«Мама избивала Лену». Страшная история вокруг фигуристки Костылевой обрастает подробностями

Вчера мы рассказывали о том, как Евгений Плющенко впервые публично выступил в защиту 14-летней фигуристки Елены Костылевой, занимающейся в его академии. К ситуации были подключены органы опеки — их призвали оценить поведение матери спортсменки Ирины, которую подозревали в психологическом и физическом насилии над Леной.

Сегодня в соцсетях всплыли новые подробности.

Во-первых, Ирина Костылева сообщила, что признана виновной по статье 5.35 части 1 КоАП РФ «Неисполнение родителями или иными законными представителями несовершеннолетних обязанностей по содержанию и воспитанию несовершеннолетних». Пока ее только предупредили. Сама Ирина не согласилась с выводами госорганов.

Во-вторых, публично выступила одна из тренеров Лены — экс-фигуристка Елизавета Нугуманова.

— Я ежедневно видела, как мама неоднократно унижает Лену, говорит ей слова, не просто плохие, а ужасные — что нельзя говорить спортсмену (это ломает психику ребенка)! Потом она ее била на моих глазах, я сразу шла к нашим администраторам и охране в слезах от того, как мне жалко ребенка, который полностью выкладывается на тренировках... После того, как она ее ударила в живот, Лена подошла ко мне и сказала, что нужно что-то делать, просила у меня помощи, звонили Яне Александровне [Рудковской] и Евгению Викторовичу [Плющенко], и после этого на следующий день в академию приехали все органы, — написала Нугуманова в соцсетях.

Наконец, журналист «СЭ» обратился к руководству академии — и мне лично показали эти видео. Такие кадры сложно смотреть (рукоприкладство — оно было), слышать сами разговоры — они даже не тарантиновские, а кафкианские. Еще в Питере, когда мы с Еленой делали интервью, по общению показалось, что девушка хочет вырваться из опеки Ирины, и мнение по многим вопросам у нее свое, не совпадающее с точкой зрения родительницы.

Хороших решений тут не бывает — да, и в 14 лет человек в России может зарабатывать (а Елена способна зарабатывать), но до совершеннолетия ответственность за него несут родители. Что делать, если один из родителей несет ответственность как-то странно — тогда играет роль мнение второго родителя (Валерий, отец Елены, на стороне дочери и академии, судя по всему). Наконец, тогда включаются юридические механизмы и уполномоченные органы. Это все равно оставит след на психике Лены, но лучше ужасный конец, чем ужас без конца.

25 ноября Евгений Плющенко опубликовал видео с участием Ирины Костылевой, на котором женщина материт тренеров и персонал академии, а также угрожает переходом к тренеру Елене Буяновой.

Человек, для которого крик — обыденное явление

«СЭ» поговорил с человеком, которому не повезло быть собеседником Ирины — методистом и воспитателем УОР Еленой Викторовной (фамилию не называю по просьбе собеседницы). Оказывается, она уже долгое время работает с Ириной. Но и ее терпение иссякло.

— С ней действительно было очень сложно, — рассказывает Елена Викторовна. — Мы работали на протяжении нескольких месяцев, я была их менеджером. Уж на что я человек с железной выдержкой и нервами — но были такие моменты, когда я была шокирована поведением Ирины. Были безумные крики в отношении Лены. Также она ее била. Это подтверждают видеозаписи, я лично это подтверждаю.

У меня кабинет находится рядом с комнатой, где Лена переодевается. И каждый день, пока маме Ире не закрыли доступ в академию в связи с ее поведением, был ежедневный ор и оскорбления Лены. Я несколько раз просто выбегала из кабинета в раздевалку — было страшно это слушать.

— Но получается, до поры до времени к вам прислушивались?

— Ира, на мой взгляд, просто человек с особенностями. Она сама говорит, что у нее проблемы с щитовидной железой, надо принимать препараты. Мы понимаем, что щитовидка отвечает и за нервное состояние человека. И могу предположить, что вся эта агрессия, вспышки ярости, избиения — в том числе из-за того, что человек не поддерживает медицинскую терапию. Да, иногда к ней прислушивались, но перепады настроения очень частые. Она даже в одном диалоге может спокойно говорить, а потом щелчок — и начинается крик, мат-перемат.

«Есть доказательства жестокого обращения с ребенком». Плющенко отбивает свою ученицу-чемпионку у матери

— На видео с телефонным разговором — она вам звонит?

— Да, и это только часть, весь разговор полчаса длился, наверное. На самом деле тогда много негатива было высказано в отношении Яны Александровны [Рудковской], Евгения Викторовича [Плющенко], других тренеров, спортсменов. Мне удавалось ее немного переключить, но слушать она уже ничего не могла и не хотела. Да, это человек, для которого крик — обыденное явление.

— Но история длится уже не первый месяц. Раньше находили компромисс, били тревогу — как вы поступали?

— Знаете, сначала, когда она пришла в академию, все было достаточно спокойно. Видимо, Ира прощупывала почву, присматривалась, где и как можно извлечь для себя выгоду. Когда освоилась, уже пошло. Ей всегда чего-то не хватало. Она просила пять ультра-си в двух программах. Дошли — Лена сделала пять ультра-си в Москве на этапе. Нет — стало плохим другое. Потом еще что-то, третье, пятое, десятое.

В последнее время действительно обострение. Были такие вспышки, когда вызывали полицию и органы опеки. Потому что она действительно целенаправленно била Лену. Это зафиксировано на камерах. Ей перестали разрешать приходить на территорию академии из-за многочисленных нарушений правил поведения. У нас руководство работает на то, чтобы дети могли спокойно заниматься. Чтобы тренеры могли делать свою работу, растить чемпионов, у всех были благоприятные условия. Без рукоприкладства и насилия.

У меня педагогическое образование, и я понимаю, что эта история оставит немалый отпечаток в жизни Лены. Девочка входит в пубертат, когда подобные ситуации очень ярко сказываются в будущем на характере, поведении ребенка. Опасно, что эти истории подрывают психику фигуристки. Не дай бог последствия проявят себя в будущем.

Во время одного из разговоров испугалась за свою жизнь

— Что делать? Есть хоть какое-то правильное педагогическое решение?

— Сложно сказать. Исходя из своей практики могу отметить, что, когда я занималась фигурным катанием, у нас были пятидневки. В понедельник родители привозят, в пятницу забирают. Сейчас это практикуется у гимнасток-художниц в Новогорске, например. С детьми занимается команда — тренеры, воспитатели, все нацелены на спортивный результат. У Лены очень хороший папа, который ей помогает и ее поддерживает. Все-таки тренировочный процесс должен быть спокойным, целенаправленным и цельным, без мешающих ему эмоциональных выплесков.

— Рукоприкладство, так понимаю, происходило и раньше. В таких случаях можно вообще что-то сделать, кроме попыток образумить, а также обращений в органы? Ведь, как понимаю, компромисс тут неизбежно приходится искать — Ирина могла просто забрать ребенка из академии.

— Ну, сейчас Лене уже 14 лет, и она имеет право голоса. Просто забрать ее уже не получится, к ней придется прислушиваться. Что касается более раннего периода, то да, пытались найти компромисс, искать решения, чтобы в том числе обезопасить девочку. Где-то частично шли на уступки, где-то с Леной договаривались — если сейчас у мамы такое состояние, давай сделаем так, чтобы было спокойнее. То есть ребенок тоже понимал и старался успокоить ситуацию. Но когда это перешло черту понимания... Пока есть хоть какой-то контакт с человеком, какая-то надежда — я борюсь до последнего, буду цепляться.

Сейчас это уже перешло все границы — человек перевирает слова, говорит мне одно, другим — противоположное. Я могла ей дать проораться, мы много проговаривали ситуаций в академии — как она видит события, как я. Можно было донести неверность ее восприятия. И то, что она била Лену... Это нельзя выкладывать в публичный доступ, но это страшно. И что она пишет и говорит всем вокруг — это беспредел. Есть же авторитет школы. И кто-то в любом случае ее читает — верит или хочет верить, какая она бедная и несчастная и как у нее хотят отнять ребенка.

«Звали в Китай, но хочу выступать за свой флаг». Интервью 14-летней Елены Костылевой — самой перспективной фигуристки России

Хочется донести до людей, что ситуация нелегкая, и все гораздо глубже. И да, в какой-то момент я попросила Яну Александровну освободить меня от данной работы. Во время одного из разговоров с Ириной я действительно испугалась за свою жизнь.

— Даже так?

— У нее был срыв, она орала, визжала, ее всю трясло. Почему я и беру на себя небольшую ответственность сказать, что, возможно, это все связано с щитовидкой. Это был внезапный всплеск. А дело было у них на кухне, она хватала меня за руку, пыталась выпроводить в коридор. Учитывая, что на кухне много разных предметов... Всякое могло произойти. Потом она села на стул отдышаться. Было страшно, но я себя переборола, мы продолжили беседу. Но тогда и мое терпение подошло к концу.

Теперь надо попытаться найти варианты, чтобы помочь Лене, чтобы ей стало хорошо. Мне кажется, было бы идеально, если бы мама поехала в Воронеж и восстановила свое психическое здоровье. Лена осталась бы с папой, никто бы не мешал ее нормальной жизни, тренировочному процессу и всему остальному. Мама, конечно, говорит, что за ней смотрит, мол, шоколадки она ест, а ей нельзя. Но неправильно просто запрещать ребенку. Он назло сделает, даже если не хочет эту шоколадку.

— Как будто в нашей культуре не очень принято детям объяснять плюсы и минусы решения или действия, запретить проще.

— Запреты приводят к таким моментам, да. Мы все были детьми, я это и Ирине пыталась объяснить. И если нам запрещали гулять, то все равно мы искали вариант обойти запрет. Объясни, поговори с ребенком, не ори, не долби ребенка за то, что он куда-то пошел, а просто объясни спокойно, что не так.