«МОК пытался замолчать ситуацию». Русская фигуристка едва не разбилась насмерть, вышла из комы и рисует рукой с 40 переломами
В начале года на юношеской Олимпиаде мир едва не потерял талантливую российскую фигуристку. 35-летняя Ольга Севостьянова (в девичестве Пустовит) упала с высоты во время исполнения одного из трюков перед церемонией открытия и чудом выжила. Кома, многочисленные операции и долгая реабилитация, на которую собирали всем миром 50 тысяч евро.
Фигурное катание — это не только победы Загитовой или Медведевой, четверные и золотые медали чемпионата мира и серии Гран-при. «СЭ» связался с Ольгой, которая продолжает восстановление и собирается судиться с теми, кто поставил под угрозу ее жизнь. Международный олимпийский комитет помогать россиянке не стал и до сих пор отрицает любую причастность к страшному падению. Севостьянова попросила не публиковать ссылку на сайт, где шел сбор денег — «у людей и так сейчас тяжелая ситуация».
Очень сильно помогла Алена Савченко
— Ольга, прежде всего — как ваше здоровье?
— Потихоньку восстанавливаюсь, муж сейчас руку разрабатывает. Мы уже вернулись в Петербург, успели до закрытия границы. Пришлось, правда, машину оставить, планировали возвращаться на ней. Под карантин не попали, но нам сказали, что лучше все равно сидеть дома.
— Как вы попали в эту индустрию и в труппу на церемонию открытия Юношеских Олимпийских игр?
— С 10 лет я выступала в петербургском детском ледовом театре, так началась шоу-карьера. Сейчас им руководит Елена Бережная. Ездили на гастроли, давали спектакли. В 19 лет подписала первый контракт в Германии, стало получаться. Начала репетировать «воздух», работала как воздушный артист в ледовых шоу.
— А потом на вас вышел Международный олимпийский комитет и предложил поучаствовать в церемонии открытия юношеской Олимпиады?
— Прямого контракта с МОК у меня не было. Мне предложила поучаствовать швейцарская компания Art On Ice. Я много лет хотела попасть в их шоу, последние годы отправляла им заявки, видео, но вакансий не было. А тут сами написали, что ищут девушку на кольце. Конечно, обрадовалась такому шансу. Помню еще, подумала — проявлю себя, может быть, возьмут в основное шоу. Получилось по-другому.
— Кто-то из известных фигуристов вас поддерживал?
— Дуэт ледовых акробатов Алексей Полищук и Владимир Беседин, Максим Маринин финансово помогал, хотя я лично с ним даже не знакома, только супруг как-то сотрудничал. Алена Савченко очень активно помогла, конечно. Спасибо всем.
Воздушная акробатика для меня теперь табу
— Помните день, когда все произошло? Какая была высота?
— Пять метров. Сначала писали, что я сама потеряла равновесие. Совершенно точно, что я упала не сама. Была техническая неисправность. Это даже по видео видно, что перед падением были рывки. Обычно я храню репетиционные видео для корректировок, дочка снимала в этот раз. Когда мы его смотрели, я не смогла выдержать момент падения. Муж успел закрыть мне глаза, но голос дочки, что мама упала, у меня в голове на всю жизнь.
— Правда ли, что один глаз у вас не слезится?
— Главная проблема с рукой, надо восстановить ее. Время играет не в мою пользу. Был очень неудачный перелом, она раздробилась на 40 мелких осколочков, очень неудачное место в суставе. Со зрением тоже проблема, потому что у меня было пять переломов костей на лице, и затронуты нервные окончания. Была парализована правая сторона лица была, она просто не двигалась. Глазные нервы тоже пострадали — мышцы работают неправильно, и один глаз не слезится. Глаз приходится постоянно закрывать, иначе все двоится. Потому что глаза как бы двигаются непараллельно. То один глаз закрываю, то другой. Год где-то придется жить так.
— Но вы счастливы, что все-таки выжили?
— Конечно, я рада, все врачи говорят, что мое восстановление — чудо. Когда меня выводили из комы, супруга предупредили — мы не знаем, в каком состоянии она вернется, будет ли она ходить, думать вообще. Никаких гарантий нет. И когда врач ко мне подходит и по-дружески говорит: «Мы не особо верили, что ты выживешь» (смеется), понимаю, что это большое счастье. Благодарю бога, что мне дали шанс еще раз обнять своих детей.
— Но у вас и у МОК разные точки зрения на произошедшее.
— Не могу сказать, что у МОК есть определенная точка зрения. Скорее они говорят, что не имеют со мной ничего общего. Но я не могу сильно об этом распространяться, на данный момент идет расследование, работают адвокаты, следствие разбирается в деталях.
— То есть вы подали заявление в прокуратуру? Обвиняете кого-то конкретно?
— Да, мы подали заявление, полиция собирает сведения со всех сторон. Компания-поставщик оборудования, Art On Ice, МОК, «Водуаз Арена», где все происходило. Процесс будет небыстрый, сторон много. Они будут выяснять по контрактам, чья была ответственность.
— На коньки еще встанете в этой жизни?
— На коньки-то, может, и встану, но не сейчас. Мне всегда нужна опора. А воздух — точно нет. Не хочу. И муж сказал — это для тебя табу. Когда проходишь через такое, не хочется больше такого риска.
Планы на будущее — пережить коронавирус
— Вас удивило, что быстро были собраны деньги на вашу операцию?
— Две недели меня уламывала подруга на сбор денег. Я не люблю просить помощи, отказывалась. Но потом обсудили с мужем: я работать не могу, кому-то надо заботиться о детях, так что он тоже не сможет. И стало страшновато. Плюс реабилитация очень тяжелая, трепанация черепа, кусок кости с черепа снимали и вставляли обратно. В общем, мы все-таки открыли счет. У нас есть друзья-артисты, спортсмены, поначалу они помогали.
Но основная поддержка пришла, когда это просочилось в прессу. Мы упорно не хотели это выносить на публику. А потом ко мне в больницу просто без моего ведома пришли тележурналисты. Тогда уже пришлось сдаться, оказалась приятная женщина. И почему она пришла — оказывается, она была на катке, когда все случилось. И ее группа была привязана к представителю олимпийского комитета. Но им ничего не сказали, информацию попытались скрыть. Поэтому швейцарское телевидение провело свое расследование, узнало из других источников.
— То есть МОК пытался замолчать проблему?
— Получается, да, им было невыгодно поднимать шум. Поначалу с ним был какой-то контакт, но как только история стала публичной, связь оборвалась, никакой особо помощи я не дождалась.
— Какие у вас планы на будущее? Понятно, что надо вылечиться, но задумывались, наверное, о новой карьере.
— Коронавирус бы пережить. (смеется) Главное — восстановиться. Возможно, придется делать еще одну операцию, на плече. Стараюсь разработать физиотерапией, но до первого вывиха. Если будет очередной — лягу оперироваться. Не все могу делать правой рукой. Телефон держу сейчас левой, правой могу готовить, но не есть — кисть не поворачивается. Что меня радует — получается рисовать. Это хоть какой-то выход моего творческого начала.
Когда восстановится зрение, может быть, стану тренером. У меня есть опыт, я училась на тренера фигурного катания в университете имени Лесгафта. Себя тренировала, в конце концов, да и мой муж — заслуженный тренер по акробатике.
