Мигранты в сборных: убивают ли они суть футбола, почему национальный почерк команд это миф, мнение. Спорт-Экспресс

Мир становится теснее и глобальнее

Во-первых, этническая чистота футбольных команд имеет к стилю игры очень отдаленное отношение. «Инородцы» начали появляться в сборных задолго до возникновения нынешних миграционных волн. В сборной Франции еще на ЧМ-1982 играли уроженец Мали Жан Тигана, выходец из Гваделупы Жан Трезор, а позднее к той великой команде присоединился испанец Луис Фернандес. Я уже не говорю о сборной Франции на ЧЕ-2000, где в заявке были Лама (Гвиана), Десайи (Гана), Тюрам и Анри (Гваделупа), Джоркаефф (Армения), Виейра (Сенегал), Зидан (Алжир), Карамбе (Новая Каледония), Анелька (Мартиника) и Трезеге (Аргентина). Можно ли говорить, что та сборная 20 лет назад играла в нефранцузский футбол и не поддерживалась французскими болельщиками?

Во-вторых, мигранты в богатых странах — это вообще очень давняя история, и есть мнение, что они не размывают национальный спортивный стиль, а, наоборот, обогащают его новыми красками. В свое время во многих сборных выступали потомки польских шахтеров, эмигрировавших на Запад еще в начале XX века. В советских командах встречались дети испанских политэмигрантов. В канадских — представители украинской диаспоры этой страны. В австралийских — выходцы из бывшей Югославии. Чем все эти люди принципиально отличаются от 17 «понаехавших» из состава нынешней футбольной команды Швейцарии?

Да, мигранты из Африки в Европе внешне более заметны, чем поляки, «юги» или турки. Но, если мы будем реагировать только на цвет кожи или на разрез глаз футболистов, это заведет нас слишком далеко и не туда. Что касается увеличения процента мигрантов и их детей в европейских сборных, то это отражение тренда, который не имеет к футболу никакого отношения. Практически в каждой стране Западной и Центральной Европы за последнее десять лет резко увеличились размеры диаспор. Мир становится теснее и глобальнее — это данность, к которой больше нельзя подходить с мерками из 1960-х.

Социальный лифт

Швейцария в принципе очень интернациональна — процессы глобализации там идут чуть ли не со времен Римской империи. И сейчас спортсменов-мигрантов в этой стране много не только в футболе, но и, например, в таком финансово непростом виде спорта, как теннис. У величайшего швейцарского теннисиста всех времен Роджера Федерера мама — южноафриканка. А у величайшей швейцарской теннисистки Мартины Хингис мать — чешка, а отец — словацкий венгр. Нынешняя первая ракетка Швейцарии Белинда Бенчич — также из семьи мигрантов из Словакии, а главная надежда страны в мужском рейтинге Хенри Лааксонен родился в Финляндии. Значит ли все это, что швейцарский теннис утратил свой дух и стиль?

Возможно, футбол как более глобальный и популярный вид спорта чаще привлекает внимание детей мигрантов, которые используют его в том числе как социальный лифт. В других дисциплинах ситуация может сильно отличаться. Например, в сборной Франции по регби до сих пор сравнительно мало выходцев из бывших колоний и с «заморских территорий». Но даже там процесс проникновения талантливых представителей «нетитульной» нации идет полным ходом, и никому не приходит в голову его останавливать. В том числе и потому, что диаспоры тоже набирают общественный вес, а привлечение в национальные команды их представителей — важная часть процесса интеграции.

Собственно, единственный способ искусственно сохранить «титульные» народы в сборных — это введение для них каких-то квот. Но вопрос — зачем это делать? Тогда ради того, чтобы вернуть старые добрые времена? Но тогда свои квоты могут потребовать разные регионы, блондины и брюнеты, левши и правши. Это, согласитесь, полный дурдом. За сборную любой страны должны играть сильнейшие из тех, кто имеет соответствующее спортивное гражданство. Как его предоставляют — другой вопрос. И тут болельщики имеют полное право давить на своих политиков и спортивных чиновников. Но утверждать, что размытие границ убивает спорт в целом и футбол в частности, — это как-то слишком смело.