"Полный стадион и тишина. Люди понимали, что могут больше не встретиться"
Коллега Аксель Татевосович Вартанян – человек уникальных знаний и уникальной же скромности.
– У меня тут компьютер домашний стал барахлить, – сказал он однажды по пути к метро. – Он ведь, как живой. Издевается над пожилым человеком. Мне материал в газету отправлять – а он "зависает". Не знаю, как быть...
– Мастера не хотите вызвать?
– Да я же ничего в этом не понимаю. Надурят...
– Тогда из "Спорт-Экспресса" техников пригласите.
– Нет, эти все сделают, но денег не возьмут. А я так не могу.
***
Те, кто видел войну своими глазами, говорить о ней, как правило, не любят. Таким был и отец Акселя: подробностей никогда не рассказывал даже сыну. Но, честно говоря, предстоящий День Победы стал лишь поводом для похода в гости. Интересно было взглянуть, как живет главный летописец нашего футбола.
– У вас ведь есть номер коллеги Виталия, не могли бы поделиться? – спросил он накануне, когда мы договаривались по телефону о месте и времени встречи.
– Конечно, я вам сейчас пришлю СМС.
– Нет-нет, это для меня сложно.
– Тогда перезвоните через пару минут, я продиктую.
Жду звонка. Тишина. Набираю сам.
– А, это уже вы. А я как раз отсчитываю две минуты...
Аксель встретил у метро Перово. Жена Ирина, с которой через два года отпразднуют золотую свадьбу, сразу же пригласила к столу. "Я много лет жил на Кавказе, так что без этого никуда", – объяснил Аксель. Но прежде показал свой кабинет. В стеллажах подшивки советских спортивных газет, начиная с 1920-х годов. В многочисленных тетрадях с безупречной точностью расписаны показатели "Спартака", "Динамо", ЦСКА и других. Все игроки, все матчи. Победы красной ручкой, ничьи зеленой, поражения черной. Судьи, количество зрителей, победные серии. В кладовке – все номера "Спорт-Экспресса". А в зале – литература уже не спортивная. Но тоже – все по группам. "Тут у меня иностранные авторы, тут классика, а тут, извините, "антисоветчина"..."
Начали мы разговор с военной темы, но Аксель как человек жизнерадостный и ироничный быстро переключился на куда более позитивные истории. Слово летописцу...
С ФУТБОЛА НА ФРОНТ
24 июня 1941 года. Уже началась война. 22-го в Киеве должен был сыграть ЦДКА, а ночью – бомбежка. Какой тут футбол... Но Тбилиси от линии фронта подальше. И местное "Динамо" с ленинградским сыграли. Стадион – полный. Тбилисцы выиграли 3:2, все три мяча забил Борис Пайчадзе. Он мне и рассказывал об атмосфере того дня...
Обе команды играли исключительно корректно. Берегли друг друга. Пайчадзе потом долго не мог простить себе, что врезался в молодого вратаря – не ожидал, что тот резко на него выскочит. Задел бутсой по голове. Ходил в больницу извиняться. Ни разу в жизни такого, говорит, больше не было, чтобы кого-то покалечил.
Так вот, когда матч закончился, игроки команд пожали друг другу руки и в обнимку пошли с поля... А весь стадион встал и молча их проводил. Когда Пайчадзе рассказывал это, у меня мурашки пошли по коже... Представьте себе: заполненная чаша – и тишина. Люди покидали поле и не знали, встретятся ли они еще когда-нибудь в этой жизни. Несколько человек из того ленинградского "Динамо" погибли на войне...
ОТЕЦ И ЧЕРЧИЛЛЬ
Я родился в Тбилиси. Когда началась война, был совсем еще ребенком. Жили мы рядом с вокзалом, а немцы его обстреливали. И помню, как выбегал во двор собирать горячие осколки от снарядов. Ходил гордый... А дома получал по полной программе.
С едой, понятное дело, было тяжело. Выживать семье помогал офицерский паек. Хватало и на нас, и на родственников. Отец воевал. Был награжден Орденом Красного Знамени, Орденом Красной Звезды и другими. За что именно – не рассказывал. Но прошел через самое пекло – оборону Малой земли под Новороссийском... А осенью 43-го был командирован в Тегеран, на знаменитую конференцию трех держав. Охранял здание, где жила английская делегация во главе с Черчиллем. Может, его эта командировка и уберегла.
КАРПИН НАОБОРОТ: ИЗ АРМАВИРА В "СПАРТАК"
Отец болел за ЦДКА, был знаком со многими игроками. Я поначалу тоже был армейцем. Еще бы! Ходил по улице с папой-военным, испытывая гордость. Но вдруг в один момент ЦДКА пропал (тогда команда уже называлась ЦДСА). Дело было летом 52-го. В трех первых турах чемпионата ЦДСА одержал три победы. Болельщики ждали следующего матча. А его нет. Хотя остальные играют. Что такое?! В газетах долго не давали таблицу, только результаты. А потом таблица появилась... без ЦДСА. Для меня это был шок. О том, что команду сделали крайней в поражении от югославов на Олимпиаде, слухи уже ходили. Но подтвердились они позднее.
Что поделать? Переключился на другую команду. "Спартак" тогда тренировал Абрам Дангулов. Они с отцом были хорошими друзьями, переписывались. До войны Дангулов играл в Армавире. Это сейчас там Карпин, а тогда был другой герой. Отец у меня родился в Карсе (ныне Турция), но очень скоро семья из-за страшных событий перебралась как раз в Армавир. Ну как я мог не болеть за отцовского кореша? Так стал спартаковцем. На какое-то время.
ВЕСЬ ЯШИН В ОДНОМ ОКУРКЕ
В феврале 1962-го сборная СССР проводила сбор в Тбилиси. Мы с сокурсником обзавелись удостоверениями газеты "Железнодорожник Грузии" и прошли на базу. Там в тот момент играли первый состав со вторым. На лавке сидели Андрей Старостин, Качалин, еще кто-то. И Лев Яшин с сигаретой во рту. Мы присели рядом. Вратарь курит в присутствии тренеров – смотрелось это странно. Но у меня и мысли не было как-то показать свое к этому отношение. Кто я такой? Зато сокурсник мой был куда раскрепощеннее. "Лева, а ты чего это куришь?" – спросил он у Яшина, словно давно с ним знаком.
Я был готов к худшему. Логично было предположить, что всемирно известный голкипер просто пошлет мальчишку куда подальше. Но произошло невероятное: Яшин... стал оправдываться. Мол, он не полевой игрок, а голкипер, "дыхалка" для него не так важна, да и тренер не особо против. А потом взял паузу и добавил: "Но вообще-то ВЫ правы". Бросил окурок и затушил его ногой.
ДЯДЕ ВАСЕ ОТ ПЕЛЕ
Летом 1965-го великая сборная Бразилии, выигравшая два предыдущих чемпионата мира, совершала турне по Европе. Настала очередь Советского Союза принимать больших гостей. 1 июля в московском аэропорту Пеле произнес свою знаменитую фразу: "Вы забьете столько, сколько сможете. А мы столько, сколько захотим".
Через два дня бразильцев привезли с экскурсией на Красную Площадь. Мой дядя Василий Вартанян был театральным художником. Благодаря ему я лично знал многих актеров. Особенно театра Вахтангова. От футбола дядя был далек. Но о том, что в Москву прилетели чемпионы мира, знал. И как раз проходил по площади, когда там гуляли бразильцы. Увидев их, дядя Вася решил подобраться поближе и по возможности с Пеле побеседовать.
Смело двинулся к группе, показал милиционеру свою красную книжечку театрального работника (внешне такую же, как у кагэбистов)... Милиционер его пропустил. Дядя подошел к Пеле. Представился через переводчика. Попросил разрешения сфотографировать Его Величество на фоне Кремля. Тот разрешил. Тогда дядя спросил, когда можно будет получить автограф на фото. Договорились встретиться в тот же вечер в холле гостиницы "Метрополь".
Дядя Вася помчался в ближайшее фотоателье проявлять пленку. И в назначенное время прибыл в гостиницу. Пеле со своим переводчиком спустился минута в минуту. Поблагодарил за подаренный снимок, подписал второй. Автограф, кстати, на английском – так попросил дядя. Пеле усмехнулся: "Вы уверены, что хотите, чтобы я расписался на языке нации, которая не умеет играть в футбол? Делаю это исключительно из уважения к вашей просьбе". В левом верхнем углу фотографии и поныне красуется дарственная надпись Пеле на английском языке: "Художнику Вартаняну в память о Москве от Пеле. 1965". Через год на чемпионате мира бразильцы с треском вылетели из группы, а "нация, не умеющая играть в футбол", стала лучшей на планете...
Дядя реликвией дорожил. Расставаться с ней не собирался. Напрасно я каждый раз его упрашивал. Совесть замучила его только через два десятка лет, и он подарил мне фотографию на какой-то праздник. На оборотной стороне фотографии написал: "Этот чудесный дар, подписанный самим Пеле, я хранил более 20 лет. Сегодня с огромной любовью передаю его тебе. Храни. Это же рука Пеле! Твой Вася".
МАЛЕНЬКИЕ БИЛЕТНЫЕ ХИТРОСТИ
В мае 1968-го сборная СССР встречалась в четвертьфинале чемпионата Европы с венграми. В Будапеште проиграли 0:2. Ответная игра – в "Лужниках", билетов не достать. А я ведь еще и не один хотел пойти – с супругой, на которой два месяца как женился, но уже заразил футболом. И вот гуляем мы с ней накануне по центру Москвы. Проходим мимо билетных касс... Просовываю голову в окошко и говорю: "Девушка, добрый день! Мне билеты на футбол должны были отложить. Я от Ефима Израилевича". Кассирша просто опешила и протянула мне билеты. И вот я крепко держу их в руке, счастливый, как ребенок. На матч я не шел – меня несли людские реки. Сколько там, пишут, было человек? 102 тысячи? На самом деле намного больше!
Наша сборная выиграла 3:0. А забила целых пять мячей, но два не засчитали. Пять раз я вскрикивал так, что голос сорвал окончательно. Гол – и на трибунах одна человеческая масса. Я скатывался вниз. Объятия, лобызания... Не передать словами! Вернувшись на место, поцеловал супругу. Но она мой порыв восприняла без особого энтузиазма – от меня после единения с народом сильно пахло перегаром, хотя я не выпил ни грамма... При счете 3:0 лидер венгров Флориан Альберт, один из лучших игроков чемпионата мира 1966 года, бил штрафной прямо против нашей трибуны. Леденящая тишина. И стотысячный выдох, когда Пшеничников отразил удар. Незабываемо!
МЕСХИ И СИБИРСКИЕ КРАСАВИЦЫ
В 1984 году грузинская газета "Лело" готовилась торжественно отметить двадцатилетие победы тбилисского "Динамо" в чемпионате СССР и поручила мне взять интервью у ведущих футболистов того золотого состава. Первым в списке значился бесподобный Михаил Месхи, один из лучших левых крайних не только советского, но и мирового футбола.
Готовясь к интервью, я долго искал публикации о будущем собеседнике – безрезультатно. Наконец, наткнулся на небольшую заметку первого редактора "Футбола" Мартына Мержанова. Он называл Месхи "великим молчуном", но гарантировал, что того, кому удастся его разговорить, ждет "море удовольствий".
И я придумал такую вещь. С помощью жены, у которой в отличие от меня красивый почерк, начертил на листе ватмана грандиозную таблицу. С указанием каждого матча Месхи. Каждого его гола. Какого числа, в каком городе, на какой минуте – все, все, все.
Словно студент с огромным листом ватмана, свернутым в трубку, отправился я на спортивную базу тбилисского "Динамо". Месхи руководил там футбольным интернатом. У административного здания увидел одинокую фигуру. Представился и робко спросил: "Михаил Шалвович, можно взять у вас интервью?" "Не можно, а нужно!" – воскликнул мастер, успевший соскучиться по повышенному к себе вниманию...
На столе в кабинете я разложил свою домашнюю заготовку. Месхи долго изучал цифры, задавал вопросы... Раскрывшаяся перед ним карта футбольной жизни привела его в восторг. Он был растроган, прослезился. Словно снова был на поле, и под овации зрителей рвался к воротам. Разговорился. Интервью удалось.
В таблице был лишь один пробел. Я нигде не мог найти информацию о кубковом матче тбилисского "Динамо" в Красноярске в конце 50-х. Счет то был известен, а играл ли Месхи – нет.
– Вспомните, Михаил Шалвович, выходили тогда на поле? Если да, то сейчас вместе и впишем...
– Помню! – улыбнулся Месхи. – Там были такие красивые девочки!
АРХИВНАЯ НАХОДКА О САМОМ СЕБЕ
А ведь мне против великого Месхи самому довелось сыграть... В детстве я был подающим надежды правым защитником. Даже в сборную Грузии по своему возрасту приглашали. Но еще до этого играли мы как-то с командой повзрослее с Месхи в составе. И вот картина: он левый нападающий, я правый защитник. Весь первый тайм Месхи делал со мной, что хотел! Три раза нам с его подач забили... Я кое-как дотерпел до перерыва, а в раздевалке бросил бутсы, сказав в сердцах нашему тренеру Григорию Гагуа: "Все, с футболом заканчиваю!"
Гагуа меня приобнял и объяснил: "Не расстраивайся. Тебе просто не повезло. Этот парень будет играть за сборную СССР". На второй тайм я не вышел, но в футболе все-таки остался. Пока не приключилась со мной еще история. Был у нас важный матч, готовились к союзным юношеским соревнованиям. Погода дождливая. Нападающий соперника пробил мимо вратаря, мяч еле катился по грязи в пустые ворота. Я бегу со своего правого края и понимаю, что нужно спасать ситуацию. Прыгаю на мяч "рыбкой", накрываю телом. Соперник хочет пробить из-под меня. Я выставляю руку, чтобы закрыть мяч... Дальше помню только, как в глазах потемнело.
Противник ударил тяжеленной бутсой мне в локоть – перелом. Я поехал домой, всю ночь стонал от боли. Родители стали выяснять, в чем дело. Видят, рука распухла. Так и узнали, что я, оказывается, хожу на тренировки вместо учебы. Хоть и был отличником, но это не спасло. С футболом было покончено.
Через много лет я наткнулся в архиве на отчет Михаила Якушина с совещания о юношеском футболе (он в начале 1950-х работал в Тбилиси): "Понравилось, как построена работа с юношами в "Динамо". У команды ребят 1938-го года рождения отметил бы линию обороны. Особенно правого защитника". Фамилия игрока там указана не была, но речь, вполне возможно, шла обо мне... Эх, знал бы я сразу об этом отзыве. Ни за что бы не закончил с футболом!
А в 1985-м в СССР проходил юношеский чемпионат мира, и матчи одной из групп принимал Тбилиси. Я возглавлял там пресс-центр. Находился он в зале славы "Динамо". Был в этом музее старенький сотрудник. Чувствую, лицо знакомое. Потом понимаю – Гагуа. Здороваюсь с ним. Он долго и внимательно смотрит на меня, а потом спрашивает: "Аксель, это ты?" Я был поражен, ведь столько лет прошло! И тут он добавляет: "Слушай, ты почему ушел из футбола?"
СЧАСТЬЕ ПОЧТАЛЬОНА
В Тбилиси я много лет преподавал в школе. Но когда мы с женой переехали в Москву, с работой по моей специальности было туго. Одно время разносили по квартирам письма и газеты. Возможно, я единственный в истории почтальон, писавший кандидатские работы на темы Пушкина и Толстого. Сперва зарубили мне Александра Сергеевича, а потом и Льва Николаевича. Я доказывал, что герои Толстого рано или поздно приходят к Богу, а мне сказали: "Отталкиваться нужно от работы Ленина "Лев Толстой как зеркало русской революции". Нет, извините: такой подход мне чужд. В общем, не защитился.
Так вот – про почтальонов. Вставали в шесть утра. Сумки тяжелые: корреспонденции море. Разберусь со своей, и к жене помогать. Получали по 25 рублей в месяц. Никогда не забуду, как мы пошли в "Ленком" на спектакль, купили по лотерейному билету возле театра и выиграли как раз 25 рублей! Вот где было счастье!
СТРЕЛЬЦОВ КАК МАО ЦЗЭДУН
Об Эдуарде Стрельцове я написал немало, но, увы, ни разу с ним не общался. О чем страшно жалею. Я видел, как он начинал, приезжая с "Торпедо" в Тбилиси. С первых шагов заставил собой восхищаться! Дебют за сборную СССР – и сразу хет-трик... А потом весь этот ужас, тюрьма. Пять лет в лагерях, потом еще два года запрета играть в футбол. Уму непостижимо, как можно после такого вернуться?! Но он не просто вернулся. Снова стал лучшим! Посмотрел бы я на Пеле или Марадону после годика на лесоповале с баландой...
Стрельцов был для меня богом. Скажите, разве можно просто так подойти к богу и заговорить с ним? Хочу верить, что мои тексты передают любовь к великому футболисту. В 90-е я публиковался в "СЭ-Футболе". Издание пользовалось популярностью, но я все равно удивился, когда ни в одном из киосков не нашел выпуск, посвященный Стрельцову – все разобрали моментально. Помню, как встретил изумленного Александра Бубнова: "Слушай, ты что там такого написал? Я тут был на ЗИЛе, так все мужики до единого ходят с твоим журналом. Как китайцы с цитатниками Мао Цзэдуна! Читают про Стрельца..."
ЭНЦИКЛОПЕДИЯ БЕЗ МАРАДОНЫ
В конце 90-х ко мне обратились с предложением написать большую статью. Своего рода энциклопедию футбола. Я ответил, что одному человеку с такой задачей вообще-то не справиться, нужен целый коллектив. "А ты попроще пиши, детским языком". Затея показалась мне сомнительной, но статью я все-таки написал. Вышла она под псевдонимом. Подписывать такое настоящей фамилией не посмел... Но через какое-то время жена наткнулась на рецензию. "Знаешь, Аксель, тебя так хвалят!" И действительно, работа имела успех. А в рецензии указан был только один недочет: автор, видите ли, не включил в число десяти лучших футболистов всех времен Марадону.
Но ведь я пояснил такое решение! Аргентинец по своему таланту, умению обращаться с мячом близок к Пеле, спору нет. Однако его моральный облик не соответствует тем критериям, на которые я опирался. Я не мог включить в список человека, который забил мяч рукой и долгие годы убеждал всех, что это не так. И что это вообще не его была рука, а божья. Человека, который стрелял в журналистов и принимал наркотики. Для миллионов людей по всему миру он был иконой, примером. И таким своим поведением Марадона показывал, что быть развязным – нормально, а побеждать можно не только честно...
***
Много о чем рассказывал Аксель. Например, как на тренировке московского "Динамо", куда приехал по заданию редакции, ударил по случайно отскочившему к нему мячу и поразил "девятку" ворот ошарашенного Александра Уварова. Или как пришел в гости на Фрунзенскую набережную к Гавриилу Качалину, тренеру золотого тбилисского "Динамо". Жену с дочерьми попросил подождать во дворе, пока возьмет интервью. Ждать пришлось часа четыре. Много говорил Аксель о литературе, в которой разбирается ничуть не хуже, чем в футболе. О своих учениках, которые до сих пор приходят в гости. О политике, которую считает большим злом. А напоследок скромно уточнил: "Ну, вы же ничего писать, наверное, не будете? Ничего особенного я вам не рассказал..."
