«Хотим, чтобы наши одиночницы катались до возраста Туктамышевой». Навка строит свою школу и собирается бросить вызов Тутберидзе и Плющенко
Несмотря на высокий уровень фигурного катания, в России не так много школ — это скажет вам любой фигурист, который задумал переход. Для одиночников — «Хрустальный», ЦСКА, «Москвич» и «Звездный лед» вместе с СШОР в Питере. Из частных разве что «Ангелы Плющенко» и «Армия фигурного катания».
Как раз из «Армии» ушла наша героиня — Ирина Смирнова. И сейчас она развивает главных звезд академии Татьяны Навки «Наши надежды». Да, у Навки тоже есть школа фигуристов, и кажется, она собирается в ближайшие годы ворваться в группу лидеров — а когда к делу приступает человек с такими связями, к планам стоит относиться серьезно. В школе говорят, что в планах соперничать с топами — Тутберидзе, Мишиным, Плющенко.
Смирнова — тренер главной группы в школе. В ее группе Иван Попов, который стал девятым на чемпионате России, еще пару лет назад занимаясь в Одинцово, и Виктория Морозова, одна из нескольких одиночниц в мире, которые прыгают четверной риттбергер — и поучаствовала в турнире шоу-программ с журналистом «СЭ».
Смирновой 40 лет, но со стороны так и не скажешь, если честно. С ребятами она говорит на равных, с модным у молодежи сарказмом («Не хочешь прыгать каскад из 20 прыжков? Значит, будешь из 30!»), и многие ее воззрения, которые вы обнаружите ниже, озвучивают далеко не всегда. И даже сайт у ее группы свой есть. Современненько, короче.
Навка в курсе того, что происходит в ее академии
— Ирина, прежде всего почему вы выбрали академию Татьяны Навки? Все-таки «Наши надежды» пока не самое известное имя в фигурном катании.
— Она не так давно открылась. Когда школа открывается, если набирать своих детей, результат будет нескоро. Когда они поднимутся, когда вырастут? Поэтому школе проще взять тренера, у которого уже есть дети. У нас не было прямо желания куда-нибудь уйти, мы не искали вариантов. Озвучили в разговоре предложение, обсудили, разошлись. Но когда через некоторое время нам предложили конкретные условия, то мы уже восприняли все всерьез. Для нас это шаг к развитию. Не могу сказать, что нас что-то не устраивало на прошлом месте, но в руководстве «Армии фигурного катания» нас поддержали, сказали, что если мы считаем, что там нам будет лучше, то они нас отпускают. И отпустили нас очень по-доброму и по-хорошему, искренне желают нам дальнейшего развития. За что мы им очень благодарны.
— То есть конфликта у вас не было?
— Нет, конечно. Никаких конфликтов не было вообще за все время работы в «Армии». Это были два прекрасных рабочих сезона, «Армия фигурного катания» останется частью нашей жизни. Мы очень благодарны руководству академии за всю поддержку, которую они нам оказали.
— Сама Татьяна Навка вам звонила, насколько она участвует в процессе?
— Татьяна Александровна, конечно, лично приехала знакомиться с детьми и нашим тренерским штабом, через несколько дней после того, как мы пришли. Она всегда на связи и в курсе всего, что происходит в ее академии.
— Слышал, что и Василевский с Лавренчук тоже могли в школе Навки оказаться.
— Да, я слышала, что они хотели прийти в академию Татьяны Александровны. Но по каким причинам сотрудничество не состоялось — я не знаю.
За рукоприкладство тренеров надо наказывать
— Попробую догадаться, что не обошлось без темы детского насилия, которая сейчас становится резонанснее. Если вам скажут: «Ну что такого, что чехлом разок огрел? Это же во благо!», что ответите?
— Я категорически против. Но есть другая сторона — некоторые вещи, которые называют насилием, им не являются, это утрируется. Когда тренер требует от фигуриста сделать 20 повторений, а тот хочет 15 — это не насилие. Это нормально. Если тренер считает реальным 20 раз, значит ты можешь и надо делать. Но рукоприкладство, унижение, эксперименты над детьми — это совсем другое и недопустимо.
— И что делать с тренерами?
— Наверное, наказывать. Лишать неких условий, не допускать к работе, соревнованиям. Какие-то санкции должны быть.
— Вы начинали свой тренерский путь у Светланы Соколовской. Могли подумать, что через несколько лет она станет одним из топовых тренеров в стране? По составу группы уж точно.
— Молодец она, что тут еще скажешь? (Смеется.) Нет, если серьезно, я ей очень благодарна, что она дала мне даже не толчок, а пинок в тренерской карьере. С малышами, меня всегда интересовали прыжки. у меня получалось их учить. Она предложила мне сделать свой набор. И пошло — дальше я с ним перешла в Одинцово и так далее.
— С Трусовой у нее получится?
— Давайте скажу так — пусть попробуют.
— С Рафаэлем Арутюняном вы тоже работали. Их можно сравнить?
— Я бы не сравнивала. Но могу сказать конкретно о Рафаэле Владимировиче — он знает, что и зачем дает. Он дает элементарные вещи, распрыжки, цаки, и ты думаешь: «Господи, это еще зачем?» А потом понимаешь, что у него работает целая схема. И он в курсе, зачем он дал то упражнение, почему именно столько раз. В голове компьютер. Но мне кажется, в России тоже есть такие тренеры, у которых в голове есть общая картина, а не спонтанные идеи. Может быть, мне скажут, что у Арутюняна не прыгают четверной сальхов в девять лет. Но возможно, это потому что он понимает — а сколько лет девочка еще пропрыгает этот четверной до пубертата? И вытянет ли потом?
Важно, что Туктамышеву не сломали и не выгнали во время сложных сезонов
— В вашей группе начали появляться фигуристы, которые выстрелили на национальном уровне. Давайте с Ивана Попова начнем.
— С Ваней изначально ставили цель — первый взрослый сезон просто катаемся по этапам Гран-при. А там будь что будет. Уже через сезон думали отбираться на чемпионат России, а к сезону-2024/25 попадать в сборную. Все поступательно. Но после того, как Ваня отобрался на чемпионат России, а потом и на финал Гран-при, план поменяли. Теперь ему придется уже в следующем сезоне в сборную отобраться. (Смеется.)
— Вика Морозова одна из немногих в мире делает четверной риттбергер. Часто говорят, что подготовку молодых не надо форсировать из-за риска травм. А такой прыжок в 14 лет — не форсаж?
— С Викой вообще было сложно, потому что она уже в пубертате. Много нагрузки ей не дашь. Сейчас по тренировкам даже видно — к концу сдувается. Да, если я от нее потребую каскад — к концу тренировки она его добьет. Но на завтра скажет, что ноги болят.
Мы работали по такой схеме — есть главный старт, первенство России. Все основные силы бросили на подготовку к нему. Но режим все равно щадящий, потому что сейчас Вика растет. За этот сезон она выросла на 13 см. Фигуристка в пубертате — это не маленькая девочка, которой можно 50 четверных дать, а она потом еще 50 прокатов сделает. Им легче — и тело меньше, и оно само по себе стабильно, руки и ноги не растут.
— Возрастной ценз на вас повлияет?
— Вике в этом смысле хуже. Я бы ее уже сейчас в мастера выводила. Но придется сидеть ждать. В смысле подготовки не думаю, что что-то кардинально поменяется.
— Феномен Лизы Туктамышевой может еще повториться?
— Думаю, да, но это единичный случай. Поддержу слово «феномен». Но при грамотном построении процесса ребенок может дожить до такого возраста здоровый и с мотивацией развиваться дальше — это сложно, но возможно. Важно не только то, что Лиза в таком возрасте может прыгать тройной аксель, но и то, что ее не сломали в детском возрасте. Не выгнали, когда были сложные сезоны, не сказали: «Результата не даешь, до свидания».
— Вам бы хотелось, чтобы Вика и другие докатались до 26 лет?
— Мы стремимся к этому.
Не так тяжело с родителями, как с бабушками
— Вы сказали про умение разговаривать с родителями. У вас это всегда получается?
— Для меня это важный момент, может, один из главных. Потому что бывает, что ребенок не очень подходит по данным, но родители очень правильно и грамотно себя ведут. Если есть контакт, то мы будем биться до конца, чтобы обойти разные нюансы и добиться результата. А бывает наоборот — ребенок просто вау, а с родителями очень сложно, потому что сами знают, как правильно тренировать и как давать нагрузку и так далее.
— Но согласны, что они даже более сумасшедшие, чем дети?
— В каком-то смысле да. Это же они привели ребенка, свои амбиции реализовывают. И иногда бывает такое, что ребенок уходит, и ты перекрестишься от облегчения. Не так сложно с родителями, как с бабушками. Вот с ними у меня тяжело. (Смеется.)
— К психологу еще не начали ходить? Приезжать рано утром, чтобы справляться с толпой детей, которые ничего не хотят делать, и бабушек...
— Нет, не настолько. Я ловлю кайф от работы, правда. Встаю в 6 утра. И у нас хорошие дети, нет таких, кто ничего не хочет делать. Это редкие случаи. Спать хочется? Так всем хочется. Значит, раскатываемся подольше. Не хочешь ничего делать — а зачем ты тогда пришел?
— Кофе фигуристам можно?
— Вне катка. На льду — нет.
— Это допинг, что ли? А если проснуться помогает?
— Слушайте, ну мы же на каток пришли не кофе пить, а работать. Но тренерам, конечно, можно, чтобы проснуться, а спортсменам достаточно хорошей разминки.
Судьи говорят — Пугачева спела про тепло, почему она это не показала?
— Про прыжки мы говорили, но у нас не так часто говорят про компоненты. И я спрашиваю у обывателей — им скучно смотреть фигурное катание. «Программы одинаковые».
— Мы стараемся над этим работать и развивать. В прошедшем сезоне у Ивана Попова мы сделали что-то новое для нас, поставили короткую программу под музыку со стихами. Кто-то резко критиковал, кто-то очень хвалил, но в целом программу заметили, что приятно. В новом сезоне тоже постараемся поставить что-то интересное и необычное.
— Ну, у Вики Пугачева была, это уже не так чтобы обычно.
— Мы сейчас думаем поменять Пугачеву на что-то другое. Надеюсь, получится интересная программа.
— Под Валерию не хотите ставить, значит.
— Мне кажется, обойдемся. (Смеется.) Я не против русской музыки в принципе, просто режет слух. И тут даже есть другая проблема. Когда Вика катала под Пугачеву, много приходило комментариев от судей — все понимают смысл каждого слова: «Пугачева поет слово «тепло», а почему она его никак не обозначила?» А английские песни, конечно, понимают не так буквально. О любви? Ну вот, она катает о любви. Или грусть, печаль, тоска. В слова никто не вслушивается. Поэтому русские катать тяжелее.
— В фигурном катании важно понравиться судьям?
— Да, конечно.
— А вообще нормально ли, что судьи контактируют с тренерами, ездят к ним на каток или даже фотографируются по дружбе?
— Очень плотный мир фигурного катания, мы все к нему относимся. Я тоже судила, к примеру, и пока я не определилась, что не тяну оба дела и что судейство не мое. А кто-то выбрал другое дело. Сложно совсем не общаться. Главное, чтобы общение было нормальным. Во многие школы приезжают много разных специалистов, контролеров, судей, которые приезжают к ним, консультируют, и это очень правильно, они рассказывают со своей стороны, на что они обращают внимание. Мы тоже считаем это хорошим и нужным делом и приглашаем к себе специалистов, например Ольгу Маркову. Ни для кого не секрет, что она по многим группам ездит. Мне нравится, как она работает — ничего лишнего, комментарии по фактам, что не нравится, где с отрывом помарка. И ты понимаешь, на что делать упор, что будут судить. Это очень помогает в работе. За что большое спасибо.
— У вас нет пока мировых звезд, но наверняка ваши подопечные хотели поучаствовать в международных стартах. Приходилось разговаривать отдельно на тему мотивации?
— Вообще нет. Пока они были открыты, мы еще были маленькие. Как только начали выходить во взрослые, на нас свалились в хорошем смысле российские старты с большими призовыми. От такого можно только удовольствие получить. Но конечно, я надеюсь, что ситуация разрешится и у ребят будет еще возможность посмотреть мир и показать себя.
