Игорь Рабинер: "Победу посвящаю памяти Кучмия"
– Игорь, поздравляю от всей души!
– Спасибо. До сих пор не верится, что победил. Утром сказал себе: настраиваюсь на бронзу, надеюсь на серебро, мечтаю о золоте. Честно, если б не выиграл, я бы не расстроился. Потому что попадание в топ-3 мирового конкурса – уже громадный успех. А тут – первое место! Поздравления от президента МОК Томаса Баха, который открывал церемонию!
– Это уровень.
– Но знаешь, что для меня самое главное?
– Что же?
– Как раз в эти дни, 25 лет назад, я пришел в "Спорт-Экспресс". И награда, полученная в Швейцарии, во многом принадлежит Владимиру Михайловичу Кучмию, основателю "СЭ", моему первому учителю в журналистике. Его памяти посвящаю победу. Об этом и со сцены в Лозанне сказал.
– AIPS Sport Media Awards – конкурс новый...
– Я узнал о его существовании в феврале прошлого года. Когда в Пхенчхане Международная ассоциация спортивной прессы (AIPS) награждала журналистов за освещение шести зимних Олимпиад. Меня в том числе. Вручили именной сертификат.
– Почетную грамоту?
– Можно и так сказать. Вот на той церемонии и было объявлено о создании конкурса. В августе отослал две статьи.
– Я не ослышался? Две?
– Конкурс проводится в восьми номинациях. Представители пишущей прессы могут участвовать в двух – "Лучшая колонка" и "Лучший очерк-репортаж". В первую номинацию отправил заметку "Спортсмены или рабы?" Во вторую – материал, посвященный непростой судьбе Никиты Кучерова.
– Оба текста перевел на английский?
– Да. Теоретически мог все сделать сам. Язык-то знаю неплохо, пишу на английском для футбольного журнала The Blizzard. В The Guardian публиковали мою заметку перед чемпионатом мира-2018. Но здесь для надежности решил довериться профессиональным переводчикам.
– Накладно?
– В районе 250 долларов. За оба материала.
– А сколько получил? Если не секрет.
– Какие уж тут секреты... Победителю конкурса дают 8 тысяч долларов, второму призеру – 3 тысячи, третьему – 2 тысячи. Плюс перелет в Лозанну и проживание в отеле за счет организаторов.
– Круто. Почему именно эти заметки выбрал?
– Материал про Кучерова мне очень дорог, пусть в топ-3 и не вошел. Я сильно вложился в текст. Колонку же отправил еще и потому, что понимал – на нее обязательно обратят внимание. Она получилась острой, свободной, лишенной самоцензуры. Далеко не все согласны с моей точкой зрения. Но это – моя позиция, которую посчитал нужным выразить. Рад, что высказаться удалось не только в соцсетях, но и на страницах родного издания. Хотя сегодня не каждое российское СМИ рискнуло бы опубликовать такой материал.
– Тебе ведь его никто не поручал?
– В том-то и дело. Отсюда совет молодым коллегам – не ждите от начальства заданий! Больше личной инициативы! Тогда заметки пишутся с особенным наслаждением.
– Долго над колонкой работал?
– Ну, она же немаленькая. Да и тема сложная. Соответственно, слова подбирать труднее. Поэтому писал дольше обычного.
– Так сколько?
– Часа четыре.
– Футбольную заметку такого же объема наваял бы за два?!
– За три. Ты же в курсе, пишу я быстро.
– Почему в журналистике предпочитаешь крупные формы?
– Тяжело мне выразить максимум эмоций минимумом слов. Наверное, это плохо. А с другой стороны, если взять глубокие интервью... Помню, когда-то с корреспондентами из конкурирующих изданий беседовали с Гусом Хиддинком или Диком Адвокатом. Начальники душили коллег в плане объема, и они ужимались как могли, сохраняя лишь голую фактуру. А в моих интервью оставался человек. Эмоции, речь, характер. В большой форме легче передать множество штрихов. Так что объем для меня – не самоцель. Я и маленькие тексты сдаю, когда времени в обрез. Если же оно позволяет спокойно выразить мысли, стараюсь написать масштабнее. К тому же сейчас в "СЭ" у меня есть такая роскошь.
– Это правда.
– Да, я могу утомить читателя объемом. Но если текст интересный, люди все равно прочитают, согласен?
– Разумеется.
– Вот недавно две недели работал над материалом, посвященному 30-летию открытого письма Игоря Ларионова Виктору Тихонову. Разыскал в Израиле Анатолия Головкова, бывшего члена редколлегии "Огонька", соавтора письма Ларионова. Поговорил и с Игорем. Вставил отрывок из книги Алексея Касатонова "Адмирал хоккея", где я выступил в роли литзаписчика. В итоге без текста самого письма заметка потянула на 80 тысяч знаков.
– Мощно.
– Но реакция-то была бурная. Все, кто любят хоккей, прочитали. Значит, не объем важен, а содержание. Драйв. Нерв.
– У тебя вышло уже 20 книг. 21-й станет автобиография Касатонова?
– Да, она появится в магазинах в ближайшие месяцы. Книжка получилась откровенной. Алексей не избегал острых тем, не сглаживал углы. Но и счеты ни с кем не сводил, хотя в мемуарах это часто бывает. Вот почему в предисловии я подчеркнул: "Воспоминания Касатонова – правда мира, а не войны". Ну а футбольных болельщиков летом или в начале осени ждет большой сюрприз.
– Ты о книге №22?
– Да. Написана в соавторстве. Других подробностей сообщить пока не могу.
– Про какую свою заметку думаешь: "Лучше б ее не было"?
– Конечно, случались ошибки. В 2003-м после "Вардара" на эмоциях назвал Валерия Газзаева "тренером для внутреннего пользования". Когда же ЦСКА в полуфинале Кубка УЕФА разгромил"Парму" – 3:0, я извинился перед Валерием Георгиевичем через газету. Или другой пример – Дмитрий Аленичев. Я очень хотел, чтоб он возглавил "Спартак", не раз писал об этом.
– Помню-помню.
– Мне не стыдно за ту поддержку – как не может быть стыдно за любую вещь, сделанную от души. Просто Дмитрий Анатольевич оказался не готов к этой роли. Я публично признал, что поторопился с оценкой его тренерских возможностей. Причем не после увольнения из "Спартака", а раньше, когда проиграли "Зениту" 2:5. Если пригвоздил человека в газете или, наоборот, перехвалил, нельзя потом прятать голову в песок.
– Прямиком из Швейцарии ты отправляешься в Штаты, где пробудешь до середины июня. С чем это связано?
– Сначала еду в Сан-Хосе на Матч звезд НХЛ. Заодно проведаю родителей, которые давно живут в Калифорнии. Дальше двину в Тампу, там и проведу остаток сезона в качестве собкора "СЭ" по Северной Америке. Чему очень-очень рад. "Тампа" с Кучеровым, Василевским и молодым Сергачевым считается одним из фаворитов Кубка Стэнли. А я ведь еще ни разу не освещал сезон до конца в городе, где есть команда, реально претендующая на победу в НХЛ.
– Неужели?
– Представь себе. В 1998-м отметился в Монреале и Оттаве на первой стадии плей-офф. Все остальное, что за двадцать с лишним лет писал о НХЛ, относится исключительно к регулярке. Хочу пропустить через себя сумасшедший нерв борьбы за Кубок Стэнли, увидеть это живьем. Уже предвкушаю. Все-таки по эмоциям 2018-й получился невероятно затратным в профессиональном плане.
– Олимпиада, домашний чемпионат мира...
– Вот-вот. После таких событий сложно найти новую мотивацию. Решил переключить регистр.
– Когда в Москву вернешься, обмоем награду.
– Кружок, обязательно!
...В этот момент в комнату забежали две мои дочки, с которым еще неделю назад добрый Рабинер играл у нас дома в прятки. Крикнули восторженно в трубку:
– Дядя Игорь, мы тоже тебя поздравляем! Ура!
