«Посмотрите, что показывают по нашему телевизору! Подрастающее поколение несчастно». Заслуженный тренер России — о фигуристах
На выходных в Москве стартовал очередной сезон «Битвы школ» — командного соревнования между академиями фигурного катания столицы. «СЭ» поговорил с гендиректором московской федерации и известным тренером наших пар Ниной Мозер — досталось и устоям нашего фигурного катания, и американским защитникам прав детей, и журналистам. Как всегда, Нина Михайловна умеет говорить прямо и без экивоков.
В этом году пришло заниматься меньше детей
— Нина Михайловна, в Москве второй сезон уже идет «Битва школ». Очень хочется, чтобы нечто подобное прошло у взрослых. Реально?
— Со взрослыми это делать не надо. У них и количество школ меньше. Это превратится в надуманную историю, тем более для взрослых уже столько придумано, они загружены. Мы для них придумали мемориалы по ходу сезона, этого достаточно.
— Афиша «Тутберидзе против Плющенко» не звучит?
— Я не вижу смысла. Это нужно только с вашей журналистской точки зрения для разогрева. И так у них конфликт, бесконечно что-то взрывается. Зачем еще провоцировать?
— Популяризация.
— Какая популяризация, о чем вы? Будет три школы — две упомянутые и ЦСКА, мы убьем все остальные. Ни у кого не будет стремления идти вперед. Моя цель — сохранить все клубы, чтобы они развивались, а не было оттока в эти три, потому что мы только их популяризируем. Это неправильно.
— Но спонсоры под такое придут. Спонсоры, приходящие в ФФКР, приходят и под такие афиши.
— Да, и у нас уже юниоры могут себе позволить что угодно. Получается перекос — некоторая группа спортсменов имеет все, а остальные люди не могут пробиться, у них нет ресурсов. Абсолютно дикий дисбаланс в глобальном масштабе. Нигде такого не бывает. Когда мы соревновались на международной арене и представляли нашу страну, ни на одном турнире такого не было. Мы же сдвигаемся активно в сторону определенных групп. Для детей в них все прекрасно, для развития этих групп все здорово. Поэтому родители начинают стремиться только в эти школы, зная, что туда есть поток. В конечном итоге придем к тому, что у нас никаких школ не останется, и даже основные загнутся, потому что неоткуда будет черпать детей. Это может стать началом конца, это самое страшное.
— А есть статистика, больше школ сейчас в Москве становится?
— Открывается больше частных, это правда. Но теперь у нас 16 отделений объединены в одну московскую академию, так что по цифрам говорить об увеличении сложно. Важно, что в этом году меньше пришло детей заниматься. Конкретное число я вам не назову, но мы понимаем, что у людей сейчас немного другое отношение ко всему. Большую роль играет отсутствие международных стартов. Мы осознаем, что происходит такой процесс.
Мы принесли в фигурное катание «бухгалтерию» и забыли, что надо еще кататься
— Что тогда делать?
— Меньше говорить, и люди будут развиваться. То пространство, которое вы организуете вокруг трех школ, приводит к сдвигу мозгов исключительно в их сторону. Мы хотим помогать всем быть на плаву, быть публичными. В федерацию придет на пост директора по коммуникациям Дмитрий Голиков, бывший проректор РГУФКСМиТ по социальной политике. Будете иметь дело с ним, а не со мной (смеется).
— Просто я вижу подход Петербурга, где продают билеты на свои соревнования, проводят свои прокаты. У Москвы, например, нет своих прокатов, да и на соревнования не всегда попадешь.
— Вы сейчас говорите набор слов, который не соответствует тому, что необходимо делать. Дайте работать школам, тренерам. Вот эти бесконечные прокаты... никто не понимает. В сборной СССР такого никогда не было — один прокат, и дальше все знали, где они будут выступать. Для нормальной подготовки к соревнованиям нужно две-три недели без напряга. У нас тенденция, что всех бесконечно контролируют. Я помню те годы, когда я часто ездила в Новогорск — после каждых прокатов спортсмены теряли 3-5 килограммов на нервной почве. Они ошибались, их списывали еще до выхода на международные старты, сразу после прокатов.
Я говорила с одним судьей — «мы помогаем, рассказываем». Да не всегда спортсмен может выполнить то, что поставил тренер! В силу технических моментов, травм, а не потому, что не знают как. Без конца тыкать носом спортсменов, тренеров — то не могут, это не умеют... Хорошо, можно один раз подсказать. Дальше каждый спортсмен и тренер сам считает обороты, думает, как качественно сделать поворот в дорожке, и так далее. Но если человеку постоянно говорят, что он свинья, он и станет «хрюндиком», который будет только ошибаться. Мы таким образом убиваем в спортсменах энергетически желание побеждать. Они будут бояться ошибаться. Это худшее.
— И у нас очень распространено.
— Конечно. Приезжаешь на международный старт — все спортсмены выходят счастливые, а наши идут на работу. Потому что понимают: сейчас ошибутся — их со следующего этапа снимут.
— Так работает же страх. Медали есть. Разве не так?
— Знаете, я всегда к фигурному катанию относилась как к творчеству, искусству. Приносящему удовольствие. Намного приятнее получить его от хорошо катающегося спортсмена, чем от «бухгалтера», который выйдет, откатается, и через час все забыли, что он катался. Я люблю в фигурном катании творчество. Другие любят эту бухгалтерию. Именно мы из России принесли бухгалтерию в полном объеме на международный уровень. Но мы забыли, что надо еще кататься. Спорт называется «фигурное катание». А не «фигурное прыгание» или «фигурные забеги».
В Советском Союзе поставила программу, в которой было «Боже, царя храни»
— Раз про творчество зашла речь — вы не считаете запрет или отказ от Rammstein уже у двух фигуристов угрозой этому творчеству?
— Не втягивайте меня в эту тему! Во-первых, я не настолько внутри нее. Во-вторых, когда я была начинающим тренером, еще в СССР, у меня каталась одна молодая пара под музыку из мультфильма. И в программе был кусочек c музыкой... «Боже, царя храни».
— Да не может быть!
— Да, я рискнула в Советском Союзе такое поставить (смеется). Когда-то я еще экспериментировала.
— Вам потом выговор сделали?
— А большинство ничего и не поняло. Ну и там не на две минуты была композиция. Так что да, есть и свобода творчества, и исторический контекст. Я не хочу влезать в историю с непредсказуемыми последствиями.
— Тогда не было нас, журналистов-провокаторов, и слава богу.
— Вот-вот, некому было раскрутить! У меня не лично к вам претензия, но — вы, гоняясь за утками, чернухой, раздуваете такие конфликты, в которых люди теряют себя, облик. И начинается бардак. Меня это расстраивает.
— А пример конфликта можно?
— Да даже про Тутберидзе, Федченко.
— А про Софью вы готовы поговорить?
— Мне неинтересно, это превратится в грязь. Каждый тренер может ошибиться, у него должно быть право на ошибку, нельзя из одной его фразы делать грязь. Это просто удивительно, иногда думаешь — господи, как такое возможно? Я сама сталкивалась с такой историей. Ты говоришь одно, вы слышите другое, и происходит... как у вас говорят — «наброс грязи на вентилятор?»
— Мы говорим «хайповать». Мы, хайпожоры, культурные люди.
— Мне ваши коллеги говорили другую интерпретацию и упоминали другую субстанцию.
— Для этого и существует визирование текста, и то, что видят сейчас читатели, согласовано с вами. Просто разве тема Федченко не важна? Нина Михайловна, а вы в детстве сбегали из дома?
— Слушайте, вот я, например, знаю, что перед каждой Олимпиадой ведущие наши фигуристы, в каждом виде, сбегали прямо с тренировок в коньках и бежали так по Новогорску. Вы же этого не знаете. А это происходит на фоне усталости, нервного перенапряжения. Ребенок становится взрослым, он в спорте отдает свои силы, эмоции и иногда не может справиться. И поскольку мы довели фигурное катание до детского сада, у нас дети срываются психологически. Взрослый по-другому может посмотреть на ситуацию.
Мало того — сейчас такое количество бездарного в интернете, сейчас игры, в которых по пять-шесть жизней — дети по-другому к жизни стали относиться! Бедное, несчастное поколение, которое не различает, что правильно, нормально в поведенческой модели, а что нет. Посмотрите, что показывают по нашему телевизору. Посмотрите, куда вы тянете, люди вашей профессии!
— А какая альтернатива? Запретить интернет?
— Разве я такое сказала? Вы меня спросили, почему такое происходит, а я объясняю, что у нас самих есть понимание, что окружающая среда ведет к нарушениям в голове подростков.
— Так с этим все согласны. Вопрос в подходе.
— В фигурном катании как-то по-другому разве? А ведь дети-спортсмены все время на диких нагрузках, диетах, у них переживания вдвойне острее. Это не тот ребенок, который постоянно возле родителей сидит и его с ложечки кормят, не отпускают, за ручку водят. Он переступает через борт даже на «Битве школ» — и уже учится быть лидером, собирать нервы в кулак и откатать три минуты. У них возникает иная психология, они отличаются от других детей. Посмотришь на тех, кто постоянно возле мамы — это тюти. Мешочки, которые можно просто взять, переставить в другое место — плюх!
Еще никто не задумывается, какие чувства у тренера у борта. Я вспоминаю себя на крупных турнирах — мне вообще плевать, что вокруг происходит. Главное — чтобы человек в нужную секунду вышел и откатал то, что мы тренировали каждый день.
SafeSport — это люди, которые хотят показать бурную деятельность
— Президент московской федерации Антон Абдурахманов не против создания аналога SafeSport, чтобы помогать детям. Это правильная инициатива?
— Я только могу вам сказать — знаю, сколько человек, замешанных в активность SafeSport, покончило с собой, начиная с Джона Кафлина, который попал под раздачу и свел счеты с жизнью. А потом оказалось, что многое из сказанного о нем было неправдой. У любой палки есть два конца, а еще есть третий выход. Искать его в SafeSport — трагедия. Тра-ге-ди-я! Никакой это не орган по решению проблем! У меня была одна спортсменка, из-за которой мне не один раз звонили из SafeSport. Там работают такие же люди, которые хотят показать бурную деятельность. И в итоге обманом заводят людей в такие безвыходные ситуации. Они переходят все границы.
— Какой-то обреченностью пахнет. Получается, это жизнь, так и должно быть.
— По логике вещей так быть не должно. Как исправить ситуацию? Если бы у меня было что-то волшебное, палочка или...
— Таблетка, сказала бы Меган Дюамель.
— Вы посмотрите на него! Я знала, что вы провокатор.
— Я не провокатор, просто вопросы про собачек и про то, какие все хорошие, скучные.
— Очень сложно сказать, что скучно и нормально, а что — нет. Каждого интересует своя история.
— Можно напоследок еще один глобальный вопрос? Когда вы решили пойти в функционеры, то как вы для себя формулировали миссию? Все-таки это неочевидный выбор.
— Я сейчас совмещаю тренерскую работу с постом гендиректора московской федерации. Зачем пошла? Потому что видела, что нет помощи. Федерация последние годы — сплошные коммерческие турниры для детей, и все. Мне один тренер сказала, когда я пошла на этот пост: «Надо же, я не знала, что у нас вообще есть московская федерация».
Мы не берем на себя функции сборной России. Ведущими спортсменами должны заниматься ФФКР и Минспорт. У нас задача — популяризация фигурного катания во всех возможных измерениях. Мы увеличили объемы соревнований — сделали в этом сезоне значимые соревнования для мастеров, кандидатов, первого разряда. У меня спортсмены встали в пару и за год сумели стартовать только четыре раза. Это бред, ничто. Чтобы спортсмена научить быть спортсменом, нужно 8-10 стартов за сезон. Эту проблему мы решаем введением 12 взрослых турниров. Людям нужны эти старты! Я еще убеждала всех на президиуме в их необходимости как тренер. Нельзя на «Гран-при» делать без обкатки новые элементы, перекраивать программу. Мы в конце сезона делаем турниры, чтобы люди могли попробовать новые программы к следующему сезону. 7 ноября в Крылатском мы сделаем большой форум, чтобы показать многогранность фигурного катания в Москве. Приведем университеты. Люди по 10 лет потратили, чтобы ребенок стал олимпийским чемпионом. Сейчас у него такого шанса нет. Будем показывать, что есть другие направления. Есть интересные задумки по балетам на льду.
Поэтому отстаньте! (Смеется.) Я делаю все, на что мне хватает сил и возможностей, чтобы развивать и популяризировать фигурное катание.
