Как Толстых запретил за трансфер сахаром расплачиваться
КАК ДЕЛА?
Разведка донесла, что Николай Козин, бывший помощник Валерия "Бормана" Овчинникова, поет в церковном хоре. Обозреватель "СЭ" отправился на встречу с ним – и услышал множество невероятных историй.
Юрий ГОЛЫШАК
Самые колоритные тренеры 90-х отошли от больших дел – кто скончался, как Арсен Найденов, кто обрел негромкое счастье в Таллине – как Валерий Овчинников. Кто-то опережает моду – создает что-то футбольное в Крыму. Как Валерий Четверик.
Фамилии их верных ассистентов тоже помнятся – время от времени те подменяли ярких начальников на пресс-конференциях и страницах "СЭ".
Их сегодняшний день невесел. Иван Буталий учит любителей в Краснодарском крае. Юрий Нестеренко принял команду КФК где-то в Кузбассе. А Николай Козин…
– Козин поет в церковном хоре, – сообщили мне знакомые из Нижнего Новгорода. – Пишите телефон.
Я записал. Когда оказался в Нижнем, грех было не позвонить.
– Насчет хора – это перебор, – не сознался Козин. – Для этого нужно музыкальное образование. Вот храму Сергия Радонежского помогаю чем могу. Очень красивый, загляните. Посты соблюдаю. Сейчас как раз начинается пост Успения Богородицы. Две недели.
– Ваш бывший шеф Валерий Овчинников тоже постится?
– Да. И мне, и ему это всегда легко давалось. А вот Найденов втихаря котлетки кушал. В Сочи мы у него больше времени проводили, чем в гостинице. Горячо нашу идею поддержал: "Будем поститься!" Как-то сидим, рассуждаем, как голодаем, – и вдруг Нина Степановна, жена его: "Да что ты людям по ушам ездишь?! Котлет с утра натрескался!" Арсен потупился: "Да. Бывает. Слаб человек".
– Уходил тяжело.
– Одиночество подкосило. Жена потом рассказывала: как найдет нового спонсора для "Жемчужины" – тот первым делом убирает самого Найденова.
Прежде к болезням он относился с юмором. Сделали ему прокол в горле. Вставили пробку. Как Арсен начинает кричать – Овчинников раз и пробку ему вытаскивает. Одно сипение да руками размахивает.
А потом нашел себе занятие – лечение. Принялся таблетки кушать. Становилось хуже, и отправился Арсен оперировать легкие в Москву. Держали его в "Пироговке", потом отправили в Сочи поездом. Лежачего, на носилках. Дома давление упало до нуля. "Скорая" увезла, а там выходные, врачей нет…
* * *
– Поверить в Бога вам помогло чудо – как многим?
– В 1991-м едем в Саров на автобусе. Овчинников смотрит в окно: "Тормози, колонна идет". Это переносили мощи Серафима Саровского в Дивеево. Колонна идет мимо, гул такой, будто сопровождают вертолеты. А никаких вертолетов нет!
Чудес много – просто мы внимания не обращаем. Одна наша прихожанка три дня и три ночи не отходила от Гроба Господня в Иерусалиме. В руке горсть свечей – вдруг сами собой зажглись. Говорит: "Этот огонь теперь в себе ношу".
– Слышал, что была в вашей жизни серьезная авария.
– Зима. Наш нижегородский "Локомотив" еще в высшей лиге. Сменивший Омари Шарадзе начальник Горьковской железной дороги перестал давать деньги, нас не принимает. Поехали с Овчинниковым на переговоры в Саранск: вы нам помогаете разобраться с долгами, мы вам официально уступаем свое место в высшей лиге.
Я был за рулем. Под Арзамасом дорога – чистый лед, впереди "Ока" плетется. Овчинникову на месте не сидится: "Обгоняй!" Я чуть руль вывернул – и полетели в кювет. Не помню, сколько раз перевернулись. Спасло, что скорость была небольшая и снег глубокий. Я термосом с кофе люк выбил, через него выбирались.
– Что дальше?
– Валерий Викторович отряхнулся: "До Саранска сколько?" – "Столько же, сколько до Горького", – "Едем в Саранск…" Здоровенным "Уралом" машину нашу вытянули – и дальше. Приехали. Чаю попили, юридических зацепок для продажи места в "вышке" не нашли. Вернулись ни с чем.
– Правда ли, что в том "Локомотиве" были чудесные машины – древний Porsche с датой вместо номера 19-45 и "Чайка" Тодора Живкова, который когда-то Болгарию возглавлял?
– От Porsche в итоге избавились – доверенность не получилось продлить. Специфическая машина. Сама разгонялась, а сейчас везде камеры. Только счета приходили. А "Чайку" Живкова увидели на сборах в Болгарии. Стоила, кстати, недорого. Пригнали в Нижний. Судей и инспекторов на ней встречали.
– Пышно.
– У нас для таких случаев даже кораблик был. По Волге катали. Но "Чайка" впечатление производила гигантское. Когда клуб умирал, и ее, и автобус забрали за долги. Может, стоит в каком-то музее.
* * *
– К футболу сейчас отношение имеете?
– У меня куча лицензий – и тренерская категории А, и агентская. Немного помогаем с Овчинниковым знакомым ребятам. Но тех, кто нуждается в нашей помощи, все меньше. В каждый клуб сегодня очередь. Недавно общался с "Сахалином". Паренек работает главным тренером, а за спиной – готовые его сменить. И какие фамилии: люди в ЦСКА играли, в "Динамо". Работы нет, клубов все меньше.
– С Овчинниковым постоянно общаетесь?
– Постоянно. По скайпу. Или через Viber.
– Вот это техническая подкованность.
– А почему нет? Овчинников сейчас вице-президент таллинской "Левадии". Как соскучится, в месяц раз приезжает из Эстонии в Нижний. А когда жив был "Локомотив", я Овчинникова чаще видел, чем собственную семью.
Помню, как мы с ним познакомились. Начальник дороги Омари Шарадзе пригласил его в Горький. А мне сказал так: "Я звонил в Киров, наводил справки: он там работал. Местные ответили: если нужен хороший человек – Овчинникова не бери. Если ищешь хорошего тренера – лучше не придумать…" Но Овчинников того времени и нынешний – разные люди.
– То есть?
– Раньше был напористый, агрессивный. Из-за этого нажил в Нижнем массу недоброжелателей. Хотя и друзей много. А сейчас он философ.
– Один из помощников Газзаева – то ли Стельмах, то ли Латыш – рассказывал: "Дружба наша началась с того, что подрались".
– Мы с Овчинниковым не дрались, но ссора была живописная. На чемпионате мира среди железнодорожников в Германии он мне кое-что агрессивно высказал, а я все-таки бывший футболист. Тоже горячий. Ему – в оборотку, теми же словами. Обиделись, разошлись. Сам бы я ни за что не подошел. Сижу в баре, пью кофе – через полчаса кто-то по спине хлопнул: "Извини. Я виноват…"
Уже много лет Валерий Викторович живет в Таллине. Мне там на вторую неделю становится тесно. Жалуется. Все-таки погода, гнилое Балтийское море, возраст… Там жена, дочка и внучка. Русские, но граждане Эстонии. Здесь они жить не смогут. Сам бы он давно вернулся.
– Шарадзе, ваш благодетель из 90-х, жив?
– Да, живет в Нижнем. 74 года. Раньше на "Волгу" вместе ходили. Но смотреть первую лигу отказывается. Без него футбола в Нижнем не было бы. Город хоккейный.
* * *
– Самый большой бюджет "Локомотива" ваших времен?
– Миллиона полтора долларов. При этом мы не знали, сколько вообще будет денег на сезон.
– Бывший президент "Ротора" Владимир Горюнов рассказывал мне, как выменивал футболистов на комбайны, автобусы…
– Наши бартеры были комичнее. Отдали в Выксу футболиста – а они взамен тонну сахара. Я в трансфере написал: "Цена – 1 тонна сахара". На следующий сезон Толстых из-за нас внес в регламент пункт: "Расчеты только в рублях…" Мы и кофе из Финляндии привозили, пытались продать. Хранили в раздевалке – мыши половину сожрали.
– Овчинников говорил, самые большие премиальные в истории "Локомотива" – 1996 год, когда вы обыграли московское "Динамо" -2:0.
– Да, только огромными премиальными в нашем понимании были полторы тысячи долларов. Зарплаты были от тысячи до двух.
Вот, вспомнил историю. Как-то психолога пригласили в команду. Но вышел конфуз. Команда начала разваливаться. Люди приходят к психологу, душу изливают. А потом все рассказанное всплывает.
– Это где же?
– А у главного тренера. Психолог пришел за деньги работать – вроде должен показать, что чем-то занят. Все эти психологи – ложный путь.
* * *
– Футболисты у вас были могучие. Самое уникальное здоровье в той команде?
– Саша Гармашов. Его в Нижнем обожали. Потом стал агентом. Говорили, футболиста Деменко проиграл в карты. Женился на дочке одного из руководителей ВАЗа и дела несколько выправил. Сейчас у него, я слышал, другая жена. А сам Саша вроде бы в Крыму. Создает команду.
– Миллионерами вас с Овчинниковым тот футбол не сделал?
– Нет, конечно. Остались разве что хорошие квартиры. Времена были – форму стирали сами, в сочинскую "Камелию" команду устраивали по величайшему блату. Но это все – мелочи. Главное – команда была чистой в футбольном смысле.
– Могли в Европе сыграть?
– Подобрались близко, спрашиваем у Шарадзе: нужно это? Потянем? Тот ответил: "Проконсультируюсь с руководством". Больше на эту тему разговор не заводил. Мы всё поняли.
– Сергей Андреев проклинает себя за то, что остался жить в Ростове.
– А я счастлив, что остался в Нижнем. Прекрасный город. От Москвы недалеко, часто там бываю. Хоть и не на Porsche езжу.
– Все из вашей команды живы?
– Сашка Щукин погиб в аварии. Арзамасская трасса опасная, одни пригорки. Все время кто-то навстречу выскакивает. Щукин был за рулем, в машине три человека. Умер он один.
– А Горелов? Дело было громкое: переехав из Нижнего во Владикавказ, он сломал ногу вашему Калитвинцеву…
– Мы второй год собираем ребят из "Локомотива". Приезжают Кураев, Кузьмин, Казаков, Вязьмикин… А Горелова нет. Телефоны молчат, на стадионе не бывает. Я выяснил: Игорь – директор крупной строительной конторы в Нижнем. Еще и в политику собрался.
– Хруст от ломающейся ноги Калитвинцева действительно был слышен?
– Да. Но никогда не скажу, что Горелов это сделал специально. Он всегда так играл. Вдобавок Газзаев из него сделал защитника. У нас-то он был нападающим. В каком-то интервью Горелов сказал, что Овчинников не взял его после матча в самолет "Локомотива". Но это и к лучшему. Не все наши ребята были настроены по отношению к Игорю по-доброму. Ситуация в полете могла обостриться.
– Овчинников извинялся "перед всем российским народом, что первым завез в страну бразильцев".
– Валерий Викторович всегда был в своих поступках экстравагантен: "Давай сделаем?" – "Давай!" Привез какой-то агент этих двоих.
– Сколько заплатили?
– Агент говорит: "Найдете 5 тысяч долларов? Отдавайте мне, я вам трансфер достану. Если сделку оформлять через федерацию футбола, те потребуют в десять раз больше". Ну пять-то тысяч мы нашли.
– Играть вообще не умели?
– На уровне нашей первой лиги. Первым делом Овчинников запретил им давать интервью – а то плели черт знает что. Загрустили быстро. Приехать из Бразилии – и очутиться на "Сортировке"…
– Это что такое?
– Железнодорожный район Нижнего Новгорода. Очень своеобразный даже по нашим меркам. Там база была у "Локомотива". Год бразильцы у нас болтались, один даже гол забил. Задачу выполнили – на "Локомотив" стало ходить народа в два раза больше. Каждая наша встреча с Найденовым начиналась и заканчивалась тем, что он этих бразильцев выпрашивал: "Надену на них ливреи, поставлю у входа на стадион".
Поговорить с ними было невозможно, так Овчинников после каждого матча звонил в Москву человеку, который их привез. Тот сидел с двумя телефонными трубками. В одну выслушивал крики и матюги Валерия Викторовича, в другую синхронно переводил все это бразильцам. Потом Овчинникову надоело, обоих на лавку посадил.
– Говорят, у здешних девушек они пользовались фантастической популярностью.
– Одна мама пришла – не знаю, по адресу или нет. Будто кто-то из наших бразильцев дочку наградил кожно-венерическим заболеванием.
– Прекрасная история.
– Валерий Викторович с женщинами о футболе не говорил: "У меня есть жена, с ней разговариваю. С чужими не буду". А то некоторые жены пытались быть агентами.
* * *
– Еще одна легенда того времени – собрание на семь часов.
– Если не на девять. Кажется, в десять утра сели, в семь вечера разошлись. Без обеда. Не выдержал только бывший спартаковец Чудин, часу на пятом выскочил из комнаты. Очень уж Овчинников на него наезжал. Но это ничего. Тут у друга моего, боевого генерала, затянулся день рождения. Потом я ему говорю: "Это сколько ж мы сидели?" – "Ерунда. Я в Чечне собрал аксакалов. Проговорили 18 часов…"
– Коллекция картин у Овчинникова удивительная?
– О, не то слово! Некоторые похожи на план эвакуации при пожаре. Я, глядя на них, заговорил, как моя двухлетняя внучка: "А это что? А зачем?" Овчинников скупал картины нижегородского абстракциониста Приданова. Говорил: "Это настоящее искусство. Когда он умрет, картины золотые будут".
– А художник все жив и жив?
– Жив. Кстати, в юности Валерий Викторович серьезно занимался иконами. Потом все украли.
Нижний Новгород – Москва
