Евгений Кузнецов: "Перед Олимпиадой соревнования превращаются в бой"
В этом сезоне 25-летний Евгений Кузнецов был отмечен Российской федераций прыжков в воду как один из наиболее отличившихся спортсменов. Однако главный старт оказался для Евгения не столь удачным, как хотелось. В индивидуальных прыжках с трамплина Кузнецов, будучи одним из фаворитов чемпионата мира, остался в Казани без медали и довольствовался лишь званием вице-чемпиона в синхронных прыжках. Казалось бы – неудача. Однако сам прыгун с этим не согласился.
– Считаю, что сезон прошел не так уж и плохо, – сказал он, когда мы встретились на подмосковной тренировочной базе российских прыгунов. – Главное для меня заключается, пожалуй, в том, что я наконец-то на должном уровне освоил новый прыжок – два с половиной оборота вперед с тремя винтами.
– Вы же исполняли его пару лет назад или я ошибаюсь?
– Не пару, а гораздо раньше. Начал пробовать давно, но как-то с качеством не складывалось. Рискнул вставить "три винта" в программу на чемпионате Европы в Берлине и сделал их отвратительно. Балла на полтора.
– Именно поэтому в этом сезоне вы так долго сопротивлялись желанию Ильи Захарова вставить этот прыжок в синхронную программу?
– История была такая. На том же чемпионате Европы я вполне прилично сделал "три винта" в предварительных соревнованиях. Наверное, поэтому шок от финальной попытки был столь сильным.
– И поэтому вы решили, что больше никогда и ни за что?
– Нет, таких мыслей не было. Скорее появилась злость. Я столько лет маялся с этими винтами, столько бился, чтобы что-то начало получаться, что было бы обидно после этого взять и прекратить попытки. И жалко усилий. Причем даже не своих, а того же Юрия Павловича Аселедкина, который все это время возился со мной в зале. В том, что касается винтовых прыжков, Аселедкин – невероятный ас.
Ну а после того чемпионата Европы мы просто снова взялись за работу. Много работали на лонже в зале, поменяли траекторию отталкивания, и когда начали переносить эти навыки на воду, я почувствовал, что стал воспринимать все эти обороты совершенно иначе – как технически, так и психологически. Психологические проблемы тоже ведь успели накопиться немаленькие.
– Неужели вы стали бояться прыгать?
– Стал бояться, что не получится. Весь прошлый сезон с этим чувством боролся.
– До начала мирового первенства в Казани я не раз слышала от вашего главного тренера, что вы готовы этот чемпионат выиграть. А вы даже не попали на пьедестал. Что помешало?
– Не готов ответить. За пару недель до соревнований сам чувствовал, что готов как никогда хорошо. В тренировках практически не промахивался. Причем одним из главных козырей у меня были три с половиной оборота назад с разбега – именно тот прыжок, из-за которого я так далеко “улетел” в Казани. То есть в тренировках, если я делал прыжок по оценке тренера на восемь баллов, считал это завалом. В Казани же потерял на нем порядка тридцати баллов от своего среднего уровня.
– Сильно расстроились?
– Ну как сказать… Конечно, хотелось выиграть. Очень. Когда в голове появляются такие мысли, они на самом деле сильно мешают, сбивают настрой, концентрацию. Я постоянно старался от себя эти мысли в Казани отгонять. Видимо, старался недостаточно сильно. С другой стороны, по поводу конкретно того прыжка, в котором ошибся, я вообще не переживал – был уверен, что ошибка в нем не может случиться ни при каких условиях. Слишком успокоился.
– Как много нового опыта вы извлекли из этого чемпионата мира?
– Много. В этом отношении у меня получился ценным весь сезон. И достаточно успешным. Если сравнивать, думаю, я получил за этот сезон больше опыта, чем за предыдущие четыре. Уровень прыжков в мире так сильно вырос… Такого скачка сложности и качества я вообще не припомню. Если раньше я понимал, что бороться предстоит максимум с пятью соперниками, то сейчас их больше десятка. А это значит, что любые соревнования превращаются в реальный бой. Меня все это закалило очень сильно. С одной стороны, я точно знаю, на что способны те ребята, с которыми придется выступать в олимпийском сезоне, с другой – это знание очень сильно держит в тонусе.
– Процесс усложнения программы завершен?
– Теоретически надо бы продолжать пробовать различные возможные варианты.
– А они есть? Возможные?
– Можно попробовать сделать 4,5 оборота вперед не в группировке, а согнувшись. С метрового трамплина 3,5 оборота согнувшись для меня не такой сложный прыжок – вполне позволяет добавить еще оборот с трех метров. Когда-то я его уже пробовал, но не очень удачно: меня пару раз “разорвало” в воздухе. Но тогда я и не был технически готов к таким прыжкам. Да и физически тоже. В плане винтовых комбинаций тоже есть определенные идеи. Но для этого нужно очень много работать в зале.
– То есть нарабатывать какие-то качества, которых все еще не хватает?
– Для тех прыжков, которые я делаю сейчас, мне всего хватает. Если взять наиболее сложную комбинацию – те самые “три винта”, я уверен, что справлюсь даже в том случае, если не очень удачно наскочу на доску.
– Неужели после стольких лет специализации на трамплине такое случается?
– Редко, но бывает. Но я взял за правило никогда не останавливаться, если уж начал разбег. На соревнованиях-то может случиться все, что угодно. И нужно быть готовым к любой нештатной ситуации. Хотя трамплин – это крайне коварная штука.
– И невозможно к этому привыкнуть?
– Так ведь все трамплины разные. Тренируешься на одном, а приезжаешь выступать в другой город, там все иначе. Вплоть до технических характеристик. К каждому новому трамплину приходится приспосабливаться на ходу. А времени на то, чтобы сделать хотя бы несколько десятков попыток, не всегда хватает.
– Где в этом плане было наиболее тяжело?
– Уже не помню, что это был за бассейн. По-моему, в Арабских Эмиратах, когда там только начали проводить Мировую серию. Там снаряды были установлены таким образом, что стенка бассейна не позволяла катушке трамплина докручиваться до конца. Условно говоря, на шкале жесткости больше девяти делений, а катушка останавливается на семерке. Мучились все. Дело ведь не только в том, что сам трамплин становится непривычно жестким. Но и нагрузка на ноги сразу распределяется совершенно иначе. Иначе начинают работать голеностопы, колени, спина. Правда, потом этот недостаток поправили.
– В Рио-де-Жанейро вам выступать доводилось?
– Никогда. Вообще ни разу не был в Южной Америке. Но такая возможность у меня, надеюсь, будет.
