«Годы идут, и мы не вправе осуждать за смену гражданства». Интервью бывшего тренера Глеба Смолкина
В Русском музее в Петербурге висит картина «Бурлаки на Волге». А в десятке километров к северу разворачивается живая картина «Бурлаки на Неве» — в главной роли тренер Елена Соколова, которая с 2009 года работает в главной и, по сути, единственной танцевальной группе города. В минувшие выходные ее ученики Екатерина Миронова/Евгений Устенко впервые взяли медаль престижной серии «Гран-при России» — стали в Красноярске третьими из девяти пар.
Если подобно «Властелину колец» Петербург расчленить на несколько царств, то северо-запад будет чем-то типа Рукавицыньем, центр — Мишинландом, а юго-восток — Москвинором. Так вот, поговаривают, что СШОР, в которой работает Соколова, чистая вотчина Евгения Рукавицына — это видно по результатам его одиночников и одиночниц, а танцы в целом побоку. Но Соколова, которая получила еще и психологическое образование, гнет свою линию. На таких людях и стоит наше фигурное катание. И это тоже символично — группа «Сплин» ведь тоже из Питера.
«СЭ» расспросил, ради чего она все это делает.
Была возможность остаться за рубежом, но у меня все близкие здесь
— Елена, мне кажется, нужен сильный стоицизм и упорство, чтобы продолжать работать в питерских танцах. Почитал ваши интервью — раньше вы по ночам работали, почти без условий. Зачем вы продолжаете?
— Потому что я люблю свой город и своих спортсменов. Они мне поверили, пришли сюда, не уехали никуда, работают, хотят выступать за свой город. Я не имею права сдаваться. Да, становится лучше не такими большими шагами, как хотелось бы, в Москве было бы по-другому. Но мысль материальна. Я думаю в сторону лучшего.
— Я вас не разубеждаю — просто вы были востребованы за рубежом, выступали в шоу, на телевидении. Наверняка была возможность остаться.
— Конечно, была. Но в жизни много чего произошло. Во-первых, не стало мамы, был непростой период в жизни. Потом Катя (дочь, фигуристка Екатерина Миронова. — Прим. «СЭ») подросла и пошла в школу. У меня все близкие люди здесь, папа остался один, и никто не молодеет, конечно. Поэтому решили, что вернемся в Россию, потому что здесь квартира и вообще много того, чего нет там, пришлось бы начинать с нуля.
Мне маленькие городки никогда не нравились, а Петербург — большой город. И мне здесь хорошо, атмосфера, которая меня воодушевляет. Хотя я не тот человек, который сидит на месте долго. Напрягает, создает определенную грустную рутину. Поэтому я стараюсь путешествовать, люблю взять и на машине куда-то поехать. Раньше можно было до Европы, Италии, Франции. Сейчас... Очень тяжело переживаю этот момент, что сказать.
— Просто вы недавно говорили про «лихие» 1990-е, но ведь это было то время, когда вы мир посмотрели, время возможностей для фигуристов.
— Мы все взрослели, проходили становление личности, и в жизни случались непростые ситуации, поэтому лихие. «Бандитский Петербург», что вы хотите? Но вообще меня это время научило ценить окружающих людей, жизнь, уважение, доверие. Мир посмотрела, да. Шоу были по всей Европе, в Азии.
— Посоветуйте одну страну для поездки.
— Филиппины. Там было очень интересное шоу в свое время. Я первый раз тогда попала в Азию и была глубоко в шоке. Совсем по-другому люди живут. Мне на тот момент было 31, и ты видишь кварталы с небоскребами, а рядом кварталы с тараканами, проводами, халупами на реках, кучи мусора... Это сильно. А потом видишь остров Баракай с белоснежным песком.
В пубертате многие заканчивают — над тобой стоят с палкой, а ты не хочешь и не можешь
— Возвращаясь к танцам — как вам удается сделать так, что пары катаются по 7 лет? Для России редкость.
— Мы изначально стараемся, чтобы они подходили друг к другу — и ментально, и по техническим параметрам, «рычагам». Дети растут по-разному, кого-то переставляем. Но старшие пары, если они уже вошли в пубертат и скатались, стараемся уже не трогать, чтобы они работали на результат.
— Так все, наверное, планируют, но не у всех получается. Вы же видите, что в наших танцах происходит. Есть тенденция?
— Вижу. В Москве, наверное, мода такая. Это же fashion-столица, более активная. В Москву стекаются спортсмены из регионов. Больше школ, катков, тренеров, больше возможностей что-то в своей жизни поменять, если не устраивает. Но... Бог терпел и нам велел.
— А ситуации, когда содержат партнера — это нормально или все-таки нет?
— За границей это нормально. В России в моей практике такого не было. Бывало, что сегодня ты поможешь, завтра я. Покупают партнеров из России, оплачивают их. Но и в сторону партнерш это тоже работает. Просто в сторону мальчиков чаще, чем девочек.
— Насколько принципиально разделять личное и рабочее в паре? Потому что прецеденты со смешением этих двух сюжетов есть.
— У нас такой проблемы не стоит. Мои спортсмены умные и не усложняют излишне себе жизнь. Она и так непростая. Каждый понимает, что личные отношения внутри пары, именно как парня с девушкой, зыбкие. Сегодня мне нравится одно, завтра другое, они пока не умеют полностью справляться с характерами, амбициями, со своим настроением, потому что на фоне усталости лезет негатив. Даже взрослый не может сдерживать при усталости злость на какие-то личные проблемы. У меня были две пары, в которых были отношения, они обе закончили.
— Получается, дружбы между мужчиной и женщиной не бывает?
— Наверное, где-то бывает (смеется). В моих парах отношения внутри скорее не дружеские, а рабочие, профессиональные.
— Вы за что-нибудь выгоняете с тренировки?
— Да. За хамство, например, за тунеядство, агрессию.
— При этом у вас довольно либеральный подход.
— Да, достаточно либеральный.
— Но это немодно в России.
— Я скажу так: кто сюда приходит работать на результат, те работают. Кто сюда приходит развлекаться, через какое-то время уйдут сами. Потому что потеряют интерес, потому что нет результата. И те спортсмены, которых вы видите — они сюда приходят за результатом, определенной деятельностью. Ты не заставишь тренироваться взрослого спортсмена, когда ему это не надо. Оставляешь в покое, и он сам принимает решение — идет он в нашем рабочем потоке или заканчивает. Ну и я, конечно, присматриваю. На кого-то наехать могу, кому-то достаточно одного взгляда. Индивидуальный подход.
— Есть расхожее мнение, что, мол, за рубежом все кайфуют, занимаются for fun, а у нас работают. Вы сторонница кайфа, первого подхода?
— Это должно быть в кайф, даже если ты работаешь на результат. Любое насилие над личностью все равно остается таковым, как ты это ни назовешь. Когда оно происходит со стороны тренера над спортсменом, через определенное время спортсмена начинает что-то не устраивать. Он начинает искать новые пути, новых тренеров. Или даже новые виды спорта, новые увлечения. Это нормально для человека. Почему в пубертате многие заканчивают? Идет несостыковка — от тебя требуют здесь и сейчас, над тобой стоят с палкой. А ты не хочешь, не можешь, у тебя гормональный фон нарушен, организм меняется, даже со своим весом и телом не совладать. Кто-то с этим справляется, если тренер правильно и грамотно к этому подходит и пережидает этот момент. Но не все.
— Зарубежные танцы сейчас правда более кайфовые, чем наши?
— На данный момент мне интереснее смотреть за иностранными парами. Очень близко общаюсь с многими тренерами, и мы сотрудничаем с некоторыми весьма конкретно в постановках, рабочих моментах. Черпаю много из этого общения.
— У вас есть фавориты за рубежом?
— Когда катались Хаббл/Донохью, я была их фанаткой, безумно нравился их стиль, он мне близок. Нравится мощь, скорость, активная харизма, поглощающая. Сейчас я за две пары чехов, Мразковы и Ташлеровы. Многие скажут, что она плохо выглядит, но она же свой вес возит на такой скорости.
— А это вообще здоровая тема — про вес? Когда говорят, что Камиле надо худеть...
— Если человек справляется со своим весом и прыгает тот же набор, то в чем проблема? С девочками нужно ждать. Каждая проходит пубертат. Если мы хотим сохранить спортсменку, то должны принимать ее и такой тоже. И дать ей время понять тело. Лизе [Туктамышевой] дали время? Посмотрите, как она шикарно выглядит. И Камиле нужно дать время. Она будет в той звенящей форме, красивой.
— Просто ощущение, что только Лизе его и дали. Как история показывает.
— Одиночниц много, большая конкуренция. Поэтому тут зависит от самой спортсменки, насколько она готова ждать и насколько долго она готова себя посвящать спорту. Ну и от тренерского штаба тоже — насколько важен спортсмен. Такими, как Камила, не раскидываются.
Справедливость в итоге побеждает
— Я слышал, что когда вы ставили смешной показательный Мироновой/Устенко, то не хотели «нудятины».
— Потому что грустных вещей в нашей стране хватает и так. У наших людей непростой период в жизни. И кому хочется грустить еще больше?
— Про грусть понятно. А что делать с несправедливостью? В фигурном катании, особенно в питерских танцах, понимание, что мир несправедлив, должно быстро приходить.
— Конечно, все это понимают, мы тоже, но что мы можем сделать? Только работать своими ногами, своим сердцем, показывать результаты, доказывать всем, наверное, и себе в первую очередь, что мы не просто так этот путь идем.
— А за пару Дэвис/Смолкин за рубежом вы не болеете?
— Глеб у меня начинал, он очень... грамотный спортсмен, это будет правильное слово. Он мыслит, он думающий. Таких спортсменов не так много. И очень воспитанный, смотрящий в цель и идущий к ней. У меня по поводу него только хорошие эпитеты. С Дианой я никогда не общалась лично, поэтому не могу ничего сказать. Но каждый спортсмен сам выбирает свою судьбу. Это его право, я считаю. Спортивная жизнь дается один раз. Годы идут, если они решили сменить сборную, мы не вправе осуждать. Мы делаем правильные вещи, мы делаем ошибки. Никто от этого не застрахован. Но никто не имеет права их осуждать. Это их выбор.
— Как раз тут даже дело не в осуждении, а многие, как бы сказать, завидуют.
— Слушайте, ну зависть — это плохое качество.
— Оно разве не способствует мотивации, конкуренции?
— Наверное, не в моем случае.
— Да вы вообще добрая.
— Я?
— Да, а побеждает в итоге зло, к сожалению. Или нет?
— Нет.
— Добро побеждает, то есть?
— Нет. Побеждает справедливость в итоге.
— Ничего себе, это в фигурном катании она побеждает? На предолимпийском чемпионате России, например.
— Смотрите, если мы берем глобальные вещи — я не знаю, насколько мои спортсмены хотели бы сменить федерацию. Наверное, если бы хотели, они бы подошли с этим вопросом. Пока мы тут, никто ничего не поменял. Хотя, конечно, всем хочется выступать на международных соревнованиях. Всем хочется какого-то другого драйва, а не вариться в собственном соку. Всем хочется показать свои программы миру, специалистам. Это нормально.
— Ну это даже для вас как для психолога челлендж — сохранить людей.
— Питер никогда не был избалован международными стартами, если мы говорим про танцоров. Мы никогда не были на чемпионатах Европы и мира, взрослом «Гран-при» (за исключением одного случая в ковидный сезон. — Прим. «СЭ»). Поэтому говорить о потере — громко сказать. Да, не хватает поездок на челленджеры. Но обо всех остальных турнирах мы только мечтали. Для московских ребят случилось качественное изменение, да. Для наших ребят даже появилось больше шансов куда-то попасть, они заматерели, накопили опыт, выросли в мастерстве и технической оценке, выждали момент, когда остальные закончили и не дотерпели. Кто умеет ждать, тот в итоге получает. Я часто говорю: дойдет не талантливый, дойдет трудолюбивый. Моим ребятам трудолюбия не занимать. Может, тренировки не всегда насыщенные. Но иногда лучше почистить конкретные вещи, чем гнаться за миллионом прокатов.
— Вы верите, что в какой-то момент при вашей работе питерские фигуристы станут чемпионами России, мира?
— Если бы я не верила, то здесь бы уже не стояла. Быстро только кролики рождаются.
