет. 17 дней ждали! Врачи потом говорили: «Еще сутки — и все...» По дороге в операционную настраивался как на очень трудную партию. Твердил: «Соберись!» Возможно, льщу себе, но, когда вышел из мрака, было абсолютное убеждение: если бы не это качество, выработанное шахматами, — я бы не вытянул.

Фото Александр Федоров, «СЭ»

Операция

— Сколько стоит пересадка печени?

— В Израиле — бесплатно. А из Индии, когда хотели ускорить, ответили: «150 тысяч долларов плюс ваш донор». Я твердо решил — на это не пойду. Все равно помирать.

— В курсе, чью печень вам пересадили?

— Нет. Я специально не выяснял. Так спокойнее.

— Сколько длилась операция?

— 12 часов. Переливали дикое количество крови. Месяц было ощущение, что это не я. Из горла торчала трубка. Жена нарисовала алфавит — пытался указать букву, а рука падала. В реанимацию заглянул главврач. Проверять, соображает ли башка. Я назвал свое имя. «Где вы?» Этот вопрос поставил в тупик. Но я схитрил по-шахматному: «В больнице!» — «В каком она городе?» — «Лондон». — «Сколько вам лет?» — «34». Мне было 52.

— Видения случались?

— Каких только не было! Брат с таким сталкивался по службе — сказал моей жене: «Не бойся, он все забудет». Но я, к сожалению, ничего не забыл.

В голове не заканчивался шахматный турнир, где ставка — жизнь. Я должен войти в двойку. Из гроссмейстеров играл Миша Гуревич, мой старинный приятель. Остальные — дети санитаров. Борьба серьезная. Я разыгрывал один и тот же вариант защиты Нимцовича. Попадал в цейтнот. Среди ночи будил сиделку: «Катя, у меня мало времени — беги, предложи ничью!» Та пугалась: «Я не понимаю, о чем вы». — «Скорее!» Выход нашла жена. Сделала вид, что убегает, вернулась: «Они согласны». Это веселая история?

«Корчной язвительно произнес: «Что, последний шанс используешь?» Не стало старейшего гроссмейстера мира Юрия Авербаха

— Не очень.

— То чудилось, что я — в Лондоне, там произошел военный переворот. Очнувшись, первым делом поинтересовался: «Почему меня не расстреляли?» То был с делегацией в Грузии, играл в шахматы с Саакашвили, зазывал всех на экскурсию. Когда проснулся, увидел реанимационное отделение и медбрата, араба. Спросил: «Хусейн, почему я здесь, а не в Тбилиси?» Самое забавное в такие мгновения — пересечение реальности и... альтернативной реальности, назовем ее так. Я же все четко помню!

Еще дважды в своих, надеюсь, видениях я умирал. Что обычно об этом рассказывают? Коридор, полоска света... У меня было иначе.

— Как?

— Померев первый раз, долго копался в интернете — что пишут о моей смерти? Второй раз возникло ощущение невероятного счастья. Все муки в прошлом. Я лежал и размышлял: «Почему я тут? Надо подняться, покинуть комнату». Но что-то удерживало. Пока пытался разобраться, услышал голос врача: «Псахиса на перевязку». Отвечаю: «Какая перевязка? Я же умер!» — «Да что ты! У тебя улучшились все анализы!» Через секунду ко мне вернулось сознание... Что это было? Не знаю! Я человек не религиозный. Процентов на 90 — атеист и на 10 — агностик.

Фото Юрий Васильев, архив «СЭ»

Чудо

— Не почувствовали себя верующим после такого?

— Нет. В Америке живет мой друг, шахматист Борис Гулько. Вот он набожный. Когда в больнице беседовали по скайпу, сказал: «Лева, мы за тебя читаем молитвы». — «Спасибо». — «Хорошо бы тебе дать какой-нибудь обет». — «Нет, Боря, это не моя игра. Лучше читайте молитвы». Никогда ничего подобного не делал, а сейчас начну: «Плиз, плиз...» По-моему, неправильно.

Верю я не в Бога, а в космос. В психологическую поддержку. Поэтому попросил по скайпу Сашу Бабурина в своем шахматном интернет-журнале написать о моей болезни: «Помощь не требуется. Достаточно сочувствия и добрых пожеланий». Набралось их немало. Может, действительно помогло? Я прикинул, что это добавит мне один-два процента. Ха! Изначально свои шансы выкарабкаться оценивал в 15-20 процентов. Когда все осталось позади, доктор сказал правду: «У вас было два процента. Даже после пересадки печени». Я ж еще месяц балансировал на грани. В полной несознанке. Сакраментальная фраза: «Мы его теряем» звучала неоднократно. Пошел на поправку, когда сделали вторую операцию.

— Для чего?

— Нужно было убрать то, что в меня влили. Но врачи не знали, выдержит ли сердце? Когда наконец очухался и добрался до компьютера, написал в соцсетях: «Дамы и господа, большой сюрприз! Я все еще жив!»

— Оптимистично.

— Иногда думаешь, что счастье — первый миллион долларов. Или десятый. Чепуха! Пять месяцев я спал только на спине. Измучился страшно! И вот получаю возможность лечь как хочу. Ребята, поверьте, это счастье не сравнится ни с чем! Сплю на боку, смотрю фильмы, брожу в интернете... Я кайфовал от самых банальных вещей.

— Какое кино просила душа?

— К Антониони был не готов. Предпочитал комедии. В клинике транслировали российские каналы — на ура шло все, включая «Модный приговор»! Потом залез на шахматные сайты. Почувствовал себя персонажем Вашингтона Ирвинга — Рип ван Винклем. Тот 20 лет проспал в горах, а я был в ауте несколько месяцев. Читаю, что Свидлер выиграл Кубок мира. И долго-долго вспоминаю — кто такой Свидлер?

Разорвал письмо Госдепа и плюнул на его обрывки. Как Бобби Фишер из гения шахмат стал гением эпатажа

— С памятью проблемы?

— Подводит иногда. То ли болезнь виной, то ли возрастное. Вообще то, что сижу сегодня перед вами, — это конечно, чудо. Врачи говорили, что и без диализа печени вряд ли проживу. Делать его необходимо трижды в неделю.

— Это дорого?

— Для меня как гражданина Израиля — бесплатно. Просто при таком раскладе не смог бы никуда выезжать. Но диализ не потребовался. Я отношусь к редкой группе людей, которые спустя три с половиной года после операции не начали опять лечение.

— Что теперь не для вас?

— Болячки по-прежнему при мне. Гепатит С живет в крови, а не в печени. Рано или поздно придется пройти по второму кругу. Есть новые лекарства — надеюсь, и эту схватку я выиграю.

Пока мне можно все. Спокойно гуляю по десять километров вдоль моря. С женой в Ватикане поднялся по винтовой лестнице. 320 ступенек. Назад было тяжелее — но выдержал. Люблю устраивать себе проверки на прочность. Когда в больнице сделал первый шаг, меня держали два дюжих санитара. Да и не шаг это был — еле-еле подвинул ногу на сантиметр. Ходил с тросточкой. Через пять месяцев откинул ее и рванул с семьей в Прагу.

Для мужика самое гнусное — физическая несостоятельность. Хуже любой боли. Лежишь как «тумба Юханссон» и просишь: «Поверните мне руку... Подвиньте ногу...» Бесконечное моральное унижение.

- Чего еще от жизни ждете? О чем мечтаете?

— Не осталось уже мечты. Как и амбиций. Хочется жить дальше — но так, чтобы было интересно. Ездить по миру, работать с учениками, радоваться их успехам. Допускаю, кто-то скажет: «Что хорошего, когда живешь жизнью других?» Я не комплексую. С возрастом понятие «скучно» или «не скучно» должно быть определяющим. С финансовой точки зрения выбрал специализацию не самую привлекательную: занимаюсь только с талантливыми людьми. Охват резко уменьшается — зато не скучно.