Герман Зонин: "Говорил Лобановскому: "Валера, тебя все дурят как мальчика"
Герман ЗОНИН
Родился 9 сентября 1926 года в Казани.
Защитник. Мастер спорта.
Выступал за "Динамо" Казань, "Динамо" Ленинград, "Трудовые резервы" Ленинград.
Заслуженный тренер СССР, России и Украины.
Тренировал клубы "Трудовые резервы" Ленинград, "Труд" Воронеж, "Заря" Ворошиловград, "Зенит" Ленинград, СКА Ростов-на-Дону, "Динамо" Тбилиси, сборные СССР и Бирмы.
В 1972 году "Заря" под руководством Зонина стала чемпионом СССР.
Кандидат педагогических наук. Доцент.
Где-то на Черной речке готовится справить 90-летие удивительный старик. Разговаривавший когда-то на "ты" с персонажами из былин – Пекой Дементьевым, Леонидом Ивановым. Лобановский и Юрий Морозов для него – молодые люди. Хоть и покойники.
Рассказы свои смазывает ласковым "епт". Я слушаю – верю и не верю. Сюжеты этот старик вырисовывает, чуть приподнимая костыль – куда там Стивенсону!
Его зовут Герман Зонин. Тренировал он сборную СССР, когда я не родился. Тогда же и клуб свой делал чемпионом Союза. Та его команда, ворошиловградская "Заря", была и осталась главной сенсацией в истории советского футбола.
Видимся мы раз в пять лет – и рассказы Зонина становятся все цветастее. А память все лучше.
За прошедшие пять лет обзавелся мой герой костылем – и похож нынче на старого флибустьера. Которого боялся сам Флинт. Не хватает попугая на плече, восклицающего о пиастрах.
Рассказывая истории особенно пронзительные, хватает Герман Семеныч костыль словно шашку и победно взмахивает. Не задевая, однако ж, хрусталь под потолком. Кажется, этот экспромт отработан.
– Был у меня в сборной Малыгин. Выпустил его на неофициальном первенстве мира против Эйсебио – так тот моего Малыгина затаскал! Я разозлился, в перерыве кричу: "Да дыхни ж ты на него махрой!"
– И что?
– Дыхнул: "Хфуу…" – Эйсебио заменили сразу. Меня потом корреспонденты окружили: "Это кто такой?" А я отвечаю: "Откуда Эйсебио ваш? Мозамбик. А Малыгин из города Коммунарска. Издали посмотришь – не видно города этого. Металлургический завод, один дым! А Малыгин махру еще курит". Все попадали.
ВИЛЛИ НЕ УПРАВЛЯЕТ КОМАНДОЙ
Я сижу, переосмысливаю. Какой Малыгин, какая махра? Что за сказки? Какое первенство мира, Господи прости?
Сквозь пелену доносится до меня голос Зонина:
– Нет мысли у команды при этом Богуше. Не вижу!
– Каком Богуше?
– Ну, Вилли Боаше. Не управляет Вилли командой, не слушают его.
Я встряхнулся. Перевел разговор в русло нейтральнее. А вернувшись домой, кинулся к справочникам. Вот вам, пожалуйста – июль 72-го, Белу-Оризонти. Кубок 150-летия независимости Бразилии. Сборная СССР: Ловчев, Бышовец, Онищенко, Малыгин... Эйсебио у португальцев заменен на 75-й минуте…
СОБИРАЮСЬ ЕГО ОТЧИСЛЯТЬ – ПРИВОДИТ КО МНЕ ОТЦА, ИНВАЛИДА ВОЙНЫ
Я оглядываюсь по сторонам – взгляд цепляется за потускневшую медаль. Герман Семеныч замечает, расправляет плечи:
– Это моя первая тренерская победа! Принял "Трудовые резервы", играем со сборной ГДР на Кубке Балтики. Футболистов не хватило, пришлось самому выходить. Еще помощника заставил. Прохожу по флангу – ему в ногу, гол! Меня еще и лучшим футболистом признали! Ты примерь медаль-то, не стесняйся…
– Мяч тоже с историей? – замечаю еще один экспонат.
– Леонид Ильич подарил.
– Брежнев?
– Ну а какой же еще Леонид Ильич? Вызвал меня в Смольный Аристов, первый секретарь ленинградского горкома. Встает из-за стола, в руках мяч: "В Москве на совещании Брежнев говорит: "Смотрел игру "Зенит" – "Торпедо". Ни одного гола! Передайте вашему тренеру этот мяч, чтоб мы почаще видели его в воротах…"
– Мяч-то не советский.
– Тогда как раз польская выставка проходила. Оттуда принес. Кстати, Аристов жив. На год старше меня. Можете его расспросить про мяч – подтвердит…
– Общаетесь?
– Говорит недавно: "Листаю книжку Генки Орлова. Да ты, Герман, первый должен быть в этой книге! От ЦСКА отказался ради Ленинграда, от сборной, от киевского "Динамо"…"
– Действительно, отказывались?
– Да. А команда меня предала. В 74-м году уезжаю в Коверчиано, лекции читал тренерам европейских сборных. Оставляю "Зенит" на своих помощников. Вторых тренеров ни во что не ставили. Шли на втором месте. Возвращаюсь – уже четвертые. Целая группа сдавала матчи.
– Геннадий Орлов рассказывал – продали матч "Нефтчи".
– Он свидетель был! Потом говорю команде: "Это что за метаморфоза? Вам не стыдно?"
– Кто был главный затейник?
– Как мне рассказывали – Вьюн. Помню, мяч катится вдоль ворот, он ставит ногу – и мяч летит выше! Все законы физики и математики попрал! Потом Качалин ко мне подходит: "Ну, Герман, невезучий же ты" – "Что сделаешь, Гавриил Дмитриевич…"
– Сколько игр отдали в ваше отсутствие?
– Кажется, две. Или три. Кто-то падал в своей штрафной – мы пропускали. Только забьем – сразу ответный получаем. Генка Орлов, молодой комментатор, сражен был всем этим. А потом я досконально разузнал.
– Как разобрались?
– Был у меня защитник – Сашка Деремов. Попал под влияние Вьюна. Собираюсь его отчислять – приводит ко мне отца, инвалида войны. Руки нет. Умоляет: "Герман Семеныч, я вас прошу, не отчисляйте! Я защитник, виноват во всем. Но дело прошлое…"
– Разжалобил?
– Нет. Я к отцу повернулся: "Вот ты фронтовик, скажи мне – простил бы предательство? И я не прощаю!"
СКОЛЬКО Я НА НИХ ЗДОРОВЬЯ ПОТЕРЯЛ, НА ГАМУЛУ ЭТОГО!
– Кто еще был в этой компании?
– Вьюн, Садырин, Деремов… Олейник, по моему.
– Отчисляли вы безжалостно. До сих пор легенды ходят. Хоть об одном расставании жалеете?
– Был в "Зените" такой Сашка Маркин. Отличный парень, забивал… Но связался с какой-то кореянкой, фарцовщицей. Начал поддавать. Сколько я с ним беседовал!
– Бесполезно?
– Раз завел беседу: "Саш, почему так себя ведешь?" – "Маркин знает, как себя готовить!" – "Вон отсюда!" Ушел. Потом вижу – сидит на крыльце. Подошел, обнял его: "Сколько я с тобой возился? Только ради тебя поменял игру команды!" Но выгнал. Даже Аристов меня уговаривал – оставь его. А я решил – нельзя одного прощать, а других наказывать. Закончил торговый институт. Стал работать директором вагона-ресторана. Опоили его, ключ сняли, все украли. Суд был. До сих пор жалею – зря я его выгнал. Надо было побороться.
– Еще с кем жалко было расставаться?
– С Толькой Зинченко. Хоть парень скользкий.
– С ним-то что случилось?
– Взял его из Ростова, квартиру дал – и вдруг началось: "Я не могу. У вас такие тренировки, чувствую – если останусь, порвусь. Освободите меня…" Не понимал, что только через эти тренировки можно стать футболистом. Отпустил Зинченко в ленинградское "Динамо". Оттуда Морозов его в "Зенит" вернул время спустя.
– С Гамулой и Заваровым истории интереснее.
– Над Володькой Федотовым издевались в Ростове. Как-то сидим в "Астории", Федотов поднимается: "Герман Семеныч, хочу выпить за вас! Вы великий тренер, сделали команду, а я ее развалил. Нет у меня такого характера, как у Константина Ивановича, как у вас…"
– Он совсем слабохарактерный был?
– Абсолютно. А у меня кругом высказывания Макаренко были расклеены. Я воспитывал! Как с Заваровым получилось?
– Как?
– Его же отец мне говорит: "Его воспитание поручаю вам. Можете бить, если надо". Сынок рядом стоит. Я говорю: "Слышал, Завар?" – "Шо?" – "Дам тебе "шо"…" Сколько я на них здоровья потерял, на Гамулу этого!
– Гамула – прекрасный человек.
– Гамула наставник его был, духовник. Гляжу – идут. Говорю: "Так. Пара гнедых". В Кудепсте открыл комнату, где они с Заваровым жили. Свет не включаю, сижу в темноте. Среди ночи шепот со стороны окна: "Что, Завар, как обезьяны прорываться будем? Зонин седьмой сон видит…" По дереву – на второй этаж!
– Ловко.
– Открывают, крадутся. Резко включаю свет. Физкультпривет, говорю. Зонин-то и первого сна еще не видел!
– Это тогда вы Гамулу на ассенизаторскую машину определили?
– Ассенизаторской машины не было – в спортроту отправил. Говорю: "Из Завара буду делать человека сейчас, из тебя – чуть позже. Пока послужишь немножко. Поспишь без подушки, без одеяла. Кормить тебя будут нормально, я распоряжусь. Ты хороший парень". Выдали ему шинель как у кавалериста – длинную, по земле волочится. А сапоги – на три размера больше.
– Боже.
– Приехал за ним майор – но до этого я представление устроил. Вызывал парикмахера, лично поставил стул для Гамулы. Ребят рассадил вокруг. "Так! – говорю. – Наш лучший друг Гамула, учитель Завара, прощается со своей шевелюрой!" Все аплодировать начали. Гамула сидит бледный. Завар тоже сник. Ррр – пошла первая дорожка…
– Какой кошмар.
– Заваров глаза выпучил. "Видишь? – поднимаю палец. – Еще каплю выпьешь, кудри твои экзотические будут валяться здесь же…"
ЗОНИНА НЕВОЗМОЖНО БЫЛО ОБМАНУТЬ
– Как Гамуле служилось?
– Письма мне покаянные писал вот такой толщины. Каждый день – по письму: "Верните меня, больше не буду!" Я эти депеши перед командой зачитывал – и на доску объявлений прикреплял.
– Гамула рассказывал, как девчонок купал в ванной с шампанским.
– Да ну, не может быть. Я б ему ванну устроил… Сам Гамула говорил: "Зонина невозможно было обмануть". Я такие тренировки придумывал на скоростную выносливость, что не до ванн. Получаешь мяч – сразу рывок. "Вертушка" называлось. Из ничего сделал команду. Серега Балахнин до сих пор вспоминает мои подвесные мячи, все на разной высоте раскачиваются. Ты одной ногой толкаешься – должен достать. Посмотрите, у Курбана сейчас все с одной ноги отталкиваются – поэтому и опережают, играя головой…
– Кто-то в фантазии с Гамулой сравниться мог?
– Был у меня хохмач один из Одессы, Лисаковский. Вместе с Сабо мне их прислали на сбор в Болгарию. Но Сабо-то футболистом стал, а этого я только полтора года вытерпел. Ездили в Сочи тренироваться мимо памятника Островскому – я каждый раз автобус останавливал: "Читай!" Тот начинает: "Жизнь человеку дается один раз и прожить ее надо так, чтоб не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…" Обратно едем – снова: "Стоп! Лиса, читай!" – "Да нет у меня больше мочи, я вам в любое время скажу…" – "Будешь читать!" Вот так читал дважды в день.
– Помогло?
– Преобразился парень! С румынами играли – пять мячей забил. А потом – все снова. Бабы и выпивка сгубили. В Ташкенте после игры следил за ним с семи часов вечера до двух ночи. В садике засел у гостиницы – вижу: лезет… "Лиса!" Он хоп – и упал. Я над телом склоняюсь: "Сколько я за тобой слежу – за это время что ты только не делал. И в карты сыграл, и что угодно. Это ужас! Один человек за год столько не сделает, сколько ты за это время!"
– Выгнали?
– Собирай, говорю, свои манатки, закончено наше сотрудничество. Тот с одесским акцентом: "Ой, Эрман Семеныч, может, мы-таки продолжим эксперимент?" Я, говорю, тебе что – Макаренко? Сейчас дам "эксперимент"… Пинком под задницу – он бегом от меня. Я к дежурной: "Выселяйте его. Собирайте вещи и за порог".
– Так и закончился футболист?
– Славка Соловьев просит: "Отдай мне его в "Пахтакор"?" Смеюсь – да забирай! Там тоже не задержался. Подсел на шампанское, получил диабет и в 35 лет умер.
КАК МОЖНО КУПИТЬ ИГРУ В ТБИЛИСИ – У ГРУЗИНОВ?
– Если "Зарю" вывели в чемпионы – дисциплина была железная?
– Вот вам случай – приходит Балаба, второй тренер: "Наши все пьяные в ресторане, день рождения отмечают!" Ладно, думаю. Пусть пьют. Завтра я их опохмелю. Звоню секретарю обкома: так и так, нужно утром два самолета ИЛ-12. Маленькие, одномоторные, типа кукурузника…
– Зачем?
– А ты слушай! Привожу утром команду на аэродром. Валерка Гаусов у винта сразу лег – освежается: "Хорошо! Сейчас бы сто грамм…" Еще не знает, что я задумал. Рассадил их в самолете друг напротив друга, как парашютистов. Сам сел к летчику – я же бывший бортмеханик. Говорю: "Давай пониже, чтоб болтанка была". Кружим-кружим, садимся. Летчик открывает дверь – и тут же захлопывает: "Невозможно! Друг друга обблевали!"
– Многие говорили: "Заря" то чемпионство купила. Обидно слышать?
– Как "Заря" могла купить первые восемь игр – из восьми? Обыграть всех звезд! Как можно купить игру в Ереване? В Тбилиси – у грузинов? У них что, денег меньше, чем у нас? Мы играли в такой футбол, что киевское "Динамо" умоляло вничью сыграть! В Киеве!
– Невероятно.
– Я уехал отчитываться в Москву по сборной, возвращаюсь – а они 3:3 сыграли. Слухи доходят, что расписали. Вызываю Журавлева: "Сашка, это правда?" – "Герман Семеныч, поддался я, дурак, на уговоры. Нельзя такие вещи делать…" Открывается история – "Заря" ведет 1:0, Журавлев специально пенальти не забивает. Киев один мяч отквитал, второй забили. Кричат: "Сейчас мы им дадим!"
– Обмануть хотели?
– Ну да! Тут уж наши рукава засучили – ничья и получилась. Зато уж дома мы с Киевом разобрались. К нам на базу явился вдруг из Киева Сашка Севидов со вторым секретарем обкома партии Азаровым. Вижу – идут: "Что вы приехали? Хотите посмотреть, как живем? Вот – домики, вот кухня. Вот маленькая столовая, деревянный домик… Что хотели-то?" – "Давайте вничью сыграем?"
– Что ответили?
– "Обалдел? Ты чемпион Советского Союза! Боишься "Зарю", деревенскую команду. Будем играть! Забьете десть – хорошо". Но вышло 3:0 в нашу пользу. Кто только ничью не выпрашивал. На каждом шагу! Но я этих денежных дел сторонился, меня коробило. Не представлял, как можно прийти в раздевалку и сказать: "Ребята, сегодня играем вничью!" А то был тренер Алескеров, как-то кричит: "Да я сам заплатил, с книжки деньги снял!" Говорю: "Послушай! Кто ты такой? Что орешь? Ты откуда взял эти деньги-то? Это ж безобразие одно!" Так неприятно сталкиваться…
ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО СЛУЦКИЙ РАСКАЧИВАЕТСЯ-ТО?
– Открывали вы большие таланты.
– Взял из Киева Зуева, центрального защитника. Такую ему роль нашел на поле, что подходит: "Герман Семеныч, только у вас понял, что умею в футбол играть! Сам себе поражаюсь – неужели я такие вещи могу делать? В Киеве только бегал, по пяткам людей лупил, по ахиллам. Большое вам спасибо…"
– Заварова вы открыли.
– У него ноги "иксом" – не поймешь, что будет делать. Наигрывал их в паре с Андреевым. Заварову ничего не стоило двоих-троих обвести, Андреев на передней линии… Из интерната тогда пять человек взял – четверо заиграли! Потом всей командой, с женами и детьми, ко мне домой пришли. С шампанским. Просили не уходить. Это ж дорогого стоит?
– Безусловно. Тогда вы из-за каких-то военных ростовский СКА покинули?
– Из-за сына маршала Мерецкова. Тот тоже был генералом. Звоню в штаб: "Команда просит, чтоб я с вами переговорил…" – "Извиняюсь, мне некогда". Возвращаюсь: "Ребята! Командующему некогда. Мы его не интересуем". Штаб рядом, пешком можно дойти. Наутро пошел забирать трудовую книжку – генералы не отдают: "Мы вас не отпускаем!"
– Все равно ушли?
– Да. А документы потом какой-то подполковник привез. Как ко мне люди относились в этом городе! 2:0 обыгрываем Ереван, на трибунах какая-то заваруха. Судья подбегает: "Если не прекратится, закончу игру!" Я бегу к той трибуне, где шум. Поднял руку – все замолчали: "Друзья мои! Мы же играем для вас! Выигрываем, все здорово – а вы хотите, чтоб матч остановили. Ну-ка найдите виноватого, спускайте его вниз…"
– А что случилось-то?
– Драку устроили! Минуты не прошло – спускают парня с разбитой мордой. Того милиция под руки, на весь стадион объявляют: "Такой-то получил 15 суток!" Все прекратилось. Секретарь обкома на меня смотрит: "Ну и авторитет у вас…"
– Не только в Ростове вы ругались с начальством.
– Еще в Воронеже. Выгнал из раздевалки зав отдела обкома. Тот явился перед матчем: "Этих пятеро поменяй на вот этих". Я не выдержал: "Тыкать будете у себя в обкоме, а здесь я руковожу. Не нравлюсь – выгоните меня. Но сейчас уйдите из раздевалки, чтоб я вас не видел!"
– Ушел?
– В шоковом состоянии. Свита за ним поплелась. С "Локомотивом" мы играли, у них отличная команда была. Маслаченко в воротах. 0:0 закончили, Маслак их и спас.
– Что, выгнали вас?
– Наоборот! Потом приходят: "Вы кудесник!" А я им заявление на стол кладу. Так они собрание устраивает, вся команда сидит. Я отдельно, за маленьким столиком: "Меня хотите судить? А я буду сегодня общественным обвинителем!" Они ребят стали поднимать. Андроникова накануне я лично снял с зарплаты за нарушения. К нему обращаются: "Что думаешь о Зонине?" – "Лучше тренера у нас не было и не будет!" Но оставаться было нельзя. Сказал ребятам: "Работать мне здесь все равно не дадут, будут в отместку гадить. Я вас люблю. Вышли с вами в высшую лигу – продолжайте в том же духе…"
– "Стандарты" отрабатывали до темноты?
– В темноте!
– Не пугайте меня, Герман Семенович.
– На стадионе свет выключили, темень. Ничего, говорю, я вам лампу зажигаю. Пока из десяти шесть не забьете – никуда не уйдем. Ужин холодным стоит.
– У вас играл Курбан Бердыев. Сложный характер?
– Он капитаном у меня был, умнейший игрок. Все за мной записывал. Я знал, что тренером станет – одно надо было поправить: "Ты должен стать коммуникабельным человеком, беседовать с каждым. Сам же видишь, как я разговариваю…" Он понял. Андреев – нет. Вот его характер подвел.
– Что за характер такой?
– "Я! Только я! Великий я!" В Ростове прихожу к Андрееву домой, тот на диване лежит. Не думает подниматься. Я поразился: "Ну что, король? Не видишь, кто пришел?! Ты совсем обалдел, Серега? Ты такой же, как все, просто чуть лучше играешь в футбол. Без Заварова что ты будешь делать? Да в жизни не забьешь!"
– Действительно?
– Так ему Заваров мячи на голову клал – как сейчас Халк Дзюбе. Или младший Месхи в Тбилиси этому, лысому…
– Челебадзе?
– Челебадзе! Все пререкались: "Это же я головой забиваю!" – "Да не ты забиваешь, а я тебе мяч на голову опускаю" – "Слушай, опускай тогда не шнуровкой, больно же…"
– У Балахнина характер легче?
– С Балахниным сидим недавно на "Петровском" в ложе VIP. Говорю: "Помнишь, где я тебя впервые поставил? В Ташкенте! С правой ты забил, а с левой – нет… Вспомни, Серега!"
– Вспомнил?
– Говорит – вспомнил. Про "дорожку смерти", которую я придумал, тоже помнит. Говорю ему: передай Слуцкому, другу своему, что пока тачку возим, не бежит сборная. А Европа вся на скорости. Ты не знаешь, что Слуцкий раскачивается-то?
– Понятия не имею.
– Бубукин меня встречает как-то: "Ты знаешь, почему Лобан на скамейке раскачивается?" – "Почему?" – "Вдруг бросят бутылку – а он раз, и наклонился. Бутылка мимо пролетела…"
– Кстати, Слуцкий говорил: "Самая сильная команда, которую видел – сборная Франции 84-го года". Самая волшебная команда, которую видели вы?
– Сборная Германии 72-го! До сих пор помню, как они с югославами разобрались. Тем и Джаич не помог. Высочайшая культура футбола, дисциплина. Что Крамер творил, епт! Хурцилаву и Дзодзуашвили затаскал. Простреливает, Рудаков в одну сторону падает – Мюллер так голеностоп вывернул, что мяч в другой угол закатился…
ОДИН У МЕНЯ В МОСКВЕ ДРУГ – СИМОНЯН
– Артист Сергей Мигицко рассказывал историю – встретил вас на стадионе. Долго вы копошились в подкладке пиджака, потом протянули ему карамельку "Взлетная": "Опа! Держи. 1964 год, рейс Ленинград – Ереван"… Вот это память, Герман Семенович.
– Я помню, что в 3 года делал!
– Потрясающе. Я помню себя с 26.
– А я каждый гол помню из тех времен! В 80-м году приезжает в Ростов "Спартак". Ох, какая у них команда была… Ведут 1:0. В перерыве Серега Гончаров, защитник, стонет: "Больше не могу, сажайте меня" – "Родной, посажу в следующий раз. А сегодня забьешь…" Он все штрафные и угловые исполнял.
– И что?
– Дважды Гончаров по флангу проскакивает – и дважды Андреев забивает! Потом вижу, второй тренер Федор Новиков ходит кругами вокруг автобуса: "Я же говорит – смотрите, это Зонин… Не послушали, проиграли…"
– Упражнения у вас были экзотические. Не зря Балахнин "дорогу смерти" вспоминал.
– Тренирую я "Факел". Ранняя весна. Под окнами, в лесопарке все на лыжах ходят. Сам встаю – и команду за собой веду! Три часа с хохотом катаемся. Кто держится, кто с горы падает. А снег подтаявший, нагрузка огромная – потом ноги не поднять! Пообедали – начинаем акробатикой заниматься. Коротков Юра кричит: "Жена, прощай, сейчас яйца раздавлю!"
– Была опасность?
– Если неправильно прыгнешь – как раз на яйца приземлишься. Но я лично им сальто показывал, всему обучил. Я ж в Казани гимнастическую школу окончил, все сам делал! В Луганске на спор с 10-метровой вышки прыгал – выиграл 2 килограмма конфет! В водное поло с ними играю – под одного поднырну, тяну вниз. Тот орет, пузыри пускает… Как-то команда в баскетбол играет, меня к телефону позвали – я оставил жену судить. Вернулся – она в ужасе: "Это кошмар! Как ты с ними работаешь?!" Я поворачиваюсь: "Это что такое? Вы майора милиции не слушаете?!"
– До почтенных лет сами бегали?
– Пока эндопротез мне не поставили. Марк Годик приезжал, всегда у меня останавливался. С ним и бегали, он же легкоатлет бывший. А сейчас худо ему, Паркинсон. И жена умерла от Паркинсона. Вот с умными людьми что происходит. А с алкоголиками ничего не случается.
– Недавно еще операцию пережили?
– Чуть концы не отдал. Левосторонняя грыжа, лет шесть с ней мучился! Брюхо проткнули, накачали меня как дирижабль. Говорят: случись небольшое защемление – помер бы. Просыпаюсь – трубка во рту. Ты не представляешь, сколько сейчас больных. Койка часа не пустует. Нас троих увезли – тут же троих завозят.
– "Зенит" чем-то помог?
– "Зенит" знать не знал, что со мной. Хоть с Миллером встречаемся – целуемся. Говорил ему, что 5 тысяч рублей в месяц ветеранам "Зенита" – мало. Заинтересовался: "Сколько в Москве платят?" – "По 30 тысяч!" Хорошо, отвечает, решу вопрос. Но пока что-то не решил.
– 107-летний художник Борис Ефимов говорил: "С каждым днем чувствую себя все лучше".
– Ум светлеет. Я же не пил, не курил, бегал как лошадь. Все время в движении. Сейчас-то с костылями по 40 минут зарядку делаю! 12 сентября 90 исполнится. Если доживу, конечно.
– Доживете. Куда вы денетесь.
– Лехе Парамонову говорю: ты будешь догонять Зельдина. Я – тебя. А Никита Симонян мальчишка в сравнении с нами. На месяц и три дня младше меня.
– Стареть – это страшно?
– Я даже не замечаю! По три часа лекции читаю – никто не уйдет, не шелохнется! Без перерыва! В тренерской школе был председателем аттестационной комиссии. Из ЦК люди сидели на главном экзамене. Даю слово Галимзяну Хусаинову. Тот вышел – молчит. 30 секунд, 45… На меня комиссия смотрит. Говорю: "Гиля! Ну вспомни, какой ты мне вчера анекдот рассказал!" – "Ха!" И пошло!
– Кому тяжело экзамены давались?
– Банишевскому. Мне Варюшин говорит: "Он по-русски едва говорит, завалится, три года здесь просидел, только деньги получал…" Ладно, говорю. Не шуми. Вызвал Банишевского: "Толик, возьми свою дипломную работу. Прорепетируй один на кафедре футбола. Знаешь все прекрасно. Ты выдающийся футболист, тебя любит весь Азербайджан. И я тебя люблю. Вот Варюшин такое говорит, а я в тебя верю!" Банишевский пошел репетировать – а я спрятался за доску. Потом выхожу: "Если так выступишь, получишь пять!" Все получилось. Варюшин поражен: "Что ты с ним сделал?!"
– Поколение было выдающееся.
– Тольку Байдачного я выпускал. Матершинник был страшный. У Хурцилавы беру тапок – по заднице его: раз! "Больно? Я тебя отучу ругаться…"
– Встречали мат заковыристее?
– У команды "Торпедо" в полном составе – когда те на зарядку выходили. Я проверяющим к ним ездил.
– Если главный тренер виртуоз в этом смысле – то и команда подхватит.
– Вальку Иванова как сейчас помню. Приятель у меня был – Гельмут Шен. Из Беккенбауэра сделал опорного защитника. Вот сидим на каком-то матче, смотрим. А Валька Иванов наблюдает персонально за Беккенбауэром: "Герман Семеныч, за две игры – один неточный пас! Это же чудо!" Там, в Германии, нам подарки вручили – хорошие часы, костюмы, целую сумку всякого тряпья. Вдруг слышу разговор – Истомин, покойник, сокрушается: "Мало вырвали у немцев, надо бы еще что-то выпросить…" Выхожу из темноты: "Вам все мало?"
– Чудесные люди были в том поколении. Эдуард Малофеев, например.
– Эдик – умный парень! Я от Минска в начале 80-х отказался – а он принял команду. Сам все разминки проводил. Я инспектором туда приехал, подхожу к Эдику: "Ты мокрый, они сухие!" Много у него "керосинщиков" было в команде. Прокопенко пил как сапожник – играл как Бог. Эдик тоже стал срываться, поддавать. В загулы уходил. Еще уверовал, молился постоянно.
– Прекрасное сочетание.
– Как-то обедали у него – Эдика как раз откуда-то уволили. Говорю: "Что ты переживаешь? Всех снимают! Есть команды, будешь работать… У тебя, вижу, стол двуспальный – сиди. Рассуждай. Думай!" Прекрасный человек! Хорошо, что верит! Но Бог-то не заставляет бесконечно режим нарушать. Бог же не пил, епт. А Эдик пристрастился к этому делу.
– Много вы тренеров воспитали.
– Сколько я их учил! Весь штаб сборной Украины у меня играл – Фоменко, Онищенко и Заваров. Миша Фоменко все просился куда-то: "Отпустите!" – "Вот когда из тебя, сумской парень, человека сделаю – тогда отпущу!" Отличный парень. Скромнейший, никогда себя не выпячивает.
"Гурию" тренировал. Просил помочь – я пригласил к себе в номер. На стене расписание: "Миша, смотри. Все, что свободно, бери себе!" Ты знаешь, что он чудом не погиб?
– Что за история?
– Там же, в Ланчхути. Поехали с женой на почту, тут ураган. Машину унесло, жена потом в больнице отыскалась, сам не знает, как жив остался, не помнит ничего. Бог спас!
– Какие у вас сны?
– Снится Бирма. Взял сборную – сделал чемпионами Азии! Упросили молодежную сборную подхватить после венгра, – их тоже в чемпионы вывел! Трижды Кубок Мердека выиграли! Недавно снился момент – сидим в Куала-Лумпуре. Все 16 азиатских команд. Фонтан, джаз… Объявляют: "С малазийской стороны песню исполняет президент федерации". Тот встает – и поет. Возвращается, я похвалил: "Гуд сонг…" Вдруг слышу – от Бирмы меня вызывают.
– Это на самом деле было?
– Конечно. Просто раньше как-то не вспомнил, а тут всплыло. Иду, думаю – е, что ж петь-то? "Шумел камыш"?
– Что спели?
– Уж готов был про камыш запеть – и тут мысль: Петра Лещенко все же знают! Начал: "По всей по нашей земле просыпается серое утро. Вспоминаешь ли ты обо мне, дорогая моя златокудрая?" Два раза на бис повторять пришлось!
– В Москве могли бы жить?
– Я из-за Москвы этой отказался со сборной СССР работать.
– Почему?
– Вызвали меня в ЦК партии к Гончарову. Говорит, что надо за сборную браться. Я отвечаю: "Симонян сколько в Москве живет, не успел команду принять – его уже сняли. А у меня в этом городе вообще нет людей, которые поддержали бы. Я вам советую – назначайте Бескова, не по делу его сняли. Это сейчас тренер номер один…"
– Ладили вы с Бесковым?
– Он человек своенравный. Любил, когда о нем говорят. Не считался ни с кем – даже со Старостиным. Тот мне про Бескова говорил: "Я такого характера еще не встречал…"
Тогда, после похода в ЦК, Бескову звоню: "Костя, ты на меня не обидишься? – "За что, Герман?" – "Меня назначали, но я на тебя указал…" – "Какой же ты человек! Спасибо!" Жена его молодец, всех журналистов собирала. Андреев ему крабов из Ростова возил. Не крабов, а этих, как их…
– Раков.
– Раков! А мне кто будет возить? Что я здесь буду делать – как кустарь-одиночка? Один у меня в Москве друг – Симонян. Звали меня в Ереван, жена Симоняна говорит моей Нине: "Если мужа любите – не отпускайте!" А сам Никита не устоял, поехал – и сделал их чемпионами.
ЛОБАНОВСКИЙ "ПОСАДИЛ" ВСЮ КОМАНДУ
– Бесков действительно был в ту пору тренером номер один?
– Все-таки знания современного футбола ему не хватало. Взял в сборную Ахалкаци, Лобановского… Я говорю: "Ты что делаешь-то?! Зачем?" – "Я хочу, чтоб они отвечали за подготовку". Я рассмеялся: "Тебя заставят их с собой брать на чемпионат мира, вспомнишь этот разговор…" Так и случилось. А там началось, мне Мышалов рассказывал: Бесков психанул, Лобановский сам стал тренировку проводить. Рассадил футболистов друг другу на плечи, начали во что-то играть. "Посадил" всю команду. А Бескова сняли.
– Лобановский перегрузил?
– Ну да! Обычное дело для него. На сборах ему говорил – час надо зарядку делать! Я в Сочи делал специальную дорожку, под зарядку. А он – час на гальке! Я поражаюсь: "Валер, какая ж у тебя будет тренировка после этого?" Но упорный ужасно. Коньков мне рассказывал, как отдал пас пяткой. Лобановский в перерыве красный от злости: "Ты что делаешь?" – "Публике нравится!" – "Пятку убираем. Публику тоже".
Лобановскому Юрка Морозов перевез все мои конспекты. По ним работал. Но я видел, как: "Скоростная выносливость! Работаем на пульсе 180-190! Начали!" Началась беготня по полю. Потом: "Стоп! Пульс считаем!"
– Что не так?
– Я подхожу: "Валера, тебя все дурят как мальчика. Они даже на пульс 170 не вышли!" Дал ему упражнения, в которых никак не подхалтуришь. С какого-то момента Лобановский работать перестал – только стоял на балконе, покрикивал оттуда. Взял Морозова к себе в комплексную группу…
– Что такого?
– Каждый вечер у них "разбор" – по 0,75. Шпарили, епт. Наутро Лобан одевается потеплее – и кросс, выгоняет все это дело. А Морозов идет, шмыгает носом. Говорю: "Ты с похмелья? Или уже поддавший?"
– Юрий Андреевич горазд был поддать?
– Когда на кафедре работали, мы с ним в одной комнате жили. У него в портфеле все время бутылка со спиртом. Я поражался! Бесков его к себе взял. Спрашиваю: "Зачем?" – "Будет бегать за пивком, за закуской…" Он умный парень был. Но вот эта поддача – страшное дело. Многих сгубила. Еще москвича, который работал с Лобановским, молодежную сборную тренировал, чемпионами их сделал…
– Мосягин?
– Да! Говорю: "Мосяга, ну ты-то куда лезешь?! Тебе-то зачем это надо?" Иду по Кисловодску, жарища – навстречу Мосягин. Куртка и значок "заслуженного тренера". Смешно!
– Смешно.
– Я не выдержал: "Так-то никто не узнает, что это ты заслуженный тренер! Напиши – "Мосягин, заслуженный тренер", и повесь. Что клоунаду-то устраиваешь? Посмотри – я приезжаю, одеваю спортивное, бегаю. Все дорожки здесь знаю! А ты что – погулять вышел? Погуляешь, потом жене скажешь – надо еще поддать, пивка… Кончай с этим, Серега!" Он хороший парень-то был!
БЕСКОВ КОНЬЯЧОК УВАЖАЛ
– Морозов был хорошим футболистом?
– Да ну… Ко мне Заваров приезжал, когда Морозов Киев принял. Рассказывал, как издеваются над ним. Изображал, как Морозов обводке учит. Киевские вообще цирк устраивали – специально били мимо ворот. Морозов закипал: "Как бьете-то?!" – "Юрий Андреевич, а покажите, как надо…" Тот выбегает, по мячу попасть не может. Все хохочут. Цирк! Кто-то тогда написал – "Морозов принял "Мерседес", а сдал запчасти". Он не просыхал там. Я однажды рассказал, что эта троица, Лобан, Морозов и Мосягин, поддавала – на меня многие обиделись. Генка Орлов укорял: "Родственники узнают…" Ага! А родственники не знали, что они пили?
– А кто из больших футбольных людей не пил? Только вы да Старостин. Даже Бесков был любитель…
– Бесков коньячок уважал. Расширял сосуды. Это можно понять, тренерская работа – страшное дело. У меня руки сводило! Бесков держал себя великолепно. Как-то встречаю их – спускаются с Малого Седла. Меня представляет жене: "Лера, вот мой друг хороший. А это – мое семейство…" Вы, говорю несгибаемый человек, Константин Иванович. Тот улыбается: "А как же иначе?" Они с Карцевым были друзья. А потом разошлись – из-за Леры этой.
– Та была девушкой Карцева?
– Невестой!
– Как Бесков отбил Леру-то?
– Он и не спрашивал. Бесков-то был – денди лондонский. Разговаривал с каким достоинством. А Карцев – худенький, маленький…
– Тогда давайте о других персонажах. Был забавный тренер – Артем Фальян. Помните его?
– Ох-х! Это вообще анекдот-человек! А-нек-дот!
– Тогда рассказывайте.
– Я-то в автобус никого не брал – а у него, вижу, не только команда сидит, но и жены. Поворачивается с переднего сидения – и на весь салон: "Ну что, пе…сты? Приедем в Азербайджан – поведу вас к Мамедову, он вам ж… прочистит…"
– Откуда вы знаете?
– А я оказался в том автобусе. Потом говорю ему: "Артем, ты же совсем другой человек! Зачем так себя выставляешь? Нельзя так себя вести…"
– Прислушался?
– Нет, конечно. Такая манера. Приезжает в Армению – садится на чемодан в холле гостиницы. Юдкович, администратор, ему говорит: "Артем Григорьевич, вы ключ получили?" – "Лукс! Лукса не будэт – я уеду…" "Лукс" ему надо!
– Похвальная щепетильность.
– Когда в Ленинграде обыграли его – он выходит на балкон. Квартира была сто метров, прямо у Казанского собора. Смотрит вниз – еще один удар: "Жигули" его без колес стоят. Запаски тоже нет. "Пилят! Сказалы бы так – отдал бы все!"
Тренировку проводит в Леселидзе. Мегафон в руках – считает удары. Если что не так – кричит на весь городок: "Пилят, кто тэбя родыл?" Весь Леселидзе слышал, уши затыкал. Детей прятали.
Зашел к нему в номер – большая карта висит Советского Союза. Расписано: "Сюда едем поездом, сюда самолетом, сюда – машиной…" Указка здоровая, тычет, чуть карту не протыкает. Мокрый весь. На установку пускал руководство – для них спектакль устраивал, по часу говорил.
– Сколько надо?
– По пять минут. Ну, десять. К Фальяну кто-то на сборах подходит из команды: "Артем Григорьевич, надо б домой съездить, расслабиться" – "Расслабиться" им… Др…те здесь!" Уникальный человек!
– Как же он тренировал?
– Вот я тебе рассказываю, как тренировал. Маслову подражал во всякой мелочи – даже шапочку такую же одевал! На такой же стул садился перед матчем, как Маслов! Что-то крикнут ему с трибуны – со стула вскакивает, поворачивается: "Кто кричал?!" Но у Маслова-то всякая команда играла, а у Фальяна – нет.
– Зато сам он играл памятно. Как рассказывал Юрий Севидов, провел Фальян три матча за Баку, в которых забил два гола в свои ворота. Получив прозвище "Пушка".
– А-ха! Я вообще не представляю, как он в футбол играл!
– Умер же он прямо во время матча?
– В медицинскую Академию одновременно привезли меня, Кольку Пучкова и Фальяна. Смотрел футбол у телевизора, психанул: "Ааа!" – и готов. Не старый был, 57 лет.
– Маслов каким вспоминается?
– Сдаем экзамены, комиссия принимает. Я чуть опоздал, Маслов мечется внизу: "Где ж ты ходишь, Герман?!" – "Что случилось?" – "Все тебя ждут, ты ж один все знаешь…" Ладно, иду и все рассказываю. Добавляю – в 26 лет над скоростью можно уже не работать. Это качество врожденное. Сидит Семичастный, уважаемый футболист: "Как это – "можно не работать"?!" Я киваю в сторону профессора Годика – тот подтверждает. Семичастный поражен: "Я и не знал…"
– Не валили вас?
– Про португальское правительство спросили – а я отвечаю: "Оно так часто меняется, что не запомнишь". Все, отстали, пять балов. Но я, уходя, им сказал – внизу, мол, мается Маслов, наш великий тренер! Самоучка! Если его заставить билет тянуть – у него разрыв сердца будет: "Пожалейте его…"
– Пожалели?
– Выхожу – стоит, весь потный. Говорю: "Проходите, Виктор Александрович". Он к столику было с билетами – а ему: "Нет-нет, не сюда". В президиум сажают.
– Благодарен вам был?
– Со слезами берет меня за рукав: "Ты меня возродил! Выпить-то можешь со мной?" Но даже тогда я устоял.
– Экзамен он точно не вытянул бы?
– До этого зачет был. Какую разминку давать команде. Я Маслову говорю: "Виктор Александрович, вы – гений! На вас все будут смотреть, вы только ничего не придумывайте. Покажите то, что даете в Киеве". Он застеснялся, начал фантазировать – поставил какие-то надувные мячи, сам бежит, падает, все вокруг ржут. Маслов поднялся, голову чешет: "Что ж я сделал?" – "Я же вам говорил – не придумывайте! Вы ж команде никогда в жизни такого не дадите. Ладно еще, ногу не сломали…"
ТАРАСОВ ПРИКАЗЫВАЛ ВСЕХ УНИЧТОЖИТЬ
– У Тарасова в футбольном ЦСКА могло что-то получиться?
– В Кудепсте играем с ними. Разминка, Тарасов кричит: "Первая тройка пошла кувыркаться! Вторая тройка, кто опоздал – десять отжиманий!" 1:0 их обыгрываем, Тарасов в перерыве речь держит: "Это ваш враг! Приказываю вам – уничтожить их!" А я сзади стою. Смешно стало: "Толь! За что уничтожить-то?" – "Герман, подожди…"
– Комедия.
– Помнишь нападающего – Чеснокова? В ЦСКА идти не хотел, так дом окружили. Чесноков по трубе стал спускаться – его внизу приняли.
– Еще б не помнить.
– Тарасов его с игры снял, поставил за дубль. Кто-то явился, докладывает: "Товарищ полковник, Чесноков в дубле плохо играет!" – "Да? Через пять минут комсомольское собрание!" Ко мне поворачивается: "Извини, скоро вернусь". Приходит довольный: "Выговор Чеснокову по комсомольской линии…"
– Пучков – ваш приятель?
– Да. Удивительный человек. Второго такого фаната не знаю. Настолько влюблен в хоккей! Работал в Спорткомитете, сидит, грызет дужку от очков: "Герман Семеныч, возьми меня к себе, тренером по физподготовке!" – "Е! Не надоело тебе это? Сиди себе, грызи дужку, отдохни от всего…" День и ночь думал о хоккее, что-то фантазировал. А команда не играла. Третье место – и все…
– Вы работали не только с большими футболистами. Еще и администраторами – вроде легендарного Юдковича.
– Я Юдковича прикрепил к Завидонову. Предупредил: "Если хоть копейку недодашь – уволю сразу!"
– Смешной был человек?
– Деньги в трусах держал. Надо сколько-то – лезет, копается…
– Какой затейливый.
– В Воронеже у меня доктор был – тоже затейник. На протезе. Как-то на Белорусском вокзале раз, ушел. Думаю: где он? Иду в туалет – а он протез отстегнул, вытряхнул деньги. Пересчитывает. Я тогда думаю: вот бы у меня администраторы были одноногие, удобно же в деревяшке командировочные носить… Как в сейфе!
– В Днепропетровске Жиздику отсутствие руки не мешало командовать клубом.
– Жиздик с Емецом – это друзья мои! Жиздик без одной руки "Волгу" по горам водил. К рулю специальная дуля была приделана. Какие-то магазины уже в те времена открывал, а его давить начали. Сейчас козырной был бы. "Мальборо" курили, не переставая. Емец в Ленинграде в общежитии обитал. Уехал в Днепропетровск – получил квартиру. Я методику свою ему отсылал. Сколько он меня звал в "Днепр": "Приезжайте, буду вашим помощником!" – "Володя, хватит… Давай сам. Только кури поменьше!" Знаешь, как он умер?
– На скамейке?
– В раздевалке – раз, и готов.
– Как Сальников.
– Сальников опоздал на ветеранскую игру где-то в Подмосковье, вышел минут на пятнадцать. Потом сидит в раздевалке: "Ха! У Салы хотел выиграть!" Головой раз – откинулся, и мертвый. Никита рассказывал. С Колей Тищенко – такая же история.
– Лучший селекционер советского футбола?
– Я всех находил сам – что Давыдова, что Мельникова. Всю молодежь в городе знал, всех просматривал. Дубль постоянно рядом с главной командой находился. В Луганске до меня футболистов подбирал один деятель – обложился справочниками, по ним искал… Как городок под Сухуми называется, где Дараселия родился?
– Очамчиры?
– Точно! Там еще памятник Ленину поставили – а голову никак водрузить не могли. Все выбирали, уже комиссия приезжает памятник открывать. Какую-то нашли в последний момент, приспособили. Снимают покрывало – у Ленина одна шапка на голове, другая в руке…
– К чему вы об этом?
– Мы там сборы проводили – мальчонка повадился мячи у нас таскать. Схватит, на велосипед – и все, не догонишь. Но я раз перехватил его – тот перепугался до смерти. Говорю: "Подарю тебе мяч с автографами, но воровать заканчивай!" Больше – ни одного инцидента. Это маленький Дараселия и был. Уезжали – подарил ему мяч.
– Классно.
– У меня Калюжный играл, правый защитник. Как-то не поставил его – является ко мне делегация: "Почему не ставите? Мы только и приходим смотреть на этого клоуна…"
– Какие прекрасные люди вас окружали.
– Товарищеский матч с кутаисским "Торпедо". У нас одно общество, "Трудовые резервы". С утра снега по колено. Играть, говорю, нельзя, ищите грейдер. Грузины к секретарю горкома: "Зонин говорит, играть не будет, пока грейдер не появится". Партиец кнопку нажимает: "Срочно найдите мне этого еврея… Как его? Грейдера!"
– Самые памятные сборы тех лет?
– В Зугдиди вообще цирк был. Нагрузки большие, а мыться негде. Шевченко (первый секретарь обкома. – Прим. "СЭ") из Луганска нам дезмашину прислал. Прямо на стадионе заводили – шумит, греет, кабинка с душем…
"ГЕРМАН СЕМЕНЫЧ, ПРОДАЙТЕ МНЕ ВАШИ КОНСПЕКТЫ"
– Тбилисское "Динамо" гораздо было выпивать?
– Грузины выпивали даже меньше, чем другие. Хорошие ребята!
– Всегда знали, кто злоупотреблял накануне?
– Знал, кто склонен. Наутро команда выстраивается перед тренировкой. Я уже догадываюсь, кто поддал накануне. Стою напротив – он дыхание сдерживает, дуется, дуется… Прыснул! С тобой все ясно, говорю. Или по пульсу выяснял.
– Кого-то в Тбилиси открыли?
– Цвейба недавно говорит: "Вы – мой второй отец! Если б не вы, я так и остался бы перворазрядником! Мы поражались – как могло случиться, чтоб за год вся Грузия вас полюбила?" А казалось, я с поля не уходил. С 8 утра работа начиналась.
– Цвейба – "переделанный"?
– Насчет паспорта – не знаю. Цвейба играл полузащитника. Ушел Сашка Чивадзе, говорю Ахрику: "Будешь центральным защитником" – "Разве я смогу?!"
– Кецбая у вас играл.
– Отличный парень, на гречанке женился. Он в институте учился, даю ему учебник. Проходит месяц: "Тимур, как делал?" – "Отлично. "Введение" уже прочитал…" Вот так они учились.
– Кипиани же Шекспира читал в оригинале.
– Шутишь? Я с ним по-английски говорить начал – не понимает: "Газеты же пишут, что знаешь!" – "Нет, это моя дочь знает…"
Мне в голову Арзиани мячом попал, я два дня в коме лежал. Зрение и слух упали. Приходит генерал, начальник "Динамо": "Что делать?" – "Сейчас мода – тренера выбирать тайным голосованием. Я вам написал кандидатуры…" Выбрали Кипиани. Дато приходит: "Герман Семеныч, продайте мне ваши конспекты" – "Дато, я тебе их дарю!"
– К Кипиани было сложное отношение в Грузии.
– Его невзлюбил первый секретарь ЦК Патиашвили. А я убеждал: "Джумбер Ильич, Кипиани и Асатиани – ваш золотой фонд…" Асатиани потом в автомобиле расстреляли, а Кипиани разбился, когда из Кутаиси ехал. Недалеко от того места, где Дараселия погиб.
– Ахалкаци – сильный тренер?
– Был начальником команды у Якушина. Безмолвный человек!
– Вот бы не подумал.
– Они с Сальковым учились на тренеров, жили в одной комнате. Из-под двери все время дым валил – я думал, подожгли что-то. Ахалкаци папиросу из рук не выпускал. Я Салькову говорю: "Как ты живешь с ним?!" А Кубок Кубков выиграл – подзазнался. Так себя вел, с ребятами разговаривал…
– Как?
– Ахалкаци вниз по лестнице спускается – все разбегаются. Никакого контакта с командой. А это дети твои, беседовать надо! Ахалкаци после Кубка Кубков сразу две команды испортил – Кутаиси и тбилисское "Динамо". Возил футболистов туда-сюда.
– Давайте тогда про другую легенду – Пеку Дементьева.
– Прекрасный человек! Сказочный! Всю жизнь ложился спать с мячом и вставал с мячом. Он уже в возрасте был, я приглашал его в Удельную к команде: "Пека, и всю семью возьми". Ребята выстроились – я администратору командую: "Матвей Соломонович, давай!" Тот выносит костюм, целую сумку вещей Adidas. Бутсы и мяч с автографами. Пека не поверил: "Это мне?" – "Конечно, тебе, Петр Тимофеевич…"
– Обрадовался?
– Не поверил. Потом снимает ботинки, бутсы берет в руки: "Ой…" – поцеловал их! Начал мячом жонглировать – молодые ребята из "Зенита" глаза вытаращили. "А можно, – говорит. – Пойду о батут мячом побью?" Через минуту возвращается: "На этом мяче автографы, неудобно. Можно другой взять?" – "Да что угодно бери!" Плоховато он жил. Минут сорок бил у батута – то так, то эдак. Я молодежи говорю: "Великий человек перед вами, гордость ХХ века. От мяча не оторвать. А вас заставлять надо…"
ПЕКА, ДАЙ ДЛЯ ПУБЛИКИ!
– Самый памятный его матч для вас?
– Мы вместе были в эвакуации в Казани. Каждую субботу матч – народищу собиралось, будто нет никакой войны! Милиция на конях! Дементьеву кричат: "Пека, дай для публики!" Тот будто ждет – начинает крутить-вертеть. Невозможно мяч отобрать.
– Вы тоже играли?
– Был у него правым крайним. Пека наставлял: "Ты мне только отдай, беги куда надо – мяч там уже будет!" Он как мальчишка – всю жизнь в окружении пацанов, воспитывал их. Сидит в Казани возле магазина с ними, пряники ест.
Еще момент помню – играем с "Шахтером", только открыли стадион. Пека мяч получил, я около него. Дементьев четверых обводит, резко тормозит – они друг на друга повалились. Остановился, поставил ногу на мяч: "Вставайте!" Те поднимаются, зубами скрипят – а он снова их обводит. Бутусов с лавки кричит: "Пека, сломают!" – "Михал Палыч, не догонят…"
– Последние встречи помните?
– Было ему 80 лет. А я в Академии лежал, меняли протез. Так Пека передал: "Если Германа не будет, я на собственный юбилей не приду!" Я приковылял – он сразу ко мне кинулся! Любил меня, епт!
– С Леонидом Ивановым, легендарным вратарем, вы общались?
– Спросил! Еще бы!
– Что помнится?
– Это вообще интересный человек был – в жизни увалень, а в воротах преображался. Тоже с нами в эвакуации был. Кого-то обыграли – им заплатили пивом. Целую бочку налили. И вот едут на телеге – Пека Дементьев в шляпе, с вожжами. Леонид сзади, бочку поддерживает. Немножко проедут – чуть-чуть отхлебнут. Дальше едут. Иванов говорил: "Всю могу выпить!" Потом спал в этой бочке. Инструментальщик он был.
– Слесарь, значит?
– Выдавал инструменты. А ночью ходили воровать капусту или картошку. Был с ними такой Зябликов, тоже футболист. Они-то взяли наволочки под капусту, а он с голодухи – матрас! У Пеки Дементьева талант был – свистел как милиционер. Возьми, да свистни!
– Что случилось?
– Все упали – и Зябликов упал. А встать не может – прижало капустой в матрасе.
– Леонид Иванов в последнее время работал таксистом?
– Сначала решил школу вратарей открыть. Рассказывает: "Бью с левой в девятину!" – "Ты их учишь – или по воротам бьешь?" – спрашиваю. Ничего не получилось, конечно. Стал в такси работать. А жена у него была директором продуктового магазина.
– Это большая удача.
– Все домой таскала – он заботы не знал. Рядом с Парком Победы жили. Увещевал его: "Ты что на жену-то шумишь, Леня? За тобой как за ребенком ухаживает. Ее не будет – ты пропадешь!" Так и случилось. Ее машина сбила, меня встречает: "Семеныч, все правильно ты говорил…" Какая-то баба его подхватила, отписал на нее квартиру. Сам еле ноги таскал, никого у него не было. Так и умер.
Санкт-Петербург – Москва
