«В «Фиорентине» Кокорина все знают и вспоминают. А де Хеа здоровается по-русски». Интервью российского тренера «фиалок» Марии Буровой

С 23 по 25 октября в Лужниках прошла VIII международная конференция проекта «Игра без травм», в которой приняли участие сразу 48 спикеров из 9 стран: Италии, Испании, Греции, Германии, Франции, Хорватии, Колумбии, Казахстана, России. Одним из главных докладчиков на мероприятии стала тренер-реабилитолог «Фиорентины» Мария Бурова.

Корреспондент «СЭ» встретился с Марией и обсудил переезд специалиста в Италию, работу в «Зените», а также сотрудничество с бывшим нападающим сборной России Александром Кокориным.

«Впервые удалось запустить международную лицензию для тренеров по физической подготовке УЕФА»

— К счастью, я не только являюсь спикером международной конференции проекта «Игра без травм», но вообще организатор всей программы. Поэтому есть возможность и свои интересы учесть при формировании сетки спикеров, выбрать наиболее интересные темы и о них рассказать аудитории. Несомненно, важен обмен опытом не только во время конференции, прослушивания докладов, но еще и кулуарно, потому что именно там рождается истина.

В итоге удается не только получать профессиональную информацию, но и следить за трендами, веяниями, инновациями, потребностями специалистов. И на следующую конференцию делаем свои выводы. Этим мне и нравится данное мероприятие, что можно выслушать много мнений по абсолютно разным темам, обогащая свои знания.

— Вы также работаете в «Фиорентине». Как удается все совмещать?

— Весь период времени, что живу во Флоренции, я еще продолжаю работать инструктором в Академии Российского футбольного союза. И как раз-таки в этом году нам впервые за всю историю российского футбола удалось запустить международную лицензию для тренеров по физической подготовке УЕФА. Очень этим гордимся.

Совсем недавно мы выпустили вторую и третью группы лицензии B-УЕФА. Не побоюсь громких слов, это уникальная, привилегированная лицензия. Далеко не у всех стран есть возможность лицензировать по международным стандартам тренера по физической подготовке.

Например, в Италии нет, потому что там своя школа. Это родоначальники тренерского искусства, именно тренеров по физподготовке. Коверчано — Мекка для желающих получить базовую, фундаментальную науку. Возможно, поэтому они не очень озадачены получением лицензии ФИФА и УЕФА.

Перезагрузка. Как изменилось тренерское образование в России

— Вы же еще учились в Барселоне.

— Есть такой проект Barca Hub, и там как раз можно выбрать любую тематику и пройти курс. Этот курс был онлайн, но длился достаточно продолжительное время, можно было выбрать язык — английский или испанский. Меня уже давно интересуют вопросы нейрологии, было интересно. И именно с Barca Hub я начала изучение проблематики центральной нервной системы, воздействия на опорно-двигательный аппарат. И сейчас продолжаю эту тему постоянно раскручивать.

Еще одно международное образование, которое я искренне всем советую получить — это Football Science Institute. Организаторы тоже из Испании, но здесь обучение более длительное — от года до двух лет в зависимости от выбранной программы. Несколько месяцев назад я закончила наконец-то полуторагодичную программу по возвращению травмированных в общую группу и к матчам. Это называется Return to Play и Return to Training.

Качество информации зашкаливает, потому что выступают все современные практики, занимающие ведущие позиции в международных клубах, и в том числе деятели науки, которые создают новые тренды. Они являются спикерами этого университета.

— Чье выступление вас больше всего зацепило? Возможно, с профессиональной точки зрения или что-то вы подметили для себя?

— Не скрываю своей невероятной симпатии к Мартину Бушейту. Я не работала в клубе на протяжении полутора лет после переезда в Италию, и это время решила потратить с пользой для дела. Посещала очень много конференций, потому что, когда работаешь в команде, физически нет возможности уезжать на какой-то продолжительный период времени. А здесь у меня была свобода.

Познакомилась с огромным количеством интересных специалистов — молодых, идейных, энергичных. Особенно с теми, статьи которых я постоянно читала и на методиках которых я базировалась при разработке тренировочных программ. Мартин как раз один из таких специалистов. Рада, что у меня было полтора года, чтобы познакомиться с такими людьми. Это время после ухода из «Зенита» вывело меня как специалиста-практика на другой уровень.

Мария Бурова в «Зените».

Фото соцсети

«Уход из «Зенита» стал невероятно сложным решением»

— Но все-таки в «Зените» было столько титулов, медалей. Насколько сложно давалось решение уйти из питерского клуба?

— Это было невероятно сложное решение. Кто-то его называет сумасшедшим. Но иногда приходит момент, когда тебе нужен новый вызов. И таких вызовов у меня было достаточное количество. Возможно, это заложено в характере. В свое время я из «Локомотива» перешла в футбольный клуб «Уфа». Это тоже немногие поняли. Но в случае с уходом из «Зенита» мне сильно повезло, потому что у нас было обоюдное ощущение с мужем (тренером Александром Низеликом. - Прим. М.А.). Мы вдвоем решили просто попробовать.

Давно мечтали поработать в Европе. «А что, если сможем? А если не сможем, то, по крайней мере, поймем, где пробелы». Это была проверка самих себя.

Когда мы приняли решение внутри семьи после долгих обсуждений, первый человек, который об этом узнал, был Сергей Богданович. Семак — тот человек, который отчасти поспособствовал тому, чтобы появилась наша семья, потому что мы познакомились с моим мужем в футбольном клубе «Уфа». Тот человек, которому безгранично веришь и чье мнение очень ценно.

Я всегда буду прислушиваться к мнению Сергея Богдановича. Тогда он сказал нам: «Если вы хотите попробовать, то делайте это, а потом уже решите — правильно сделали или неправильно».

Тот, кого благословил Капелло. Кто такой Александр Низелик

— Продолжаете общаться с Семаком?

— Да. Сергей Богданович — это не просто главный тренер команды, которая всегда будет в моем сердце, раскрашенном в сине-бело-голубые цвета. Сергей Богданович — очень близкий человек, авторитет и друг в жизни.

— В прошлом сезоне «Зенит» не смог завоевать чемпионство. Видите ли вы в этом какую-то причину?

— Не совсем корректно рассуждать о возможных причинах, не находясь внутри команды. Со стороны мы можем видеть все, что угодно, но внутри это тонко организованный и очень хрупкий процесс. Повлиять на этот процесс может абсолютно все.

Команда — живой организм, она может как выходить на пик, так и иногда давать себе передышку, возможность немножко постоять, подышать и набрать потенциал для нового рывка. Несомненно, он случится.

Дмитрий Чистяков.

Фото Александр Федоров, «СЭ»

«Одним из самых сильных был Дима Чистяков»

— Кто самый крутой футболист «Зенита» в физическом плане?

— Мне кажется, я со всеми футболистами в великолепных отношениях, хотя мы вместе проводили много времени, а я достаточно жесткий и требовательный тренер. (Улыбается.)

Но физические параметры сильно отличаются друг от друга. Начиная от силы, скоростно-силовых проявлений, мощности до скорости и выносливости. Каждое из этих качеств очень важно на футбольном поле, поэтому кого-то выделить сложно: одни хороши в одном, другие — в другом. С теми же легионерами, приехавшими из клубов-грандов, было интересно работать, изучали историю их тренировок — с Ловреном, со всеми бразильцами. С Дугласом Сантосом, например, или Малкомом, который восстанавливался около шести месяцев.

В тренажерном зале одним из самых сильных футболистов был и есть Дима Чистяков. Вратари не отстают — тот же Миша Кержаков.

Скандал в «Зените» — из состава выведен Чистяков. За что?

— У «Зенита» передовые технологии в плане реабилитации. Насколько велика разница с Италией?

— В спортивном центре Коверчано достаточно хороший и организованный тренажерный зал. Меня спрашивали, а есть ли там что-то, чего нет в «Зените». Тогда я сказала, что в Питере нет только Буффона. В «Зените» все, что касается материально-технической базы, на крайне высоком уровне. Тебе нужно только самому следить за последними новинками и тенденциями, делать запрос с обоснованием, если что-то появилось необходимое.

При этом сложно сравнивать инфраструктуру питерского клуба, обособленного в Удельном парке, и «Фиорентины». Потому что у «фиалок» — это огромный центр, который включает в себя первую команду, вторую команду, академию, женскую команду, женскую академию. Но могу сказать, что есть и то, что бы мне хотелось из Петербурга привести в «Фиорентину», и в обратную сторону — тоже. То есть можно обогатиться и у нас, и там.

Лучано Спаллетти.

Фото Getty Images

«Спаллетти расцвел, когда услышал мой итальянский»

— Насколько сложно было учить итальянский язык?

— Я самое слабое звено с точки зрения изучения языка в семье. Моя шестилетняя дочь свободно разговаривает на итальянском и английском языках, намного лучше меня.

Муж знает огромное количество языков. Все время говорит, что я придумываю, но, мне кажется, порядка 6-7. Я начала учить итальянский из-за того, что в свое время хотелось общаться с Лучано Спаллетти. А он не очень любил разговаривать на английском.

— Как многие итальянцы.

— Когда мы встретились в Коверчано, я к Лучано подошла и говорю: «Мистер, вот теперь я могу поговорить по-итальянски».

— А он?

— Он расцвел, конечно же. Сейчас я могу разговаривать и узнавать харизму Спаллетти в полной мере. А когда работали в «Зените», то Италия была нашим с мужем любимым местом проведения отпуска.

А уже переехав в эту страну, я взялась за язык куда серьезнее. Продолжаю сейчас два раза в неделю обязательно заниматься онлайн. Как я сейчас говорю, для магазина и для бытового общения, итальянский я знаю великолепно! Ну в Коверчано все преподавалось на нем — хочешь или нет, приходилось быстро учить.

— Насколько в бытовом плане велика разница между Россией и Италией? У нас банально даже есть доставка за 15 минут, можно оформить документы онлайн.

— Я думаю, что секрет в отношении самого человека. Если начинать сравнивать все плюсы и минусы и постоянно говорить: «а вот в Петербурге, а вот в Москве или в России», то в этом потоке можно утонуть.

Я достаточно позитивный человек, склонна всегда видеть плюсы во всех ситуациях. Возможно, во Флоренции нет роботов-курьеров и доставка серьезно медленнее, чем в России, но зато в Италии есть люди, которые поют во время дождя, накрывая стол на улице. Мне кажется, это характеризует все, что происходит у человека внутри. Я не говорю про всю Италию, где много миров, а именно про Тоскану, и для меня это самое большое открытие.

Мне нравится жить в относительно маленьком пространстве, если мы сравниваем с Питером. Когда я иду забирать дочку после школы, то до остановки школьного автобуса дойти пять минут, но я выхожу за полчаса: в кондитерской спросят, а как София, как учеба, потом в бакалейной лавке поинтересуются, как дела. Вся улица знает, что мы с мужем работаем в «Фиорентине». Про Александра, конечно, больше, ведь он уже дольше трудится в клубе. И в прошлом сезоне, когда были победные серии, частенько этим пользовался.

Штаб Семака в «Зените» покинули два тренера — Низелик и Бурова

— Например?

— Продавец с фанатского сектора дарил на радостях корзину свежих овощей. Теперь же мы волнуемся.

— Почему?

— Период в команде не самый лучший, ценник может вырасти в два раза как минимум, а как максимум начнут чем-нибудь бросаться. Во Флоренции невероятный уровень боления и сопричастности. Допустим, когда случилась ситуация с Бове (футболист «Фиорентины» потерял сознание на поле во время матча против «Интера». - Прим. М.А.). Те, кто находился внутри команды, конечно, переживали. Это был шок для всех. И потом люди на улице подходят, выражают соболезнования тебе и начинают плакать не потому, что они хотят тебе что-то показать, а потому, что они думают, что Бове мог быть их сыном, их братом. Вот эта вот сопричастность выражается во всем. У нас же, к сожалению, в основном это так: «Слава богу, что не у меня это произошло».

Я думаю, что это связано с масштабами, с географией нашей страны, с тем, что мы постоянно перемещаемся на машине и друг друга не чувствуем. У нас нет постоянной коммуникации, а там это несколько иначе.

— Недавно слышал от человека из Италии, как рядом с ним синьора лет 60 записывала голосовое сообщение о тактических проблемах «Интера».

— Вполне себе допускаю. Там все знают, как играть в футбол, как тренировать. Все разбираются. В Италии две темы для обсуждения: что приготовить и футбол.

Мария Бурова.

Фото Алексей Иванов, архив «СЭ»

«В «Локомотиве» на меня смотрели как на белую ворону»

— В российских клубах не так много специалистов-женщин. Как обстоят дела в Италии, насколько разное отношение?

— На самом деле девушек сейчас очень много, потому что я же преподаю в Академии РФС, все вижу. Во-первых, у нас есть определенное количество выделенных мест исключительно для девушек. Собственно, именно на таком же месте я училась в Коверчано, потому что попасть туда очень сложно. Там очень большой конкурс, а я воспользовалась всеми возможными преференциями, которыми могла.

И все же женщин у нас в профессии несравнимо больше. В этом смысле, дай бог, что на меня никто не обидится, мы значительно опережаем их. Потому что Италия — очень консервативная страна с очень фундаментальной философией по всем вопросам.

Это и прелесть, и немного их останавливает от дальнейшего развития, на мой взгляд. При этом хочу быть предельно корректной, потому что люблю Италию и все, что с ней связано. Обожаю там находиться, ровно так же, как и обожаю находиться в России.

И, например, в Серии А ни в одном штабе нет женщины. 17 лет назад я с этим столкнулась в «Локомотиве», когда на меня смотрели как на белую ворону. Я была первой женщиной, начавшей работать в Премьер-лиге.

— Тогда еще, наверное, на выезд даже не брали.

— Конечно. Но сейчас в России не так. Женщина спокойно выступает в роли специалиста — неважен гендер, важен уровень. Считаю, у нашего пола много преимуществ, потому что в футбольном мире с мужскими стереотипами нужно знать как минимум в три-четыре, а может быть, в пять раз больше. То есть у женщин изначально мотивация развиваться выше, если она хочет получить работу.

В Италии, как я уже сказала, нет ни одной женщины, и в принципе отношение к женщине-тренеру в мужской команде крайне скептическое. Когда я оканчивала Коверчано, меня спросили: «Слушай, в какой женской команде ты хочешь работать?» Я говорю: «Послушайте, есть еще и мужские, хотя я ничего не имею и против женских». Тем более что в России я работала с футболистками ЦСКА, плюс был в моей карьере такой клуб «Россиянка» очень давно.

Но в Италии никто даже не допускает мысли, что ты можешь работать в мужском клубе. Думаю, что этот стереотип можно изменить. Потихонечку надо это делать.

— Как раз вы можете своим примером.

— Это мы увидим дальше. Не знаю, посмотрим. (Улыбается.)

— Ваш муж рассказывал, что он дружит с Давидом де Хеа. Якобы испанец — дикий фанат нашей страны. А как у вас?

— Ну нет, мне кажется, в принципе, у женщины никогда не может быть каких-то внерабочих дружеских взаимоотношений ни с одним футболистом. Потому что это как раз обусловлено: я — женщина, ты — мужчина. Этическая сторона вопроса — это очень важный аспект.

Причем сейчас в женской команде ровно так же, просто потому, что я — тренер, а ты — футболист. Если я хочу, чтобы меня воспринимали не как подружку, а в первую очередь как тренера, то никаких «внеуставных» отношений не может быть.

Поэтому я могу сказать только, что все футболисты «Фиорентины» очень доброжелательны. Я начинала работать с главной командой, когда восстанавливала Кристиана Куаме после травмы крестообразных связок. Он сейчас тренируется в общей группе, и слава богу, все хорошо. Потрясающий на самом деле игрок, с большим желанием.

Команде меня никто не представлял, каждый футболист сам подходил поздороваться. Всех очень забавляло то, как я разговаривала на итальянском: к счастью, у меня абсолютно отсутствует боязнь совершить языковую ошибку. Весь недостаток словарного запаса я заменяла харизмой, и это всех умиляло.

Мне кажется, что уже где-то через несколько недель мы со всеми болтали, встречаясь, могли перекинуться парой фраз. Я не встретила ни одного футболиста, который бы на меня как-то косо посмотрел, мол, что ты вообще здесь делаешь. В этом смысле внутри команды очень хороший настрой, доброжелательная атмосфера. И среди персонала тоже — те же физиотерапевты с удовольствием всегда и помогали, и помогают. Там есть такая хорошая взаимовыручка.

Де Хеа вернулся в футбол и тащит «Фиорентину». Команда испанца уже третья в серии А

— По-русски никто не обращался?

— По-русски бразилец Додо разговаривает, ведь он же был в «Шахтере», если я не ошибаюсь? (26-летний защитник выступал за этот клуб в 2018-2022 годах. - Прим. М.А.) Он со мной старался по-русски говорить, да и де Хеа тоже что-то пытался, здоровался.

Вообще хочу отметить, что де Хеа очень интеллектуальный футболист. И как личность тоже, с ним очень интересно разговаривать. Мне повезло, что часто встречала на своем пути умных игроков. Де Хеа как раз один из таких.

Вратарский свитер испанца — очень хорошая валюта здесь. Не было ни одного человека из моих футбольных знакомых, кто бы не попросил привезти футболку де Хеа.

— Вы упомянули Куаме. Насколько сейчас сложно восстанавливать футболистов после разрыва крестообразных связок? Последним ярким примером был Тюкавин, которому потребовалось 196 дней со дня травмы до выхода в первом официальном матче.

— Это нормальный срок. На мой взгляд, мы не должны придерживаться каких-то жестких временных рамок, потому что очень много объективных критериев, которые дают нам возможность понять, можем ли мы переходить от одной фазы реабилитации к другой. И вот последняя фаза — самая сложная.

На самом деле реабилитация не завершается, как только футболист выходит в общую группу. Она еще продолжается на протяжении двух-трех лет после того, как футболист уже тренируется с командой. С некоторыми она продолжается вплоть до завершения карьеры.

При оценке функциональных возможностей, анатомических, разных нюансов мы в первую очередь должны обеспечить постепенный переход футболиста к тренировкам в общую группу. Но мы не основываемся только лишь на физических и функциональных критериях. Очень важна ментальная составляющая, когнитивная функция, нейропластичность.

— Почему?

— Когда футболист пропускает большой период времени, ему сложно заново войти в тренировочный процесс. Очень много факторов, раздражающих внимание, которые он должен удерживать под контролем.

Вроде тесты-то все хорошие. Выходит в общую группу — не может играть. Именно по причине недостаточного ментального возврата... Дело в когнитивных системах — они не до конца готовы. Бывали случаи, когда футболисты за три с половиной месяца возвращались, но мы должны учитывать биологическую реконструкцию тканей. То есть вот сколько нужно природе, чтобы связка проросла сосудами, чтобы запломбировались костные каналы, туннели, чтобы более-менее вернулась проприоцепция (способность тела ощущать положение его частей в пространстве и их движение. - Прим. М.А.). В общем, это очень долгий процесс. Мы должны уважать природу.

К сожалению, статистика — упрямая вещь. По некоторым данным, возвращение футболиста до пяти с половиной — шести месяцев с большой долей вероятностью — рецидив. Показатели там приближаются к 100 процентам. Поэтому во многих странах сейчас, наоборот, только увеличивают сроки восстановления.

Например, стандартные протоколы многих клиник — от 6 до 12 месяцев. И это не то, что реабилитолог плохо работал или хирург провел некачественную операцию, это индивидуальные адаптивные возможности вот этого конкретного футболиста. Поэтому опираться на временные рамки, мне кажется, немного непрофессионально.

Александр Кокорин.

Фото Getty Images

«Кокорин — выдающийся футболист»

— Многие игроки прямо говорят, что боятся даже выходить на поле из-за того, что там ударят или еще что-то случится. Кокорин недавно говорил похожее.

— Могу сказать, что если вернуться к вопросу об уникальных футболистах в физическом плане — это Саша Кокорин. Он мог делать быструю работу — причем долго. Обычно два этих качества не сочетаются. Кокорин достаточно эксплозивный, взрывной игрок на поле. Мы и сейчас с ним поддерживаем отношения, общаемся, опять же, в силу того, что длительный период времени провели вместе.

Есть одно кафе, где можно купить самый лучший кофе во Флоренции. Там есть наклейки с изображением Саши в форме «Фиорентины».

На самом деле мне очень обидно, что у Сани не получилось закрепиться в «Фиорентине», потому что я считаю, что это выдающийся футболист.

— Кокорина в «Фиорентине» вспоминают?

— Конечно! Мне все сразу сказали: «А-а-а, Кокорин из «Зенита», ты наверняка его знаешь». Говорю: «Да, знаю-знаю». Его все хорошо вспоминают. И Куаме в том числе, которого я восстанавливала. Они играли вместе.

— Вы работали с Кокориным после, скажем так, длительного перерыва от футбола. Что сложнее: восстанавливать футболиста после крестов или когда человек просто не играет?

— Сложнее всего передавать программу тренировок в определенные места. И я действительно через почту писала программы. Это уникальный опыт в моей жизни. Надеюсь, он больше никогда не повторится.

Может быть, это связано с какими-то адаптивными возможностями Сани, но я не могу сказать, что было очень сложно его восстанавливать после годичного, если не ошибаюсь, перерыва. Кто-то говорит, что именно этот период повлиял на его травмы. Могу сказать, что нет, я так не считаю.

Вполне возможно, что если бы не случилось то, что случилось, то его карьера с точки зрения наличия травм как-то по-другому развивалась бы. Сейчас мы можем только додумывать на этот счет. Он достаточно быстро восстановился, потом провел сборы и ни одного дня не пропустил по причине повреждений. Никаких проблем не возникало. И потом, если мне не изменяет память, в «Сочи» у него не было травм. То есть ни одной на протяжении длительного периода.

«Спартак» подписал меня, чтобы плюнуть в лицо «Зениту». Большой разговор с Кокориным о карьере, тюрьме, России, Италии и Кипре

— Вы также прошли через период коронавируса. Как контролировать футболистов удаленно?

— У нас проходили ежедневные тренировки онлайн. Мы открывали Zoom-звонок: составлялось расписание, я проводила занятия. Все, что было у нас на базе, перенесли на дома игроков. В тот период, помню, восстанавливались еще с Мамманой после вторых крестов. Аргентинец отстроил целый тренажерный зал — мы и ежедневно проводили по два — два с половиной часа на онлайн-тренировках.

Обязательным условием во время командных тренировок — чтобы тебя было видно. Некоторые изощрялись: им не хотелось тренироваться, и они ставили камеру так, что в кадр попадала только часть головы, начинали очень интенсивно дышать, как будто бы выполняя упражнения. Было смешно.

Но больше всего доставалось моему мужу. И надо сказать, что он в тот момент находился в великолепной форме. Потому что, когда я формировала программу занятия, первое пробное проводила с ним, а уже потом мы работали с командой.

— У вас было ваше окошко и еще, условно, 23 футболиста?

— Нет, и весь тренерский состав тренировался. Были все. Абсолютно.

— Кто все же больше всех халтурил?

— Думаю, что и без моих подсказок вы понимаете, кто.