13 октября 2016, 16:00

Петр Чернышев: "Фигурное катание движется в сторону шоу-бизнеса"

СОБЕСЕДНИКИ Елены ВАЙЦЕХОВСКОЙ

Знаменитый тренер, хореограф и фигурист рассказал об Аделине Сотниковой в образе Тореадора, "одиночниках" Мэрил Дэвис и Чарли Уайте и о своем страшном столкновении с Албеной Денковой на чемпионате мира-2000.

В российском фигурном катании Петр Чернышев давно вошел в число постановщиков, которых принято именовать культовыми: он на протяжении многих лет ставил программы Юко Кавагути/Александру Смирнову, а в 2014-м стал соавтором олимпийских программ Аделины Сотниковой, с которыми спортсменка завоевала первую в российской истории золотую медаль в женском одиночном катании.

– Петр, работая над программами со спортсменом, вы ощущаете себя полноправным членом тренерского коллектива или же это просто работа с заказчиком за деньги?

– Есть разные варианты. Если говорить о группе Елены Буяновой, в которой я сейчас работаю, это, конечно же, не только постановка, но и дальнейшая работа над ней – с тем, чтобы созданые программы развивались, видоизменялись и так далее. Это достаточно долгоиграющий процесс. Но бывает и по-другому. Когда я, например, работал с Майей и Алексом Шибутани, я ставил программу, а дорабатывали ее ребята уже сами. Иногда присылали видеозаписи, интересуясь моим мнением, но это была уже в большей степени самостоятельная работа – со своим тренером.

– Удивительно слышать, что столь блистательный постановщик, как Марина Зуева, может вообще нуждаться в том, чтобы привлекать к работе со своими спортсменами сторонних хореографов.

– Это как раз бывает не так редко и говорит о высоком профессионализме тренера. Понимающего, что спортсмен постоянно должен расти и развиваться во всех направлениях. Чем шире творческий диапазон фигуриста, тем он интереснее на льду.

– Но та же Сотникова пока предпочитает ставить все свои программы у вас.

– Мы работаем с Аделиной не так много лет – только с олимпийского сезона. К Лене Буяновой я всегда относился по-особенному, поскольку помнил ее с тех времен, когда она была еще Водорезовой, каталась у Станислава Жука и была для всей страны – и для меня в том числе – спортсменкой с телевизионного экрана. Потом я уехал в США и совершенно не интересовался тем, что происходит в России. Отчасти по этой причине не очень хорошо знал Буянову как тренера. Но когда мы начали вместе работать, был потрясен и покорен ее тренерским профессионализмом. Решающим в нашем долговременном сотрудничестве для меня оказалось именно это. А вовсе не тот факт, что Сотникова с моими программами стала олимпийской чемпионкой.

 

Рабочий процесс) ???????

Фото опубликовано Adelina Sotnikova (@adelinasotnikova_2014) Июл 17 2015 в 5:00 PDT

– Во время Игр в Сочи вы, помню, сказали, что даже испугались, глядя на то, как стремительно и властно Аделина начинает "подчинять" себе произвольную программу. Но ведь бывает и по-другому: тот же Максим Ковтун в прошлом сезоне так и не сумел справиться с произвольной программой, поскольку не справлялся с прыжками. Может быть, вообще не стоило навязывать спортсмену сложный хореографический и актерский замысел?

– У нас с Максимом до этого уже имелся достаточно хороший опыт работы над показательными номерами. К тому же решение в отношении той произвольной программы было общим. Предложенная мной идея со сменой образов захватила прежде всего самого Ковтуна, а на мой взгляд, очень ценно, когда желание взять сложную постановку идет от спортсмена.

– Мне просто показалось, что поставленная вами программа была сделана как бы "на вырост" – точно так же, как олимпийский "Сен-Санс" Сотниковой.

– Ну а как иначе? Если постоянно не поднимать планку, спортсмен просто остановится в своем развитии. Так что мы отважились на ту произвольную и с этой целью тоже. Хотя могу признаться, что и Буянова, и Татьяна Анатольевна Тарасова, которая частенько захаживала к нам на тренировки, сразу сказали, что риск не справиться с этой программой у Максима достаточно велик. При этом вы сами наверняка помните: в тех случаях, когда соревновательный прокат получался у Ковтуна хорошо, программа сразу же начинала звучать по-иному.

Аделина СОТНИКОВА (справа) и Елена БУЯНОВА. Фото Александр ФЕДОРОВ, "СЭ"
Аделина СОТНИКОВА (справа) и Елена БУЯНОВА. Фото Александр ФЕДОРОВ, "СЭ"

В ХАРАКТЕРЕ АДЕЛИНЫ И СИЛА, И МОЩЬ

– Многие из ваших коллег делают в межсезонье достаточно большое количество постановок. Есть какой-то лимит, превысив который, хореограф начинает повторяться?

– Я на самом деле завидую людям, которые способны одновременно работать сразу над несколькими программами. Сам я работаю довольно медленно, хотя бывают исключения. Например с Машей Сотсковой мы сделали произвольную программу в этом сезоне всего за три дня. В постановочной работе, которая складывается не сразу, тоже есть свои положительные стороны: когда спортсмен пробует разные варианты каких-то движений, разные сочетания элементов, это тоже сильно его развивает в творческом плане – накапливается тот самый "лексикон", которым впоследствии человек пользуется на протяжении всей карьеры.

– Но ведь наверняка бывает и так, что вы предлагаете какие-то хореографические решения, спортсмен же наотрез отказывается делать то, что кажется ему неудобным?

– Такого опыта у меня просто не было. Могу вспомнить разве что работу с Мэрил Дэвис и Чарли Уайтом, когда они только начинали кататься вместе и выглядели не дуэтом, а двумя одиночниками, которых зачем-то поставили в пару. Было им тогда лет по 10-11. Когда Мэрил и Чарли стали олимпийскими чемпионами в Сочи, мы как раз вспоминали ту произвольную программу, которую поставил им я. Получилось, что именно с нее началась карьера Дэвис/Уайт в танцах.

– Еще мне показалось, что короткая программа "Тореадор", которую вы в этом сезоне сделали для Сотниковой, просто толкает спортсменку к возвращению в спорт. Хотя, возможно, я просто слишком сильно хочу снова увидеть Аделину в больших соревнованиях.

– Я вообще доволен всеми программами, которые мы делали с Аделиной. Один из известных испанских хореографов однажды сказал, что очень сложно выпечь плохой хлеб, когда есть первоклассные ингредиенты. Так и здесь. Аделина, помимо невероятного двигательного таланта, отменный работник. А хороших программ, как и спортивного результата, не бывает без большого труда.

Что касается нынешней короткой программы, она действительно особенная. Хотя бы потому, что в спорте никто пока еще не брался за образ женщины-тореадора. После того как Аделина великолепно интерпретировала в одной из предыдущих программ образ Кармен, мне и пришла в голову мысль попробовать предложить ей совершенно иной образ из той же оперы. Ей это подходит: есть в характере Аделины и сила, и мощь.

Олимпийская чемпионка Аделина СОТНИКОВА предпочитает ставить свои программы у Петра Чернышева. Фото REUTERS
Олимпийская чемпионка Аделина СОТНИКОВА предпочитает ставить свои программы у Петра Чернышева. Фото REUTERS

ПОСТАНОВКАМИ ЗАНИМАЮСЬ СЕЗОННО

– Если задуманная постановка по каким-то причинам не идет, вы продолжаете с ней возиться или просто меняете задачу?

– Кризис жанра у меня обычно проявляется в другом: вдруг ни с того ни с сего из головы исчезают все идеи. И происходит это, как правило, в тот момент, когда время уже вовсю поджимает.

– И как выходите из этого состояния?

– Начинаю безостановочно слушать музыку. В этот момент очень важно, чтобы ничто не отвлекало от процесса, не перебивало. Творческая мысль – это очень "кантиленная" вещь, я бы сказал. Не какая-то постоянная величина, а нечто непрерывно развивающееся. Достаточно на долю секунды задуматься о чем-то другом, мысль может уйти и уже не вернуться. Я в этом плане точно не Юлий Цезарь, которому удавалось одновременно делать несколько дел. Поэтому, собственно, совершенно не умею одновременно работать над двумя программами.

– Но работаете, видимо, в безостановочном режиме – судя по количеству постановок?

– Да не так уж много я и работаю, как мне кажется. В этом сезоне мы начали работу с Аделиной – с "Тореадора", потом я поставил Ковтуну произвольную и короткую программы, правда с уходом от Буяновой в другую группу он эти программы поменял. Видимо, решил, что будет не слишком корректно пользоваться уже готовым материалом. Затем работал с Сотсковой, а для Кавагути и Смирнова в связи с тем, что ребята весь сезон не выступали, Тамара Москвина решила оставить прежние постановки, несколько их модифицировав.

Максим КОВТУН решил поменять программы, поставленные Петром ЧЕРНЫШЕВЫМ. Фото Ксения НУРТДИНОВА
Максим КОВТУН решил поменять программы, поставленные Петром ЧЕРНЫШЕВЫМ. Фото Ксения НУРТДИНОВА

– Насколько вы легки на подъем, если требуется поехать к спортсмену в другой город или другую страну?

– Не очень легок. Слишком много работы дома. Много разных проектов, в которых я так или иначе участвую, соответственно приходится координировать все заблаговременно.

– Хотите сказать, что работа с фигуристами не является для вас основной?

– Она безусловно одна из основных. Просто постановками я занимаюсь сезонно. Кроме этого веду вместе с супругой (Анастасией Заворотнюк. – Прим. "СЭ") утреннюю программу на НТВ, ставлю спектакли. Меня вообще очень привлекает идея ледового театра.

– Не дает покоя сценическая слава Ильи Авербуха?

– Это не вопрос амбиций, а вопрос внутренней потребности. По внутреннему духу мне наиболее близка работа балетмейстера: создание постановок, не ориентированных на широкую аудиторию. Все-таки балет – это не шоу-бизнес, а гораздо более камерная история. И гораздо в большей степени искусство. А то же фигурное катание в последнее время все больше и больше движется в сторону шоу-бизнеса.

– Это плохо?

– Я бы не рассуждал в данном случае категориями "хорошо" или "плохо". Если люди хотят видеть шоу, если им это нравится, то спрос всегда будет определять предложение, хотим мы этого или нет. Но даже в рамках шоу могут существовать разные жанры. Не обязательно легкие.

 

Крещенские морозы??? #спраздникомкрещения ??????

Фото опубликовано Adelina Sotnikova (@adelinasotnikova_2014) Янв 19 2016 в 2:33 PST

НЕТ ПРОБЛЕМЫ В ТОМ, ЧТОБЫ НОРМАЛЬНО ОБЩАТЬСЯ С СОПЕРНИКАМИ

– Фигурное катание – достаточно своеобразный мир, с большим количеством группировок, интриг, закулисных течений. Не устаете от этого?

– Я бы не стал говорить о своем виде спорта, как о каком-то террариуме. Просто это именно спорт, с очень высокой конкуренцией к тому же. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Возможно, мне повезло: не припомню, чтобы за время моей спортивной карьеры приходилось сталкиваться с какими-то интригами и кознями.

– Я до сих пор помню, каким негодованием окружающих сопровождался инцидент между вами и Албеной Денковой, которой вы перерезали ахилл, столкнувшись на разминке чемпионата мира, и, как утверждали очевидцы, даже не извинились.

– Это неправда. Мы с моей партнершей Наоми Ланг сразу же поехали тогда к ребятам в больницу. На самом деле в том столкновении вообще не было нашей вины: мы вращались на месте, я – в волчке, а партнерша – в ласточке, а Албена с Максом заезжали на поддержку. Поскольку у них не было большой разницы в росте, а Албена ехала спиной, Максим просто нас вовремя не увидел. Когда же я сам заметил, что ребята едут прямо на нас, успел только убрать ногу Наоми в сторону, чтобы конек не оказался во время столкновения на уровне чьей-то головы.

Другой вопрос, что столкновение действительно имело тяжелые последствия и его обсуждали тогда все. В том числе и те, кто вообще не видел, как это случилось. Плюс нужно было платить за операцию. Вполне возможно, что болгарская федерация, за которую выступали Денкова и Ставиский, считала, что все расходы должна нести федерация США, за которую катались мы с Наоми, или французский оргкомитет, или ISU, под эгидой которого проводился тот чемпионат. Все это тоже провоцировало постоянные дискуссии, но до нас они доходили только отголосками.

– Чувство вины у вас тогда было?

– Был просто тяжелый осадок. К Албене и Максиму я всегда относился очень тепло, с огромным уважением и понимал, что в строй они не вернутся довольно долго. Для меня вообще никогда не было проблемой нормально общаться с соперниками: конкуренция меня до такой степени не сжирала. С Албеной мы даже катались в одном из ледовых проектов после того, как у них с Максом родился ребенок. Очень хорошая программа у нас тогда получилась.

– Какую из своих работ вы отнесли бы к категории наиболее неожиданных?

– Не спортивную это точно. В спорте все же существуют определенные рамки, обусловленные правилами, и выходить за их пределы может получиться себе дороже. А вот в проекте "Ледниковый период" такая работа была: четырехминутный номер, который я откатал, ни разу не опустив партнершу на лед. Другими словами, весь номер состоял из одной поддержки. При этом моя партнерша была не в коньках, а в балетных тапочках. Это было очень интересным экспериментом.

– Насколько вы авантюрны в обычной жизни?

– Совершенно не авантюрен. Даже в азартные игры не играю. И долго думаю, прежде чем принять то или иное решение. Кому-то, возможно, это качество может показаться занудным, но оно компенсируется очень хорошим чувством юмора. Разрядить любую обстановку я сумею точно.

Наоми ЛАНГ и Петр ЧЕРНЫШЕВ. Фото AFP
Наоми ЛАНГ и Петр ЧЕРНЫШЕВ. Фото AFP

Петр ЧЕРНЫШЕВ, родился 6 февраля 1971 года в Ленинграде
Начинал спортивную карьеру как фигурист-одиночник – по стопам своего деда Петра Чернышева, который до Великой Отечественной войны четырежды выигрывал чемпионат СССР.

В 18 лет из-за травмы перешел в танцы на льду. Выступал в дуэтах с Марией Аникановой, Ольгой Першанковой и Софией Елязовой.
В 1992 переехал за океан, в 1996 году создал дуэт с Наоми Ланг. Вместе с ней стал 5-кратным чемпионом США (1999-2003), двукратным победителем чемпионата четырех континентов (2000, 2002). В 2001 году был участником Игр Доброй воли, в 2002-м – Олимпиады в Солт-Лейк-Сити.
В 2003 году завершил любительскую спортивную карьеру. После этого выступает в ледовых шоу, занимается тренерской деятельностью и постановками.